Symphony of the Darkness

В ожидании нашей встречи я просматриваю твои новые фото из аэропорта. Осторожно касаюсь монитора, это всё, что мне остаётся, пока ты далеко. На фото ты весь в чёрном, даже глаза густо подведены, и от твоего взгляда в камеру мурашки бегут от кончиков пальцев, вверх, по шее, и я сглатываю липкую слюну. Какой же ты красивый, Ибо, несмотря на усталость, которая скопилась в уголках твоих тёмных глаз. Ты не выспался? Не успел позавтракать? Почему твой менеджер так эгоистично использует тебя, почему совсем не ценит твоё хрупкое тело? Ты кажешься сильным мальчиком, когда танцуешь или дурачишься со своими коллегами по группе, но я знаю, какой на самом деле ты нежный и уязвимый. Как фарфоровая фигурка музыканта с арфой в доме моей бабушки: несокрушимая на первый взгляд, но было достаточно одного неловкого движения, чтобы она разбилась на части. Прошло почти десять лет, но я до сих пор помню, каким красивым был тот фарфоровый мальчик. Люди такими не бывают, думал я многие годы. А потом появился ты… Когда я признаюсь, как впервые тебя увидел, ты, конечно же, будешь смеяться. И чуть-чуть смутишься. Тогда ты был ещё совсем неопытным и, кажется, даже побаивался микрофона в своих руках. Теперь я не могу сказать, что заметил первым, — твою улыбку, глаза, по-детски округлые щёчки или белые, словно присыпанные инеем, волосы. Я охватил взглядом всего тебя сразу и захотел в ту же минуту. Захотел, чтобы ты улыбался только мне, смотрел только на меня, и только я мог бы прикоснуться к твоей коже или запустить пальцы в твои волосы. В тот же день, пересматривая интервью, я заметил нелепую надпись на твоей груди. Escort boy. Кто додумался одеть тебя в этот голубой свитшот? Нет, он очень идёт тебе, в нём ты мягкий и сладкий, как зефир, но эти слова совсем тебе не подходят. Ведь ты только мой. Тогда я ещё не знал ничего о тебе. Не знал, что ты — макнэ популярной группы и танцуешь так, что пальцы горят от нестерпимого желания тебя трогать. Ты хочешь казаться дерзким и даже распущенным, когда в танце садишься на колени своим коллегам и усмехаешься в камеру. Это вызывает у меня улыбку. Какой ты ещё малыш! Я же знаю, что за маской хулигана прячется нежный мальчик, который просто сменил свою арфу на микрофон. Пока я еду к студии, где сегодня пройдут съёмки шоу с вашим участием, в наушниках играет «Falling in love». Только твой рэп, на повторе. Снова и снова. Я не слушаю эту песню полностью, в ней слишком мало тебя. Прости за прямоту, Ибо, но группа ничего не стоит без твоего участия, и я уверен, что ты сам это понимаешь. Твои друзья ничем непримечательны, да и не друзья они, поверь. Никто из них не поддержит тебя, если оступишься. И никто не будет любить тебя больше, чем я. Просто ты пока об этом не знаешь. Глупый, глупый малыш Ибо! Первое, что бросается в глаза ещё на улице, — толпа девчонок с мокрыми от слёз лицами. Моё сердце, совсем как в книгах, замирает, и я понимаю, что всё идёт не по плану. Что-то случилось. Кто-то помешал нам встретиться. Ещё час я стою чуть поодаль, наблюдая за толпой. И с каждой минутой всё больше убеждаюсь, что в студию нас не пустят. Какой-то идиот сообщил о заминировании, съёмки отменили, и в здании работают сапёры. Ты не придёшь. Сжимаю кулаки и иду прочь. Я злюсь, очень злюсь! За эти три месяца, что я тебя знаю, мне так и не удалось подобраться ближе. Информация о твоих рейсах оказывается ошибочной, твой адрес тщательно скрывают, а фанмитинги и концерты в ближайшее время не запланированы. Тебя прячут, как сокровище, и я их понимаю. Я бы тоже тебя спрятал. Иногда устраивал бы выставки, где ты стоял бы за стеклом, и все вокруг кусали губы от невозможности к тебе прикоснуться. Эта мысль заставляет тихо рассмеяться. Ты делаешь меня очень счастливым, Ибо, и однажды я сделаю тебя счастливым в ответ. Я бродил по городу до вечера, иногда отвлекаясь на чтение новостей. Фандом в расстройстве из-за отмены съёмок, от агентства пока никаких заявлений, и я пытаюсь угадать, что об этом думаешь ты сам. Огорчился? Или обрадовался выходному? Ты же не знаешь, как я тебя жду… В моём любимом кафе, недалеко от университета, много студентов. Я часто здесь бываю даже сейчас, после учёбы, и однажды хотел бы прийти сюда с тобой. Тебе точно понравится ананасовое мороженое. Я замечаю белокурую макушку у окна и останавливаюсь, так и не сделав заказ. Волосы красивые, как у девушки, розовый джемпер, но по широкому развороту плеч я понимаю, что у окна сидит парень. Ты?.. Неужели ты? Не понимаю, как ты узнал об этом кафе? Как тебя отпустили без охраны? Разве тебе разрешают вот так просто гулять по городу? Это действительно ты, Ибо? Я уже собираюсь обойти столик, чтобы заглянуть в лицо, но твой собеседник громко смеётся, и я, наконец, обращаю внимание на него. Не из твоей группы, на фото рядом с тобой я никогда его не видел. Он активно жестикулирует и снова смеётся, пачкается кремом. И, когда ты кончиком пальца убираешь крем с его нижней губы, я непроизвольно сжимаю кулаки. Ты со всеми такой развязный?! К первому встречному так прикасаешься? А ведь ты говорил, что не любишь тесные контакты! Не успеваю даже подойти ближе, как ты цепляешь двумя пальцами чёрные очки со столика, встаёшь и надеваешь куртку. А потом быстро прячешь волосы под шапку, и от этого мне хочется закричать. Не уходи, только не уходи! Но ты не слышишь мой беззвучный крик и, укутавшись в вязаный шарф, все-таки уходишь. За этим шарфом и очками совсем не видно твоего лица. Ты издеваешься надо мной? Три месяца улыбаешься с монитора, а сейчас просто проходишь мимо? Ты несправедлив, Ибо, ты — маленький эгоист. Даже если ты спешишь по делам, я не отпущу тебя так просто. На улице уже стемнело. Я ожидал, что тебя ждёт водитель, но ты идёшь по улице, спрятав руки в карманах, и я не могу отвести взгляд от твоей спины. Ты не такой высокий, как я думал, твои движения не такие плавные, как в видео. В этом мешковатом пуховике почти до колен невозможно рассмотреть подтянутое тело, но одна твоя близость сводит с ума. Не могу поверить, что ты рядом. После стольких напрасных ожиданий, когда я зря приезжал в аэропорт, после отмены съёмок, ты вдруг сам пришёл в моё любимое кафе? Я всегда знал, что мы связаны невидимой нитью, и теперь окончательно в этом убедился. Но я хмурюсь, когда вспоминаю о том парне. Кто он? Почему ты вёл себя так, словно вы ближе, чем просто знакомые? Неприятно, когда парни из UNIQ обнимаются с тобой, но я понимаю, что это игра на камеру. А здесь было что-то другое, и чем больше я думаю об этом, тем больше раздражаюсь. Ты не можешь быть с кем-то другим. Ты — мой и для меня. Неожиданно ты свернул в переулок, и я, как тень, иду за тобой. Сокращаю дистанцию, чтобы стать ближе, но громкая мелодия останавливает меня, и я напряжённо прислушиваюсь к твоему разговору. В жизни твой голос чуть выше, чем в песнях, или просто с этим человеком ты говоришь так радостно? Игриво вертишь очки за дужку, смеёшься и переспрашиваешь: — Уже скучаешь? — снова смех, и от него мне почему-то горько, — завтра ко мне? И я тебя. Физически чувствую, как по венам разливается удушающая злость. Пока я ждал встречи, ты трахался с каким-то малолетним ублюдком, и даже приглашаешь его к себе домой?! Одна мысль о том, что чужие руки трогают твоё тело, доводит до бешенства, и я бросаюсь вперёд в безотчетной попытке обратить на себя внимание. Ты испуганно кричишь, когда я прижимаю тебя лицом к стене. Но в переулке мы одни, и даже фонарь на углу разбит, позволяя нам спрятаться от всего мира. Срываю дурацкую шапку и зарываюсь лицом в твои волосы. Они совсем не такие мягкие, как казалось раньше, и странно пахнут сигаретным дымом. Никогда бы не подумал, что ты куришь… Я всё ещё прижимаю тебя к стене, а свободной рукой поспешно развязываю шарф. Безумно хочу наконец-то почувствовать твою кожу губами! Ты замираешь. Даже не сопротивляешься, только царапаешь пальцами в перчатках кирпичную кладку, и это заводит. Да, Ибо, я всегда знал, что ты послушный сладкий мальчик, какую бы сучку ты ни включал на сцене. Прикусываю твою шею, а потом касаюсь языком покрасневшей кожи и слышу, как сбивчиво ты дышишь. От страха? Или уже признал меня? Ты тоже возбуждён? Провожу рукой по твоему животу, но пуховик снова мешает, я зло дёргаю молнию и стягиваю его с плеча. Невозможно отказать себе в удовольствии снова укусить тебя, когда ты стоишь передо мной, такой уступчивый и на всё согласный. Тихий стон, который я так давно хотел услышать, опьяняет ещё больше. Но скоро ты будешь кричать от удовольствия, обещаю! Я ласково сжимаю зубами мочку уха, — странно, что сегодня ты без серёжек, — а потом вспоминаю о ней, тёмной, как кофейное зёрнышко, родинке. Чуть выше правой ключицы, рядом с луковицей яремной вены. Почти всегда её скрывает воротник, но сегодня я смогу к ней прикоснуться. Но я остановливаюсь, когда не вижу её. Перед глазами просто бледная кожа, и ощущение такое, что меня обманули. Или я сам обманулся, позволив себе поверить, что Ван Ибо гуляет в одиночестве по улицам Сеула? Вся моя страсть за доли секунды трансформируется в ярость, она захлёстывает меня с головой. Грубо разворачиваю к себе эту фальшивку и ловлю взгляд испуганных, совсем незнакомых глаз. *** — Надеюсь, это просто глупая шутка, — Со Тэ Юн раздражённо скомкал сигарету, рассматривая спешащего к нему коллегу. Тот махал рукой и одновременно старался удержать равновесие на тротуаре, успевшем оледенеть за ночь. — Как сегодня холодно, хён! — воскликнул, как всегда, улыбчивый Сяо Чжань, и Тэ Юн в который раз удивился, каким ветром его занесло в их отдел. С таким лицом надо быть актёром или, например, психологом, чтобы внушать позитив пациентам, но точно не расследовать убийства. Впрочем, детектив Со Тэ Юн был уверен, что первое же дело поубавит оптимизм Сяо Чжаня. Сегодня ему предоставляется возможность поработать в поле, если уж шеф не шутил и отправил его сюда. — Не пробовал носить зимние ботинки? — буркнул Тэ Юн и направился к оградительной ленте. Чжань посмотрел на свои кроссовки и со вздохом поспешил за старшим коллегой. Никто не обрадовался бы, что ему в напарники записали китайца с акцентом, вчерашнего студента, Чжань это понимал и не обижался на детектива Со. Всё, что ему оставалось, — старательно трудиться, чтобы со временем завоевать уважение коллег. Сяо Чжань заметил группу криминалистов у стены, расписанной граффити, и смело шагнул в переулок, на ходу натягивая медицинские перчатки. Его первое дело! Он мысленно пообещал себе, что обязательно раскроет это дело, не столько ради своей репутации, сколько ради человека, над которым уже склонился Со Тэ Юн. — Его обнаружил житель соседнего дома, — сказал парень в форме патрульного, — я записал показания. — Мы ещё раз с ним поговорим. Ну, а ты что скажешь, детектив Сяо? Чжань почувствовал, что это экзамен, и подошёл ближе к неподвижному телу. Конечно, он уже присутствовал на вскрытии в морге и, в целом, относился к трупам, как к неизбежной составляющей своей работы, но невольно отшатнулся, когда посмотрел в лицо погибшему. Собственно, лица не осталось. Кости были раскрошены яростными ударами, губы растрескались, и только остекленевшие, широко распахнутые глаза смотрели на полицейского. Выкрашенные в светлый цвет волосы почернели от крови, а ещё Сяо Чжань заметил в них белёсые комки мозга. Он поднял потрясённый взгляд на напарника, но тот молчал. Ждал его отчёта. Сяо Чжань сглотнул и снова наклонился к, теперь уже без сомнения, жертве жестокого убийства. Некоторое время он не решался говорить, внимательно изучая тело. Затем осмотрел место преступления и, наконец, сказал: — Парень, на вид лет 18-20… — он запнулся, потому что оценил возраст просто по одежде, а это было необъективно. Но старший коллега снова промолчал, и Сяо Чжань продолжил, — предположительно, скончался от многочисленных ударов тупым предметом по голове, — он указал на уже помеченный флажком кирпич в метре от жертвы, — возможно, били этим камнем. Чжань присел на корточки и взял убитого за руку. Длинные пальцы были выпрямлены, словно трупное окоченение настигло их в безмятежном сне. — Под ногтями чёрные комочки, похоже на шерсть. Возможно, он был в перчатках, сопротивлялся, а потом убийца снял их и сложил руки на груди. Тэ Юн приподнял бровь. Пока неплохо. — Ещё… Ещё мне кажется… — Сяо, не мямли. — Я думаю, что это была попытка изнасилования, — он почувствовал неловкость, когда озвучивал свою мысль, словно оскорблял тело неизвестного парня, — с него содрали шапку и шарф, вон они валяются, куртка распахнута. Но джинсы не расстёгнуты, значит… Значит, его только убили? — Спишем твои корявые формулировки на языковой барьер, — Со Тэ Юн не обратил внимания на покрасневшие щёки коллеги, — пройдёшься по округе, соберёшь записи камер. Но сначала сообщи его родным и выясни, с кем он виделся. Сяо Чжань мысленно содрогнулся от предстоящего разговора, но всё же осторожно ощупал жертву. Смартфон нашёлся в левом кармане, и последний входящий вызов был от Ю Ми. На заставке Чжань увидел блондина с миниатюрной шатенкой. Они держали разноцветные коктейли в руках и прижимались друг к другу щеками. Их счастливые улыбки вызвали у полицейского болезненный спазм под рёбрами. Сяо Чжань снова посмотрел на кровавое месиво, и не нашёл в нём ничего от симпатичного блондина на фото. В каком бешенстве пребывал убийца, если так изувечил свою жертву? Парень мог погибнуть уже от одного удара, пробившего висок, но его всё колотили по голове, уничтожая черты лица до неузнаваемости. После осмотра воротник пуховика распахнулся ещё больше, и Чжань нахмурился, когда заметил округлое пятно крови на шее. Чуть выше правой ключицы. — Мин Су-хён, — он обратился к фотографу, — сними ещё это. Похоже на отпечаток пальца. — Смазанный. Но попробуем с ним поработать, — кивнул Ким Мин Су. Сяо Чжань, избегая смотреть в глаза погибшему, быстро попрощался с криминалистами и догнал детектива Со уже на выходе из переулка. — Хён! Можно мне с тобой? — Я ещё раз побеседую с человеком, который его обнаружил, — Тэ Юн снова закурил, — у нас полно работы. Разделимся. Чжань тоже понимал, что если они не раскроют это дело по горячим следам, то виновник сможет ускользнуть от правосудия. — Но, хён, что ты об этом думаешь? Похожих дел раньше не было? — Сяо, за 12 лет службы я видел десятки проломленных голов. — Я поищу в базе, — словно не расслышав его, сказал Чжань, — должна быть какая-то связь. — Ты собираешься приклеить дело к серии? На каком основании? — Что-то здесь не сходится, хён, посуди сам: лицо изувечено, но руки аккуратно сложены на груди. Будь это просто драка, стал бы убийца так делать? К тому же, он снял с жертвы перчатки. Похоже на трофей. — Притормози. Многовато выводов после одного беглого осмотра, — Со Тэ Юн постучал пальцем по лбу, — это должно быть в приоритете, Сяо, а не твоя интуиция. — Но я… — Работай. Сяо Чжань только кивнул вслед уходящему детективу. Тэ Юн прав: он слишком увлёкся построением картины преступления, хотя сейчас ему неизвестно ровным счётом ничего. Но в руке был телефон погибшего парня, а впереди — трудный день, разговор с его родителями и запоздалое понимание, что в этой профессии ему придётся заглянуть в глаза безумию. *** 48 часов, негласный срок для ареста по горячим следам, истекли. Сяо Чжань снял очки и устало потёр переносицу. Глаза слезились от недосыпания, от выпитого кофе уже мутило, но больше всего злила собственная беспомощность. Казалось, он узнал о Ли Чжэ Гю больше, чем тот сам о себе знал при жизни. Поговорил с его семьёй и друзьями, проследил его путь в тот последний вечер. Парень виделся с братом в студенческом кафе, ушёл в хорошем настроении, договорился о встрече с любимой девушкой… Но домой уже не вернулся. Камеры видеонаблюдения в последний раз засняли его ещё за два квартала до переулка, на оживлённой улице, и ничем не помогли следствию. Как не помог и поиск в базе: Чжань не нашёл ни одного преступления, с которым можно было бы связать убийство Ли Чжэ Гю. Отчёт судмедэксперта говорил, что удары приходились исключительно по голове. Сяо Чжань предполагал, что Чжэ Гю постарался убежать, но его настиг удар в затылок. О падении свидетельствовали ушибы на коленях и испачканные джинсы. Вероятно, потом его перевернули на спину и продолжали избивать. Ни одного следа от удара по корпусу, что было бы логично для драки. Почему убийца бил только по лицу? Для детектива стало очевидно, что это маниакальное желание изуродовать парня. Но, по крайней мере, изнасилования не было. Сяо Чжань ещё раз посмотрел на рабочую доску и задержался взглядом на фото с кровавым пятном. Убийца словно хотел оставить на шее жертвы свой отпечаток. Но даже эта единственная отметина была бесполезной, ведь идентифицировать смазанный след не удалось. А больше он не оставил никаких зацепок. Если бы в тот день не было так холодно, возможно, они нашли бы эпителий под ногтями, но Чжэ Гю был в шерстяных перчатках, и убийца забрал их с собой. Сяо Чжань был уверен, что это трофей. Напоминание об украденной жизни. Они продолжали искать возможных свидетелей и записи с камер, но в душе Чжаня поселилось неприятное предчувствие. Интуиция уже не шептала, а кричала ему, что они в тупике. Со Тэ Юн не говорил об этом, но Чжань понимал, что коллега того же мнения. От самобичевания полицейского отвлёк звонок. — А-Мей, — улыбка была усталой, но тёплой. С ней всегда так. Стоит услышать её родной голос, и тепло разливается по венам. — Оппа совсем забыл о своей сестричке, — а ещё она всегда начинала разговор с этого упрёка, — я же скучаю! Потом она щебетала об учёбе, о встрече с подружками, о новом мальчике на курсе социологии. Её жизнь была наполнена красками и маленькими радостями. И Чжань невольно спросил себя, как он оказался здесь, в крошечном пыльном кабинете отдела убийств, в дебрях Сеула. Когда он уезжал из дома, отец предупреждал, что разочарование неизбежно, а Сяо Чжаню казалось, что учёба в новой стране поможет забыть пережитый ужас и стыд. Но эти чувства упрямо преследовали не только Чжаня, но и его близких, и вскоре они тоже уехали из родного городка. В Шанхае им удалось начать жизнь с чистого листа, о прошлом в их семье больше не вспоминали. Только Сяо Чжань не спешил возвращаться в Китай, словно там его всё ещё поджидали осуждающие взгляды. Когда сестра во второй раз упомянула о лекциях, Чжань со смехом спросил: — Почему мне кажется, что дело вовсе не в социологии? Влюбилась? Янмей задохнулась от возмущения, даже 860 километров по воздуху не помешали брату это понять. Такая бурная реакция рассмешила его ещё больше. — Невысокого же ты мнения обо мне, оппа, если думаешь, что я могу влюбиться в какого-то глупого мальчишку! — фыркнула Янмей, — моё сердце принадлежит Ван Ибо, точка. — Ван Ибо? Я его знаю? — I'm falling in love, love, love, yeah… — напела она, — неужели ты не помнишь?! Точно, он же должен был посмотреть какое-то видео с новой любовью своей сестрички. Конечно, не посмотрел. Ему некогда смотреть на поющих о любви сладких мальчиков, но сестра об этом не знает. — Что-то припоминаю, — осторожно ответил Сяо Чжань в надежде, что Янмей не станет расспрашивать дальше. — Как тебе повезло, оппа, ты живёшь в одном городе с моим будущим мужем! — по голосу было непонятно, шутит она или говорит серьёзно, — я обязательно приеду на концерт. — Ради этого я даже выучу наизусть его песни! — усмехнулся полицейский. — Он — мой идеал! Самый красивый, самый талантливый, самый… — С ума сойти, где таких только делают?! Он снова рассмеялся, пока Янмей отчитывала его за насмешки в адрес кумира, но взгляд зацепился за фото, и Чжань замер. Этот человек на снимках ещё три дня назад тоже шутил и о чём-то мечтал. А сейчас его измученное тело ожидает своей участи в морге, и Сяо Чжань ничем не может ему помочь. Не может даже найти его убийцу... — А-Мей, мне надо работать, — тихо сказал он, — мы обязательно вместе пойдём на концерт. — Хорошо, оппа. Не пропадай надолго. — А ты не называй меня «оппа»! Я не стал корейцем, если живу в Сеуле. — Люблю тебя, оппа! — её звонкий смех звучал в ушах, даже когда его сменили короткие гудки. Сяо Чжань подошёл ближе и провёл пальцем по красному отпечатку на шее Ли Чжэ Гю: — Я найду тебя. Сколько бы ни понадобилось времени, но я найду тебя, обещаю.