Symphony of the Darkness

Сяо Чжань не знал, сколько прошло времени, пока он обнимал Ибо и поглаживал его по спине. Было тепло и уютно, только свет мешал окончательно уплыть в безмятежные воды умиротворения. Но даже щёлкнуть выключателем было лень. — Чжань-гэ, мне пора, — выдохнул куда-то в шею Ван Ибо, и детектив нахмурился, крепче стиснув его в объятиях. — Ты не можешь остаться до утра? — Чжань предпочитал не думать, как объяснит отцу появление парня из своей спальни. — Меня ждёт Сумин. Я же на десять минут зашёл… — Надеюсь, он не полезет в моё окно вслед за тобой? Они тихо рассмеялись. Не хотелось отпускать айдола, но Сяо Чжань понимал, что Ибо не его кукла, которую можно спрятать в шкафу и любоваться ей вдали от посторонних глаз. И всё же после того, что случилось между ними сегодня, Ван Ибо не мог исчезнуть из его жизни, как ночная фантазия. Спустя ещё несколько минут поцелуев, полицейский разрешил парню встать с кровати. Тот быстро, словно смущаясь, натянул боксёры с логотипом известного бренда на резинке и с трудом попал своими длинными ногами в штанины. Сонный же, уставший… Но даже после долгого рабочего дня Ибо приехал к Чжаню. Им обоим был нужен этот разговор… и эта близость. Когда мускулистый живот скрыла майка, Сяо Чжань тоже поднялся и, решив не переодеваться, просто застегнул толстовку поверх домашней футболки. — Спи, завтра у тебя рабочий день, — постарался возразить Ибо, но детектив легонько шлёпнул его по попе. — Ты согласился быть моим бойфрендом, так что никаких ночных прогулок в одиночестве! — Деспот! — Ты даже не представляешь, насколько. Айдол фыркнул и уже сделал шаг к балкону, когда Сяо Чжань перехватил его: — Твой гэгэ слишком стар, чтобы лазить по пожарным лестницам! — Но если мы разбудим кого-то?.. — Сестры нет дома, а отец крепко спит после снотворного. И, в конце концов, нам не по 15 лет. Пойдём. Они вышли из комнаты, и Чжань снова едва не рассмеялся, наблюдая, как Ибо крадётся на цыпочках. Пока полицейский надевал кроссовки, в прихожую прибежала Орешек и любопытно закружила вокруг их ночного гостя. — Ты не говорил, что у тебя есть кошка, — шепнул айдол и погладил животное по холке. Детектив с удивлением отметил, что Орешек это позволила, хотя обычно ластилась только к нему, Сяо Чжаню, — как её зовут? Мужчина ответил, уже предчувствуя истерический хохот. Но Ван Ибо только улыбнулся: — Миленько. Сам придумал? — Янмей. — Ну да, разве мог старый и занудный детектив Сяо такое придумать! Он получил ещё один шлепок и зашипел, когда полицейский сильнее обхватил пальцами ягодицу, а зубами вцепился в мочку уха. Чжань прижал его к стене и требовательно поцеловал. Хотелось оставить на Ибо следы своего желания, но он понимал, что это вызовет лишние вопросы у глазастых фанаток. Сплетни совсем не пойдут на пользу карьере его звёздного мальчика… На улице горели только фонари, а все соседские окна были тёмными, но Сяо Чжань подозревал, что господин Мо всё ещё наблюдает за ними. Надо поговорить с ним утром, иначе старик преподнесёт отцу свою версию. — Чжань-гэ, а почему ты уехал из Кореи? — вдруг спросил Ибо, — у тебя же там была работа? И вообще жизнь в Сеуле… другая. Лучше, чем здесь. — Лучше? — Чжань задумался. В Корее он не чувствовал себя свободнее, — этого не предполагала его профессия, — но жить там действительно было проще. Вдали от семьи он обращал меньше внимания на общественное мнение. И его точно не интересовала бы реакция соседей на ночных гостей! Но именно в Шанхае они познакомились с Ибо, и Сяо Чжань вдруг подумал, что всё это было предрешено. Они всегда жили в параллельных мирах, но однажды их ниточки сплелись в один узел, и детектив ни за что не променял бы эту тихую улицу на Сеул… — Я не думал, что когда-нибудь вернусь в Китай, — сказал он и почувствовал лёгкое прикосновение Ибо к запястью. Они переплели пальцы и медленно пошли вдоль цепочки припаркованных машин, — но у отца был инсульт, и, конечно, я приехал. Вернуться в Корею я уже не мог, они не справились бы вдвоём… — Как он сейчас? — Намного лучше, но ему всегда будет нужен уход. Полицейский вспомнил, каким отец был когда-то. Полный сил и энергии мужчина, строгий, но надёжный, как скала, глава семьи… Он был инженером в строительной компании с главным офисом в Пекине, летал в командировки по всей стране, а выходные были редким праздником для них. Когда не стало мамы, отец с головой ушёл в работу, и выходных у него больше не было. Господин Сяо не заметил, как его сын пустился во все тяжкие… Чжань до сих пор помнил его потрясённый взгляд, когда всё случилось. Это был взгляд человека, чей дом разрушил под корень ураган, уничтожив всё ценное и привычное, всю прежнюю жизнь. Таким ураганом для их семьи стал Чжань-Чжань, скромный мальчик-отличник, мамина радость и гордость отца. Он разрушил их жизнь в родном городе и сбежал в Сеул, чтобы там начать всё с чистого листа. И он никогда не оказался бы в Шанхае и на съёмках «Уличных танцев», если бы не болезнь отца и не влюблённость сестры в айдола Ван Ибо. А с самим Ибо он не познакомился бы, если бы Лянь Бин остался жив… Такая горькая ирония. — Чжань-гэ? Он обернулся к парню, вынырнув из мыслей, как из ночного моря, и понял, что Ибо смотрит на него с тревогой. — Извини, задумался, — они остановились возле машины айдола, и тот тихо спросил: — Мы встретимся завтра? — Вечером, если сможешь. Кстати, я уезжаю на выходные, — Сяо Чжань снова подумал, что хотел бы провести субботу или воскресенье с Ван Ибо, а не на скучном семинаре. — Куда?! — В Пекин, — парень почему-то улыбнулся в ответ, но ничего не сказал, — только, Бо-ди… Больше не рискуй так, ладно? Не ходи без охраны и… —… и не залезать в окна? — Именно, — на улице больше никого не было, и детектив обнял парня за талию, — просто будь осторожнее. Я же не шутил, когда говорил, что эти убийства связаны с тобой. Ибо сам потянулся за поцелуем, и не ответить было невозможно. Даже если их увидит охранник или какой-то случайный прохожий, Чжань не мог отказать себе в удовольствии снова ощутить вкус этих мягких губ. Ладони Ибо гладили его по плечам, пряжка ремня вжималась в бедро мужчины. Невольно вспомнилось всё, что было ночью, и захотелось это повторить, но… Явно не в двух шагах от Сумина! — Позвони завтра, когда освободишься, — прошептал Сяо Чжань на ушко, — только не исчезай. Ещё один долгий поцелуй, и, наконец, они неохотно разорвали объятия. Когда Ибо уехал, Чжань поёжился под прохладными порывами ветра и пошёл домой, рассматривая асфальт под ногами. Они расставались всего на какие-то сутки, а детектив уже скучал! Это было странно… и пугающе. Невольно вспомнились слова шефа. Молодость, влюблённость, кровь кипит… Неужели это правда? Он влюбился в Ибо? В айдола, которого совсем недавно считал красивой и пустой куклой, безотказной игрушкой для богатых покровителей?! Как он мог думать, что Ван Ибо — такой?.. Как мог настолько ошибаться и едва не оттолкнул человека, который за неделю стал самым необходимым? Чжань пнул ногой мелкий камушек и расправил плечи. Больше он не обидит Ибо своими глупыми подозрениями, больше не будет сомневаться в его искренности. А ещё он обязательно защитит свою звёздочку и от похотливых «господинов», и от маньяка. *** Я прикуриваю новую сигарету от предыдущей и глубоко вдыхаю едкий дым. Ты разозлил меня, Ибо, очень разозлил, и мне надо успокоиться. Скоро начинается мой рабочий день. Скоро мы снова встретимся. Надо держать себя в руках, хотя сейчас всё, чего я хочу, — сделать тебе так же больно, как ты мне. Чжань-гэ! Так ты зовёшь этого человека и бегаешь за ним, как щенок. Смотришь на него преданными глазами, улыбаешься своей самой открытой улыбкой, словно он чем-то заслужил особое отношение. Ты уехал с ним из клуба, позвал к себе домой… И кто знает, сколько ещё он оставался бы в твоей квартире, если бы менеджер Лю не примчался среди ночи. Впервые я был рад его видеть! Но злость Лю Хайкуаня искрила в воздухе, он бежал от машины к подъезду, будто опаздывал на самолёт. Уже спустя десять минут парень в сером костюме покинул твой дом. Через час Хайкуань тоже уехал, но сначала посмотрел вверх, запрокинув голову. Я уверен, что видел твой силуэт в окне, на последнем этаже, но потом и ты исчез, наглухо задёрнув штору. Теперь я знал твой адрес и номер машины своего врага. В воскресенье он даже притащился на репетицию, и вы были наедине в твоей гримёрке. Чем вы там занимались? Он трогал тебя? А ты позволял? Зачем ты так, Ибо, зачем размениваешь себя на случайных людей? Я не расслышал ваш разговор после осмотра, но вскоре на парковке снова заметил этого парня и смог лучше рассмотреть его. Тощий и смазливый. Тебе такие мужчины нравятся, Ибо?! Это просто смешно, а ты — совсем наивный мальчишка, если повёлся на его милую мордашку. В понедельник за твоим подъездом следил мой ассистент и сказал, что тебя снова подвёз «Чжань-гэ», но в этот раз не поднялся в квартиру. Позже я узнал, что ассистент зачем-то прицепил крысу к его машине… Вот идиот! Если бы не работа, которая позволяла быть ближе к тебе, я никогда не обратился бы к этому психопату, но следить за тобой всё время самостоятельно я не мог. К тому же, не хотелось, чтобы меня заметили, а увалень Сумин был вовсе не таким дураком, каким казался на первый взгляд. Он следовал за тобой по пятам, зорко осматривал каждого, кто к тебе приближался. Когда ты, заболтавшись о чём-то с Бубу, оступился и упал со сцены, Сумин отреагировал молниеносно и подхватил тебя за доли секунды до приземления на пол. В его лапах ты показался мне маленькой и хрупкой тростинкой, покорно позволив держать себя за плечи и под коленками. Ты доверял ему. И тогда я понял, что этот охранник может быть опасным. Три человека окружали тебя живым щитом: Лю Хайкуань, Сумин и чёртов Чжань, который напрягал даже больше, чем двое первых. Ведь ты смотрел на него совсем не так, как на менеджера или телохранителя! Я видел его в толпе, на съёмках, неотрывно наблюдающим за тобой. Думал, что он просочится за кулисы, но нет, вы так и не встретились. Весь день ты нервничал, даже огрызался на Лю Хайкуаня. Я слышал, как ты говорил ему: «Разве это обязательно, гэ? Можно я поеду домой? Правда, я устал!». В ответ менеджер что-то проворчал о важном проекте. Вечером я долго ждал у твоего подъезда. Но окна оставались тёмными, а ты всё не возвращался. В сети я увидел запись какой-то девчонки и понял, что Хайкуань потащил тебя на вечеринку в дом этой выскочки. Наверно, её папаша — спонсор твоего проекта? На фото ты был хмурым, сжимая в руке бокал шампанского, пока девушка льнула к тебе своим полуголым телом… Не дождавшись твоего возвращения, я уехал домой. Уже на повороте боковым зрением заметил Хонду, похожую на пыльную колымагу Чжаня, но не успел рассмотреть номер. Очевидно, ты ещё был на вечеринке, которая могла затянуться и до утра. Ведь менеджеру Лю плевать, что утром тебе на работу! Ему важны только деньги и контракты, а ещё, иногда, — пощипать тебя за щёки. Я знал, где проходили твои съёмки на следующий день, и снова ждал. После глупой выходки с крысой не хотелось доверять важное дело ассистенту. И моё терпение было вознаграждено: ты вышел из фотостудии вместе с Сумином, в бейсболке, маске и огромной толстовке, словно они могли сделать тебя невидимым. Но я всегда узнаю тебя, как бы ты ни скрывал своё лицо. Осторожно преследуя твою машину, я понял, что вы едете в незнакомый мне район. Когда ты пешком, уже без охранника, ушёл по тихой улочке, я припарковался поодаль, чтобы Сумин не заметил меня. Зачем ты приехал в этот непримечательный пригород, больше напоминающий провинциальную деревушку, чем часть Шанхая?.. Я не представлял, что тебе здесь понадобилось. Видимо, Сумин ждал твоего возвращения. Я тоже ждал. Время тянулось невыносимо медленно, сигареты закончились. Но  наконец-то я снова увидел тебя. И его. Вы шли рядом и держались за руки, как в какой-то дешёвой дораме. Это же просто шутка, Ибо? Мне бы хотелось забыть то, что я увидел. Но в памяти навсегда отпечаталась эта картина: Чжань обнимал тебя за талию, а ты его — за плечи, и вы целовались. Долго и жадно, будто никого не было рядом, будто весь мир вдруг исчез для вас… Как ты можешь, Ибо? Как же ты можешь?! Даже если все вокруг считали айдолов продажными шлюхами, я верил, что ты — чистый и светлый мальчик. Верил, что твоё прекрасное тело ещё никем не испорчено, что твой ротик и девственная попка ещё никогда не принимали семя. А ты повис на шее у какого-то проходимца и готов был раздвинуть ноги прямо там, под светом фонаря. Маленькая сучка. Как же я в тебе ошибался! А ведь я предупреждал: «Будьте осторожны, лао Ван». Но ты не прислушался. Не сохранил себя до нашей первой ночи, не удержал свою похоть. Почему он? Что в нём особенного, кроме слащавой улыбки? Почему он целует тебя, а от каждого моего прикосновения ты неловко зажимаешься, словно я смог бы сделать то, чего ты не хочешь?! Даже свои ушибы ты скрываешь, чтобы избежать осмотра. Ты несправедлив, Ибо. Я понимаю, юное тело хочет удовольствия, но оно — моё. Только я буду обладать тобой, даже если сейчас ты думаешь, что всё решаешь сам. Чжань погладил тебя по щеке на прощание. Этой лаской он мог обмануть тебя, но я-то знаю, что ты для него — только кусок красивой плоти. Экзотическая птица, всегда недоступная таким неудачникам, как он, вдруг попавшая в руки… Мне захотелось медленно, палец за пальцем, лишить его возможности тебя трогать. А потом и возможности смотреть на тебя. Но сначала он должен увидеть, как ты станешь моим. Ты уехал, а я последовал за Чжанем. Он шёл по улице, опустив голову и ничего вокруг не замечая. Уверен, он думал о тебе! Я мог бы оборвать его жизнь уже в ту минуту, освободить тебя от его влияния. Ты — добрый и впечатлительный, конечно, ты погрустил бы неделю или две, но потом забыл бы его. Я отмыл бы тебя, как испачканный фарфор, от его грязи, и ты снова стал бы моим светлым ангелом. Но смерть — слишком просто для врага. Он должен видеть, как его мечта рушится. Птичка упорхнёт из ловушки, и сначала он будет страдать от раскрошенного вдребезги сердца, а потом и его тело превратится в кровавую рану… Ради этого я сохранил ему жизнь в эту ночь. Запомнив дом, в который вошёл Чжань, я уехал к себе и позвонил ассистенту. Ты был плохим мальчиком, Ибо, и заслужил небольшое наказание. И вот я дома. Из колонок льются первые тревожные звуки Пятой симфонии Бетховена, а круг от настольной лампы освещает такие милые моему сердцу безделушки. С каждой связана своя история, и я с удовольствием беру их в руки и рассматриваю. Вспоминаю, как они оказались у меня, и эти мысли согревают. Ведь каждая вещь — словно знак поклонения твоим многочисленным обликам. Ты бываешь таким разным, и каждый раз находить куклу, похожую на тебя, — сложная, почти невыполнимая задача. Тем ценнее трофей, не так ли? Пару перчаток я снял с самого первого, блондина в розовом свитшоте, которого увидел в студенческом кафе. Признаюсь, тогда я потерял контроль, иначе не стал бы избивать его. Больше я так не делал, сохраняя лица своим куколкам в знак благодарности за их жизни. Белая с чёрными узорами бандана была на голове парня с афрокосичками. Лиловая лента стягивала волосы тайского проститута и до сих пор пахнет цветочными духами. Элегантная бабочка украшала шею бармена, а сейчас приятно холодит мои пальцы. Потёртый брелок с Эйфелевой башней был дорог байкеру в кожаных штанах, и я решил забрать его с собой на память, а не оставлять на пыльной свалке. Забавные часики с бегущим по циферблату пауком вместо секундной стрелки — сувенир, который я получил от красивого мальчика с синими волосами. А цепочку с крупными звеньями часто носил на поясе последний парень в моём списке и единственный, чьё имя я запомнил. Его звали Лянь Бин, и с ним я встречался не раз. Он был отзывчивым и талантливым, и даже оставил мне ещё один подарок. Я поднимаю взгляд на рисунок, который висит над столом, — змеевидный дракон парит на фоне полной луны. Такой же теперь навсегда со мной, нанесённый иглой на кожу. Мне нравится рисунок, и Лянь Бин тоже нравился. Жаль, что он узнал о тебе, Ибо, и мне пришлось заставить его молчать. Был ещё один парень, невероятно похожий на твой экранный образ. Я называл его Ханьгуан-цзюнем, своим личным Лань Ванцзи. После порки дисциплинарным кнутом я ещё раз пришёл в его комнату, но узнал, что он оставил работу. Его коллега сказала, что он выбросил и мои подарки, — ханьфу и шпильку для волос. Неблагодарная шлюха! Одежда была в крови, а вот шпильку девушка вытащила из урны и сохранила. Всего за 500 юаней она вернула мне милую вещичку, и это всё, что осталось на память от Ханьгуан-цзюня. Не знаю, жив ли он ещё… Да, на моём столе немало сувениров из разных уголков Азии. И в моей памяти немало приятных воспоминаний о людях, которым принадлежали эти вещи. Ещё второй парень из Сеула показал мне, что секс за несколько минут до ритуала особенно сладкий. Мне нравилось, когда они ласкали меня своими ртами. Нравилось брать их спиной ко мне, вдыхая запах волос. В такие моменты было совсем несложно поверить, что рядом — ты. Но потом, необратимо, наступало похмелье. Замедлялся их пульс, холодели пальцы и стекленели, как у манекенов, глаза. А я возвращался в реальность, где ты — везде, на каждом шагу, но прикоснуться к тебе невозможно. Так было, пока мы не встретились. В первый же день съёмок я получил от тебя подарок. Расстроенный после проигрыша в битве капитанов, ты вырвал несколько стальных бусин из своих бирюзовых волос. Одна из них закатилась за стол, где я нашёл её, и сейчас держу на ладони, словно драгоценный алмаз. Второй подарок оказался у меня в день нашего знакомства. Тогда ты получил травму, а я — возможность не просто наблюдать за тобой, но и прикоснуться. Помню, Лю Хайкуань смотрел на меня с подозрением и что-то спрашивал о моём образовании и опыте работы. Но твой болезненный стон поторопил его, и менеджер сказал мне: «Просто осмотрите его и наложите повязку или что там нужно для начала… Скоро приедет доктор из Пекина, он будет заниматься лечением». К слову, доктор из Пекина так и не доехал, стараниями моего ассистента. Я помню тот восторг, с которым впервые касался твоей кожи. Хотелось поцеловать каждый пальчик на ступне, провести языком по каждой венке… Но, конечно, я не мог этого сделать. Ты стойко выдержал осмотр и болезненную инъекцию, только спросил, когда снова сможешь танцевать. Мне показалось, что ты ни разу даже не посмотрел мне в глаза, поглощённый своей проблемой. Для тебя много значил этот проект, ты не хотел подводить команду, но, прижимая холод к опухшему суставу, я терпеливо объяснял, как важен отдых для твоего организма. Ты кивнул, но пухлые искусанные губки всё ещё были упрямо надуты. Если бы ты мог, то снова побежал бы на репетицию, не сомневаюсь, но менеджер Лю сказал охраннику отвезти тебя домой. Когда он вышел, я упаковал аптечку, прислушиваясь к вашему спору уже с Сумином. — Ты не понесёшь меня на руках! — злился мой маленький гордый мальчик и притопывал здоровой ножкой. — Тогда просто обопрись на моё плечо. — Почему я не могу поехать на скейте? — На одной ноге?! Малой, не нервируй меня. — Я буду за тебя держаться. Сумин-хён, это же удобнее, чем прыгать на одной ноге! — ты умел быть невыносимо сладким ребёнком, и отказать твоему печальному взгляду не смог бы никто. Сумин тоже не смог, и ты с видом победителя встал на доску одной ногой, — мой кроссовок! Я замер, когда телохранитель наклонился, но он схватил только кроссовок и снова подошёл к тебе. Ты вцепился в его могучие плечи, и он повёз тебя прочь из гримёрки, тихо проворчав что-то. На пороге ты обернулся и улыбнулся мне: — Спасибо, доктор Ван! Эта улыбка осветила комнату без окон, как летнее солнышко, и я улыбнулся в ответ, даже не заметив, что маска закрывает моё лицо. В груди сжалось сердце от болезненно-сладкого желания сцеловать улыбку с твоих губ, а потом любить тебя прямо на этом столике, сбросив на пол косметику и кисти. Ты смотрел мне в глаза, улыбался мне, и я понимал, что ты заметил меня в толпе. Иначе и быть не могло. Стук колёсиков твоего скейтборда по полу отдалялся. Когда он совсем затих, я опустился на колени и заглянул под диван. Белый носок валялся там, куда я его задвинул, забытый тобой и незамеченный охранником. И сейчас, в своей комнате, я беру его в руки и прижимаю к лицу. Ты так приятно пахнешь, Ибо! Даже твой пот не отдаёт горечью, как у всех обычных людей. Я глубоко вдыхаю аромат и бережно разглаживаю в пальцах упругую ткань. Уверен, твоё бельё пахнет ещё лучше… И скоро я смогу в этом убедиться. Я опускаю взгляд на маленький клочок бумаги. Ещё один твой подарок, щедрый и доверчивый Ван Ибо… Неудивительно, что такой лицемер, как Чжань, смог легко подобраться к тебе, ведь ты даже не представляешь, что брошенные без присмотра вещи или неосторожно сказанные слова могут стать ключиком на твою территорию. Это случилось в день съёмок на Водной арене. Лю Хайкуаня не было рядом с тобой, но, проходя мимо гримёрки, я услышал такой родной голос: — Гэ, ты шутишь?! Я ещё первый не выучил! — я осторожно приоткрыл дверь и увидел, что ты склонился над столом с карандашом в руке, — да, записал. Больше не меняй их, ОК? — Всё в порядке? — спросила визажистка, смущённо тебе улыбаясь. Эти дуры, все, как одна, надеялись, что ты обратишь на них внимание. — Я даже новый адрес не запомнил, а он код от сигнализации меняет уже второй раз за неделю, — ты вздохнул устало и сфотографировал свою запись, а потом скомкал бумажку и бросил в урну. Вскоре я вернулся в твою гримёрку и нашёл тот маленький листочек. Теперь, когда я знаю твой адрес, он очень мне поможет. Ты уезжаешь на выходные, и я смогу ещё на шаг приблизиться к тебе… Симфония стихла. Воспоминания успокоили, и я отчётливо понимал, что ты по-прежнему любимый и желанный для меня. Даже после твоей ошибки, даже после прикосновений Чжаня к твоему телу… После очищения ты снова станешь прежним, Ибо, и больше никто и никогда не сможет помешать нам.