Полноценные

You keep waking up in the freezing cold With your mother's tears coming through the walls And that same old feeling spinning 'round your head Your daddy's leaving town again

Ему около тридцати, Питер не знает его имени, но от него пахнет сигаретами и порохом, у него аккуратная борода и умные красивые глаза. Он довольно молод, поэтому и поступает так с ними, он просто не готов к такой ответственности – Питер поймёт это потом. — Я вернусь, но позже. Ты и соскучиться не успеешь, — обещает он, целуя мальчика в лоб, и приглаживает веснушчатую щёку шершавой ладонью, а после, глядя на него, поправляет взволнованно часы на своём запястье, подёргивая тем. Сейчас Питер смотрит на него снизу вверх и наверное впервые действительно понимает, что это его отец. Он понимает это и любит его, искренне любит своим маленьким детским сердцем, но, когда мужчина убирает свою руку от его лица, хватая свой пиджак, и выходит за дверь, Питера охватывает паника. Питер чувствует, что это его маленькое сердце разбили, – папа разбил его до знойных красоток и крутых парней, – только когда впервые идёт в школу. Всё новое, нет знакомых лиц, и все вроде как знают, что происходит, а он – не совсем. В школе пахнет краской и мелом. Там их просят нарисовать семью и, когда приходит время нарисовать кого-то в рамочке с надписью «папа», у Питера случается истерика. Он кричит и плачет, пока не приезжает мама, чтобы забрать его домой. У мамы большие голубые глаза и ярко-красная помада, а ещё от неё немного пахнет спиртным, и это успокаивает. Дома они едят мороженое и обсуждают, что не всё в мире происходит так, как хотелось бы. А ещё, что его папаша мудак. — Ты знаешь, — постукивая одной рукой по рулю, говорит Мэри, и подносит ко рту дымящуюся сигарету, — он ещё пожалеет. Он сильно пожалеет, — у мамы на ногтях ободранный лак, волосы взлохмочены, а под глазами серые синяки и размазанная тушь, — когда увидит, какой ты, чтоб его, молодец. Ты вырастешь и утрёшь ему нос. Поверь мне, Питер, такие слабаки не достойны слёз. Не плачь, хорошо? — она кидает на него взгляд через зеркало заднего вида. — Он пожалеет. Питер растёт. Он крайне самостоятелен, потому что не хочет напрягать маму лишний раз, и он всему быстро учится — готовке, стирке и глажке, например. Поначалу он режется об кухонный нож, нарезая себе хлеб, и обжигается об плиту, готовя омлет, но это неважно. Питер вырастает и становится лучшим в классе, он отлично ведёт счёт в уме, у него феноменальная память и тяга к знаниям. Все хвалят его, все любят его, а мама гордится и не забывает напоминать ему, как она рада, что Питер такой идеальный ребёнок. Поэтому Питер никогда не жалуется ей. Они не обсуждают тему с его отцом, никогда больше, Питер не видит в этом смысла, ведь каждый раз, когда он вспоминает те десять секунд, врезавшиеся в его память – шершавые ладони, аккуратная борода и обещание вернуться – навечно, его охватывает паника. Мэри даже не упоминает его имени, но иногда, когда очень пьяна и расстроена, она говорит: — Он просто моральный урод, этот сукин сын… Ты не станешь таким, ты ведь не будешь таким? Питер очень сильно надеется, что не подведёт маму.

***

Ему тридцать восемь. Он высокий, он обаятельный, он давно знает Питера и помнит его ещё совсем ребёнком – именно он вызвал Мэри в школу, когда Питер разрыдался из-за неудачного задания. Он заклеивал все его царапины и ссадины пластырями после футбола. Он дал ему свой номер телефона, когда у Питера впервые появился сотовый, и сказал, что Питер может звонить в любое время. Мистер Бэк, школьный учитель, всегда готов с ним поговорить. Наверное, поэтому это так плохо и хорошо одновременно? В последний день перед выпуском он оставляет Питера после уроков, усаживает на свой стол и шепчет глупости, от которых голова идёт кругом. Питер рассказывает ему всё, он уже привык к вкрадчивому голосу и тёплым грубым ладоням, он плачет, пока тот обнимает его, и, на самом деле, Питером очень легко пользоваться, когда он так уязвим в свои шестнадцать. — Ты просто чудо, — мистер Бэк целует его за ухом и оттягивает мочку, переходя на шею, и его борода щекочет нежную кожу. — Такой славный... Ты очень красивый, ты знаешь это? — Питер чувствует его член на своём бедре, благодаря коротким школьным шортам, пытается отодвинуться, когда тот сжимает руки на его боках сильнее и с нажимом произносит. — Я люблю тебя. Должно быть, это и заставляет Питера оставаться на месте. Они не заходят слишком далеко, Квентин не хочет лишних проблем, он просто трётся об него, порыкивает иногда, вдыхает глубоко его запах, и через несколько минут кончает на свой стол. Не так уж и сложно. В вечер выпускного бала Питер проводит большую часть времени в подсобке, позволяя мистеру Бэку всё, чего тот хочет. Тот хочет многого, так что первый секс Питера происходит в грёбаной кладовке, рядом с моющими средствами и швабрами. Никакой романтики – его, зажав в углу, трахают сзади, предварительно растянув пальцами. Член двигается быстро, с оттяжкой, скользит по смазке, без крови и боли, просто... Питер надеялся, что это будет как-то иначе? Наверное, расскажи он кому об этом, любой бы ужаснулся, но Питер относится к этому, как к справедливой плате за ласку. К тому же, он слишком слаб, чтобы сопротивляться. Он слишком хочет чувствовать себя любимым и нужным. От мистера Бэка пахнет древесным одеколоном и сигаретами. Он разрешает называть себя «просто Квентин». Это приятно. Что неприятно – золотое кольцо на безымянном пальце. Фотография жены в рамке. Квентин ласков, он нежен, он обходителен и он умеет слушать и вовремя кивать, делая комментарии, доказывающие, что ему действительно не наплевать. Он уверяет: — Я не твой отец. Я люблю тебя. Но так же срубает надежду на корню: — Ты же понимаешь, что мы не сможем быть вместе? Это сложно. Поверь, мне жаль. Питер кивает с готовностью, он уже привык, он кидается на шею и целует его, он горячо обещает: — Я не доставлю проблем. Но он влюбляется. — Я просто буду любить тебя, — говорит он, — и ждать. Я хорошо умею ждать. Питер влюбляется – и это самая большая проблема. Бэк уверяет, что Питер не знает о любви ничего, он не знает ничего о серьёзных отношениях, он просто выдумал себе всякой чуши и верит в неё, он... — Ты ведь ещё ребёнок . Это не просто неприятно, это больно. — Я люблю тебя, — будто бы волшебное заклинание, будто бы контрольный выстрел, это наполнено надеждой. — Я горд тем, — говорит Квентин, глядя на него ласково, — что я первый, кому ты говоришь это. Но я не последний. А затем он садится в машину, в которой так же трогал его, ласкал, растлевал, и уезжает, скорее всего, на ужин к своей семье, к жене, которую наверняка любит. Возможно, Питер просто недостаточно хорошо старался, чтобы Квентин ушёл ради него из семьи, как это сделал его папа?

***

Питер пытается заткнуть своё ноющее сердце отношениями с Мишель, – это подло и низко, но он всего лишь маленький живой человек, – с которой они знакомятся в Нью-Йоркском технологическом. Первый курс, полупустой коридор и они, ищущие один и тот же кабинет. Мишель достаточно долго смотрит на него, замерев у нужной двери, и он догадывается, что нужно сделать первый шаг. — Привет, эм... Я Питер. — ЭмДжей. Питер, пару раз сводив ЭмДжей в «Blips and Chitz», делает её своей девушкой. Это очень просто, когда вам по шестнадцать. ЭмДжей милая, весёлая и бойкая, они вместе решают домашку и ходят друг к другу в гости. У них схожий музыкальный вкус и она тоже любит звёздные войны, они договаривают друг за другом фразы, можно сказать, что они подходят друг другу идеально. Мишель вообще идеальная, плюс, она дала ему понять многое. Например то, что он гей, пусть сексуальность это и чёртов спектр, он всё-таки стопроцентно помешан на мужчинах. Спасибо, пап. Они не занимаются сексом, но, когда Мишель хочет этого, Питер ласкает её пальцами. Бывает, что языком, но в обоих случаях он не чувствует вообще ничего. Для Питера секс с девушкой – как разгружать посудомойку. Он не то чтобы горит желанием, но, если его попросить, он вполне может сделать это. Ничего личного. Как и ожидалось, они с Мишель не встречаются долго. За всё время, что они вместе, Питер узнаёт пару вещей. Во-первых, ЭмДжей торчит. Во-вторых, её диллер охуительно горячий. На этот раз, Питер предлагает расстаться. Мишель не просит не бросать её, – не унижается, как глупый Питер, – у неё есть гордость и много красивых таблеточек, но она всё-таки говорит, улыбаясь кривовато бледными сухими губами: — Всё нормально, Питер. Хорошо, что ты выяснил, кто ты, до того, как мы завели кучу детей и всё такое, — и добавляет, — Хотя я всё равно люблю тебя. И Питер чувствует гадкое умиротворение, когда произносит: — Я тебя тоже, но ты же понимаешь, мы не можем быть вместе. Это сложно. Мне жаль.

***

Броку под сорок? Питер не знает. Питер знает, что у него крутой байк и много шрамов, а еще уйма плохих историй к ним, он, кажется, сидел в тюрьме, но не за наркоту, и вышел недавно. Он чем-то слабо напоминает мистера Бэка и Питер хватается за это впечатление всеми силами, когда улыбается в ответ на очередную неприличную шутку. Рамлоу смеётся, закуривая, когда они садятся за самый дальний столик самого дрянного бара: — Крошка ЭмДжей тебе не пара, прелесть. Да-а, — хрипло тянет он, скользя хищным взглядом по его шее, — ты не для женской ласки. Питер чувствует, как дрожь бежит вдоль позвоночника, но снова улыбается, неловко оглядывая интерьер: — А мы уже и не вместе. Глаза Брока опасно сужаются, уголок его губ ползёт вверх, и он хмыкает, подзывая официантку пальцами, не сводя взгляда с Питера. — Два пива, — и, когда та уходит, говорит, — сегодня тебе двадцать один. Конечно, он его имеет. Но, эй, это не так плохо. Питер ведь уже не девственник и... Ну, это было хорошо. Это не был его первый раз, пусть Питер и был немного напуган, он, в итоге, остался доволен. Правда. — Не надо, — просит Питер, упираясь руками в грудь Рамлоу, и упрямо пытается подняться с постели. Он не у себя дома, он пьян, и не может управлять своим телом, — Я хочу... хочу уйти. Дай мне уйти? Слушай, мне пора, мама будет переживать... Брок усмехается, умиляясь этому невнятному скулежу, и притягивает к себе, проталкивая язык в рот Питера. Он сплетается тем с мальчишеским, обводит кромку зубов, и прикусывает его нижнюю губу напоследок. Питер хныкает, совсем как ребёнок. — Прости, детка, но я грязный бандит и ублюдок, так что... — он снова толкает его назад, на кровать, и мир перед глазами Питера плывёт, — Ты же знал, куда шёл. И я знаю, что ты хочешь этого. Да, Питер знал о нём достаточно, поэтому он и не жалеет ни о чём. По крайней мере, ему не было больно. И он смог забыться. Это не изнасилование – с такими мыслями Питер бросается в свои новые отношения. Брок не спрашивает его ни о чём, он решает сам, и поначалу это даже здорово – не надо напрягать мозги и волноваться. Питер переезжает к нему, не слушая Мэри, и оказывается в вечно прокуренной квартире на окраине Гарлема, где частенько ошиваются сомнительные личности. Однажды он даже видит ЭмДжей, и та, кажется, сочувствует ему, наблюдая за тем, как Рамлоу шлёпает его по заднице прежде чем усадить к себе на колени. Они с Рамлоу встречаются даже не так долго, как с Мишель, и расстаются не так мирно, как с мистером Бэком. Рамлоу не был ни одним из них, у него были проблемы с грёбаным гневом и он мог сломать Питеру конечности при желании, уложившись в минуту. Он любил это повторять, когда они ругались. Если этих минусов мало, то ещё – он хотел подсадить его на свою дурь. И отдать своим тупым дружкам на пару раз. В общем, это не любовь. Впрочем, Питер всё равно влюбился, ведь, признаться честно, плохие парни – так волнительно. Пока они не хотят сдать тебя в аренду. Тут нет места слезливым прощаниям и признаниям, Рамлоу хватает его за волосы и тащит от порога в спальню, на постель, и повторяет раз за разом, прижимая к той, и достает пистолет, самый, господи, настоящий, приставляя дуло к щеке Питера: — Если начнёшь болтать, я убью тебя и твою ебливую мамашу, не дай, сука, бог, ты пойдёшь в полицию, я тебя найду. Ты слышишь меня, кукла? Я прострелю твою тупую башку. Питер – образцовый хороший мальчик, Питер на отлично закончил школу, поступил в университет своими знаниями, он помогает своим соседям, он переводит старушек через дорогу, он никогда не отказывает в помощи. Как он мог повестись на Рамлоу? Брок садится рядом, совершенно равнодушный, и, пока Питер трясётся, пытаясь унять бешеное сердцебиение, он закуривает и говорит уходить. Теперь можно. Брок не любит его и это так очевидно, что даже глупо. Питер, дрожащий, тяжело дышащий, белый, точно полотно, поднимается на ватных ногах и плетётся обратно в коридор. А уже в такси, по дороге к матери, рыдает. Ему было страшно. И, разумеется, он сам виноват – Брок очевидно не был принцем на белом коне.

***

Питеру стыдно возвращаться домой к маме, пусть Мэри всегда ему рада, это не уменьшает напряжения между ними. Мэри усаживает его на диван и взволнованно начинает мерить комнату шагами. «Я говорила тебе не путаться с ним, говорила, что это закончится плохо? Ты чем думал?! В следующий раз ты должен слушать, что я тебе говорю, Питер!» Она не стерва. Не плохая мать. И Питер понимает её, он всегда понимал, просто... Он не может видеть, как сильно она разочарована в нём. Итак, Питер переезжает из их уютной квартиры в комнату в общежитии, которую ему предоставляет колледж. И которую он делит с парнем по имени Гарри. Гарри симпатичный, забавный, и вообще-то выбрал журналистику, но им всё равно есть о чём поговорить. Ночью, как только обход заканчивают, Гарри перелезает на кровать Питера и Питер совершенно не против. На нём только нижнее бельё, которое нетрудно снять и скинуть на пол, а остальное... Это даже становится скучно. Гарри не очень опытен, он не совсем в его вкусе, ведь не похож на Квентина даже не старше него, но он старается. Питер считает Гарри милым, но, когда тот признается в любви, – после, наверное, пятого раза? – он разочаровывается. Забавно, Бэк чувствовал себя так же, когда слушал эти глупые признания от Питера? Людей в его постели становится больше. Питер не думает, что это плохо или опасно, это очень приятно и он максимально осторожен с контрацепцией, так что может не переживать лишний раз – у него всегда есть пачка презервативов и тюбик смазки с собой. Хах, да это лучше любой аптечки. Питер больше не пытается спать с женщинами, они, безусловно, красивы и горячи, но ему больше нравится быть снизу, нравится чувствовать сильные грубые руки, нравится, когда его используют. Нравится пытаться заслужить любовь, ведь когда-то у него не было возможности заслужить её должным образом. Питер трахался с тремя преподавателями в пустых аудиториях и тренером по плаванию в раздевалке, пару мужчин он подцепил в баре и остался с обоими на ночь, исчезнув к утру. Они были похожи и даже говорили одними фразами. «Ты такой милый» «Я хочу тебя» «Ты просто чудо» Никаких сожалений.

***

Его зовут Тони. Ему сорок пять. Он умён, но харизматичен, у него твёрдый характер и он явно заинтересован в Питере. Питер чувствует что-то определённо странное, переворачивающее его нутро, когда он смотрит на мужчину, но, когда тот игриво ухмыляется ему, Питер отгоняет наваждение. Просто его типаж. Тони заказывает у него капуччино, как и предыдущие три раза за последнюю неделю. — Я вас где-то видел. — Расскажешь мне о себе? — Это займёт слишком много времени. — Я никуда не тороплюсь. — А я работаю, сэр. — Я ведь просил. — Я работаю, Тони, — фыркает Питер, заправляя кудрявые пряди за ухо, и улыбается ему мило. Так, как всем нравится. Питеру семнадцать, он впахивает в грёбаной закусочной, потому что ему банально стыдно просить денег у матери, он не определился почти ни с чем в жизни, но он уже знает, что у него есть тип. Взрослые мужчины с пижонской бородкой и сомнительными перспективами. Питер знает, что ему будет больно и плохо, но клюёт раз за разом. Он так молод и отчаянно хочет любви. — Тогда хватит строить из себя святошу и позволь мне украсть тебя на один вечер, — предлагает Тони рассудительно. Питер оставляет ему номер телефона на салфетке. Тони оставляет щедрые чаевые. И они не ограничиваются одним вечером. Тони обеспечен – у него огромный пентхаус с видом на океан и он живет один, за исключением прислуги и искина. Тони подливает ему побольше вина, сладкого прекрасного вина, пока они болтают на софе, и на фоне играет приятная музыка. Это блядский джекпот. Питер упускает момент, когда они оказываются на кухне, а Старк уже усаживает его на стол и целует в шею, повторяя, какой же Питер красивый и сладкий, какой он гибкий и податливый. Он даже шепчет ему на ухо: — Кажется, я влюбляюсь в тебя, малыш. И Питер почти верит, обхватывая его бедра ногами и притягивая ближе к себе, чтобы тот мог перетащить его на другую удобную поверхность. Питер, балансируя на одной ноге, так как вторая закинута на тумбу, в опасной близости от вазы с фруктами, качается в такт толчкам, запрокинув голову. Тони держит его за загривок и оглаживает бедро другой рукой, наслаждаясь мелодичными стонами. Питер не шлюха, не блядь, но он делает всё изумительно, он выгибается, раздвигает широко ноги, и подстраивается под него, он искренен в своем желании быть любимым хорошо оттраханным. Тони может дать ему это – он двигается грубо, с оттяжкой, вбиваясь с глухими шлепками двух тел друг о друга, но не сдерживается и наклоняется, покрывая оттопыренное ушко поцелуями. Питер хихикает: — Папочка так сентиментален. И Тони прикусывает мочку, заставляя вскрикнуть. — Скажи это снова. — рычит низко Старк. И Питер всхлипывает: — Папа, — он скулит, — папочка, папа, пожалуйста... — и торопливо ласкает себя, зажмуриваясь, чувствуя только глубокие быстрые толчки внутри и шершавые ладони на своих бёдрах. Тони берёт его грубо. Наверное, так и нужно, до искр и фосфенов перед глазами, так, что голос срывается на визги, а на шее не остается свободной от засосов кожи. Питеру нужно, чтобы Тони запомнил это, чтобы Тони действительно захотел повторить, чтобы Тони не бросил его. Старк кончает внутрь, хотя они не обсуждали это, как и незащищённый секс, но Питер постеснялся просить или спрашивать с самого начала. Когда он выходит из него, Питер с облегчённым вздохом ложится грудью на гладкую поверхность, не спуская ногу с тумбы, и проводит по своему растянутому кольцу мышц пальцами, собирая вытекающую сперму. Тони, уже заправивший мягкий член в штаны, выдыхает тяжело через нос, и смотрит, жадно и голодно, оттягивая его ягодицы в стороны. Питер лениво размазывает семя по персиковой, влажной коже, постанывая тихонько, словно это действительно приносит ему какое-то удовольствие, и Тони не выдерживает, приподнимая его и утягивая в поцелуй. Всё хорошо, нет, всё идеально, и Питер практически счастлив, будучи любовником самого Тони Старка. Тони Старк – да, тот тип из телевизора, филантроп и бизнесмен, – влюблён в него и Питер считает, что, блять, выиграл в эту жизнь. Питер живёт с ним в шикарном пентхаусе и каждое утро, нежась в мягкой-мягкой постели на шёлковых простынях, он будто бы просыпается в Раю. Пятница сообщает ему сегодняшнюю дату и время, а горничная приносит завтрак в постель, вежливо улыбаясь. Каждый его день великолепен. Пока однажды, точно гром среди ясного неба, не объявляется жена Тони. Об этом сообщает искин, когда они лежат на кровати, обнажённые, собирающиеся заняться ленивым утренним сексом, и, как только Тони слышит, что «миссис Старк возвращается домой», он подскакивает с кровати. Мужчина натягивает на себя штаны с футболкой и бросает Питеру его одежду, подобрав наспех с пола, и Питер, толком не успев переварить внезапные новости, одевается. Тони выталкивает его из спальни в ванную, а сам спускается вниз, на первый этаж, встречать свою... «У него есть жена» — наконец в полной мере осознаёт Питер. У него есть жена и он не хочет, чтобы она узнала о них. У него есть жена и он даже не пытался за весь их «медовый месяц» заговорить об этом. ...миссис Старк. Так Питер обращается к ней, спускаясь следом за Тони, и улыбка, которую он натягивает при виде её удивлённого выражения лица, расцветает, становясь шире, от одного взгляда на растерянного мужчину. — Я Питер, — представляется он, хлопая ресницами, и хочет сказать что-то провокационное, плохое, что-то, что даст понять, кто он и почему он тут. Но в следующее мгновение его планы меняются. Из-за спины миссис Старк смущённо выступает сначала миниатюрная ножка в лакированной туфле, а затем и ручка, точно кукольная, схватившаяся за юбку-карандаш женщины. У Питера пересыхает в горле. — Папа, а кто это? — наконец выглядывает из укрытия девочка. Девочка. Года четыре. Питеру было столько же, когда он в первый и последний раз увидел своего папу. «Тони, ты чёртов мудак» Забавно. Когда-то он думал, что получил бы наслаждение, уведя чужого отца из семьи, но сейчас... Сейчас Питеру противна даже мысль об этом. — Стажёр, — выпаливает Питер тут же, с неудовольствием замечая, как Тони облегчённо вздыхает, — личный стажёр мистера Старка. Давно хотел познакомиться с вами, мэм, — он переводит взгляд с ребёнка, до боли напоминающего ему его самого, на женщину, и вымученно улыбается, — босс много о вас рассказывал. — О, это... это очень мило, я надеюсь, только хорошее? — расслабляется заметно та. — Никак иначе, — отвечает торопливо Питер, а затем, взглянув на Тони нечитаемым взглядом, почтительно кланяется, — ну, я пойду. До скорого. Миссис Старк, — он кивает той, и, избегая смотреть на девочку, спешит к выходу. — Дорогая, я, пожалуй, провожу его, оставь чемоданы здесь, хорошо? Дай нам минутку, — слышит голос мужчины Питер, закатывая глаза, и ускоряет шаг. Тони нагоняет его у самой двери, хватает за локоть и, кажется, собирается объясниться. Собирается сказать что-то. Питер позволяет, поджимает губы, готовый выслушать его, и смотрит выжидающе. — Мне жаль, что ты узнал об этом так, — говорит Тони и Питер раздражённо кивает, побуждая продолжить, — Я бы не хотел, чтобы у нас с тобой всё закончилось. Ты мне… Ты мне очень нравишься, но мне нужно сказать тебе... — Что? — вскидывает бровь Питер, складывая руки на груди. Что, блять, может быть хуже? Наконец, Тони наклоняется к нему и шепчет: — Это... не единственная моя семья. В голове юноши проносится миллион мыслей, все как одна вопят от злости и отчаяния, ему невыносимо обидно, пусть он даже не был влюблён в Старка по-настоящему. Не был же? — Пошёл ты нахуй, — только и выпаливает Питер, глядя на того в шоке, и разворачивается, дёргая на себя ручку двери, чтобы покинуть этот сумасшедший дом.

***

Цветы, как и мягкие игрушки, как и коробки с подарками, вроде духов и украшений, Питер принимает. Он мог быть наивным, раз уж поверил, что Старк не женат, и даже не проверял это в сети, но он не тупой. Что-то перепродаёт, что-то оставляет себе, в конце концов, на зарплату в закусочной, в которую пришлось вернуться, особо не проживёшь. — Очередной твой папик? — хмыкает Гарри, когда Питер захлопывает дверь за курьером, разглядывая небольшую коробочку. — И что там? Питер не обязан ему отвечать, не после того, как испортились их взаимоотношения, но Питер отвечает, вскидывая на соседа коричные умные глаза. — Пандора, — оценивающе скользит взглядом по браслету Паркер, — терпеть не могу. Хочешь? — он захлопывает крышку и крутит коробочкой в руке. — Давай, — неловко жмёт плечами Гарри, краснея, и еле успевает поймать ту. Дни идут, Тони не пишет ему и не звонит, но стабильно присылает подарки, как бы показывая – извиняться не намерен, первый шаг делать тоже, но я благосклонен. Питер уже хочет вернуться к нему: ноги еле волочат его обратно к общежитию, его нижняя койка неудобная и узкая, а ещё никто не приносит ему кофе по утрам с вежливой улыбкой. Легко привыкнуть к роскоши и удобству. И, возможно, совсем немного, на самом дне своей остывшей ко всяким сантиментам души, он скучает по Старку. Тони галантен, щедр, внимателен, и он отлично трахается. Питер сдаётся на вторую неделю. Он уже жалеет, что так бурно отреагировал. Ради Бога, он не по годам умён, он знает, что мог промолчать, прогнуться, и все остались бы в плюсе. Подумаешь, живёт на две семьи... Значит, Питер не особо им помешает. А та малышка... «Я как-то пережил то, что мой папаша ублюдок» — мрачно думает Питер, вспоминая любопытный взгляд девочки. Справится. Да и, если не Питер развалит их семью, так кто-то другой. Иногда всё в жизни происходит не так, как нам хочется. Питер постукивает по своему новому – приобретённому вместе с другими подарками – телефону пальцами, буравя взглядом серую стену, завешенную мотивационными плакатами Гарри. И решается. Он уже набирает номер мужчины по памяти, когда по комнате разливается мелодия звонка, и он, не глядя, жмёт на «ответить», в предвкушении скрещивая ноги. — Питер, детка, — слышится на том конце ласковый голос. — Привет, мам, — разочарованно вздыхает Питер, опуская голову. — Знаю, в последний раз мы поговорили... не очень, но... Питти, я бы хотела, чтобы ты приехал на День Благодарения. — Да, конечно, — он нервно растрепал свои волосы на затылке, — конечно, я приеду. Просто забыл, что четверг уже завтра... — У меня для тебя, — Мэри сделала глубокий вдох, — у меня для тебя сюрприз, милый, — её голос высоко звенит, как каждый раз, когда она рада. Точно колокольчики. Питер прикрывает устало глаза и улыбается. — Мне очень нужно, чтобы ты приехал. Я понимаю, у тебя могут быть студенческие вечеринки и всё такое... — Брось, мам, я всё равно собирался приехать, — прерывает её Питер, — как и все предыдущие праздники, мы справим их... Мэри растроганно всхлипывает, прерываясь на несдержанное, короткое рыдание, но тут же берёт себя в руки. — Вместе. Да, ты прав, только... — она делает небольшую паузу, и Питер чувствует улыбку в её голосе, — только в этом году мы будем не совсем одни. У мамы есть бойфренд. Наконец-то, спустя столько лет одинокой жизни, которую она посвятила сыну, она нашла кого-то. Питер кивает, но, вспомнив, что та его не видит, выдавливает нехотя: — Круто. Рад за тебя. Просто чтобы не расстраивать её. Он бы правда хотел радоваться, но что-то ему мешает. Навязчивая мысль, что что-то определённо пойдёт не так, скребётся в затылке. Что ж, что бы ни случилось, Питер справится.

***

Питер выходит из такси, потирая устало шею – он всю ночь писал дурацкий конспект по химии, толком не спал, и искал по всему кампусу профессора Беннера, чтобы сдать тот, – к слову, Брюс мог бы сделать поблажку в честь их замечательных вечеров, полных страсти и взаимовыгоды, но не стал, – и за время поисков Питер трижды мысленно окрестил мужчину нехорошим словом. Приезжать вечером, вместо того, чтобы спокойно спать, не хотелось, но он пообещал. Ничего страшного. Он слишком устал, чтобы беспокоиться о том, что волновало его вчера во время телефонного разговора, так что старается не накручивать. Просто бойфренд мамы. Они познакомятся, поужинают, и может даже поладят. Дома пахнет свежей выпечкой. Тепло и уют окутывают с порога и Питер нехотя расслабляется ещё больше, рискуя свалиться в сон прямо сейчас. — Дорогой, Питер, это ты? — кричит Мэри с кухни. — Нет, я маньяк, пришёл, чтобы поубивать всех в этом доме, — фыркает Питер смешливо и та выглядывает из-за угла, вытирая руки о фартук. Счастливая. Сияющая счастьем. — Привет, мам. — Привет, малыш, — подходит та, обнимая его крепко, и заискивающе глядит в его глаза, — пошли, — Питер ведёт нервно головой, разминая шею, — я кое с кем тебя познакомлю. Это мог быть кто угодно. Парень с работы, кассир в её любимом магазине одежды, новый сосед, какой-то старый знакомый вроде одноклассника. Буквально кто угодно. Питер чувствует, как из самой груди к горлу подкатывает взволнованный смех. Он поджимает губы. — Итак, Питер... — мама мягко берёт его за локоть, когда Питер неловко отступает обратно к двери, и подтягивает обратно к центру гостиной. «Так значит, ты трахаешь мою мать?» – первая мысль, рвущаяся с острого языка. Но Питер запихивает её обратно в подкорку, не смея озвучивать. — Это Тони, — улыбается Мэри, и Питер усмехается. Да, он в курсе. Он, блять, прекрасно видит, что это Тони собственной персоной, сидит на их диване в своём дорогущем костюме. Видимо, Тони так хочется его внимания, что он отрыл где-то его старый адрес и привалил к его матери. Либо... либо он, блять, серьёзно пытался ухаживать за ней. Оба варианта были Питеру омерзительны. Если вчера он горел идеей вернуться к Старку, то сейчас он хочет вмазать тому по его безупречной... ужасно бледной и шокированной физиономии. Питер с пару секунд недоумевает, глядя тому в глаза, и замечает, как в уголках тех собираются слёзы. А затем он опускает взгляд ниже и видит на кофейном столике перед мужчиной их семейный фотоальбом. — Ну и какого чёрта он пялится на наши фотографии? — ненамеренно резко цедит Питер, напрягаясь, и Мэри ласково гладит его по волосам. Тони выглядит плохо – словно его вот-вот стошнит. Питер помнит его другим – горячим, страстным, уверенным в себе. Но сейчас... Его руки трясутся, – он пытается унять дрожь, потирая запястье, – а взгляд прикован к Питеру с непонятной печалью и, вместе с тем, отвращением. Будто бы Питер... — Он твой отец, Питти. ...бесспорное свидетельство его греха. — Ты слышишь меня, дорогой? — Мэри хмурится напряжённо, привлекая его внимание. «Нет» Питер замирает, когда до него, словно сквозь тягучую патоку, доходит смысл слов Мэри. Он смотрит на мать неверяще, в надежде, что она издевается, но в ужасе наблюдает за тем, как разочарование проступает на её лице – Мэри не рада его реакции. Затем, он обращает взгляд на мужчину, и вздрагивает. Тони не рыдает. Просто слёзы льются из его глаз, покрасневших, усталых, и, когда он глубоко вдыхает, – будто бы опаляя кислородом свои лёгкие, – Питер ловит чутким слухом скупой, тихий всхлип. Старк накрывает нижнюю часть лица широкой ладонью, склоняя голову. Питер смотрит на него сверху вниз без сочувствия и мысленно убеждает себя – это не его отец. Его отец бросил их много лет назад и не появлялся с тех пор, и Питер вполне справляется без него. «Я вернусь, но позже, ты и соскучиться не успеешь» — Я хотел вернуться, — говорит Тони, когда Питер разворачивается к двери, намереваясь покинуть гостиную. Его надтреснутый голос звучит жалобно – жалко – и совсем не вкрадчиво, не скользит, как нож по маслу, не ласкает слух. Он будто бы надрывается, чтобы выжать из себя этот полушёпот, дрожащий, сухой, — я правда хотел, собирался... — Ого, — выплевывает Питер, не оборачиваясь, потому что смотреть на бывшего любовника-новоиспеченного отца будет слишком трудно, — поздравляю. Твои тринадцатилетние поиски увенчались успехом. Мэри молча отходит в сторону, виновато глядя на него, когда Питер выходит вон, и Питер, отворяя главную дверь, уже готовый уйти, слышит: — Это будет тяжело, Тони. Ему надо привыкнуть. И этот омерзительный, гнусный человек отвечает, уже живее, но отчётливо фальшиво: — Да, мне... мне тоже. Питер хлопает дверью с размахом, вылетая на улицу, и бежит, бежит от проблем, от стыда и воспоминаний.

***

Совсем скоро его находят. И даже имеют наглость подсесть рядом. — Я мог бы оплатить тебе психолога, — говорит Тони, как будто это настоящая помощь, и Питер так сильно хочет ударить его, дать ему по морде с размаху, кулаком, что еле сдерживается. В нём кипит боль, обида, ненависть. Тони сидит с ним на этой тупой скамейке в местном парке, сложив руки в замок, как порядочный человек, весь такой зажатый и сломленный. Мимо них проходят семейные пары с детьми – вон мужчина катит коляску, идя рядом с беременной женой, а там, дальше, уже другой мужчина катает на шее свою маленькую дочь. — Ты знал, что у тебя есть сын, — шепчет Питер, наблюдая за ними, доставляя себе ещё больше страданий, — Ты знал, что у тебя где-то есть сын моего возраста, с моим грёбаным именем, и ты всё равно решил, что спать со мной, сделать из меня любовника – хорошая идея. А психолог нужен мне? — Говори тише, — в панике бросается к нему Тони, глаза – широко раскрытые, с узким зрачком, губы дрожат, руки трясутся, — Я понятия не имел, что тебе семнадцать лет, когда мы познакомились! Да, я совершил ошибку, не узнал заранее, эта ошибка будет преследовать меня всю жизнь, но я… Я пытаюсь исправить всё. — Заплатив? — Питер вскакивает с места, готовый драться, — Мне не нужны твои, блять, деньги, мне нужен был отец, Тони. Я был ребёнком, брошенным ребёнком, который надеялся и ждал, когда папа вернётся домой. А папа в это время трахал моделей, рубил бабло, и даже не думал возвращаться. Тони роняет лицо в ладони, горбится, будто пытаясь спрятаться, не слушать его. Наверное, у него просто нет моральных ресурсов на то, чтобы выслушивать обвинения, но Питеру слишком плевать. — Нет, — тянет насмешливо Питер, глядя на него сверху вниз, — папа решил вернуться, когда уже завёл вторую семью, с другим ребёнком. Её-то ты любишь, да? — Питер не сдерживает злые слёзы, — С ней ты гулял в тупом семейном парке, покупал ей мороженое, завязывал ей шнурки на ботинках. У неё был папа, у неё было детство, но только не у меня. Ты даже представить себе не можешь, каково это, расти без отца! — Зато я знаю, каково расти с деспотичным отцом! Считай, сделал тебе одолжение! — срывается Тони, поднимаясь следом. — И что, ты ждёшь от меня благодарности? Что я кинусь тебе в ноги? Пошёл ты. — А ты, ты чего хочешь от меня, Питер? Я тоже запутался, тоже боюсь, но… Как Тони может говорить ему это? Какое право имеет жаловаться? Запутался, боится… Сделал одолжение. Разве это слова взрослого ответственного мужчины? Разве это вяжется с образом Тони, того Тони, в которого Питер почти влюбился? Нет. Это слова его непутёвого папаши. — Вали к своей идеальной семейке, — цедит Питер, — вали и забудь обо мне, у тебя это отлично получалось. — Я хочу сделать для тебя хотя бы что-то, — бессильно вздыхает Тони, приближаясь, будто хочет обнять, — я не хочу оставлять это так между нами. Питер, я… Я люблю тебя. Питер ему не верит. Он не может верить Тони – Тони слишком сильно испортил ему жизнь, сначала пропав из неё, а затем появившись при ужасных обстоятельствах. Тони не любит его, он просто не хочет чувствовать себя виноватым. — Ты никого не любишь, — Питер отходит от него, как от прокажённого, — не ври хотя бы себе в этот раз. Тони пытается сказать что-то ещё, идёт за ним следом, но Питер ускоряет шаг, почти убегая от него, и, может быть, косые взгляды со стороны заставляют Тони оставить его в покое. Питер не чувствует себя лучше, когда идёт один по полному счастливых пар парку, он чувствует себя даже хуже, одинокий и вновь покинутый. Никому не нужный.</i>

***

В конце концов, Питер взял его чёртовы деньги и нашёл себе психолога. Он не смог справляться со всем навалившимся стрессом один, его настолько сжирал стыд за произошедшее и обида за своё упущенное детство, что единственным выходом казался только выход в окно. Это деструктивные мысли, он бы не поступил так, и всё же, следовало что-то делать с этим. Так что, Питер запросил у Тони деньги на психотерапию. — И знаете, — Питер с ногами сидит в кресле, нервно раскачиваясь в разные стороны, — все эти вещи, всё, что происходило…. вся моя жизнь, которая пошла просто в п… Мисс Чо мягко качает головой, поэтому Питер вздыхает, исправляясь: — Вся моя жизнь испорчена из-за него. Хелен Чо – отличная психологиня, она внушает чувство спокойствия и даже уюта, но требует соблюдать нормы приличия, и Питер это полностью понимает и принимает. Хелен даже кажется ему родной, что немного смущает, ведь у них было всего три сеанса. — Из-за того, что он ушёл, — поясняет Питер запоздало, — Я имею в виду… Не было никого, кто научил бы меня играть в бейсбол, ну или рассказал, как давать отпор задирам в школе. И он никогда не был рядом, чтобы увидеть, чего я достиг, — Питер возмущённо всплёскивает руками, слёзы обиды норовят вырваться наружу, — Даже отец Флэша, который почти всегда в командировках, посещал семейные собрания. А я был лучшим в классе, не было никого, кто мог бы дать мне фору, понимаете? Я выигрывал во всех олимпиадах, я тянул декатлон, я закончил школу с красным дипломом! — Питер… — Мама была просто разбита после его ухода, ей было так плохо, и я старался ей помочь, но… — Питер, — Хелен терпеливо улыбается. В уголках её раскосых глаз собираются маленькие лучи, — ты чувствуешь вину? — С чего бы? — Питер смаргивает злые слёзы, шмыгает носом, отворачиваясь, — Я не виноват перед этим уродом ни в чём. — Но ты почему-то связываешь свои заслуги с тем, что он вас покинул, напрямую. Ты считаешь, что не успел показать ему, как ты хорош? «О, он уже видел, как я хорош» — мрачно усмехается Питер, тут же жалея об этой мысли. Какой стыд. Хорошо, что никто не может услышать, о чём он думает. — Возможно, — Питер растерянно опускает взгляд. — По-твоему, рационально винить себя, тогда ещё маленького ребёнка, в том, что твой отец, будучи взрослым человеком, решил вас оставить? — Нет, — Питер качает головой, складывая руки на груди, — но… — Он ушёл от твоей матери, Питер. Не от тебя. — Даже не появлялся! — вскидывается тут же он, — Не объявился, не дал о себе знать, хотя обещал мне! Мне, — Питер прикладывает усилия, чтобы не расплакаться снова, как размазня, — Он вернулся спустя тринадцать лет, оправдываясь тем, что мама его якобы не принимала… — И всё-таки, он вернулся. — Лучше бы он… Лучше бы он никогда не приходил в ту глупую закусочную, не заказывал себе никакой капучино и не пытался познакомиться с Питером. Чёртов мудак. Питер молчит, расцарапывая кутикулу сначала на одном пальце, затем – на другом, сосредоточенно, усердно. Слёзы капают толстыми, крупными каплями из глаз. — Что насчёт твоей матери, Питер? Питер вздрагивает, поднимая на мисс Чо поражённый взгляд. Он даже несколько возмущён – он же говорил, маме было тяжело, мама страдала, была разбита. Что насчёт неё? — Она в порядке, — не понимает Питер. — Да, но что она говорит по поводу твоих отношений с отцом? Вы ведь уже обсуждали эту ситуацию? — Обсуждали, — сухо подтверждает Питер. Мама рыдала. Питер вернулся домой поздно вечером, когда Тони уехал, и нашёл Мэри на полу кухни, запивающую печаль вином. Она умоляла Питера дать Тони шанс, цепляясь за его штаны, ползая на коленях по разлитому алкоголю, и Питер на несколько долгих секунд впал в настоящий ступор. Всё было совсем как в детстве, когда мама плакала, а он не мог её успокоить. Когда шок немного спал, Питер попытался объяснить ей, что не может простить отца, не желая углубляться в причины, но Мэри его будто бы не слушала, продолжая упрашивать, чтобы он вернул Старка. Она была глуха к его словам, что бы Питер ни говорил. — На прошлом сеансе ты рассказывал мне, что когда ты был маленьким, твоя мать часто напивалась, — мисс Чо открывает заметки на своём планшете, вчитываясь, — и что ты был должен выслушивать её жалобы. — Я не говорил такого! — вскидывается Питер, — Она не жаловалась, а для меня это не было проблемой. Проблема в том, что он, он довёл её до такого состояния! — Разве твоя мать, в первую очередь, не взрослый человек, который нёс ответственность не только за себя, но и за тебя? — Но она… она… — Питер отчаянно хочет оправдать маму. Мисс Чо просто не понимает их, не понимает всю тяжесть их положения. — Питер, — вкрадчиво, успокаивающе произносит Хелен, наклоняясь ближе, заставляя смотреть себе в глаза, — тебе было всего пять лет. И ты вынужден был отбирать у неё бутылку, а потом слушать, как сильно она ненавидит твоего отца. «Но ей было так плохо» — Она должна была думать о тебе и твоём комфорте, а не о том, что ей плохо, — словно прочитав его мысли, говорит Хелен, пугая его, — ты согласен со мной? — Все мы люди, — упирается Питер, — все совершают ошибки. — Даже твой отец? Он машинально кивает, но, когда осознает вопрос, в ужасе восклицает: — Нет! Он не может рассказать мисс Чо, что именно произошло, но даже того, что Тони бросил их, достаточно. Этого достаточно, чтобы Питер возненавидел его. — Питер, ты помнишь, что ты сказал, когда впервые пришёл ко мне? — Что я хочу… закрыть гештальт. — Твой гештальт – это твои проблемы с отцом, — кивает Хелен, — и именно с ними мы работаем. Но твоя мать – часть этого. — Нет, — хмурится Питер, — мама ни в чём не виновата. Как можно винить её? Мэри не бросила его, не оставила в приюте, она даже не била его никогда, всегда относилась хорошо. Питер мог иногда оставаться голодным, мог ходить в грязной одежде, но это не делало Мэри ужасной матерью. Она хотя бы любила его. — Тогда, — мисс Чо листает заметки, — как она отреагировала на твоё нежелание общаться с отцом? Это жестоко. Это кажется издевательством, словно Хелен наблюдала за этой сценой на кухне и всё-всё знала, но хотела услышать от Питера лично. — Она попросила, чтобы я простил и вернул его в семью, — признал Питер, сглотнув ком обиды в горле, — но она… она просто очень любит его, вот и всё. — Несмотря на то, что ты глубоко ранен своим отцом и всю жизнь слушал, какой он плохой человек, она хочет, чтобы ты простил его? — подводит к сути Хелен, — Чтобы ты вернул его. — Мисс Чо, моя мать никак не… — Тебе не кажется, что вы с ней поменялись ролями? Питер растерянно смотрит на Хелен, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Она ведь не может знать о том, что он спал с Тони, верно? Что она имеет в виду под этими ролями? — Иногда, — спешит объяснить ему Хелен, — инфантильный родитель занимает позицию ребёнка, потому что иначе не может, и тогда их детям приходится рано взрослеть и занимать позицию родителя. Конечно же она не может знать, что он спал с Тони – Питер выдыхает. — Она не инфантильна. — щетинится он. — Из того, что мы с тобой вспомнили, — Хелен вновь смотрит в свой планшет, — я могу сделать такой вывод. Питер не мог спорить с дипломированной специалисткой, но и воспринимать всерьёз то, что Мэри неидеальна – тоже. Она любит его, это главное, это единственное, чего Питер хочет. — И, к сожалению, — продолжает Хелен, — твой отец тоже инфантилен, потому что бежит от ответственности за тебя и винит в этом твою мать, оправдываясь. Питер согласен с этим, абсолютно, но он всё ещё не уверен в словах Хелен касательно мамы. Разве Питер выступал в роли родителя? Разве он был вынужден рано повзрослеть? Был ли он несчастен в детстве? Он не уверен. — Они такие, какие есть, — мягко произносит Хелен, привлекая его внимание, — мы не можем изменить людей. Только своё отношение к ним. — Я понял, — кивает Питер. Он не будет плакать. Он не собирается снова, блять, рыдать на сеансе. Вдруг срабатывает таймер – раздаётся ненавязчивая, негромкая мелодия, и мисс Чо неторопливо отключает тот. — Моё задание тебе – поговорить с матерью, — заключает она, — Но говорить должен ты, о своих чувствах, не отрицая их. — А что, если я не понимаю своих чувств? — неуверенно спрашивает Питер, стесняясь глупости вопроса. Как можно не понимать своих чувств? Чёрт, ему пора в психушку. — Ты поймёшь в процессе разговора, — улыбается утешающе Хелен, — когда ты начнёшь говорить, что именно тебя беспокоит. Питер снова кивает. Не может же Хелен дать плохое задание.

***

Хелен дала ему дерьмовое задание. Питер никогда бы не подумал, что будет ненавидеть свою мать, он никогда не думал, что увидит в ней столько изъянов, но сейчас, сидя в такси на пути к общежитию, он разбит жестокой реальностью. Его мать была пустой, абсолютно пустой, глухой и поверхностной. Это было ужасно. Он приехал домой, чтобы поговорить с Мэри, как мисс Чо посоветовала, но та словно не замечала его. Она была занята собой, поглощена своими мыслями, хлопотала на кухне – она усадила Питера за стол, достала вазу с печеньем, стала разогревать чай. И абсолютно не слышала, что Питер говорил ей. — Надо поговорить о Тони, — не выдержал Питер. — Я купила такие вкусные пирожные сегодня, — улыбнулась Мэри, проигнорировав его, — попробуй. — Я не буду просить, чтобы Тони возвращался в семью, — упрямо продолжил Питер, и Мэри замерла, глядя на него словно в ожидании, — Он принёс нам много проблем. Он сделал нам больно, тебе и мне, и я не хочу его видеть. Никогда. — В тебе говорят детские обиды, — отмахнулась Мэри, — он вернётся, если ты попросишь, и всё будет в порядке. — Он не вернётся, — это была правда, — у него есть семья, в которой он хочет остаться, и он останется там. Мы ему не нужны. — Питер, — вздохнула Мэри, — конечно нужны. Он любит нас, он приехал, он извинился… — Приди в себя, мама! — возмутился Питер, вскочив из-за стола, и та поднялась следом, — Это такая любовь? Тогда почему он бросил нас, почему решил приехать спустя тринадцать лет? Ты для этого всё это время оставалась одна? Чтобы он извинился? — Не говори со мной в таком тоне! Ты ничего не понимаешь, ничего не знаешь, Питер, ты не прожил эту жизнь. Это не студенческий роман и не извращённые отношения с уголовником, это настоящая любовь! Упоминание о Броке, об «отношениях» с ним больно ударили под дых. Это было травмирующе для Питера, Питер вернулся от Брока в истерике, в ужасе, и Мэри знала, что ему больно даже вспоминать его. И всё-таки напомнила ему о нём. — Тогда почему Тони женат не на тебе? — зачем-то сказал Питер. Может, чтобы уколоть в ответ. Может, чтобы отрезвить. Но мама потеряла самообладание настолько, что ударила его. Впервые ударила его, отвесила пощёчину, звонкую, тяжёлую. Естественно, Мэри тут же попыталась извиниться, полезла обниматься, но Питер вдруг почувствовал, что она ему чужда. Ему стали противны её оправдания, противны её прикосновения, поэтому он просто ушёл. Питер торопливо утирает злые слёзы, отворачиваясь к окну, чтобы водитель не заметил его слабости и, что хуже, не стал задавать вежливых вопросов. Только жалости ему сейчас и не хватает. Он хочет написать Хелен, хочет пожаловаться, выговориться, но знает, что это будет нелепо. Он должен дождаться их следующего сеанса через неделю и уже там, в её кабинете, рассказать о том, что случилось. «Но мне так больно, — думает Питер, — я так хочу, чтобы со мной поговорили». Такси останавливается на парковке кампуса, и Питер, расплатившись, молча выходит, неаккуратно захлопнув дверцу. Ну, хоть какое-то маленькое проявление агрессии. Ему сейчас хочется как минимум ударить кого-то или напиться до беспамятства, сделать какую-то глупость. Переспать с кем-то. Да, ему нужно выпустить пар. — Питер, — раздаётся сзади, и будь Питер проклят, если голос ему незнаком, — привет. «Привет? Всё, что ты можешь – сказать привет, после всего, что ты сделал?» «Иди нахуй» «Я бы с радостью ударил тебя по яйцам» Но на парковке, помимо них, куча других людей, в том числе, преподавателей. И не со всеми у Питера хорошие отношения. Выставлять себя сумасшедшим невыгодно. — Чего тебе? — поворачивается Питер, глядя на Тони неприязненно. — Мэри позвонила мне, как только ты ушёл от неё, — Тони неловко отводит взгляд, — сказала, что вы повздорили. Она жутко расстроена. — Мне плевать, — огрызается Питер, — если это всё, ради чего ты ехал сюда полчаса из Манхэттена, то мне тебя жаль. — Я приехал сюда ради тебя. — Тони подходит ближе, но Питер не отступает, не смущается, хотя… Это так странно. Он в самом деле его отец? Мерзкий, отвратительный человек, богатый, знаменитый филантроп, страстный, щедрый любовник. Это всё – его отец, которого Питер так ждал, сидя у окна в свои одинокие дни рождения? — Я хотел увидеться, но не знал, как найти повод, — тихо, будто бы их могли подслушивать, говорит Тони, — нам ведь есть что обсудить. Мы могли бы сходить в ресторан? Питер в сомнениях, но под пристальным, умоляющим взглядом Тони он всё-таки жмёт плечами. «Мне всё равно нечего делать» — убеждает себя он. Тони облегчённо улыбается, кивая будто бы радостно, и спрашивает: — Хорошо, куда тебе хотелось бы поехать? И это совсем не так, как раньше, когда они были в любовных отношениях. Тони кажется заботливым, по-настоящему участливым, и от этого почему-то снова хочется плакать. — Я… — Питер вновь жмёт плечами, — Не знаю. Тони жестом приглашает отойти к его машине, и, пока они идут к той, говорит, весело и с задором: — Решишь по пути, пока будем ехать, — он открывает Питеру дверь, пропуская его первым, а затем обходит авто и садится за руль, — Будем кружить по городу хоть весь день, пока ты не увидишь нужный тебе ресторан, — обещает он, и Питер вдруг улыбается. — Это тупая идея, — фыркает Питер, однако, не переставая улыбаться. — Это не просто идея, это угроза, — шутит Тони, и Питер смеётся, отворачиваясь к окну. Он не прощает Тони, но, возможно, Хелен была права. Люди совершают ошибки.