В оковах Судьбы I

Окклюменция, что удивительно, требовала хороших навыков в медитации и действиях в состоянии транса. Благодаря моему опыту это проблемой не стало. Следуя инструкциям из книг, выданных Дамблдором, я смог заглянуть внутрь себя и… Ужаснуться, задумавшись о том, почему до сих пор не превратился в безумный овощ, пускающий слюни. Картина была похожа на кошмар менталиста. Личность любого разумного состоит из множества связанных между собой элементов, формирующих внутренний стержень – убеждения, внутренние установки, взгляды, отношение к себе и проводящий волю разумного в физический мир, структуры критического мышления, логики, чувств, эмоций, восприятие, потребностей, желаний и взглядов. Это центральная, фоновая, часть психики. Внутри неё находятся подсознание и фундамент личности. Первое, как и фоновая психика, является динамическим элементом, изменяющимся под влиянием приобретаемого опыта, а второе – неизменно и окончательно формируется в период до двенадцати-тринадцати лет. Внешним слоем всего этого нагромождения является осознанная составляющая личности – явно, заметное самому разумному, мышление, мысли, чувства и желания, что воспринимаются отчетливо. Вокруг психики находятся структуры ассоциативных цепочек, тесно переплетенные с памятью, самые ранние, детские, сегменты которой находятся на максимальном расстоянии от «ядра», то есть, как таковых структур психики, а самые поздние, формируемые ежесекундно, практически соприкасаются с элементами ли личности как таковой. При этом, чем глубже к центру всего этого, тем выше приоритет в работе и взаимодействии разных «блоков», а вся эта система постоянно находится в движении, анализируя получаемую органами чувств информацию, сопоставляя с уже имеющимися образованиями и, при необходимости, их обновляя. Касаемо состояния моей личности, можно сказать, что хаос победил. В прямом смысле. Текущее состояние моей психики можно описать примерно так. Была некая объёмная структура, которую, подобно картине-мозаике, разобрали, затем перемешали и собрали в высокую кучу, не забыв выкинуть часть элементов. Это Я-Реван, что прошел путь от детского приюта во Внешнем Кольце, до создания собственной Империи и, фактически, гибели на мостике «Воспрещающего». Часть структур, сегментов памяти и даже элементов мышления сохранились, продолжая действовать и поддерживая взаимосвязь с внутренним стержнем и волевым ядром, на удивление целыми, а так же с фундаментом личности, который, помимо социального влияния, образуется ещё и за счет генетики и расовой принадлежности. Собственно, благодаря данному факту мне удалось в прошлой жизни осознать свою суть и даже частично восстановиться, когда мы искали Звездную Кузницу, следуя по моим же следам. Затем кто-то взял ещё одну картину-мозаику, представляющую уже меня-Старса, личность, созданную джедаями, да попросту бросил поверх первой, не удосужившись скрепить между собой её структуры. В этом слое часть элементов тоже сохранилась целой даже образовала более-менее прочные взаимосвязи, которые остались функциональны, а затем соединились со многими сегментами первоначальной личности, проступившими наружу в виду разрушения меня-Старка как отдельного образования. Довершал картину Я-Поттер. Самая маленькая в виду минимального жизненного опыта. Личность, что сохранилась лучше предыдущих двух. Структуры меня-Поттера попросту рухнули поверх первых двух личностей, оставаясь цельными, но весьма хаотично срослись с сегментами меня-Ревана и меня-Старса, сохраняя при этом взаимосвязь с самым глубоким фундаментом личности, образованным ещё в глубоком детстве, до того, как меня взяли на обучение джедаи, через тот самый, продолжающий функционировать и пробившийся через весь этот хаос, внутренний стержень. Важным штрихом во всем этом безобразии были совершенно чуждые блоки и элементы, образованные явно искусственным путем и несущие в себе чужую волю. Они имелись во всех трех личностях и, фактически, вызывали у меня нечто вроде биполярного расстройства личности, поскольку формировали разнонаправленные суждения, желания и мысли, структуры восприятия и логики, постоянно конфликтующие между собой. Собственно, осознав всю глубины той выгребной ямы, что на текущий момент заменяет мне нормальный разум, я вывалился из медитации и принялся перечитывать выданные мне книги по окклюменции, вспоминая о психологии, психиатрии и менталистике всё, что успел узнать за обе свои жизни – нынешнюю и прошлую. Выходило, что весь этот бардак придется разбирать вручную, используя в качестве отправной точки самую целую составляющую – внутренний стержень и фундамент личности, прошедшие со мной все те перипетии, что мне довелось пройти в любых моих ипостасях. Издав грустный вздох, я покосился на циферблат наручных часов, благо они были механическими, и вновь погрузился в медитацию, готовясь к работе. Стоило же оказаться во внутреннем пространстве собственной психики, как пришлось думать с какого элемента вообще стоит начать и как лучше подойти к делу. Для начала, пришлось разделить между собой перемешанные структуры памяти как таковой и функционала личности. И тут возникла проблема. Настроившись на ближайший блок из связанных между собой, но автономно висящих в пространстве сегментов, я попытался понять что это, надеясь сразу же соединить с внутренним стержнем. Стоило прикоснуться к выбранным структурам волей, как я провалился… в воспоминания. -Я отказываюсь! – раздался голос, что был крайне знаком, но вспомнить имя его обладателя не удавалось. -Это очень важно! Вы даже не представляете до какой степени это важно! – произнёс не менее знакомый голос, что, в отличии от первого, принадлежал явно молодой женщине, - Вполне возможно, что вся эта война зависит от успеха нашей миссии! Поймите, Онаси, иначе мы не справимся с Малаком и его армией. У ситха преимущество не только в живой силе, но и в технике – как численное, так и качественное. И никто не в состоянии понять, как ему удается производить такое её количество, не разорив подчиняющиеся ему системы… Голоса слышали приглушенными, словно бы доносились до меня сквозь порванную звукоизолирующую обшивку старого фрахточщика из внешнего кольца… «Фрахтовщика? Внешнего кольца? – удивился я, поняв, что не могу осознать смысл столь привычных слов, - Стоп! С этим надо разобраться позже! Сейчас важно понять что со мной и почему разговор идет о войне… Я в госпитале? Если да, то в каком качестве? И как я тут оказался?» -Это работа разведки, а не моя. Тем более, что я не желаю иметь ничего общего с проклятым чудовищем… Вот пристрелить его – это я с большим удовольствием… Тело почти не ощущалось, словно бы я попал под действие станера или бластера в оглушающем режиме. С глазами тоже всё было не гладко – плотная повязка на лице не давала их открыть. Дышать удавалось только благодаря трубка, что были вставлены в мой рот. Через них подавалась, судя по всему, дыхательная смесь. Причем, как оказалось, я не мог заставить своё даже дышать без посторонней помощи – легкие наполнялись живительным воздухом принудительно. «Пристрелить? – дошло до меня, сказанное, - Онаси… Знакомая фамилия. Где-то я её уже слышал… Точно! Это один из офицеров Саула Карата, что отказались вместе с адмиралом служить мне… Истеричный ублюдок и лицемерный червь… Помню этого падальщика. Что он тут делает? И где я? Помнится, на «Левиафане» Онаси не был членом экипажа. А если бы он там появился, то Саул с большим энтузиазмом порезал бы выродка на части своими собственными руками, даже не прибегая к помощи дроидов…» Постепенно сознание начало проясняться, освобождаясь от действия препаратов, коими меня накачали. Сила, быстро наполняя моё тело, очищала его. Однако, вместе с этим процессом, проступала боль. Обжигающая каждую клеточку моего тела и заставляющая задействовать всю силу воли, дабы не раздавить зубами трубки, подающие кислород в легкие. Именно боль помогла мне вспомнить что произошло. Крейсер типа «Воспрещающий», носящий гордое имя «Левиафан». Мой флагман. Моя гордость. Память услужливо подкинула образы громадного мостика с «ямами» пунктов управления боевыми частями корабля, где находились офицеры дежурной смены. А в конце этого великолепия – обзорные иллюминаторы с поднятыми бронестворками, через которые я мог видеть носовую часть «Левиафана». Вокруг крейсера носились звенья патрульных истребительных групп, охраняющие неповоротливого гиганта от возможного нападения москитного флота. Однако, я никак не мог вспомнить одну важнейшую вещь. Имя. Я не помнил, как меня зовут. Словно бы на этой части моей памяти образовалась невероятная, обжигающая холодом, пустота космоса. Ясно было одно – я не среди друзей, а те, кто сейчас разговаривают неподалеку – мои враги. Их нужно убить, а самому мне – выбраться из этого месте… «Нет, - вдруг дошло до меня, - Как и кого я буду убивать в таком состоянии? У меня не даже пошевелиться не получается! Сейчас нельзя ничего сделать. Надо исцелить собственное тело, а уже после этого выбираться. Только, придется действовать осторожно. Стоит использовать Темное Исцеление, как джедаи сразу об этом узнают.» Очередное знакомое слово, вызвавшее в памяти образ группы мужчин со странным оружием, кажущимся таким родным и знакомым – световыми мечами. Из сияющие голубые и зеленые лезвия были направлены на меня, а лицо полны решимости. Впрочем, в этом воспоминании я сам был таким же обладателем подобного клинка – алого. Тут я понял, что мерный писк приборов сменился суматошным, а незримые для меня собеседники замолчали. Приближающийся стук каблуков и ощущения именно молодой девушки, показали, что со слухом у меня всё хорошо, а мои враги находились где-то в стороне от меня. «Может, стоит использовать Обман Разума? – подумал я, начав действовать, - Что? Какого…» Техника не сработала, столкнувшись с мощной плотной аурой, от которой ко мне шел набор каналов и связей. Именно они… Мне не удавалось понять что они делали, но ничего хорошего точно. -Мастер! Он пришел в себя! – тревожно произнесла девушка, - И начал применять силу! Сюда! -Что? Препараты должны были… Я увеличу дозировку! «Ну нет, джедаи! Не выйдет!» - подумал я, концентрируясь на собственной боли и давая ей охватить меня полностью, а затем, подпитывая ею Темное Исцеление. Сдаваться на их милость в мои планы не входило. «Справедливый суд джедаев» таковым не был, откуда-то понимал я и делал всё, для того, чтобы если и не уничтожить тех, кто готов меня убить, то, хотя бы, погибнуть как подобает войну – в бою, унося за собой жизни врагов, а не валяясь овощем! В этот момент раздалось шипение и сквозь уходящую боль, что продолжала поддерживать Темное Исцеление, я ощутил укол в шею. «Вот оно как, - подумал я, вынырнув из воспоминаний и едва сдерживая ярость, - Карт всё знал! Он был в курсе того, кем я являюсь ещё до того, как об этом стало известно мне самому, а моя первоначальная личность начала восстанавливаться! Он участвовал во всем этом! Тварь! Лицемерная тварь! А, ведь, какая у него была истерика на борту «Эбенового Ястреба»… Как натурально он кричал о своём недоверии…» Продолжая обдумывать столь лицемерного и двуличного «боевого товарища», которому доверился и которого оставил важнейшее дело – восстановление разрушенных систем Республики и подготовку страны к новой войне, я смог найти элементы внутреннего стрежня, к которым должен быть подсоединён столь большой и комплексный сегмент. А, ведь, эта структура не так проста. В ней есть рефлекторные элементы, привычки, блоки логики и восприятия… И, что важно, Техники Силы, часть которых мне в моем текущем состоянии, оказалась совершенно незнакома. Стоило мне подсоединить выбранный комплекс элементов, как он наполнился силой и энергией, а затем притянул к себе несколько более мелких блоков, что собрались вместе с ним в цельную структуру. Пространство моей личности пошло рябью, а затем, словно бы запустилась цепная реакция. Подключенный сегмент, начал активно работать. По внутреннему стрежню от восстановленной части моего «Я» пошел поток импульсов, передавшихся волевому ядру. Мгновение, и несколько десятков каналов разлетелись во все стороны, словно бы что-то ища. Большинство из них не добились успеха, так и оставшись висеть в пространстве, но некоторые таки нашли свои цели. Они подключились к висящим вокруг сегментам памяти, рефлексов и блоков восприятия, а затем, притянув их к внутреннему стержню, замерли, словно бы оставляя место для других структур. Почти сразу я стал погружаться в воспоминания, беспорядочные, не имеющие связи между собой, но дающие понимание Техник Силы – темных и светлых. При этом, чувство неполноценности и пустоты, что присутствовало всё это время с момента осознания себя в новом мире, которое я даже не осознавал до сего момента, стало значительно слабее. Стоило процессу остановиться, как я решил взять передышку и вывалился из медитации, открывая глаза на своей кровати в общежитии факультета Гриффиндор. -Это будет долго, - вырвалось у меня, - И очень трудно. За один сеанс работы я смог восстановить едва ли одну тысячную часть собственной личности. На это, судя по часам на руке, ушло больше трёх часов, а мой далеко не маленький резерв вдруг показал своё дно. Мышцы гудели, словно бы мне пришлось несколько часов заниматься тяжелыми силовыми тренировками. -Мне же не хватало серьезных нагрузок для развития дара, - попытался я найти положительную сторону в грядущих мучениях, - Вот она… Интересно, Дамблдор смог развиться до его нынешнего уровня благодаря подобным нагрузкам? Или это у меня – эксклюзивный вариант? Как бы там ни было, процесс сдвинулся с мертвой мёртвой точки, хоть и шёл с громадным трудом и скрежетом. Медитации по работе со своей личностью и памятью пришлось проводить только субботними вечерами, дабы мой резерв смог восстановиться к утру понедельника. Именно магическая слабость, возникающая после очередного этапа работы над собой, помноженная на необходимость врасти в магическое общество в качестве равного, вынудила меня полностью отказаться от воскресных занятий в выделенной нам аудитории, посвящая освободившееся время налаживанию контактов с учениками Хогвартса. Дин и Симус оказались этому рады и не спрашивали причин. Зато Гермиона, заметив моё состояние по воскресным утрам, начала задавать вопросы. -Гарри, в чем дело? – смогла она выловить меня одного на очередных выходных, - Что с тобой происходит? -Решаю личные проблемы, - подал я плечами, - Оказалось, что работать со своими мозгами не так уж просто. -Чем ты занимаешь? – спросила девочка, явно решившая получить ответы на свои вопросы. -Хорошо, - кивнул я, решив озвучить часть информации, - Дамблдор, выдал мне книги по работе со своим разумом и его защите. Только, чтобы эту самую защиту сделать самому, необходимо, чтобы мозги были здоровы. А у меня с этим проблемы. Приходится, пользуясь этими же книжками, их лечить. -Так, - тяжело вздохнула Грейнджер, - Тебе надо к мадам Помфри. Она… -Не поможет, - прервал я девочку, - И я не позволю кому-то постороннему копаться в своих мозгах. А вам троим, судя по книжкам, пока рано этим заниматься. -А тебе, значит, не рано? – нахмурилась Гермиона. -А у меня нет выбора. Либо я себя соберу по частям, либо сойду с ума и отправлюсь в клинику для душевнобольных – в палату с мягкими стенами. -То есть… - задумалась девочка, - Нет, надо что-то делать. -Я уже делаю и мне важно одно – чтобы никто не мешал и не пытался влезть в процесс, - для убедительности я взял девочку за плечи и посмотрел ей в глаза, - До этого момента, как ты помнишь, я ещё ни разу не допускал ошибок. И не ошибусь сейчас. Главное – не сбивать меня с процесса. Грейнджер некоторое время смотрела мне в глаза, а затем грустно вздохнула: -Хорошо, Гарри. Но если ты сойдешь с ума, то я буду тебя пытать до тех пор, пока не станешь нормальным, а потом просто из чувства мести продолжу. -Договорились, - усмехнулся я. По мере того, как шло восстановление моей психики, обнаружились весьма интересные вещи. Порой, весьма неожиданные и странные. Во-первых, исчез страх, который я и сам не замечал. Этакий фоновый ужас, во многом, парализующий разум и волю. Как оказалось, почти постоянно я испытывал страх нападения со стороны Дамблдора и его сотрудников. Стоило мне начать работать со своей личностью, как это чувство оказалось осознанным, затем, по мере продвижения моей работы, притупилось, а уже после четвертого сеанса медитаций, исчезло. Его место заняли спокойствие и постоянная готовность к нападению, которая, в принципе, свойственная всем темным. И это не разновидность психоза, при котором дергаешься от каждого шороха или движения окружающих, а постоянное ощущение пространства вокруг себя. Не нервная скованность перенапряженных мышц, а плавность движений, позволяющая мгновенно занять любую стойку, уйти в перекат, ища укрытие или же нанести удар тому, кого сознание воспримет врагом, приготовившимся атаковать. Благодаря этому мой разум раскрепостился и медитации, в том числе и учебные, стали даваться значительно легче, а информация усваиваться куда быстрее, что привело к росту и качества её анализа. Мыслить стало неожиданно легко и свободно, а странная пелена, что вечно заполняла разум, начала рассеиваться. Во-вторых, во мне раскрылась ещё одна, невероятно важная для одаренных, способность. Чувствительность. Прежде мне приходилось серьёзно концентрироваться, чтобы ощутить энергии вокруг себя. Только окружающие люди ещё воспринимались без усилий, но весьма смутно и, чтобы вычленить в многообразии поступающей в разум информации что-то отдельное, приходилось напрягаться. Вместе с тем, уже после второго сеанса восстановления личности и её приведения в удобоваримый вид, я стал чувствовать отдельные потоки энергии, что во время творения заклинаний и чар, текут по моей руке в палочку-концентратор, а затем формируют на её конце конструкт, коему воля и вербальная формула задают программу и параметры действия. Вместе с тем, пришло и осознание того, насколько неэффективно используется мой резерв. Относительно реальных затрат на применение здешних техник, в пространство выплескивалось кошмарное количество энергии, в десятки раз превосходящее всё то, что необходимо для заклятий. И если в первое время мне приходилось прикладывать осознанное усилие, чтобы, хотя бы, уменьшить эти потери, то позднее, вместе с прогрессом в работе над своей личностью, картина изменилась в лучшую сторону. Сам по себе этот «выплеск» сократился, а быстро сформировавшаяся привычка дозировать закладываемую в заклинания и чары силу помогла научиться лучшему их контролю. На самостоятельных тренировках, осознав какую выгоду сулит такой подход, я старался обучить этому и своих товарищей, попутно объясняя, что мало быть сильным – надо уметь правильно применять имеющиеся ресурсы, дозируя их и вкладывая в каждое действие ровно столько, сколько необходимо. И, надо сказать, пусть и медленно, но у детей процесс пошел. Во всяком случае, несмотря на то, что за прошедшее время они не догнали меня, но, за счет увеличения эффективности действий, стали выдыхаться куда медленее. Собственно, первым этот факт заметил Флитвик, что, нацепив свою маску добродушного чудака, следил за всеми учениками и их развитием. -Мистер Поттер, - воскликнул он на очередном занятии по его предмету, - Вы не перестаёте меня приятно удивлять. -Простите? – удивленно уставился я, опуская палочку и разворачиваясь к нему. Взгляд смеска, и без того не отличающийся благодушием, стал похож на прицел бластера – холодный и оценивающий. Полугоблин не просто наблюдает за нами – он следит за каждым движением, словно бы оценивая степень угрозы. И, видимо, что-то во мне его зацепило. -Кто с вами занимается? – поинтересовался преподаватель, подходя ближе, - У вас довольно неплохой контроль собственной силы, совершенно не свойственный первокурсникам… Правда, пусть и не так выражено, но подобное я заметил и у ваших товарищей – Томаса. Финнигана и Грейнджер… Пришлось изворачиваться и отвечать полуправдой: -Я… У меня начала расти чувствительность и удалось заметить, что очень много силы при исполнении заклинаний и чар уходит в пространство. Собственно, я начал тренироваться с упором на то, чтобы контролировать этот процесс и убрать эти выплески. -Чудесно, - улыбнулся Флитвик, демонстративно похлопав своими небольшими ладонями, - И вы, как я понимаю, не забыли о своих друзьях… Похвально, когда не гонятся за личным превосходством, а помогают товарищам стать лучше. Остальные мои однокурсники после этого стали бросать на меня вопросительные взгляды, но я лишь покачал головой, давая понять, что все разговоры по этой теме будут позже. Вечером того же дня, когда первый курс собрался в гостиной, пришлось выдать более развернутую версию, по которой мы четверо активно тренировались и смогли не только стать сильнее, но и развить в себе более высокую, чем у наших однокурсников, чувствительность. Во многом, это было правдой. Всё дело в том, что отрабатывая разнонаправленные заклинания, в том числе и требующие весомого вложения сил, у нас всех действительно начала расти чувствительность. Лично у меня этот процесс ускорился благодаря изменениям в сознании, возникшим благодаря активному процессу восстановления. Первокурсники, да и не только они, но и остальные ученики, что присутствовали в гостиной, выслушав меня, грустно вздохнули, стоило озвучить им тот объём работы, что пришлось выполнить нашей четверке для достижения всех этих результатов. Больше никто вопросов не задавал, предпочтя учиться спокойно и без особого усердия. Одновременно с этим восприятие людей и мира вокруг стало значительно шире и ярче. Даже вкус еды и запахи вокруг меня стали ощущаться совершенно иначе, став более глубокими, многогранными и насыщенными. Не менее интересными и удивительно полезными стали изменения и на занятиях по трансфигурации и зельям. Если в первые месяцы после встречи с троллем вычисления и формулы, что давала МакГоннагалл давались мне с большим трудом и казались каким-то иностранным языком, который никак не получалось освоить, то уже после четвертого сеанса работы с сознанием нечто во мне изменилось. Теперь всё, что давала наша декан на своих лекциях и требовала выполнить на практикумах, выглядело простейшими детскими задачками для разума, привыкшего решать совершенно иные, куда более сложные и трудные вопросы, благодаря данному, как таковая успеваемость улучшилась, время, которое затрачивалось на освоение материалов по трансфигурации, сократилось. С предметом Снейпа вышла не менее интересная история. Изначально Я-Поттер едва мог заработать положительный результат, поскольку для него наука изготовления зелий выглядела натуральными танцами с бубном в глазах этнолога, пытающегося понять смысл действий шамана в недавно найденном племени. Зато Я-Реван, имея за спиной довольно широкие познания в ситхской алхимии, всё то, что зельевар давал на своих уроках, воспринимал не то чтобы легко, но понимал о чем вообще идет речь и насколько важными и полезными будут такие знания в будущем. Когда же процесс структурирования личности зашел достаточно далеко, во мне будто бы дернули какой-то рубильник и пространные тексты с непонятными формулами и графиками на доске превратились во вполне логичные и понятные инструкции с достаточно детальным описанием процессов, происходящих в котле. Естественно, что после этого успеваемость по данному предмету рванула куда-то к местным небесам, а интерес предмету стал уже не вынужденным, а вполне осознанным, хоть и весьма специфическим. -Гарри, - в очередной раз насела на меня Гермиона, когда Снейп, совершенно не выказывая удивления, поставил оценку Превосходно и даже рекомендовал мне литературу для самостоятельного изучения, - Как это понимать? -О чём ты? – удивился я, глядя на девочку, что с недовольным видом смотрела на меня, - Я ничего не натворил. Получил нормальный результат и… -Вот именно! – перебила меня Грейнджер, подойдя ближе и ткнув пальцем в грудь, - Раньше ты в зельях не то что плавал – тонул, захлёбываясь и пуская пузыри. Теперь – смотришь на доску так, словно бы мгновенно понимаешь о чем речь и делаешь всё так, словно бы всю жизнь профессионально изготавливал зелья. Причем, куда более сложные… -Что в этом плохого? – спросил я, удивленный её реакцией. -То, что это странно и невозможно! Так не бывает! -Количество имеет привычку переходить в качество, - покачал я головой, - Если ты не заметила, мне пришлось перечитать несколько десятков книг по этому предмету, чтобы начать что-то понимать. -Вот именно! Что-то! А не вести себя на лабораторном месте так, словно бы ты профессиональный зельевар! – фыркула Гермиона. -Удивительная особенность людей, мистер Поттер, - вдруг раздался голос Снейпа, как раз выходящего из аудитории, - Стоит вашему труду начать приносить плоды, как окружающие начинают искать в этом жульничество, обман и подлог, - усмехнулся зельевар, - Самое печальное, что причиной тому всегда служит одно единственное чувство – зависть… Не так ли, мисс Грейнджер? – спросил мужчина, подойдя к нам. -Нет, сэр, - поклонилась ему девочка, после чего развернулась и, бросив на меня обиженный взгляд, быстро удалилась. -Если вы не хотите обнаружить в своей спине нож, мистер Поттер, - покачал головой Снейп, - То подбирайте своё окружение более тщательно. Особенно, это касается женской его части. Логика женщин нам, мужчинам, порой совершенно не понятна, а их поступки могут быть продиктованы даже сущими, на наш взгляд, мелочами. -Благодарю вас за совет, профессор, - кивнул я преподавателю, - Похоже, что он весьма своевременный. -Позвольте откланяться, мистер Поттер, - усмехнулся тот, - Профессорам и деканам, что удивительно, тоже требуется отдых. Я же, оставшись один, поскольку Дин и Томас покинули аудиторию первыми и оккупировали ближайший туалет, выведенные из состояния душевного покоя не самыми аппетитными запахами и видом ингредиентов, тяжело вздохнул, понимая, что с Гермионой надо будет серьёзно поговорить. Получить пресловутый нож в спину, как правильно заметил Снейп, не хотелось совершенно. И лучше решить ситуацию сейчас, чем в самый ответственный момент произойдет предательство. В-третьих, началось переосмысление. После каждой субботней медитации мои мозги едва ли не закипали от того, что обе мои жизни начинали мелькать в голове, подвергаясь анализу, оценке и построению выводов. Надо сказать, что чаще всего, выводы эти были далеко не самыми радужными и приятными для меня. Осознание собственной наивности и глупости в очень многих моментах и ситуациях заставляло скрежетать зубами, а в иных моментах краснеть от стыда. Хорошо ещё, что это процесс шел ночью, словно бы насмехаясь и не давая уснуть. На фоне этих процессов пришло ещё одно осознание. Тактика и стратегия. Да, мы с невероятной скоростью осваивали на натренировывали до автоматизма очень многие заклятия и чары, но одно дело их просто знать и владеть ими, а другое – своевременно и правильно применять в условиях реального боя. Тут стандартные учебные манекены, расположенные в выделенной нам аудитории, оказывались бесполезны. Требовались полноценные спарринги. Жесткие, бескомпромиссные, с травмами, болью и кровью, что своей жестокостью научат действовать быстро, а не рассуждая или перебирая в уме наилучший вариант, пока противник попросту нанесёт смертельный удар. Нам было необходимо научиться создавать «заклинательную вязь» - последовательности заклинаний, что дополняют друг друга и оказывают на врага и его защиты наибольший эффект. Устраивать подобные тренировки, способные и взрослого человека отправить в могилу, не говоря уже о детях, риск. Невероятный и запредельный риск, ценой которого, в самом лучшем случае, будут наша репутация и все имеющиеся разрешения допуски. В худшем же случае – трупы и срок в колонии для несовершеннолетних волшебников. Рисковать подобным образом я не хотел, а иного выхода, во всяком случае, без обращения к преподавателям, попросту не видел. Они же, судя по всему, на такие тренировки разрешения не дадут и будут правы. Хогвартс – общеобразовательная школа, а не Академия Аврората. Здесь не изучают боевые направления магии и волшебства, не учатся изготавливать алхимические гранаты и военные стимуляторы. Хогвартс выпускает людей с базовым образованием, на основании которого молодые одаренные в дальнейшем продолжают своё развитие. В конечном итоге, пришлось отложить этот вопрос, ограничиваясь дуэлями с использованием наименее опасных заклинаний – отбрасывающих, обезоруживающих, жалящих и парализующих. Ни как иначе выработать в своём нынешнем теле и у моих товарищей нужные рефлексы и привычки мы пока не могли. В-четвертых, изменения коснулись и моей темной составляющей. Тьма внутри меня, всегда злая и агрессивная, чем больше я менялся, тем она становилась мягче, понятнее и приятнее. Она уже не спешила вырываться наружу, стоило мне ослабить её оковы. Не стремилась меня подавить и раздавить, заменяя собой. Нет. Она становилась частью меня, словно бы растворяясь во мне. На фоне всех этих процессов стало заметно, что уже после шестого сеанса «самокопания» мой резерв уже не был пуст, а мышцы не болели, словно после продолжительной схватки. Во второй половине апреля я рискнул заняться внедренными в меня структурами. И сказал себе «Спасибо!» за предусмотрительность с осторожностью. Эти структуры оказались хорошо защищены и весьма агрессивны. Стоило мне попытаться отделить их от собственных элементов психики, как меня вышвырнуло из медитации с острейшей головной болью. Из носа шла кровь, а сосуды в глазах полопались, делая меня, учитывая бледноту, похожим на местную нежить. Пришлось сцепить зубы и, действуя на упертости и силе воли, постоянно обращаясь к своей темной составляющей, выжигать чужие творения, что когда-то заставляли меня действовать в угоду чужих интересов. Эти внедрения, как оказалось, искажали логику, мышление, восприятие и направляли их… на благо Ордена Джедаев. Впрочем, другие, подобные им, оказались аналогичными, но действовали уже на благо ситхов Империи Вишейта. Собственно, наличие обоих групп воздействий и привело к тому, что меня носило из стороны в сторону, то приводя к Падению и саморазрушению, то заставляя собрать себя заново и начать выкорчевывать из себя всё темное с невероятным фанатизмом. Учитывая же пройденный в прошлой жизни путь, от безумия меня отделяла лишь собственная сила воли и немногочисленные якоря, за которые цеплялись остатки разума. Увы, но одним из них оказалась Бастила. Мой палач, тюремщик, любовница, жена и человек, что стал виновен в уничтожении первоначальной личности, а потом и формировании новой, послушной джедаям и, что удивительно, лично ей. Именно её воздействия, созданные, судя по всему, тайно от Совета, привели меня в темницу, а потом и стазис в застенках Вишейта. Я ей надоел. Воспоминания о том, как она на меня смотрела, больше не покрытые туманом воздействий и мороками джедаев, отчетливо говорили о неприязни Бастилы Шан ко мне. Девушка, что выносила моих детей, более не желала меня видеть. И именно её воля, усиленная внедренными Советом установками, заставили меня искать собственную смерть. Как говорят в этом мире? Мавр сделал своё дело – мавр должен уйти? Так и есть. Джедаи, полагаю, подозревали худшее развитие событий и решили подстраховаться, заложив в меня набор установок, что после убийства Малака и уничтожения Звездной Кузни гарантированно удаляли меня из Республики. Причем, весьма радикально. В самом идеальном для них варианте, я должен был покончить с собой, разрываемый внутренними противоречиями, сформированными всем тем дерьмом, что было в меня засунуто как во время обучения в Ордене, так и уже после него на самых разных этапах моего жизненного пути. Самым же сложным во всем этом процессе было не просто собрать по кусочкам прежние личности. Нет. Требовалось сделать это так, чтобы моё сознание не откатилось до состояния Я-Поттер, превращаясь в одиннадцатилетнего мальчика. Собственно, первоначально ситуация заключалась в том, что личность Поттера формировалась на основе разрозненных и нежизнеспособных Ревана и Старса, используя их взгляды, привычки и логику как питательную среду для собственного развития. Встреча с троллем привела к состоянию клинической смерти, которое перемешало все эти элементы и составляющие, оголив и «оживив» нечто среднее между Лордом Реваном, Старсом и Поттером. Действуя в лоб, то есть, попросту собирая разрушенное в первоначальный вид, я бы пришел к откату личностного роста и, фактически, деградации. Чтобы этого избежать, приходилось постоянно проводить восстановительные медитации, укорачивая время сна, и каждую ночь выводить схемы, по которым должна быть выстроена новая личность, образованная из трех прошлых. Этот процесс оказался невероятно сложным, требующим не только осторожности, но и кропотливости, частичной или полной перестройки взаимосвязей между отдельными элементами сознания, подсознания, логики и мышления, восприятия, перераспределения массивов памяти… Утешало то, что выделенный для отдыха день, воскресенье, не пропадал даром. Его я посвящал расширению своего, да и не только своего, круга общения, постепенно охватывая не только Гриффиндор, но и Пуффендуй с Когтевраном. Правда, ученики с факультета воронов шли на контакт не слишком охотно, постоянно погруженные в книги и тренировки. Пуффендуйцы, хоть и весьма дружелюбные внешне, казались ещё теми личностями… Это внешне они со всеми поддерживают хорошие отношения и постоянно улыбчивы. Попытки сблизиться хоть с кем-то из них показали, что данный факультет является довольно закрытым социумом, влиться в который ещё та проблема. -Гарри, я так понимаю, что тебе уже легче? – поинтересовалась Гермиона, заметив, что утром воскресенья я уже не похож на жертву ситха-палача. -Не скажу, что я в идеале, но ситуация и впрямь лучше, - осторожно ответил я. -Теперь я могу взглянуть на те книги? – улыбаясь, спросила девочка, демонстративно хлопая ресницами. -Давай вернёмся к этому вопросу в сентябре, - осторожно ответил я, - Сейчас я постоянно с ними работаю и не уверен, что мне можно останавливать этот процесс. Демонстративно расстроенно вздохнув, Грейнджер кивнула: -Хорошо, но в сентябре я буду ждать положительного ответа. «Малолетняя манипуляторша, - покачал я головой, - А, ведь, такого за ней изначально не было замечено. В сентябре Гермиона являлась самой обычной, хоть и помешенной на знаниях, девочкой. Что же произошло?» * * * Наблюдая за Поттером и его тремя однокурсниками, что весьма целеустремленно осваивают магическое искусство, демонстрируя совершенно не свойственное детям людей упорство и трудолюбие, Филиус Флитвик обдумывал свои возможные действия по данному поводу. Смесок был поставлен в Хогвартс Банком Гринготтс с конкретными целями и задачами – контролировать настроения среди человеческих колдунов, своевременно сообщая о них родному клану, правильно преподавать один конкретный предмет, направляя развития юных одаренных так, чтобы им в голову не пришло заниматься собственными разработками, а, заодно, выявлять среди каждого поколения тех, кто может нести угрозу его народу. Со своими обязанностями полугоблин, появившийся на свет только из-за желания подземного народа обойти позорный договор с людьми, все эти годы справлялся идеальнейшим образом. Благодаря своему опыту, он уже в первые несколько месяцев вычислял тех, кто позднее может создать проблемы либо своими разработками, либо иными действиями, а затем, после завершения обучения в Хогвартсе, этот человек исчезал. Не всегда у гоблинов получалось гладко. Бывало и так, что угрозу несли выходцы из чистокровных семей, с которыми, в отличии от магглорожденных, просто так не справишься. Впрочем, и здесь многое зависело от конкретной ситуации и текущей обстановки. Например, одним гениям, вдруг сваливалось «неожиданное наследство от очень дальнего родственника», другим юным дарованиям - «неожиданно везло в лотерею», а третьи и вовсе находили ларец со звонкими монетами. Большинству людских колдунов этого хватает, чтобы пуститься во все тяжкие и забыть о своих исследованиях. С меньшинством работают иначе. Как правило, в их жизни появляется человек, который очень быстро втирается в доверие, активно помогает, и, исподволь, подталкивает на очень скользкую дорог. Первые разы, когда всё организовано стараниями гоблинов, «удача сопутствует смелым», затем всё становится сложнее, ситуации рискованнее, но и куш, мелькающий на горизонте, весомее. Но, в какой-то момент, Госпожа Фортуна поворачивается спиной к очередному неудачнику и одним заключенным в стенах Азкабана становится больше. В таких делах, обычно, задействуют людей, что по каким-то причинам служат кланам гоблинов. Кто-то из них находится в зависимости из-за долгов, кто-то выращен в подземных городах и воспитан в нужном ключе, а некоторые – за всё те же деньги. И гоблины не скупятся, щедро осыпая таких людишек богатством, тратя громадные средства на взятки и подлоги, используя нотариальные конторы, которые существуют веками… Зачем считать монеты, которые сам изготавливаешь в любом количестве? Теперь же проблемным человеческим детёнышем был Поттер. Впрочем, не с ним одним. Ещё трое людских ублюдков, хоть и с ощутимым отставанием, следовали за своим мелким вожаком. В том, что именно первокурсник с раскрученной в прессе фамилией является ядром и лидером Флитвик не сомневался ни секунды. Мальчик со своих первых дней в замке вызвал вопросы довольно странным поведением, а после убийства тролля, а ни чем иным полугоблин не мог назвать произошедшее, поскольку считал, что люди не имеют права убивать вообще никого и должны являться исключительно пищей, изменился кардинально. За считанные дни он разогнал ту пародию, что можно было назвать кругом общения и сколотил новый, подтянув туда девочку-магглорожденную, информация о которой уже ушла в клан, и двух мальчиков, один из которых, по меркам людей, являлся полукровкой, а происхождение второго вызывало вопросы. После этого, свежеобразованный квартет, попросту поселился в библиотеке и выделенным для этих ублюдков под индивидуальные занятия классе. С тех пор четверка первокурсников развивалась с запредельной для их возраста скоростью, изучая заклинания и чары, штудируя своды законов, теоретическую литературу, справочники и учебные пособия по зельям, алхимии и трансфигурации и, что было особенно неприятным и опасным, историческую литературу. И если до февраля развитие этих детёнышей ещё поддавалось логике, то уже в марте Поттер стал меняться совершенно невероятным образом, а вслед за ним, буквально с интервалом в несколько недель, подобные процессы пошли у Финнигана, Томаса и Грейнджер. Первокурсники самостоятельно пришли к вопросу контроля собственной силы и её дозирования, что является первым шагом к освоения магии и колдовства без вербальной составляющей и самого важного достижения гоблинов – палочки-концентратора. Внедрение этого типа артефактов далось подземному народу очень тяжело и стоило громадных усилий и средств. К тому же, во многих человеческих государствах так и не удалось добиться полного или, хотя бы, частичного перевода магии на эти рельсы. Увы, но только благодаря воинственной Римской Империи, что нуждалась в постоянном притоке боевиков, обученных некоему минимуму приемов, но способных участвовать в боях, проект ограничения развития человеческих одаренных оказался условно удачен. Во всяком случае, в Европе. В двадцатом веке угроза отказа от палочек вынудила подземный народ искать способ исправить эту ситуацию и не дать людям восстановить свои прежние позиции и возможности, благодаря которым, когда-то, гоблинов и загнали в подземелья. Итогом тогдашнего поиска стало появление на свет Филиуса Флитвика, что не попадал под договор о запрете владения любыми проводниками-концентраторами. Его, благодаря подкупу, удалось обучить в Хогвартсе, затем, точно таким же образом, сделать многократным чемпионом в спортивных дуэлах, а затем и продвинуть на должность преподавателя чар в школе человеческих детёнышей. Теперь же, увидев перед собой действительно большую угрозу, полугоблин пытался понять как поступить. Клан ответа на этот вопрос не давал, несмотря на то, что сам Филиус ежедневно отправлял туда письма с просьбой выдать внятные инструкции. И с каждым днём он понимал, что время, отведенное Судьбой на решение проблемы, утекает. Поттер становился действительно опасным. Помимо активного развития личной силы и кардинальных перемен в поведении, имелись и другие моменты, заставившие Флитвика занервничать. Походка и движения, жесты и взгляд… Мальчик становился воином. Не просто палочокомахателем, как та пародия на боевых магов, что теперь называется Авроратом, а именно воином. Движения ребенка стали плавными и тягучими, а взгляд уже не выглядел удивительно затравленным, как было после тесного общения с троллем. Нет. В глазах этого детёныша появились уверенность и спокойствие, совершенно не свойственные другим людским ублюдкам в этом возрасте. Что странно, он подтягивал и свою троицу приближенных, наставляя их и помогая осваивать новое, тренируясь и оттачивая уже изученное до автоматизма. И можно было бы посчитать, что он готовится противостоять человеческому Темному Лорду, если бы не два опаснейших факта, говорящих о его взглядах. Во-первых, взгляды, которыми окатывал ныне покойного Хагрида мальчик. Смесь презрения, брезгливости и отвращения. Это был очень плохой признак. Если Поттер вырастет и сможет полностью реализовать свои задатки, то станет идеалом для подражания, как принято у людей. В этом случае, его взгляды могут стать модными, что уже произошло менее полувека назад во время становления Волдеморта в качестве лидера чистокровных. Подобного развития событий требовалось избежать и вариантов тут было множество, но любой из них требовал активных действий или, как минимум, более-менее тесного общения с этим детёнышем. А он, мелкий ублюдок, смотрел на Флитвика с явным подозрением. Одна только реакции на приближение к нему во время очередного занятия по чарам чего стоила? Первокурсник был готов к схватке и смотрел на полугоблина именно как на врага. Во-вторых, имея ещё троицу себе подобных, этот ублюдок сможет потом собрать вокруг себя далеко не маленький коллектив. Если уж нищий безродный Том Риддл смог создать организацию, фактически, поставившую страну на колени, то Поттер, имея на старте громадное наследство по линии отца и раскрученное в прессе и книгах имя, добьётся куда большего. И хорошо, если ему хватит власти над людскими колдунами. А если его взгляд коснётся ещё и гоблинов, которые лишь недавно начали оправляться от последствий своего поражения? В-третьих, наблюдая за тем, как именно и в каком направлении копает и развивается эта четвёрка первокурсников, факт отказа с их стороны от палочек - лишь вопрос времени. Причем, не такого уж далекого. Вслед за ними подтянутся те люди, что сейчас учатся с ними, а затем, имея перед глазами живой пример, остальные жители страны могут отказаться от когда-то всученных им ограничителей развития, что обеспечили постепенную, но неотвратимую деградацию. После памятного занятия, когда Флитвик не выдержал и стал задавать вопросы Поттеру, полугоблин решился проверить ту аудиторию, что МакГоннагалл выделила им для занятий. Полугоблина интересовало и само место, поскольку он хотел изучить следы тренировок, а также тот артефакт, что позволил мелким ублюдкам спастись от дракона. Дождавшись очередного воскресенья, когда Поттер и его компания ошиваются с другими детёнышами, явно формируя полезные связи, чего ещё несколько месяцев назад за этой четверкой не наблюдалось, Филиус, используя заклинания и артефакты для маскировки своего присутствия, добрался до нужной двери близ гостиной Гриффиндора и принялся её изучать. «На первый взгляд, ничего, - отметился для себя полугоблин, - Однако, интуиция говорит, что не стоит спешить…» Своему чутью, как, впрочем, и чистокровные гоблины, Флитвик доверял. Оно ещё ни разу его не обмануло. Особенно, в тех случаях, когда речь шла о возможной угрозе его шкуре. Осторожно коснувшись двери кончиком кинжала, Филиус едва успел отскочить от ударившей даже не по клинку, а по нему самому ветвистой молнии. И то, её часть таки полоснула по щиту, созданному артефактом, от чего его заряд просел на три четверти. -Однако… - прошептал Флитвик, покачав головой, - Что же ты здесь прячешь, ублюдок? Подумав, полугоблин смазал лезвие кинжала специальным алхимическим составом, имитирующим человеческую ауру, и… Замер. По спине смеска пробежал холодок, сопровождаясь появлением чужого взгляда, направленного на него. Мгновение и это чувство исчезло, оставив сердце Филиуса бешено стучать узкой груди. Оглядевшись, Флитвик попытался понять произошедшее. «Сигнальные чары и наблюдательный артефакт? – задумался смесок, - Возможно. Значит, подождем.» В своей маскировке ставленник гоблинов был уверен. Если не двигаться, что вызовет эффект колебаний воздуха, то и Дамблдор своим цепким взглядом не заметит. Это Филиус уже проверял, периодически присутствуя на невполне легальных сборищах в кабинете Альбуса, а потом сообщая обо всех его действиях клану. Впрочем, порой директор впадал в паранойю и блокировал кабинет так, что и Флитвик туда не мог попасть. Посмотрев на циферблат часов, полугоблин огляделся. Прошло пятнадцать минут. Никто не появился. Либо сигнальные чары, если они есть, реагируют на проникновение в кабинет, либо их нет. Тем более, если не Дамблдор или старый калека Моуди занимались безопасностью аудитории. Подождав для верности ещё пять минут, полугоблин примерился и метнул в неожиданно опасную дверь кинжал. Никакой реакции. -Одноразовая ловушка? – удивился Флитвик, - Или как это понять? Подождав ещё немного, Филиус рискнул вскрыть дверь с помощью артефакта «мастер-ключ», что хранился у него всё это время и был изготовлен в подземных городах гоблинов. Это детище сумрачной мысли магического народа было создано на основе доклада самого полугоблина о своём обучении в Хогвартсе и позволяло открыть большинство здешних замков. Увы, но не всех. Убедившись, что дверной косяк и всё пространство вокруг него не создадут проблем, Флитвик таки вошел в интересующую его аудиторию, не забыв прикрыть за собой дверь. Взгляд смеска прилив к одной из парт, на которой стоял светящийся алым металлический шар, покрытый рунами людей и совершенно неизвестными ему письменами. Артефакт мягко светился, излучая в пространство силу, словно бы внутри него имелся некий источник. Дернувшись, Филиус заставил себя не делать глупостей и принялся изучать само помещение. Не факт, что ловушка на двери являлась главной или основной. Вполне возможно, что она должна была сработать иначе или послужить средством отвлечения внимания, например. Сконцентрировавшись на проверке пола, потолка и стена на предмет «сюрпризов», полугоблин вновь замер. На мгновение он ощутил чужой взгляд, словно бы прошедшийся по нему и исчезнувший. В этот момент Флитвик понял, что находится в помещении не один. Некто, способный маскироваться не хуже самого Филиуса, внимательнейшим образом следил за смеском, лишь дважды выдав себя прямым взглядом. Мгновенно напрягшись, Филиус оценил обстановку в помещении, прикидывая где может быть неожиданный наблюдатель и метнул в эти места кинжалы, плавно уходя от возможного ответного удара. В этот же момент произошло неожиданное – активировался другой артефакт, что был каким-то образом спрятан в дверном косяке. Он полностью изолировал помещение от остального Хогвартса и лишил домовиков доступа в аудиторию. «Значит, меня отсюда не хотят выпускать, - со злостью подумал Флитвик, - Решили запереть и поохотиться… Что ж, посмотрим кто кого! Это гоблины и их смески всегда ели людей, а не наоборот!» Впрочем, боевой запал и ненависть не помогли полугоблину найти неизвестного противника, что до сих пор не проявил себя. Враг умело скрывался от Филиуса, а применять заклинания поиска преподаватель чар не торопился – это выдаст его с головой. Внезапно, ситуация, до того казавшейся зависшей, начала развиваться самым неожиданным способом. Флитвик предполагал, что против него станут применять магию, артефакты или сталь, но не думал, что у неизвестного врага хватит наглости бить руками. Именно этот фактор и сыграл против Филиуса. Град ударов обрушился на лицо и руки смеска, мгновенно рассекая бровь над левым глазом, ломая нос и сбивая дыхание попаданием в шею. Лишь природная прочность костей, доставшаяся от предков-гоблинов, да отличная от людей анатомия, спасли Флитвика от немедленного превращения в труп. Однако, даже так, уйди в оборону и, ориентируясь на звук рассекаемого воздуха, чтобы поставить блок, Филиус понял, что его не собираются брать живым. Враг действует максимально жестко, дабы убить. Вторым открытием стал размер противника – им оказался некто небольшого роста, юркий, быстрый, но очень сильный. «Дворф? – опешил полугоблин, пытаясь сопоставить другой подземный народ с тем, что происходит в аудитории, - Они не бывают такими быстрыми!» Одно мгновение, что Флитвик был неподвижен из-за своего удивления, решило всё. Удар, пришедшийся в основание шеи, выбил воздух из легких смеска и перехватил дыхание. После этого, Филиус уже лишь отмахивался, пытаясь восстановиться, но невероятно быстрый и юркий враг действовал неумолимо, словно маггловская машина. Он наносил удары один за другим, метя по кистям рук, шее, лицу, вискам и коленям. Поймать его в момент атаки не удавалось просто из-за скорости невидимки. Несколько секунд беспомощности, в которой находился смесок гоблинов, дорого ему обошлись. Лицо превратилось в кровавую маску, а левая рука повисла безвольной тряпкой – неведомый враг нанёс удар точно в плечевой сустав. Послышавшийся в этот момент хруст и последовавшая за ни вспышка острой боли, дали понять Филиусу, что ситуация ещё хуже, чем кошмарная. Впрочем, сдаваться потомок гоблинов не собирался. Едва сумев уйти от очередного удара в лицо, он перекатом влево, едва не закричав от боли в поврежденном плече, смог почти добраться до вожделенной двери, доставая здоровой рукой последний свой кинжал. Однако, именно в этот миг позади раздался громкий треск, помещение заполнилось фиолетовыми всполохами, а тело и разум Флитвика поглотил океан боли. * * * Тяжело дыша, я смотрел на лежащего без сознания преподавателя чар. Полугоблин оказался ещё тем противником. Быстрый, юркий и сильный. Усиления Тела и Ускорения едва хватало для того, чтобы иметь преимущество в скорости. Впрочем, и это не слишком помогало. Полугоблин оказался куда крепче, чем люди. Те удары, что должны были быть смертельными, лишь пошатнули его и не более. Быть может, всё дело в том, что моему телу одиннадцать и его необходимо тренировать, выковывая из полудохлого сопляка воина. «Хорошо, что я додумался поставить сигналку, - пришла на ум запоздалая мысль, - Вот, только, не та рыбка в сеть попала. Совсем не так…»