Family Values

— Что-то ты совсем нервный, Септимо, — Козимо взмахнул палочкой, и два бокала наполнились вином. — Скажи спасибо своей сестре. Она охеренная, и я ее очень люблю, Козимо, но иногда она творит такую дичь... Помнишь, я рассказывал, как на помолвке Октавиуса она вытащила кольцо, в котором яд, и проверяла, покраснеет камень или нет. И это при гостях! Еб твою мать! Чужие люди в доме, у которых хер знает что в башке. Я ей сто раз говорил так не делать. В Британии очень строго с оборотом ядов, дома их даже хранить нельзя. Но она вообще это не запоминает, — Септимус зажмурился, с Беатриче всегда было сложно. — А ты не знал, что у тебя дома яд? — Козимо был слегка удивлен. — Нет, блядь, не знал. Кстати, можешь спросить у деда, что он ей еще подарил? Она-то говорит, что не помнит, но мне нахер не сдалось, чтобы мракоборцы при обыске сообщали, что они у меня нашли, — Септимус взял бокал и выпил почти половину. Козимо аккуратно закрыл бутылку и посмотрел на друга. — Я думал у тебя все в банке, в хранилище или в комнате, — Козимо покосился на собеседника. — Так и я так думал, — Септимус сел в кресло. — А потом херак! Слезы Морфея дома в шкатулке лежат. Здравствуйте, пять лет Азкабана. — Ты же стер память гостям? — Козимо нахмурился. Он не любил такие неожиданности. — Само собой. Эликсир, искажающий воспоминания, — Флинт махнул рукой, показывая, что все под контролем. — Но что за херня! — Он хорошо сочетается со смородиной, — на автомате продолжил Козимо. — Вообще вкуса эликсира не чувствуется. — Да, я помню, — Септимусу не хотелось дальше обсуждать эту тему. — А позавчера сижу дома, пью кофе, тут прилетает сова с повесткой к мракоборцам. Меня аж пот холодный прошиб. Думаю, как так? Нет же у них ничего. На всякий случай перерыл весь дом, все сомнительное сгрузил эльфам и в комнату отправил. Беатриче устроила истерику. Еле ее успокоил, думал опять в шкафу придется запирать. Я это не приветствую, но что делать? Я, когда бабы ревут, не знаю, что делать. Меня трясет от этого. А она ревет, ничего не слушает. Боялась, что меня посадят. Меня до сих пор больше от ее истерики трясет, чем от общения с мракоборцами. — И что хотели по итогу? — Козимо не меньше Септимуса не любил мракоборцев, но был солидарен, что лучше мракоборцы, чем истерика сестры. — Хотели, чтобы я им про Блэка рассказал. Знаешь же историю про этого хрена, который из Азкабана сбежал? — Козимо утвердительно покачал головой. — Типа вдруг я знаю, где он может быть. А я нихера не знаю. Ну, знаю, конечно, кое-что, но им говорить не стал. Блэк вокруг Хогвартса бегает, а они его взять не могут. Долбоебы. Септимус допил все вино и отлевитировал бокал к Козимо. Тот задумался, а потом спросил: — Не боишься за Марко? — Вот за кого я не боюсь, так это за Маркуса. Разве только шею себе сломает, если с метлы ебнется. Блэку он точно не нужен. Мракоборцы от страха за Поттера срутся, но ему не нужен Поттер, точно нет. Ему нужно что-то другое, и это другое точно не на Слизерине. Нужен был бы Поттер, Блэк бы давно его убил уже. Там что-то поинтереснее. Им я, конечно, об этом не сказал, поскольку нехер. Что мне за Маркуса переживать? Тем более Кассиуса рядом нет, так что я могу вообще за него не волноваться. — Септимус скривился от воспоминаний и продолжил: — Знаешь, как я волновался, когда они вместе в школе учились. Еще я так надеялся, что они на разные факультеты попадут, но конечно нет. Блядь, Слизерин наше все. Хотя все прошло неплохо. Срались, конечно, но в основном игнорировали друг друга. Снейп их там как-то разводил. — Зачем тогда обеты? — Козимо взмахнул палочкой и бокал снова наполнился. — Затем, что они друг друга чуть не поубивали. Это неправильно. Можно не любить своего брата, но убивать нельзя, — Флинт удивленно посмотрел на собеседника, как будто объясняя очевидные вещи. — Ты своего убил, — парировал Козимо. Аргументация у Септимуса была так себе. Септимус прищурившись посмотрел на Козимо, тот слегка дернулся от взгляда. Они редко поднимали эту тему. После недолгого молчания Флинт ответил: — Это вынужденная мера была. Я к своему брату нормально относился. Я его не ненавидел. Просто он бы нас всех потопил — меня, себя, отца, тебя, всех. Еще у нас бы все конфисковали, все дома, деньги. На что бы жили мои дети, хер знает. Да и Кассиуса тоже. У него же дочка с женой. — Это те, которым ты отправляешь деньги с домовиками? — бокал поплыл к Септимусу. Тот подхватил его: — Да, они же тоже моя семья. Для меня интересы семьи прежде всего. И вот понимаешь, я вроде все решил, так эти два мудака творят такую херню. Что с ними делать? Иногда думаю, был бы у меня Октавиус и еще один сын. Не двое этих козлов, а один. Любой. Как бы это все упростило. Если что, я бы выбрал Маркуса, — Кассиус в любимчиках у Септимуса никогда не был. — Не удивлен, — ответил Козимо. Из всех сыновей Маркус был больше всего похож на Септимуса. — Мракоборцы-то так и считают, что это они убили твоего брата? — Ой, ясен хер! — Септимус фыркнул и отпил вина. — Даже если кто-то и подозревал, то все замяли. Это ж такое достижение — убить пожирателя смерти, тем более сына самого Октавиуса Флинта. — Да, мозгами они не блещут, — усмехнулся Козимо, потом уточнил: — Они и про комнату ведь так и не поняли? — Нет, конечно, — Септимус ухмыльнулся, сделал еще глоток вина и заметил: — Но без тебя бы я не додумался смешать мою кровь с кровью Кассиуса и отца. Руку жалко, правда. Нельзя было не отравленным кинжалом резать? — Нельзя, — Козимо покачал головой. — По ритуалу вообще отрезать надо было. Так что радуйся, что я мастер и ты с рукой остался, ну и лицо тебе немного подправили. Помнишь, сколько мы с этим заклинанием и ритуалом просидели? Но ведь все изменения сработали, и само заклинание сработало, так что их смерть скорее усиливает защиту, а не наоборот. До сих пор считаю это вершиной своего мастерства, как заклинателя. Я ж зельевар все-таки. Но хорошо, что мы вместе были, в одиночку не удалось бы. — Это да, я ту часть на старофранцузском даже прочитать бы сам не смог. Языки — не мое. Да на лицо мне плевать, а вот рука... Обидно за квиддич. Я же реально был неплох, — Флинт посмотрел в сторону, задумавшись. Он всегда любил квиддич, но семью ценил больше. — Сейчас на Маркусе отрываюсь. Козимо сел в кресло, тоже отпил вина и неожиданно спросил: — Как он? Не нашел себе девушку? — Слушай, может, и нашел, — Септимус даже подался вперед. — Притащил на помолвку Октавиуса смазливую девку. И она прям нормальная. Мне понравилась и Беатриче понравилась, а это редко бывает. И внешне норм, мелкая, конечно, и бледная, но в целом есть на что посмотреть, и не сидит, как мышь в углу. Невеста-то Октавиуса вообще никакая. Короче, я прям приятно удивлен. Хотя Маркус долбоебом никогда и не был. — Чистокровная? — А есть варианты? Ты чего? У меня дети нормально воспитаны, без всей этой херни. Но из простых, не аристократка, я по фамилии-то пробил, — Козимо всегда смешило, когда Септимус рассуждал об аристократии, потому что сам он меньше всего был похож на аристократа, хотя Козимо знал какая древняя кровь течет в Септимусе и всех его сыновьях. — Но и хорошо. Двадцать восемь такие заебные, что устал с ними общаться. Так что надеюсь, Маркус не будет тупить, а то девка смазливая, точно уведут. Парижанка, кстати, что прикольно. Я хочу пристроить Маркуса во Францию. Я говорил? — Нет, — Козимо отвлекся, размышляя о вопросах крови и начал быстро соображать. — Последний раз ты говорил про Испанию. — Короче, есть вроде тема насчет Франции. На днях познакомился с одним французским агентом. Покажу ему Маркуса, — Септимус часто отзывался о своих детях, как о ценных артефактах. — Готовишься к чемпионату? — к квиддичу Козимо был равнодушен, но новости про чемпионат были интересны. — Да пиздец, весь в делах. И вроде все успеваем, хотя всем приходится бегать со скоростью «Нимбуса». Но я провел разъяснительные беседы со всеми причастными, так что не переживай, — это была обычная ситуация для Флинта. Козимо мысленно посочувствовала тем, кто работает вместе с Септимусом и спросил: — Кто выиграет чемпионат? — Блядь, Козимо, я не провидец, — ставки с Септимусом было обсуждать бесполезно. — Ирландцы хороши. Трансильванцы тоже. Наши все не пройдут дальше четвертьфинала, потому что мудаки и играют херово. — А Франция? — странно было продавать Маркуса во Францию, если они не претендуют на чемпионство. — А что Франция? У них Моле и Пети хороши, это да, а третьего охотника такого уровня у них нет, чтобы только на охотниках, как ирландцы, выезжать. Да и загонщики не играют под этих двоих, а играют под ловца, а ловцы у французов так себе. Я вообще не понимаю, кто им команду собирает. Нет, они далеко не пройдут. Они не сыграны. Если только им Крама не дадут. У того все наоборот: команда никакая, но ловец — мое почтение! — умение видеть команду было одним из главных достоинств Флинта. Козимо улыбнулся и сказал: — На болгар и французов ставить не буду. — Да уж, побереги семейные ценности, — Септимус как будто что-то вспомнил. — Ты, кстати, читаешь отцовские книги? — Читаю, — Козимо любил библиотеку отца Септимуса. — Сейчас взялся за крестражи. Интересная книга, довольно подробная. Ты слышал про них? — Да, на них Темный Лорд задрачивал. Он был повернут на том, чтобы жить вечно. Он создал несколько, кольцо, вроде, и еще чашку или вазу, хер знает. Они с отцом, я помню, их обсуждали, он их к нам домой притаскивал, еще решал в чей сейф положить. Слава Мерлину, что не в наш. Но потом у него какие-то сложности были, поэтому он отцовские книги изучал, и они там долгие беседы прям вели. — Отец, кстати, не создавал? — с опаской спросил Козимо. — Насколько я помню, нет. И ему не нравилась тема с крестражами. Он считал, что душа станет нестабильной и часть магии пропадет. В любом случае, он считал, что будет жить вечно, — Септимус задумался. — Но каким бы ты не был могущественным темным магом без безоара ты никто. Они чокнулись бокалами: — За безоары! — За семью! — оба засмеялись.