Кайри и Господин Боль

Под вечер полил дождь, сильный и затяжной, словно сезон дождей не закончился месяц назад, а наоборот готовился вот-вот начаться. Я, как и все прошедшие до этого пять дней, наслаждался отсутствием Великого господина. Жаль, что как бы ни были увлекательны приключения Джаруша, но даже они могут наскучить, если сутки напролёт пялиться в них. Ладно хоть старухи развлекали меня своей трескотнёй. Разумеется, главным событием недели (да что там недели — последних пары лет!) стало провозглашение императорского наследника — новорождённого кронпринца Кариалла. Няньки судачили об этом, а я вполуха слушал. Варма предавалась воспоминаниям о тех временах, когда Великий господин был ещё младенцем и ей — недавно купленной рабыне — посчастливилось пару раз стирать его пелёнки. Она говорила об этом так, словно это был самый счастливый момент в её жизни. По ходу, старуха уже начала терять рассудок… Во время болтовни Саррина обмолвилась о матери масочника и тут же замолчала. Я буквально нутром почувствовал, как в комнате повисла гнетущая тишина. Надо думать: даже если о Кровавой Юринне верна только часть страшилок, этого достаточно, чтобы ужас от её злодеяний навсегда поселился в любом сердце. Меня, конечно, подмывало расспросить про семью масочника, даже хотел надавить на служанок (не зря же они величают меня юным господином?), но по их напряжённым лицам понял, что сейчас не время. Под стук дождя за окном меня сморило. Поздно ночью меня разбудили всполохи факелов за окном и громогласное «Великий господин, наши сердца преисполнены радостью! Мы бесконечно счастливы, что вы вернулись!». Я тут же бросился на балкон. Несмотря на ненастье и глубокую ночь двор был наполнен рабами. Они распластались прямо в лужах. Ещё почти десяток слуг, выстроенных в шеренгу от кареты до парадной двери, держали в руках трепыхающиеся от порывистого ветра факелы на высоких ножках; в довершение к этому четверо слуг несли переносной навес. Я не видел, кто под ним скрывался, но понял — Великий господин вернулся. Что-то он рановато. Неужели ему пришлись не по душе гуляния в честь представления подданным их будущего правителя? Масочник так желал вернуться домой, что не побоялся сойти на берег в такую погоду? А если бы морской чёрт перевернул портовый баркас? Или сильная волна затопила его? «Ты что, беспокоишься об этом тиране?» «Не-ет… Просто…» От дурацких мыслей меня отвлекло то, что вслед за каретой Великого господина ко входу подкатила ещё одна — не так богато украшенная, её я раньше не видел. Прежде чем навес перекрыл мне вид, в свете факелов я разглядел незнакомого мужчину, кутающегося в дорожный плащ. Так, а это ещё кто? Очередной гость из столицы? Ой, что-то я уже начинаю переживать… А если это очередной лекарь, которого привезли, чтобы выхаживать меня после очередных побоев или после того, как озверевший масочник порвёт меня там? Я так сам себя напугал своими мыслями, что не уснул, пока раз десять не вознёс охранительную молитву Владыке Морей. На завтрак, впервые за долгое время, меня привели в столовую. Гость Великого господина уже сидел напротив моего обычного места. Я поприветствовал хозяина и его гостя, как того требовали правила приличия. Незнакомец ответил стандартно учтиво и принялся внимательно рассматривать меня. Это сильно смутило, но я постарался выглядеть обычно смирным. Мужчине передо мной на вид было около сорока. У него немного грубоватое лицо, но можно сказать даже красивое; длинные русые волосы с проседью, в которые вплетены серебряные монетки; элегантно расшитый золотом и серебром тёмно-лиловый камзол; на пальцах — несколько массивных перстней с камнями. Судя по марке на лице, мужчина принадлежал к благородному сословию, причём он получил достоинство за свои заслуги. — Кайри, это господин Найтел Варг — придворный художник, — сообщил масочник, указывая жестом на гостя. Представленный поклонился, звякнув украшениями в волосах. — Он и его люди здесь, чтобы написать твой портрет. — Что?.. Мой портрет?.. О, Великий господин, вы так великодушны, — я вовремя спохватился. Затем уткнулся в свою тарелку, чтобы не вызвать гнева хозяина из-за своей несдержанности. От него с самого утра веяло недовольством, поэтому любая оплошность могла выйти мне боком. — Да… Он кое-кому понадобился… — мужчина в маске произнёс это таким тоном, что, как бы меня ни подмывало спросить «Кому?», было ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет. «Ну и кому, скажите на милость, нужен мой портрет? Ладно бы я был из благородных — это ещё куда ни шло. Но я же всего лишь Кайри — сын златошвейки… И шлюха Великого господина Нурма…» В общем, решил, что это очередная причудливая фантазия сумасшедшего, и вновь принялся за еду. Ещё бы этот господин напротив так не пялился!.. Может, он и художник, но всё равно нельзя же так бесцеремонно рассматривать человека, которого увидел впервые в жизни. Тем более во время еды… — Милорд, когда я могу приступить к работе? — спросил Варг по окончанию трапезы. — В любое время дня и ночи, — больше не говоря ни слова, Великий господин удалился, оставив меня наедине с художником. — Юный господин, когда вам будет угодно попозировать мне? — с учтивой улыбкой задал вопрос столичный гость. — Вы же слышали моего хозяина: в любое время дня и ночи, — мне была интересна реакция мужчины на эти слова, потому тоже вперил взгляд в господина Варга, но тот лишь учтиво улыбнулся. — Хорошо, — добавил он. — Приступим через час. В дверях меня уже ждал один из моих обычных сопровождающих. Интересно, я когда-нибудь узнаю, как зовут этого немногословного медведя? Именно он вырвал у меня осколок, лишив меня тем самым призрачной надежды на избавление. В комнате за меня сразу же взялись няньки. Мне надлежало переодеться в парчовый чёрно-синий камзол, украшенный цветным шитьём и янтарными бусинами. А ещё шёлковые колготы, мягкие меховые сапожки и шаперо́н с фесто́нами. Мама дорогая, да на меня же напялили целое состояние! Смотрелся в зеркало гардероба и не верил своим глазам. Это же не я! Это отпрыск какого-то богатого купца или удачливого флибустьера, сколотившего своё состояние на абордаже торговых судов Восточной империи и работорговле. Под написание моего портрета выделили одну из пустующих больших комнат. Её выбрал сам господин Варг. Он и три его подмастерья — молодых мужчин, таскающих за мастером холст, краски и деревянный сундучок, расписанный символами Живописной Гильдии, — расположились около стены. Меня же поставили в центре так, чтобы «лучи солнца не отбрасывали порочную тень», чтобы это ни значило. Долго пытался подстроиться под указания «чуть-чуть приподнять подбородок», «голову на три четверти», «взгляд спокойный, но целеустремлённый», «поза расслабленная». Легко ему говорить: у меня не то что «расслабленную позу» с тремя четвертями головы, у меня всё было стиснуто в дорогих обновках, а уж этот дурацкий шаперон так и вовсе норовил свалиться при малейшем движении головы. Я стоял, а художник всё ходил вокруг да около, пока наконец-то не изрёк: «Так и зафиксируем». Затем он вернулся к холсту, приготовленному его подмастерьями, и принялся там что-то малевать. Пока он работал, я проклял всё на свете. Хотелось сесть, а лучше лечь, но при малейшем моём движении господин придворный художник недовольно цокал языком и начинал снова «править мою позу». В довершении к этому спустя час в комнате нарисовался сам Великий господин. Для него специально принесли кресло, в котором он разместился с кубком вина. Хозяин по-прежнему был хмур, отчего стоять по центру комнаты было вдвойне неуютно. А ещё между лопаток так и жгло. Я спиной чувствовал, что масочник уставился на меня, попивая пряное вино. Интересно, что он там себе представляет в это время? И вообще, почему бы ему не закрыться в своём кабинете и не поработать?.. Мои мучения закончились, лишь когда портретисту перестало хватать солнечного света. — Юный господин, на сегодня всё, — учтиво сообщил господин Варг, передав свои кисточки одному из подмастерьев. Другой тут же накрыл холст покрывалом. Ну вот, а я так хотел посмотреть, чего он за столько времени намалевал… — Если будет угодно, продолжим завтра, — добавил он, при этом как бы ненароком смотря на Великого господина. — Заканчивайте быстрее, — произнёс масочник холодным тоном. — Милорд, я сделаю всё, что в моих силах, и постараюсь выполнить ваш заказ без задержек, — художник поклонился. — Я собираюсь прогуляться, не хотите ли составить компанию, Варг? — вдруг спросил масочник. — Сочту за честь, милорд, — художник поклонился ещё ниже. Мужчина стал многозначительно переводить взгляд то на меня, то на Великого господина, словно ожидая, что меня тоже пригласят, но вместо ответа молча подошёл Туран (по ходу, он всё это время сидел на полу в углу и развлекал себя игрой с ножом) и бесцеремонно потащил меня прочь. Эх, как бы я хотел покинуть этот злосчастный дом хотя бы на несколько минут… — Туран, ты знаешь, для кого меня рисуют? — рискнул я спросить чернокожего раба, пока мы шли на мою половину. — А тебе какая разница?.. Юный господин, — с нескрываемым сарказмом ответит сопровождающий. — Почему ты вечно ко мне цепляешься? Что я тебе такого сделал?! — не выдержал я. — Мы же с тобой в практически равных условиях: оба в полной власти Великого господина… — Заткнись и шевелись! — прикрикнул раб, потом последовал тычок в спину, от которого я едва не рухнул на лестнице (сказалось то, что от долгого стояния в статичной позе ноги плохо слушались). — Я понял, тебя это устраивает… Но меня… — договорить мне не дала довольно чувствительная оплеуха. Пришлось умолкнуть, стиснув зубы. Я ускорил шаг. Появилась, конечно, паскудная мысль пожаловаться на поведение Турана Великому господину и посмотреть, как зарвавшийся нахал будет наказан, но мой внутренний голос подсказал, что у позорного столба скорее окажусь я, чем личный телохранитель и хозяйский любимчик, ведь он ведёт себя подобным образом и в присутствии хозяина. Следующие два дня я провёл, изображая статую, на которую сначала подолгу смотрел лишь один зритель — господин Варг. В такие моменты так и подмывало крикнуть: «Ты будешь рисовать или продолжишь пялиться?!» Благо теперь стоять замерев, словно статуя, приходилось не целый день, но всё равно даже от пары часов в роли натурщика было мало удовольствия. Наконец на третий день картина стала максимально близка к завершению. Во всяком случае за обедом придворный художник предложил Великому господину первым увидеть плод его трудов. Масочник был в своём репертуаре: он надменно произнёс, что не видит в этом смысла, ибо оригинал всегда при нём. О, как же я хотел увидеть выражение лица господина Варга после этих слов, но не рискнул оторвать взгляда от тарелки. Хозяин по возвращении из Каргарона был недоволен пуще обычного, а за обедом ещё случилась неприятность — одна из служанок, молоденькая смуглокожая и медноволосая рабыня, пролила немного супа на скатерть. Из-за этого хозяин так зыркнул на девушку, что она испугано убежала. Мне при таком раскладе вообще лучше быть тише воды. Видимо, чтобы скрасить неприятный инцидент, господин Варг попытался развлечь хозяина дома беседой, но она явно не клеилась, особенно когда речь зашла о том, что сейчас происходило в столице. В конце концов, бросив тщетные попытки, раздосадованный художник доедал десерт молча. Художник, его подмастерья и так и не увиденный мной мой же портрет отбыли рано утром. О, Владыка Морей, что за невезение такое: столько мучений, а даже результата их не позволили посмотреть… Вечером этого же дня Туран привёл меня в знакомую залу с портретом. Как и в прошлый раз масочник сидел в кресле и смотрел на портрет с вырезанными лицами. Он снова был пьян. Я приготовился к худшему. — Ты любил свою мать, Кайри? — задал он вопрос и жестом подозвал меня. Пришлось подчиниться. — Разумеется, Великий господин. Она была для меня всем. — Она была хорошей? — Да, Великий господин. Моя матушка была доброй и очень любила меня, — памятуя о матери масочника, последнее я произнёс с опаской. От него сейчас всего можно было ожидать. — Ты счастливый человек, Кайри Насуритто, — с горькой усмешкой произнёс мужчина в маске. — Уверен, твоя мать баловала тебя. Он потрепал меня по щеке. Я зажмурился. — Я прав? — его тон требовал незамедлительного ответа. — Вы как всегда правы, Великий господин, моя мама баловала меня и при любом удобном случае покупала мне сладости и другие подарки. — А хочешь знать, какие подарки дарила мне моя мать? — зашипел он, до боли сжав моё плечо. — Если вам будет угодно, Ве… — «Я пропал…» — Мне угодно! — взревел он, швырнув меня на пол. Затем мужчина быстро скинул свой халат на пол. Впервые под ним не было нижней камизы. Масочник оголил своё тело… Тело, густо покрытое старыми шрамами. — Смотри! Смотри, Кайри, на подарочки моей матушки! — Великий господин крутился на месте и громко смеялся. От этого зрелища мне стало не по себе, и я инстинктивно пополз назад. Вдруг масочник замер. Он посмотрел на меня взглядом совершенного безумца и стал медленно, плавно, словно змея, приближаться ко мне. — А хочешь, я и тебе сделаю такие же… подарочки? — страшным голосом произнёс он, нависая надо мной. — Чтобы ты вечно помнил… Чтобы знал… У меня пропал дар речи — я просто стал мотать головой и закрываться руками. Но Великий господин уже был не в себе, он схватил мою ладонь и приложил её к своей груди. Кончики пальцев почувствовали рубцы и предельно горячую кожу. — Вот этот она «подарила» мне, потому что я не хотел есть чечевичную похлёбку… А этот потому что «плохо себя вёл»… Этот… Этот… — с упоением рассказывал он, заставляя меня касаться каждой отметины. — Я помню каждый… Каждый свой проступок и то, как мать с упоением истязала меня за него. По ходу, безумие… полное безумие овладело человеком в маске. — Ей всегда было мало моих слёз, моей боли. Она хотела ещё и ещё… — его голос дрогнул — вдруг он заплакал. Это было так неожиданно, как гром среди ясного неба. Кажется, меня так не удивило бы, даже если бы рыбы вышли на прогулку по набережной, а птицы в мгновение ока разучились летать и стали говорить человеческим голосом. Масочник закрыл своё лицо руками. Позади него словно из тени появился Туран. Пока личный раб помогал своему господину подняться, тот, окончательно впав в форменное безумие, застенал: — Я не хочу этого помнить, но он не отпускает меня… Ты же мне поможешь?.. Поможешь освободиться? — он протянул ко мне руки. В его глазах появилась мольба. Я решительно не знал, что предпринять — просто ещё сильнее прижался к стене. Раб накинул халат на безвольного Великого господина и повёл его к выходу. У меня же даже мыслей не было. Просто сидел и смотрел перед собой.