Своя кровь в чужом теле

       POV Блэки        Честно говоря, не знаю, как комментировать эту ситуацию. Всё как-то спутанно и сложно. Много тумана вокруг взрыва в этой общаге. Проводка? Газ? Какова причина? И МЧС молчит. Ну они много разглашать не будут. Военная тайна, сами понимаете. Страшно смотреть на цифры, количественные цифры погибших. Их перевалило за 20. И большинство — студенты. Такие ситуации учат нас ценить мгновения, радоваться мелочам и любить тех, кто нам дорог. Жаль, что это только на какой-то отрезок времени. Когда я услышал эту новость про взрыв, моё сердце сжалось и не разжималось в течение всего дня, пока мы с Розикой не прилетели к месту трагедии, а когда оттуда ещё вынесли на носилках тело Вайти (слава богу, что живого!), я думал, что оно сейчас просто разорвётся на части. Просто в одну секунду. Я считаю, что это просто великая удача, что Вайти выжил, хотя он пролежал там немаленькое количество часов под завалом. В пыли. Под этими огромными плитами, которые просто придавили ему руку, и по этой причине он её и лишился. Я очень счастлив, что он остался жив. Пока его искали, я больше всего боялся увидеть его мёртвым. Просто бездыханное тело на этих носилках. Иногда судьба всё-таки бывает благосклонна к нам.        Только сам я храню один такой секрет от всех друзей, знакомых, одногруппников и родных. Как бы они отреагировали на то, что если я скажу, что влюблён в Вайти? Думаю, не очень.        Да, ребят, так оно и есть. Я влюбился в этого строгого зубрилку ещё в классе девятом, точнее, в начале десятого. И вот сейчас я на третьем курсе. Столько лет я молчу, потому что боюсь того, что меня просто не поймут. Ведь однополая любовь недопустима. Из-за этого я страдаю на протяжении всего этого времени. И на днях я просто задумался: вот не дай бог, если бы Вайти на самом деле погиб, я бы такого просто не вынес. Потому что это мой лучший друг с детства, мы с ним выросли в одном дворе, в одной школе учились, и дружим до сих пор. И кроме того, испытываю к нему чувства. Он бы так ничего и не узнал.        А когда я собираюсь ему об этом сказать?        Ему в больнице об этом сказать или лучше потом, после выписки?        Боже. Вайти, если б ты только знал, что я на самом деле испытываю к тебе помимо того, что мы с тобой просто лучшие друзья… Вот сейчас бы просто подойти к тебе, обнять и сказать «Я тебя люблю» и со всей страстью поцеловать твои нежные губы. Облизнуть твою шею, оставляя на ней тёмные засосы, потрогать твоё тёплое тощее тело, поцеловать животик, а потом потихоньку… Так, ну это потом!        После пар начался дождь. Лететь смысла не было, поэтому я шёл пешком. Берцы пачкались грязными каплями луж, как, собственно говоря, и мои брюки. Кепка промокла насквозь, так, что мой ирокез улёгля на всей макушке. Прикрыв глаза, я прикусил губу и закинул голову назад, чувствуя, как холодные капли капали на моё лицо. Приятное ощущение.        На часах было около шести часов вечера. Вполне могу успеть в больницу к Вайти. Надо хотя бы захватить ему чего съестного, а то питаться больничной едой такое себе. Я хоть и не привередлив в еде, но даже я не готов уже почти неделю есть такую еду. Вайти особо и не жаловался (ну правильно, у него выбора сейчас особо и нет). Я быстренько собрался и слетал в магазин, там я накупил всякой съедобной фигни и пару шоколадок. Вайти давно просил принести ему что-нибудь из сладкого в палату. Будет сделано.        Тёмные тучи прорезали маленькие лучи уходящего в закат солнца. Лужи отражали в себе деревья, фонари и здания. Я приземлился у дверей больницы и собрался подниматься на второй этаж, ко входу в реанимацию, как я встретил дежурную медсестру, которая занималась лечением Вайти, с дежурным хирургом. Ну, слова не сказали и слава богу, а то любят порой выёживаться по поводу посещения. Я прошёл по коридору мимо больных и медсестёр и тихонько вошёл в палату. Судя по серьёзной гримассе Вайти, он меня особо и не ждал.  — Сколько раз просил писать мне, когда собираешься прилететь ко мне? — ворчит Вайти. — А если б врач здесь был?  — Но его же здесь нет, — улыбнулся я, — так что не ворчи. Я тебе тут вон, вкусняху принёс, а то так совсем исхудаешь.        Вайти скинул брови, увидел огромный пакет с продовольствием. Я отрыл для него эти две шоколадки и протянул ему, на что он улыбнулся и сказал:  — Да ладно! Спасибо!        Ребёнок доволен.  — Ешь. Побалуй себя хоть раз.  — Будешь?        Я поднял голову и увидел, как Вайти смотрит на меня и вытягивает дольку шоколадки.  — Ну давай, пожалуй.        Вот соблазнитель! Знает же, что я обожаю всякие сладости и просто не могу устоять перед ними. Можно считать это чудом, что я не съел эти шоколадки по пути в больницу. Я прошел к комоду и, открыв ящик, начал выкладывать туда первую половину всего того, что я купил.  — Ты как себя чувствуешь? — спросил вдруг я, нарушив тишину.  — Да вполне нормально, — ответил Вайти. — Только…  — Тебе кровь-то донорская досталась? — перебил его я, вспомнив про это только спустя несколько дней.  — Нет. Вся кровь ушла другим пострадавшим. А мне надо как минимум три-четыре литра, а столько у них на данный момент нет.        Что? В смысле? Как не досталась?  — Это как так? Так, Блэк, спокойно… Они понимают вообще, что три-четыре литра — это не мало, и затягивать с этим нельзя?        Я так рассердился. Мне хотелось разнести всю больницу, но Вайти меня остановил, объяснив, что ещё не поздно и донор обязательно найдётся в ближайшее время.        Я вздохнул.  — Так, напомни мне свою группу крови, — сказал я.  — Третья положительная, — как-то неуверенно сказал Вайти. — А чего?        Третья положительная… Отлично! Я могу спасти жизнь Вайти. У меня первая положительная. Третья группа крови может принимать кровь первой. Надо найти главврача. Я встал и резко подбежал к выходу из палаты, как Вайти мне говорит:  — Ты куда?  — Я на минутку!        Кабинет главврача располагался в конце этого этажа, так что я быстро добежал и, постучавшись в дверь, зашёл к нему в кабинет и сразу сказал:  — Вы меня, конечно, извините, но почему на Вайти не хватило донорской крови?  — Юноша, — начал главврач, протирая очки, — пострадавших много, кровь требуется каждому, но доноров не так много. Вайти не единственный, кто до сих пор не получил эту донорскую кровь. Так что не надо здесь ругаться! Мы сами пытаемся решить этот вопрос.  — Ну, раз доноров, как Вы говорите, мало, тогда запишите меня. Я готов на донацию.        Он посмотрел на меня вопросительным взглядом, но вместо того, чтобы задать какие-либо вопросы, спокойно сказал:  — Что ж, хорошо. Назовите имя, возраст и группу крови.  — Блэки, 21 год, первая положительная.  — Первая положительная… Да, Вы правы! Ваша кровь вполне сойдёт для донации Вашего товарища. Только Вы готовы отдать ему четыре литра своей крови, в лучшем случае — два-три? Ведь это немалое количество.  — Давайте не будем терять времени, — твердо сказал я.        Главврач усмехнулся и начал что-то писать на листке бумаги.  — Хорошо. Вот, возьмите, подойдите в 46 кабинет — это здесь, по коридору налево, — там врач Вам скажет дату, время и какие документы нужно будет взять. Но скажу напоследок, — он остановил Блэки. — Будьте осторожны! Потеря такого количества крови может стоить Вам самому жизни.        Стоить жизни, говорите. Ну и пусть! Лишь бы Вайти был жив и здоров.  — Ничего, — сказал я. — Спасибо и до свидания!  — Вайти, у меня для тебя новость!  — Да? И какая же?  — Для тебя нашли донора.  — Правда?  — Да!  — И что? Кто это?  — Это я. И ещё один парень с твоей же группой крови. Мы вдвоём поможем тебе.  — Боже, Блэки! Ты чего, с ума сошёл?  — Не благодари, дружище! Всё ради тебя.        Вайти заплакал от моих слов и резко приподнялся с постели и обнял меня за шею, сильно прижавшись ко мне. Он плакал и говорил «спасибо!». А я обнимал в ответ и тихо радовался за него.  — Да, кстати, Вайти, — начал я. — Нам надо поговорить.        Вайти всхлипнул носом и сел, спокойно и с большим интересом смотря мне в глаза. Он вытер своей механической рукой слёзы с глаз и спросил меня:  — Так, что случилось?  — Слушай, ты, — взял я его за этот протез и смотрю ему в глаза, — ты только не волнуйся, хорошо?  — Ну хорошо, — пожал он плечами.  — Я должен был давно тебе это сказать, не молчать про это, но у меня уже нет сил это скрывать, молчать об этом. В общем… — я глубоко выдохнул, — ты для меня всё. Ты для меня весь мир. И я хочу, чтобы ты понял это. Не отверг меня… Я… Фух… Всё, сил моих больше нет… Я люблю тебя! Понимаешь?        Вайти округлил глаза, но взгляд был у него на удивление понимающим.  — И поверь, — я приложил его механическую руку к своей щеке, прикрыв один глаз, — если бы с тобой что случилось в тот день — я не пережил бы этого.        Вайти осторожно коснулся рукой моих волос и начал гладить меня по голове. Я поднял взгляд и так мягко и аккуратно спрашиваю:  — Ты позволишь мне это сделать?        Вайти ещё, походу, не мог отойти от моих слов и, произнеся тихо его скромное «да», я приподнялся и коснулся губами его нежных и мягких губ. Я гладил его плечи и руки, порой переходя на шею, поглаживая большим пальцем его подбородок. На удивление, Вайти даже не сопротивлялся, а наоборот, сам лез целоваться. Его холодные руки обнимали меня за щёки и целовали мои губы, приоткрывая рот и тихо постанывая мне в губы. О боги, это так классно! Парень, который мне нравится, просто принял моё предложение и сам проявляет инициативу в поцелуе. Такой он милашка! Я вожу руками по его бокам, так и хочется просунуть их ему под футболку, раздеть его прям здесь, в палате, но только я начал целовать ему шею, как Вайти положил мне руки на плечи и сказал:  — Блэки! Ты не слишком разошёлся?        Ой, действительно…  — Да, и правда. Прости.        И чмокнул его в щёчку.  — И давно ты скрывал это от меня? — поинтересовался вдруг Вайти.  — Долго, Вайти, долго. С 17 лет.  — И ты правильно сделал, что сказал мне это сейчас, просто потом может быть поздно. И не дай бог, если бы так случилось в этот раз.  — А ты, я смотрю, тоже ко мне неровно дышишь. Так прям и лез целоваться.  — Ты гляди, догадливый какой! Ты своим хулиганским поведением и позитивным характером соблазнить можешь не только меня…товарищ курсант.        Он улыбнулся. Он меня радовал. Тоже хорош. Влюбился и молчит. Мы с ним в какой-то мере одинаковые. Но главное — наша симпатия оказалась взаимной. И казалось, что больше ничего не нужно, осталось только его вытащить из больничной койки в наш мир. На улицу. К себе домой. Да куда угодно! Лишь бы не здесь.  — Ну что ж, — говорю я, — главное, что ты уже идёшь потихоньку на поправку. Рука твоя хоть заработала, двигать ею можешь!  — Ну она меня пока ещё не особо слушается, — хохотнул Вайти. — А так-то да.        Я улыбнулся, а он коснулся моей щеки и снова поцеловал меня. Да я был и не против.  — Так, Блэк, время посещения окончено, — улыбнувшись, сказал Вайти. — Тебе пора, а то не пустят сюда больше.  — Да ну-у-у, — протянул я. — Я не хочу улетать отсюда.  — Ну, — пожал плечами Вайти, — тебя никто не спрашивает. Давай, лети. Увидимся ещё.  — Ну ладно, зубрилка.        Тут мне отвесили подзатыльник. Вайти не нравилось, когда я его так называл, но извините. А Вайти взглядом объяснял, чтоб я лучше держал язык за зубами, а не трепался.        Я усмехнулся и сказал:  — Ну давай тогда, — я дотянулся до губ Вайти и поцеловал их, — пока. Спокойной ночи.  — И тебе того же, — сказал мне вслед Вайти, когда я подходил к дверям. Он смотрел на меня таким нежным и добрым взглядом, что было сложно подумать, что этот белобрысый мальчишка серьёзный по характеру, медалист и может ответить за себя. Вайти явно самому хотелось провести чуть больше времени со мной, потому что взглядом он напоминал щенка, который верно ждёт возвращения своего хозяина.        «Люблю тебя, малыш» — так и читалось в наших с ним взглядах на прощание. Но я ещё прилечу. Думаешь, я тебя оставлю, пока ты в этой чёртовой больнице лежишь?        И вот скоро я помогу тебе вдохнуть новую жизнь. Всего через несколько часов.        Жди меня, дорогой.        Жди меня, и я вернусь.