Откуда уши растут

Лань Цижень даже под страхом необходимости есть мясо не призна́ется, что именно кролики являются его самым большим политическим успехом. Когда в окрестностях Гусу впервые появляются эти ушастые создания, Лань Цижень с трудом сдерживает гнев, успокаивая себя только тем, что любые кролики лучше Вэй Усяня. Все, что угодно, лучше Вэй Усяня, возможно, даже Бездонный омут — он, по крайней мере, предсказуем. Вскоре, однако, становится очевидно, что у кроликов с Усянем есть кое-что общее: их обоих слишком много, а ещё чхать они хотели на правила Гусу Лань. Конечно, как и в случае с Вэй Усянем, учитель Лань даже не думает сдаваться: удалось же один раз, может, получится и другой? Поэтому несколько месяцев в окрестностях Гусу царит тихая подпольная война. Но увы, кроликов, как и юного господина Вэя, мало впечатляют заповеди, проповеди и отповеди Лань Циженя: они продолжают пастись и размножаться. Лань Цижень, в свою очередь, продолжает регулярно наведываться, чтобы следить за статусом потенциальной катастрофы на самой границе Облачных глубин. Разумеется, его визиты являются данью необходимости, и Лань Цижень совершенно точно к ним не привык. И он совсем не выделяет себе ежедневно пятнадцать минут на визит к заветной полянке, на которой может высказать всё, что ему захочется. — Сичень опять всех игнорирует: молчит и ничего не ест, — говорит Цижень в понедельник, определенно, НЕ гладя рукой белого, самого крупного и наглого кролика, который запрыгнул прямо к нему на подол ханьфу. (Шерстка такая чистая и мягкая, надо же!) — Вы и то больше со мной разговариваете. Да что там, даже Ванцзи в последнее время больше говорит. А он только по ночам играет на флейте. Едва до приступа не довел старейшин — у них к флейтам в последнее время стойкая неприязнь. Непереносимость. И вот что с ним делать? Во вторник Цижень вздыхает тяжело, искренне: — Клянусь вашими ушами, Цзиньи совсем распоясался. Опять книжульки какие-то подозрительные таскает — и у кого только выклянчил? Поймать бы за руку и заставить на этой руке стоять до вечера, так ведь главу другого ордена в угол не поставишь и ферулами не всыплешь, даже если заслужил. Эх, были времена… (Кролики жуют молча и спокойно, но Циженю кажется, что осуждающе и насмешливо. Он старается не думать, кого именно ушастые бандиты осуждают). — Зачастили сюда вообще разные Главы орденов, — говорит недовольный Цижень в среду. — Тут явно моя вечная и неизменная головная боль подсуетилась. Знал бы, что он вернётся — начал бы, по примеру Жоханя, войну против всех. Глядишь, и убили бы где-то без мучений. Кролики, определенно, неодобрительно фыркают. — Да, знаю, я тут нужен, — вздыхает Цижень. — Вот честное ушастое, я бы тоже с удовольствием ушел в уединение, лет пятьдесят не был в отпуске, Аннигиляция солнца не считается. Вот только — а мне-то на кого свои обязанности перекладывать? — Вот даже Сычжуй! — восклицает Цижень в четверг (если бы ученики хоть раз услышали от него такую эмоциональную реплику, его репутации пришел бы конец, но кролики и ухом не ведут). — Ну какой был мальчик хороший, моя отрада и надежда — и тот после появления этого человека сам на себя не похож. Ночами где-то ходит — говорит, на монстров охотится, но возвращается чистый и довольный! В лучшем случае, это значит, что с ним был Вэнь Цюнлинь. В худшем… Ох, беда-беда у Гусу Лань с наследниками. Кролики смотрят с интересом, и Циженю хочется верить, что они его слушают, а не пытаются выклянчить ещё одну морковку. (Морковка все равно отправляется куда-то в гущу пушистых ушей и хвостов). — А этот, с позволения сказать, глава Цзинь? — вот с чего начинается у кроликов пятница. — Молоко на губах не обсохло, зато повадки… Не у того дяди он манерам учился, ой, не у того… (Если какой-то кролик и поперхнулся морковкой от такого заявления, Лань Цижень этого благополучно не заметил). — Собаку эту еще притащил! А мне ее отсюда отваживать! И что мне его заверения, мол, Фея умная. Она-то, может, и умная, может, даже умнее некоторых… Но останется она тут только через мой труп, потому что в Гусу Лань домашние животные запрещены! Кролики не ведут и ухом. Они искренне считают, что они не домашние, а свободные и независимые. Суббота тоже оказывается непростым днём: — Ванцзи — это вообще никакими словами не передать! Какой был сдержанный мальчик, какой спокойный… Кто же знал, что в тихом озере Бездонный омут водится? (Как человек образованный, учитель Лань понимает, что опять вернулся к той же метафоре, но что делать, если она… То есть, он буквально напрашивается?!) — Нет, ну вы бы видели это безобразие! Иду я утром в трапезную и слышу такоооое… Ох, нет, этого вам знать нельзя, вы ещё слишком маленькие. Кролики, которых за последние лет пятнадцать стало уже за сотню, могли бы многое на это ответить, но, в отличие от Вэй Усяня, они молчат. И это, разумеется, их единственное достоинство, думает Цижень, вынимая из рукава традиционную морковку. Но все меркнет по сравнению с воскресеньем. — Прихожу на совет Глав великих кланов и что я вижу, спрашивается? Цзян Ваньинь стоит, машет Цзыдянем, как блудный дикий кот — хвостом… Мой младший племянник за меч хватается… Вэй Усянь, позор моих Глубин… То есть, седин — валяется на полу и ржет, аки тот осёл, с которым он явился. А глава Не сидит и улыбку в веер прячет, демон-стра-тив-но. А из-за чего весь сыр-бор, спрашивается? Знаете? Не знаете! И я бы предпочел не знать. В приступе гнева Цижень топает ногой, и какой-то кролик испуганно дёргается. Учитель Лань, сам того не замечая, ласково и успокаивающе поглаживает животное по мягким ушам, продолжая свою кроличью исповедь: — Эти мальчишки поспорили, что удобнее — флейта или кнут. Ну и едва не провели практическую демонстрацию. С демонтажем половины Гусу в процессе. Вэй Усянь при этом почему-то с пола орал, что удобнее всего Бичэнь — не хочу даже знать, в чем там дело; а глава Не так многозначительно свой веер поглаживал, что наверняка это неспроста. Когда я пришел, они меня даже не заметили! Нет, ну какова наглость? Я б им, конечно, всем всыпал по первое число! (Кролики в шоке, но жевать им это не мешает. У них в этом отношении есть хороший образец для подражания). — А все этот паршивец, — вздыхает Цижень — новый понедельник приносит новые заботы. — Не далее как вчера видел я его — крался аки тать в ночи уже после отбоя… И если бы с вином! Нет, муж только спать лег — а этот явно опять пошел общаться с Вэнь Цюнлинем. Вот упокою его однажды, помяните мое слово! Осталось решить, которого из… Ай! Да отпусти ты мой палец, пушистый ты поганец… Ох, извини… Видишь, до чего они меня довели, а? Ладно, не буду я Вэнь Нина упокаивать, дел и без того хватает. И то, с Призрачного Генерала своя польза имеется: он у нас не только всю остальную нежить в округе переловил и распугал, так ещё и хищники сюда теперь не суются, на ваши хвосты и уши пушистые не зарятся… Ладно уж, пусть живёт… То есть… Существует… Прозябает… Ох, Небеса, за что мне это. Небеса молчат, кролики молчат тоже. Они давно привыкли ко всему, и, возможно, уже основали в самой крупной норе под сакурой тайный Институт ушасто-психологических наук.