***
Странное эфемерное чувство наслаждения не покидало мальчика. Что-то такое далёкое и забытое, обиженное, от того и не появляется надолго. Или оно боится, робко отбегая, как тревожность, что возрастала и падала, повторяя цикл. Оно вырывалось наружу коротким стоном в поцелуй, не любило, когда его сдерживают. Сегодня никто не собирался сдерживаться. Мрачность полностью изолированного кабинета разбавляла старая лампа, жёлтый свет от которой придавал итак красивым чертам лица ещё большей эстетики. Изящество полностью обнажённого парня выражалось в каждом движении. Пусть и случайном, пусть и бесполезном. Без разницы, Глэм наслаждался им. Он замечал и обрывистые вздохи, и капельки пота, обхватывающие изгибы, неумолимо стремившиеся упасть на стол. Избавившись и от своей рубашки, мужчина лёг на парня, схватив его за щёки, повернул к своему лицу. Они встретились взглядом, Ди в нежелании сползал вниз. Отец ударил его по щеке, оставив на коже розовый след, тут же переместил ладонь к горлу. Боль волнами доходила сначала до носа, потом до глазных яблок, хоть Глэм надавливал не слишком сильно, мальчик был готов потерять сознание. Раскрыв рот он больше не мог дышать и из последних сил, обхватил рукой широкую кисть. Та отступила вниз, до расширяющейся диафрагмы. Ди и забыл о головной боли, как вот она. Снова. Он поджал губы, потерев пальцами виски. От холодных касаний боль ненадолго отступила. Внимание уже было приковано к новому поцелую и странным щипающе-щекочущим прикосновениям к рёбрам. Перевернув парня на живот, Глэм подождал пока тот встанет на ноги и, взяв за горло притянул к себе. Пальцы левой руки скользили по губам, иной раз проникая как можно глубже в рот, наполненный слюной, незаметно стекавшей по щеке, оставаясь лёгкой блестящей дорожкой. Правая рука тянулась к сокровенному. Ди чуть раздвинул ноги, неожиданно обеими руками притянув отца к себе за бёдра. Сжимая ткань чужих штанов, он запрокинул голову назад, почти ложась на плечо мужчины. Вскоре тот толкнул его обратно на стол. Ди выгнул спину, касаясь поверхности руками, согнутыми в локте. Полутвёрдый член идеально лёг между столом и животиком владельца. Из него уже почти начала выделяться естественная смазка. Взгляд в момент начавшегося цикла тревожности и неописуемого эфемерного чувства, то, что должно быть поймано, что было поймано Глэмом, то, что вернуло его в тот первый раз. Когда он был в начале пути разрушения нетронутой, ускользающей красоты. То, что было, кажется, только у его сына. Страдание и наслаждение. Как может существовать нечто на столько большое, что может проявить два разных чувства одновременно? Он думал, что потерял его навсегда. Если бы он был хоть немного трезв в такие моменты, немного внимателен, этот взгляд не ушёл бы от него никуда. Почему таких приятных вещей на столько мало? Обняв Ди со спины, мужчина втиснулся между плечом и головой, поцеловал мальчика, что уже закрыл свои чудесные голубые глаза. В них будто затаился сон о корабле среди ясных безоблачных небес. Наскоро сняв одежду, Глэм вспомнил о защите и смазке. Обернувшись, Ди наблюдал фигуру отца, что подходил к шкафу. Открыв дверцу, тот копался внутри, каждый раз роняя, что уже взял. Достав маленькую коробочку и тюбик, похожий на жидкое мыло с дозатором, он вновь вернулся к тому, что и планировал. Самый волнительный и приятный момент, после которого наслаждение лишь нарастало. Только малая часть из всего, что испытывали оба жила в стонах, в дыхании, в прикосновениях. Вырывалось наружу желанием прокусить кожу насквозь, до боли сжимать свои же запястья. Звонкие шлепки заглушали большинство звуков, иногда сливаясь с ними. Их сменяли поглаживания, ненадолго успокаивающие подростка. Каждое движение не могло остаться без реакции Ди, он по правде больше не сдерживался. Громко вскрикнув, когда Глэм взял его за волосы, парень отклонил голову назад, поджав губы, он недолго мычал, в конце концов, сдавшись, вернулся к прежним звукам. Мужчина не мог поверить, это всё наяву, всё его. Весь мокрый от пота и смазки, бьющийся в экстазе под его руками. Такой лёгкий и чертовски узкий. Приближая оргазм, мальчик прильнул грудью к мокрому столу, помогая себе ладонью. Держа обе руки чуть выше бёдер, Глэм большими пальцами поглаживал выпирающие косточки. Он не давал сыну совершенно никакого отдыха, только ускоряя темп. Член пульсировал внутри плоти, готовясь совершить последние рывки. Как только оргазм отпускает душу, больше ничего не хочется. Даже прижаться друг к другу и лежать голыми в обнимку не кажется так заманчиво. Идея о совместном душе тоже не задерживалась. Пора спуститься с небес на землю, протирая стол от разных жидкостей. Повторно умывшись, Ди вышел из ванной в той же пижаме, попадая в полоску света, переместившуюся к лестнице, за то время, пока они были наедине. Признаться, Ди выглядел в ней даже лучше: Ресницы блестели, как поверхность реки в солнечный день, переливаясь радужными бликами. Силуэт полусухих волос трудно считывался из-за цвета, они будто сгорали, исчезая в пульсирующем свете. Заметив Глэма, мальчик тут же отвернулся и поспешил в комнату.***
Он не мог получить поддержки, не мог позволить себе поплакать в чужое плечо. Всё, что было в его жизни — отец. И связывает их секс. Таким грязным Ди не чувствовал себя ещё никогда, кажется, будто все места, где к нему прикасался Глэм окрашены в неоновый фиолетовый цвет. Он не мог это вынести, не мог смотреть на себя. Молчание. Пока мысли сменяют друг друга, гудят, перешептываются. Звон железа, упавшего на деревянный пол. Его запах остаётся дольше, чем кровь выходит из тонких ран. Слёзы предательски тёплые и солёные, падая, причиняют невыносимую боль. Парень приложил рану ко рту, чувствуя языком засохшую кровь с предыдущего пореза. Прикусив кожу, чтобы не закричать, он резко открыл глаза и заметил на тыльной стороне ладони ребристые красные колечки, возле которых, а иногда заходя на них, расположились маленькие разноцветные пятна синяков, которые только-только проявлялись на тонком слое. Над венами следы от зубов казались чётче и кое-где синие точки уходили так глубоко, что почти кровоточили. Проверив, что царапины не оставляют следов, Ди сел за стол, стараясь не смотреть на свои руки. Мраморные губы бледнели, сливаясь с остальным лицом, незаметно подрагивая. Его личность окончательно разделилась на две. Настоящему Ди оставалось лишь биться в пустом сосуде, посреди рёбер, в окружении остальных органов, что двигались, чавкая и потираясь о стекло. И только сейчас, в полном спокойствии и одиночестве, освобождаться и видеть мир таким, какой он есть. Образ секс-куклы спокойно уснул внутри до тех пор, пока не придёт Глэм. На границе соприкосновения двух личностей и затаился тот желанный им взгляд. На секунду мелькая блеском в голубых глазах. Это огонь и страх, жалость и месть. Голос. Такой далёкий, будто они с отцом стоят в разных концах длинного-длинного коридора. Но между ними нет и полутора метров, когда Глэм закрыл дверь, комнате стало чего-то недоставать. Одна маленькая деталь, переворачивающая всё восприятие. — Как ты? — Доброжелательно спросил отец, подходя ближе. — Нормально. — Прошептал Ди, отвернувшись к окну. Слёзы сами лились ручьём, провоцируя мужчину вновь коснуться щеки парня. — Не трогай меня. — А ты не груби мне. — Он толкнул сына в плечо и, всё же, убрал руку. — Я хочу побыть один. — Фраза ушла в резкий вдох и очередной всхлип. — Почему ты так себя ведёшь? Ди, а я хочу побыть с тобой. — А я не хочу детать то, что хочешь ты. Мне уйти из своей же комнаты? — Не нужно. — Пара демонстративно громких шагов и Глэм уже был за дверью. Дёрнувшись от резкого хлопка, Ди лёг на стол, закрываясь руками. Ощущение вины и бессилия проникало в лёгкие. Задыхаясь от попытки прекратить истерику, он вновь и вновь убеждался в своей никчёмности. Даже собственное тело, не хотело слушаться, дрожа и сжимаясь как ему вздумается. Кое что парень мог сделать. Быть немного тише. Но это не помогло. Хэви открыл дверь, сначала даже не заглянув в комнату. — Чё это у вас за скандал? — Повернувшись к брату, рыжий уже не мог отвести взгляд. — Ди? Ты плачешь? — Обеспокоено спросил он, не решаясь зайти. Подросток на мгновение обернулся, от неожиданности, резко придвинувшись к столу. — Ты когда вернуться успел? — Твёрдо спросил блондин, протирая лицо рукавом. — Да вот, только что. Поднялся в свою комнату, а тут… Аж стены затряслись, как он дверью хлопнул. — Понятно. — Прошептал Ди. — Всё в порядке. Иди к себе. — Точно? — Да. — Хо-ро-шо. — Произнёс по слогам Хэви, закрывая за собой дверь. Через минуту, можно было услышать, как тяжёлый рюкзак ударился о стену, мягко приземлившись на кровать. Затем осторожное «Ой» и компьютерное урчание старого процессора. Ди прерывисто вздохнул и лёг на кровать, чтобы уже доплакать своё. Осенний холод пробирал до мурашек. Побелевшие ледяные пальцы подгибали под себя одеяло одним дрожащим движением. Парень не заметил, как провалялся на кровати до вечера. Остатки слёз собрались возле век белым налётом. Уведомления противно жужжали, сводя с ума. Ответив на сообщение, Ди отключил их навсегда. Раздражённо кинув телефон на кровать, он понимал, что в таком виде не выйдет к семье, а взять себя в руки не получалось. Отвлечься на домашку помогло, парень даже нашёл силы привести в порядок волосы и лицо. Вот, будто ничего не было. Такой же Ди, надменно смотрящий на всех. Полуулыбка поджатыми губами выдавала тревогу, шрамы скрыты за браслетами. — Эй, малявка. Чё, уроки учишь? — Ди пнул портфель, освобождая себе путь. — Давай сюда. — Он сел за стол, перехватив тетрадь у младшего брата. — Хочешь, эту неделю тебе вообще не придётся беспокоится о домашней работе? — Хочу. — Неуверенно промямлил Хэви. — Так вот, у меня условие. — Блондин изящно вытащил карандаш из руки рыжего и положил рядом. — То, что ты видел придя со школы… Этого не было. — Понял. Так ты не скажешь, чё случилось? — Даже если скажу, откуда ты можешь знать, соврал я или же… — Спрошу у отца. Ди лишь рассмеялся, вникая в задание. — Что смешного? — Ты ещё такой… наивный.