Family Values

— Артур, зайди ко мне, пожалуйста, — мистер Диггори выглянул из своего кабинета. — Это очень важно. Мистер Уизли отложил отчет, который он пытался переделать, и снял очки. Под конец дня голова совсем не работала. Захватив чашку, он пошел в кабинет к Амосу. Тот сидел, углубившись в чтение газеты. — Амос, я тут. Что за важная новость? — Мистер Уизли закрыл дверь и сел на стул. — Новость потрясающая! — Амос был крайне доволен. — Весь день пытаюсь ее переварить. Это насчет Септимуса. Мистер Уизли вздохнул. Он знал одержимость Диггори Септимусом. Амос все время пытался найти какие-то нестыковки в жизни Флинта, и иногда это выглядело не очень здоровым. Артур знал о Септимусе и был неплохо знаком с его старшим сыном Октавиусом. Они не были похожи на темных волшебников или на последователей Того-кого-нельзя-называть. По рассказам, Септимус ругался так, что уши в трубочку сворачивались, но Артур лично с ним не был знаком. А Октавиус был вежливый и доброжелательный. Говорят, правда, он уехал в Новую Зеландию. — Знаешь, в чем была проблема министерства? Они ограничивались только Септимусом, а нужно было смотреть шире, изучить всю его семью, надавить на всех. — Надавить для чего? Они допросы Септимуса и обыски в его доме не смогли обосновать. Если бы все это происходило во время войны, то да, полномочия у них были, а после победы какое они право имели лезть к нему? Сколько лет уже прошло, двенадцать? Ничего не нашли. Давай уже признаем, что Септимус Флинт не темный волшебник. — Не соглашусь я с тобой. — Амос никогда не менял свою позицию по данному вопросу. — Он один из самых темных волшебников нашего времени. Последние месяцы я изучал его семью. — Ты же знаешь, что это незаконно? — прошептал Артур. — Вторжение в личную жизнь, не дай Мерлин он узнает. — Знаю, конечно, я был осторожен, — Амос поднял руку, показывая, что у него все под контролем, и начал рассказывать. — Итак, у него есть жена и три сына. Старшего мы все знаем. Хороший парень. Если бы не их внешнее сходство, никогда бы не подумал, что Септимус его отец. Вежливый, дипломатичный. Разговаривать с ним одно удовольствие. — Да. Я помню, Билл мне рассказывал, что Октавиус самый нормальный слизеринец. Они оба старостами были и часто общались. Билл им был прям восхищен. Хотя и в Септимусе есть плюсы. Ты видел лицо Малфоя, когда Септимус ему выдал что-то вроде: «Люциус, ну и херню ты несешь!», — мужчины засмеялись. — Мало кто может позволить себе говорить такое Малфою в лицо, — заметил мистер Уизли. — В Септимусе много достоинств. Так, что еще, про его детей. Средний закончил Хогвартс и его местонахождение сейчас неизвестно. Кстати, он учился с твоим Чарли. Ты бы мог и узнать, какой он. Младший, Маркус, сейчас учится в Хогвартсе. Я спросил про него у Седрика, тот сказал, что Маркус — капитан сборной Слизерина по квиддичу, но ничего хорошего он про него сказать не может. Играет жестко, правда, последние несколько лет кубок по квиддичу у Слизерина. — Я прямо как в Хогвартс вернулся, — Артур вспомнил себя школьником и улыбнулся. — Ну, Септимус должен быть рад, что хоть младший сын пошел по его стопам. — А что ты знаешь про его жену, Артур? — Амос внимательно посмотрел на друга. — Только то, что она есть. Я не знаю ничего, — это была правда. Все новости о Флинте мистер Уизли узнавал у Амоса. — Я не слежу за их жизнью, они не публичные личности. — В том-то и проблема, что никто не знает. Точнее, не знал. — Амос хитро улыбнулся. — Септимус женился очень рано, ему еще восемнадцати не было. Он только закончил школу и начал играть в «Скитальцах». — Я думал, что он в «Торнадос» играл, — Артур налил в чашку кофе. — «Торнадос» были позже, начинал он со «Скитальцев». Когда он женился, до него никому дела не было. Все интересовались только его отцом и Кассиусом, те были главными звездами магической Британии. Я даже не нашел заметки в газетах о его свадьбе. Зато вот статья из спортивного обозрения семьдесят первого года, где идет разбор матча «Скитальцев» с «Осами», там Септимус забросил какое-то невероятное количество квоффолов, есть небольшая заметка про него. И вот его колдография после матча — тут подписано, что он с женой и с сыном. Видишь? — Амос передал газетную вырезку Артуру. На колдографии молодой Септимус, потный и растрепанный после матча, что-то рассказывает журналисту. Рядом с Септимусом стоит красивая молодая девушка с темными волосами, перехваченными платком вместо резинки, на руках она держит ребенка и с обожанием смотрит на мужа. — А что у него с рукой? — вдруг заинтересовался Артур глядя на черные узоры, которые виднелись на руке, когда Септимус поправлял рукав спортивной мантии. — Это метка, что ли? Это черная метка? Амос немного осуждающе посмотрел на друга и, покачав головой, ответил: — Черная метка располагается всегда на левом предплечье и никак не выше локтя. Это татуировка. Ты вообще не запоминаешь, что я тебе про Септимус рассказывал? У него много татуировок, ну, со слов его сокомандников. Лично я его без одежды не видел. Вроде как мракоборцы его с ног до головы осмотрели, но черной метки не нашли. Мистер Уизли недоверчиво посмотрел на Амоса и заметил — Давно ли слизеринские мальчики из «Двадцати восьми» стали себе татуировки делать? — Если ты про Септимуса, то он чуть ли не со дня семнадцатилетия, — сарказма Артура мистер Диггори не уловил. — Говорят, что назло отцу сделал. Так, я не его татуировки тебя позвал обсуждать, хотя это тоже интересная тема. Ты на колдографию смотри, видишь девушку? Как ты думаешь кто она? — Написано же, что его жена, — Артур не понимал, куда клонит Амос. — А это, видимо, Октавиус. Какое это имеет значение? — Я пытался узнать, как ее зовут. Кто она, из какого она рода? Ничего не нашел. Пустота — и это странно, — мистер Диггори считал такое отсутствие информации подозрительным. — Но однажды, когда я шел по коридору, я услышал, как Люциус Малфой говорил с Септимусом, и в конце Люциус сказал: «Передай Трис мой поклон». Я думаю, это про жену было. — Я бы не стал доверять всему, что говорит Люциус Малфой. — Артур слегка нахмурился. — Может это про сестру или кузину. — У Септимуса нет ни сестер, ни кузин. Я узнавал. Я уже забыл про него и понял, что никогда не докопаюсь до истины, но на прошлой неделе я изучал старые итальянские газеты, мне нужно было составить отчет, как развиваются наши отношения с итальянской организацией международного сотрудничества. И я запросил старые газеты, шестьдесят пятого года, когда они реформировали свою организацию. Ладно, не важно… Так вот, на прошлой неделе я пил кофе, не думал о своем отчете, не думал о Флинте, и краем глаза увидел эту газету… — он показал Артуру сложенную газету с виднеющейся колдографией. — И я смотрю на колдографию и вижу что-то знакомое — и не могу понять, что. Он показал Артуру колдографию. На ней сидящий в парке мужчина средних лет поправлял волосы девочке лет двенадцати, стоявшей перед ним. Артур смотрел на колдографию, пытаясь понять, что заметил Амос, а потом вдруг сообразил: — Подожди, эта девочка, это та, — он кивнул на вырезку. — Это жена Септимуса? — Именно! А знаешь, как подписана колдография и о чем вообще статья? Тут по-итальянски, но я перевел. Амос поставил палец на статью и прочитал: «Чезаре де Медичи оправился от болезни. Сегодня он был замечен в парке со своей дочкой Беатриче». Артур молча смотрел на газету, потом покачал головой. — Это статья чушь. Все знают, что у Чезаре нет дочерей. У него два сына — Касим и Лукас. Он жив, кстати? — Он жив, хотя все дела теперь ведет его старший сын, и не Касим, а Козимо. Я тоже так подумал, но червячок меня грыз. И на обеде я сходил к Итану, парню, который занимается отношениями с Италией, и спросил, может ли быть в Италии такое, что, когда говорят про детей, говорят только про сыновей, а про дочек нет. И Итан ответил, что может, но сейчас это редко встречается. Только в очень старых аристократических семьях, потому что девочки не являются наследницами. И потом он говорит: у Борджиа точно есть две дочки, но про них мало кому известно. Так что, если это Борджиа или Гонзаго, или… — Амос почти подпрыгнул, — Медичи — такое может быть. Остальные итальянцы современные. Я запросил все журналы про итальянских знаменитостей за этот год и нашел это. Амос достал со стола журнал в котором, скорее всего, писали сплетни про спортсменов или певиц. — Амос, это же желтая пресса. Что ты читаешь вместо отчета? — Смотри! — он ткнул пальцем в статью. — Тут что-то про Чезаре, я не вчитывался, да и все равно по-итальянски написано. Вот его последняя колдография. Посмотри внимательно, с кем он гуляет. Статья августовская. Узнаешь? Узнаешь? Старик в длинной смородиновой мантии шел рядом с высоким парнем, одетым в штаны для квиддича и белую майку. На плече у парня была метла. Старик что-то рассказывал. — Это же Септимус! — пораженно ахнул Артур. — Только молодой, но как? — Это не Септимус, хотя сходство потрясающее, но видишь, плечи чистые, без рисунков. Это его младший сын, Маркус. Мне его Седрик опознал. Он с ним играет в квиддич. Капитан команды Слизерина, я говорил. Артур пораженно смотрел на колдографию. — А теперь сложи все вместе: у Чезаре де Медичи с большой вероятностью есть дочка Беатриче, которая невероятно похожа, просто одно лицо, на жену Септимуса, которую зовут Трис, Беатрис по-нашему. И Чезаре почему-то гуляет рядом со своей виллой вместе с сыном Септимуса. Не находишь, что слишком много совпадений? — Не может быть, не может этого быть! — изумленно качал головой Артур. — Вот кто помог ему спрятать комнату, вот кто мог сварить антидот для сыворотки правды. Снейп как-то заметил, что антидот сварить теоретически можно, но в Британии нет такого человека, кому по силам это зелье. Мы все тогда решили, что антидота и не было. А сейчас я уверен, что антидот был — и вот человек, кому это по силам, и он, действительно, не в Британии, — Амос показал на старого волшебника на колдографии. — Но почему про это никто не знал? — Артур продолжал рассматривать колдографию, удивляясь, что изображенный парень не Септимус. — Медичи очень скрытная семья, как и Флинты. Из-за этого я буквально собираю информацию по крупицам. Они никогда не приглашают газетчиков на свои праздники, не дают интервью, не комментируют законы, никто не знает, сколько у них детей и как их зовут. Что у них там происходит, мало кому известно. Чезаре никогда не дает интервью. Козимо тоже, как я понимаю. — А он такой же, как Чезаре? — Артур вспомнил слухи о семье Медичи и поежился. Чезаре считался чуть ли не воплощением Сатаны. — я не большой знаток семьи Медичи, но вроде как да, — Амос обеспокоенно кивнул. То, что Чезаре не то что по локоть, а скорее по макушку в крови, знали все, хотя это были просто слухи. — Знаю, что его младший сын Лукас работает в их министерстве, в законодательном отделе. — Они же все должны сидеть в тюрьме, как им удается мало того, что туда не попасть, так еще и занимать высокие должности?! — возмутился Артур. — Не за что их сажать в тюрьму, в том-то и проблема. Доказательств нет, — развел руками Амос. — Как нет? Они снабжают ядами всю Европу, если не весь мир. — Артур не мог понять, почему это не пресекают. — Почти все, кто был отравлен за последние лет сто, были отравлены ядами Медичи. Это общеизвестная информация, они ведь ее не отрицают. — Конечно, не отрицают. Только в Италии, в отличие от Британии, можно хранить яды дома, готовить их тоже можно дома, а не в лаборатории министерства, как у нас, и даже продавать яды можно. И никто тебя за это в Азкабан не отправит. А вот использовать яды для отравления нельзя. Вот за это полагается срок. — Амос был возмущен не меньше Артура. — Что за глупость? Тот, кто покупает яд, наверное, это делает не для своей коллекции. Это преступление. Что это за законы такие? — Такие вот. -Амос печально вздохнул и посмотрел на колдографию Чезаре. — Догадайся, кем эти законы пролоббированы. Мужчины замолчали. Артур еще раз взглянул на колдографию Чезаре Медичи. — Но мракоборцы не смогут начать расследование только основываясь на том, что Септимус женат на дочке Чезаре. — Не смогут, к сожалению. Но можно ведь им сообщить, чтобы присматривали за ним. Я знаю, ты сейчас скажешь, он не поддерживал Темного лорда. А если поддерживал? Его брат и отец поддерживали, что если Септимус тоже? Ты понимаешь, какие артефакты были у Октавиуса? Они все сейчас в руках Септимуса, как бы он это не отрицал. — Артур вздохнул. Амос посмотрел на него и продолжил: — Артефакты, проклятия, книги по черной магии, а теперь оказывается, что самый опасный зельевар в мире, способный к обеду отравить всю Европу, — его тесть. Пора перестать воспринимать Септимуса только как человека, связанного с квиддичем. Ты понимаешь, что в случае новой войны именно лояльность Септимуса Тому-кого-нельзя-называть будет иметь решающее значение? Артур отпил кофе и вздохнул. Мысли у него были невеселые. Амос неожиданно спохватился: — А, кстати, я оставил заявку на билеты. И на себя, и на вас.