***
Половицы, постаревшие вместе с жильцами дома, всё так же скрипели под подошвами, навевая давние воспоминания. Чердак был завален переполненными коробками. Из круглого окошка лился свет уходящего солнца, в лучах которого плавно кружились частички пыли. В сознании Билла воскрешались образы прошедших лет: вот на этой полке некогда стояли его игрушечные солдатики, маленькие танки болотно-зелëного цвета, лежали разные камни, подобранные на улице. Камни бывали самые обычные — серые, белые, серо-белые, чёрные, — но не для семилетнего Билла. Детский неиспорченный глаз видел в каждом что-то особенное. Они казались ему слишком прекрасными и неповторимыми, чтобы оставлять их валяться под ногами людей, которые безжалостно, равнодушно топтались по этим сокровищам, не замечая их красоты. Мальчик находил в камнях схожесть с людьми. Самые красивые неизменно нарекались именами самых близких: острый и тёмный, а на свету отливавший синим камень напоминал отца — тоже на первый взгляд серьёзный, но если посмотреть под другим углом, то не такой уж и серьёзный, получается; маленький белый, сверкающий блёстками — мама, потому что она так же ярко сияет; произвольной формы серый с белыми вкраплениями — дедушка (серый цвет Билл связывал с мудростью, белый — с чистотой); и, наконец, камень, который соединял в себе цвета каждого члена семьи, словно был их истоком, — округлый, разделённый пополам белой лентой, с одной стороны серый в мелкую крапинку, с другой чёрный, — это бабушка. Целый день мог пролететь, пока Билл рассматривал камушки и пытался разглядеть в них чьи-то черты. Эта его, как выразилась мама, особенность не исчезла и в пятом классе. Он, бывало, находил камни, даже просто стоя на месте, глаз сам цеплялся за них, будто они безмолвно манили его к себе. Однажды он, поглощённый разглядыванием небольшого камушка около дерева, росшего за школой, не заметил, как к нему стали приближаться трое ребят. Внезапный хруст сухой ветки привлёк внимание. Стоило только повернуться, как один — самый высокий — резко прыгнул на него, сбив с ног, и выхватил камень. — Отдай! — потребовал Билл. Он быстро вскочил и, сжимая кулаки, встал в оборонительную позу. Камень напоминал формой сердце. «Наконец, — подумал Билл, когда поднял его и осмотрел со всех сторон, — я нашёл его». Но радость быстро оборвалась. — Фрик! — противно загоготал Ëжик (Билл мысленно окрестил его так из-за всклокоченных волос). — Чë ты, как полоумный, нюхаешь камни? — Да у него же штаны выпирают, — удивлённо выдал веснушчатый, указав пальцем Биллу ниже пояса. — Отдай, — повторил Билл уже сердито. Ширинка и вправду выпирала, только не из-за того, о чëм подумал Веснушка, а из-за складок, которые образовались, пока он сидел на корточках. (Надо сказать, Билл в то утро перед школой не хотел надевать эти штаны, потому что они ему не нравились, но мать настояла и убедила его, что в них он выглядит как взрослый, солидный ученик.) Страх, что эти трое разнесут сплетни об увиденном, не трогал его. Больше волновало, удастся ли получить обратно свой камень: Билл слишком долго его искал, чтобы вот так легко потерять. Он часто слонялся в поисках своей затерянной на земле души — ведь у всей его семьи камни есть, не может быть, чтобы у него одного не было. Где-то явно должен быть, просто хорошо спрятан от чужих глаз. Сидя на ненавистной математике, Билл гулял скучающим взглядом по улице. Такая ясная погода, а они вынуждены торчать в этом унылом кабинете, слушать унылую речь унылого мистера Кима, думал он, подпирая кулаком щёку. В окно заглядывало большое старое дерево, которое крепко вросло толстыми корнями в землю и грозно нависало над крышей школы, словно наблюдало за учениками. В первые дни оно внушало страх, и Билл старался держаться от дерева подальше, но со временем нашёл в нём некую таинственность и уже не так боялся. Он ждал у ворот школы, пока его заберёт отец. Ученики один за другим покидали здание, кто-то уходил пешим ходом, кто-то садился в машины и уезжал. Вдруг внимание резко захватило дерево, которое будто ждало вместе с ним. Словно под чарами, Билл обошёл здание и направился прямиком к нему. Мальчику казалось, что дерево порывалось втайне ото всех сказать ему что-то, интимно прошептать на ухо. Билл прижался ладонями к морщинистой коре сказочного наблюдателя, ухом наклонился к нему, будто прислушиваясь, и тихо сглотнул. Тогда-то он и увидел у ног камень, имеющий расцветку перепелиного яйца. Он осторожно протянул руку к камушку, и лишь лёгкое сердце оказалось у него на ладони, Билл сразу понял: вот она, моя душа, у меня в руке. Дылда, запрокинув голову и разинув рот, играл с отнятой вещью, перекидывая камень из одной руки в другую. — Эй, — позвал его Ëжик, вытянув руку, — дай сюда. И Дылда кинул камень прямо в блестящие от пота ладони. Билл уже подготовился поймать своё на лету, но камень пролетел над головой. Ёжик повертел камушек и так и сяк, поднял взгляд на Билла. — Ты чë, девчонка? — хмыкнул он, выгибая бесцветную бровь, и демонстративно поднял руку с камнем, чтобы показать его товарищам. — Только посмотрите, он в виде сердца. — Ёжик засмеялся, засмеялись и Дылда с Веснушкой; эти звуки слились в чудовищную какофонию. Билл глядел на камень в чужих руках и с пробивающейся наружу обидой поджимал губы. «Будь я сильнее, выше и ловчее, — думал он, не отрывая глаз от камня, — смог бы отобрать его и уйти». Но он был полной противоположностью. Хилый, низкий, слабый. Раньше свои недостатки он замечал лишь в обычных бытовых ситуациях. Например, бывало, не мог дотянуться до хлопьев на верхней полке в кухне (приходилось вставать на стул или просить кого-нибудь из взрослых), не мог поднять мешок с землёй, чтобы помочь бабушке. (Агата, увидев это, быстро настигла его и строго-настрого запретила поднимать тяжести. Мол, не вырастешь. Лучше иди полей розы.) На уроках физической культуры он не блистал и выдыхался быстрее, чем хотелось бы. Но то были лишь незначительные подножки жизни, которая пыталась вывести его из равновесия. Такие моменты, когда собственное тело усложняло ему жизнь, скоро забывались. Однако сейчас хотелось разреветься, как детсадовец, — ведь это нечестно. — Педик, что ли? — громко спросил Ëжик, не прекращая смеяться. — Действительно, — поддакнул Дылда и поймал камень, который товарищ кинул ему. Затем дорогая Биллу вещица полетела к Веснушке. Тот встрепенулся и поднял руки, но не поймал. Поймала — без всяких усилий — другая рука. Билл и троица уставились на высокого (по крайней мере, он был выше них, даже выше Дылды) парня, который недобро взирал на них из-под густых могучих бровей. На правом плече висел серый рюкзак, в левой руке были зажаты лямки большой сумки, одет опрятно — в белую футболку, тёмные спортивные штаны, белые кроссовки. Билл предположил бы, что парень — старшеклассник, если бы не был с ним знаком. Правда, только шапочно: у них часто бывали совместные уроки, вот и всё. Они ни разу не разговаривали, Билл даже не знал, как его зовут, и за грозный вид окрестил Редом. — Отстаньте от него, — приказал Ред своим взрослым голосом. Билл тупо пялился на лжестаршеклассника, стоявшего в нескольких метрах от него, и готов был уже уйти, но быстро осёкся, смекнув, что за него тут заступаются. Трое друзей, на удивление, ничего не сказали, смерили Реда презрительным взглядом — видимо, оценили свои шансы против такого соперника — и отступили, оглядываясь через плечо. Парень посмотрел на камень в своей руке, и Билл подумал, что он тоже сейчас выскажется, но Ред поднял на него взгляд и, заинтересованно повертев камень в ладони, кинул его Биллу. Тот кое-как успел схватить его и в недоумении взглянул на парня. Оба молчали и глупо не двигались с места, ожидая, пока один из них первым не возьмёт инициативу в свои руки. — Красивый, — начал Ред, небрежным жестом указав на камень. Билл неловко поджал губы, не зная, что говорить, и одновременно не желая показаться неблагодарным. — Спасибо. — Он вскинул руку с зажатым в ней сердцем. — Я у тебя в долгу. — Не стоит, — отмахнулся Ред и, будто услышав, как Билл называет его про себя, протянул руку: — Клод Мийо. Билл поспешил пожать ладонь. — Билл Браун, — представился он в ответ и, пока длилось рукопожатие, упрятал камешек в задний карман штанов.* * *
Билл уже битый час стоял на одном месте и глупо улыбался, вспоминая, как зародилась их с Клодом дружба. Удивительно, что дерево, которое отталкивало своей неприветливостью, помогло ему найти друга на всю жизнь. Билл был уверен, как ни в чëм другом уверен, что их дружба продлится не только до окончания школы, но и до самой смерти. Он был уверен, что такой же неприветливый, как и то дерево, Клод — друг, с которым он проживёт бок о бок до глубокой старости. Хоть и увлечение камнями со временем угасло, как свеча, дружба не угасала. Она лишь крепла, с каждым днём становилась прочнее, раскрывалась с новых сторон, окрашивая жизнь яркими красками. Маленький, щуплый Билл набирал рост и креп. Времена, когда Клод заступался за него, защищал его имя, остались позади, но не были забыты. Спустя годы благодаря тому же Клоду, который за руку втянул его в мир спорта, Билл стал человеком, которым грезил стать. Совместные тренировки после занятий развили ловкость и технику. Физические упражнения сформировали крепкое, подобающее спортсмену тело. Сильный противник толкал делать быстрые расчёты и строить чёткий план действий. Множество усилий и нужный человек рядом соорудили Билла Брауна — одного из лучших игроков школы, который со временем (не без поддержки и уговоров Клода) возглавил команду и стал авторитетом для многих. Билл запрокинул голову, прикрывая веки, сделал глубокий вдох. В ноздри проник слабый запах дерева и пыли. Он вспоминал дни, когда тяжёлый баскетбольный мяч с громкими звуками, эхом разносившимися по всему помещению, ударялся о паркет. Капли пота, как в замедленной съёмке, стекали по вискам; он, раздувая щёки, выдыхал горячий воздух, который постепенно заполнял огромный спортзал. Клод пытался перекрыть ему доступ к кольцу, возникая перед ним с расставленными руками и ногами. Тот тоже выглядел вымотанным. Густые чёрные волосы торчали в разные стороны, дыхание сбилось, движения были уже не такие быстрые, как в начале. Ловкий или, как тогда сказал Клод, гениальный манёвр — и мяч, пролетев над головой соперника, шумно рухнул на паркет, пролетев через кольцо. Счастью обоих не было предела. Первый заброшенный в корзину мяч Билла. Клод даже предложил это отпраздновать у него дома: «Хата пустует, я всех достал». Запивая пепперони холодной газировкой, Билл постепенно отходил от возбуждённого состояния, и по мере того, как он успокаивался, в голову закрадывались подозрения, что Клод поддался ему. Тот видел, насколько он старался, как тратил время на расчëты ходов, стараясь этим хоть как-то компенсировать свои слабые физические способности. Выдастся свободная минутка — Билл побежит на площадку и будет в поте лица работать над техникой, пока Клод не вытащит его оттуда за шиворот, как котёнка. Покажется, что оплошал в важный момент, — будет целый день грызть себя и придумывать варианты, как стоило тогда поступить. Бывало, родители Билла в ужасе звонили Клоду, потому что не могли дозвониться до сына; Мийо заверял их, что всё в порядке («Билл во-о-он там, на площадке, я его вижу»), и шёл за блудным сыном Браунов. — Эй. — Клод стукнул его банкой пепси в плечо. — Ты здесь? Билл обернулся и глупо захлопал глазами, что само ответило на вопрос Мийо. «Возможно, он просто не вынес моих жалких попыток преуспеть в баскетболе, поэтому поддался». — Ты играл в полную силу? — после минутной паузы спросил Билл, посерьёзнев. Клод опустил руку с банкой между колен и обхватил кисть другой рукой. — О чём ты? — О сегодняшней игре. — Билл упорно глядел на него, словно готовый поймать случайные эмоции на лице друга, которые невзначай выдадут правду. — Ну да, — легкомысленно пожал плечами Мийо и качнул головой. — Ты же видел, как я потом пытался отдышаться на скамейке. Билл поджал губы и наконец отвёл взгляд. В тëмной гостиной, где они расположились, гудел включённый телевизор, который показывал какую-то очень неприятную картинку. Через большие окна проникал тусклый свет с улицы. Билл часто бросал туда взгляды: ему казалось, будто там кто-то стоит и наблюдает за ними. — Постой, — вернул к себе внимание Клод. — Думаешь, я тебе поддался? Билл лишь опустил глаза и молча сделал глоток газировки. — Считаешь меня настолько мягким? — слегка скривился Мийо. — Не волнуйся, если ты действительно будешь играть отстойно для человека, который проделал такую работу, я тебе об этом первым сообщу. Как ни странно, эти слова успокоили Билла. Ему важно было знать, что рядом есть человек, который не станет врать, прикрываясь фразой «это ради твоего же блага». Таких — не желающих ранить — людей вокруг было пруд пруди, и, если быть честным, обещанного блага их враньё не приносило. Тяжелее потом бывало слышать эту жестокую правду, которую от него таили, из уст незнакомцев или же самому догадаться спустя время. Клод его не обманул. Стоило Биллу допустить серьёзную, по мнению Мийо, ошибку, он сразу же об этом говорил, терпеливо объяснял, как правильно, и показывал на деле.* * *
— Билл, — хрипловатый голос сзади резко оборвал поток воспоминаний, — вот ты где. Мы все тебя обыскались. Билл обернулся и увидел осторожно поднимающегося на чердак дедушку. — Меня, как всегда, тянет сюда, к таинственной каморке Билла Мосс Брауна. — Он развернулся, чтобы найти вырезанную на боковой стороне дощечки надпись острыми и неровными буквами: «Собственность Билла Б.». — Вырезано папиным карманным ножиком, который лежал на ступени без дела. — И за который мы вместе потом отдувались, — хмыкнул Уильям, кладя ладонь на плечо внука. — Слаженная была работа. — Это точно. Твоя бабушка отчитала меня, как школьника, когда вы уехали. «Какой пример ты подаёшь внуку!» — передразнил он Агату, потянув Билла за ухо. Тот, улыбаясь, зажмурил один глаз. — А меня она угостила печеньем с шоколадной крошкой. И оба засмеялись. — Что ж, — выдохнул Уильям спустя время и потëр глаза костяшкой указательного пальца, — спускаемся? Билл кивнул.* * *
Было уже поздно, когда Дэвид загнал машину в гараж и под шум опускающихся ворот вылез из салона. Он зашёл в дом, размышляя о свидании, замаскированном под деловую встречу, снял чёрные туфли и сразу поторопился подняться на второй этаж. Душ и сразу в постель, выстроил он ближайший план. Мысль, что завтра придётся вставать в семь утра и идти на работу, и так не радовала, а заверни он сейчас на пять минут — как бессовестно пообещал бы себе — в кабинет, сон сократился бы ещё на несколько часов, так что он оставил эту идею. На ходу расстëгивая пуговицы на манжетах, он направлялся в свою спальню, но остановился, пытаясь определить, послышалось ему что-то из-за двери Луи, мимо которой он чуть было не прошёл, или нет. Выждав несколько секунд, он постучался. Постоял, наклонив голову, но ничего в ответ не услышал. Тогда он открыл дверь и заглянул в комнату, прямо как утром. В спальне царил мрак, не привыкшие к темноте глаза не сразу разглядели спящего лицом к нему Луи всё в том же коконе, который проглотил его едва не до самой макушки. Казалось, будто он даже не вставал сегодня, провёл целый день в постели. Странности всё накапливались, недоумение росло — как и чувство вины. Может быть, всё дело в том, что сейчас выходные и можно без зазрения совести лентяйничать, отдыхая от учёбы, отнимающей много времени и сил? Очень хотелось надеяться, что другой причины нет.