Family Values

— Так, давай-ка не отключайся. Котик, ты молодец, — Септимус Флинт сел рядом с сидящей в шоке Эсми. — Слушай, он жив, все обошлось. Поваляется пару дней, но потом будет, как новенький. Козимо его подлатает. Давай, возвращайся в реальность. — Я думала, он уже… — Эсми опять начала рыдать. Септимус вздохнул и осмотрелся: — Где, блин, Беатриче? Я ни хера не умею успокаивать женщин. Беатриче, бегом сюда! Беатриче, блядь! Мать Маркуса в темно-синем платье с двумя сложно заплетенными косами заглянула в комнату и раздраженно посмотрела на Септимуса: — Попробуй засунуть ее в шкаф, говорят, помогает, — Септимус закатил глаза. Один раз, лет десять назад он, наложив Силенцио и обездвижив, запихнул жену в шкаф, чтобы прекратить истерику перед приходом мракоборцев. Но Беатриче попрекала его этим постоянно. Она вскинула бровь и продолжила: — Я тут немного занята, у меня сын чуть не умер. У тебя что-то срочное? — Ну да, он же только твой сын, я к нему отношения не имею. — Историю про шкаф хотелось замять. Септимус встал и подошел к Беатриче и уже гораздо тише сказал:. — Посиди с ней. Она ревет не переставая, я не врубаюсь, что делать. Козимо запретил давать ей успокоительные, хочет с ней поговорить после того, как закончит с Маркусом. А от успокоительных она вырубится. Как он? Беатриче обеспокоенно посмотрела на мужа и сказала: — Козимо его стабилизировал. Яд почти вывел. Повреждения внутренних органов есть, но они обратимы и не успели стать очень серьезными. Спасибо безоару. Что за яд — он пока не знает. Ну, то есть он знает, что это слюдяная эссенция, но из его ли это партии или со стороны, пока неясно. Надо понять, откуда копать, кому была продана партия. Хорошо, что дома много антидотов. — Хорошо, — Септимус сквозь зубы прошептал. — Блядь, когда я пойму, кто это, я ему лично глаза выдавлю. — Святая Лючия! Септимо, ты совсем больной? — скривилась Беатриче. — Они с таким мерзким звуком лопаются, мне так не нравится. Мерзость какая. Лучше кислотой залей. Хоть не испачкаешься. Септимус задумался, что-то прикидывая, потом обернулся на Эсми и чуть тише сказал: — Посиди с ней, девчонка все-таки молодец. Если б не она… — Септимус покачал головой. Беатриче положила руку на плечо Септимусу: — Никаких «если бы». Все обошлось. Сходи к Марко, я посижу с ней. Все уже хорошо. Беатриче подошла к дивану и присела рядом с плачущей Эсми. Она положила руку девушке на плечо и уверенно сказала: — Ты молодец, ты все правильно сделала. Ты уже достаточно поплакала, пора заканчивать. Теперь давай вдохнем, выдохнем и будем успокаиваться. Нужно успокоить дыхание. — Беатриче с какой-то грустью подумала, что она так успокаивала своих сыновей в детстве. Последний раз это было очень давно. — Он ведь мог… Как Элиза… И кровь изо рта, как у нее, — Эсми закрыла лицо руками. Беатриче обеспокоенно посмотрела на девушку и погладила ее по спине: — Я не понимаю, о чем ты говоришь, но да, это ужасно, когда умирает твой близкий человек. Мою маму отравили, когда мне было двадцать лет, она, правда, не сразу умерла, пару лет мы смогли протянуть, но я помню, какую беспомощность и ужас я чувствовала. Я не могла ей помочь, и никто не мог. А ты смогла. Поэтому нет смысла плакать. Все же хорошо. Давай, вдох-выдох. Хорошо, что у Марко был безоар и он умеет им пользоваться. — Это мой, не его, — сквозь всхлипывания ответила Эсми. — Твой? У тебя есть безоар? — Да, Марк, он мне… мне подарил на Рождество… Вот, — Эсми показала руку с браслетом. — И там безоар. И я его достала. И вот. — Ох, Святая Лючия! — Беатриче с ужасом представила, что было бы, если Маркус не подарил Эсми этот безоар, или если бы девушки не было рядом с ним. — Я сейчас тоже начну рыдать. Я думала, это он сам, а ты его к Северусу транспортировала. То есть… О! Святая Лючия. Он же не носит его с собой, — Беатриче с ужасом посмотрела на Эсми, а потом обняла ее и тоже заплакала. — Теперь они обе ревут. Что мне с ними делать? — сказал Септимус. Они с Козимо зашли в комнату. — Давайте выпьем, чего-нибудь горячего, тяжелый день, — устало сказал Козимо и сел в кресло напротив. — Донна, принеси кофе, четыре чашки, — Септимус сел во второе кресло. — Хватит реветь. Он будет жить и он даже вполне здоров, да, Козимо? — Да, через часик придет в себя. Сможете поговорить. Завтра может возвращаться в школу. — Я не пущу его в школу, — Беатриче, вытирая слезы, злобно посмотрела на Септимуса, — я никуда его не отпущу! Септимо, тебе твоими бладжерами совсем мозг отбили? Его там травят ядом, а ты хочешь его обратно туда? У меня нет лишних детей, чтобы их во всякие твои школы отпускать! Зачем ему туда? Я вот в школе не училась, зато живая! Никуда я его не отпущу! Никуда он не поедет! — Так он и будет тебя спрашивать, — Септимус понимал, что аргумент для Беатриче слабый, но также понимал, что Маркуса она остановить не сможет: тот всегда все решал сам, и повлиять на него мог только Септимус. — Мы с тобой сколько раз это обсуждали? Он парень, ему надо получить аттестат. Девок я бы дома оставил. Ему, блядь, в Визенгамоте сидеть. Нужен нормальный аттестат! — В Визенгамоте будет Октавиус сидеть! — Беатриче уже начинала орать, — а он школу уже закончил! И хватит. Марко это не обязательно. — Беатриче, не беси меня,— Септимус начинал злиться. — Решения в этом доме принимаю я! Парню надо сдать экзамены, иначе этот год был впустую. Через месяц уже вернется. Я ему мешок безоаров с собой дам, если тебе так будет спокойнее. Он сейчас очухается и тебя спрашивать не будет! Ты Маркуса, что ли, не знаешь? — Так запрети ему! — Беатриче с надеждой посмотрела на мужа. Септимус отрицательно покачал головой. — Беатриче, он в порядке. Давай займемся пока текущими проблемами. Лучше приведи в порядок Эсми, переодень ее. Бедная девочка, одежда вся в крови, — Козимо понимал, что надо переводить тему, чтобы сестра не устроила им скандал. Насчет возвращения в школу он был солидарен с Септимусом. — Это Марка, — тихо произнесла Эсми, посмотрев на свою некогда белую блузку, которую спереди всю покрывала уже бурая кровь. — Надеюсь, что Марка, и что вы не убили никого по пути, и что мне не надо вас отмазывать, — фыркнул Септимус и достал палочку. — Вот почему вы ее не почистили? Девка бедная сидит вся в кровище с ног до головы. — Не надо, Септимо, — Козимо поднял руку. — Я попросил ничего не трогать. Эсми, я бы хотел взять эту блузку в лабораторию. Мне нужно изучить эти образцы крови, чтобы понимать всю картину и посекундное действие яда. По крови это легко восстановить. — Конечно, да, если так надо, то берите, — на нее наваливалась усталость, как будто все силы разом ушли. — Только как я сниму? У меня нет другой одежды. Мне надо в замок, переодеться. — Я принесу тебе другую блузку, дорогая. И еще юбку или платье. — Беатриче вскочила и практически исчезла. — Беатриче нужно было родить трех дочерей, но что-то не сложилось. Тряпок дома больше, чем в магазине одежды, — задумчиво сказал Септимус. — Слушай, Эсми, — Козимо мягко продолжил. — Я понимаю, это тяжело, но расскажи, как все было. Очень подробно. А потом я дам тебе лучшее успокоительное и ты сможешь отдохнуть. Пожалуйста, сделай это ради Марко. Эсми закивала, вытерла слезы, хотя тут же набежали новые, потом вздохнула: — Мы встретились после урока Марка по заклинаниям, он нес сверток, посылку, не знаю, как правильно. Не знаю, когда он ее получил, сказал, что от матери. Потом мы болтали, сверток упал, и он достал оттуда конфеты и сказал: «О, это же конфеты, которые я в детстве ел». Я таких никогда не видела, и он спросил: «Хочешь?». Я сказала, что хочу. И он дал мне одну, и сам тоже одну съел. А я начала рассматривать конфету. Она как монетка была. — Фиорино; продолжай, — Козимо кивнул головой. — Я не видела таких раньше, а потом смотрю Марк уже... — она закрыла рот рукой, всхлипнула. — Марк, он как будто задыхался. Пытался вдохнуть, потом он упал, даже не упал, а как-то сполз по стене, и у него полилась кровь изо рта. И он шептал «Эсми, Эсми». Я закричала. Я не знала, что делать, я вспомнила... — она закрыла лицо руками и заплакала. Мужчины молча, совершенно спокойно смотрели на нее. Спустя пару минут она постаралась глубоко вдохнуть и продолжила: — Я села рядом с ним и дотронулась до лица, и увидела браслет на руке, — она показала им браслет. — Мне Марк подарил на Рождество. Это браслет с безоаром. Я вытащила его, ну, безоар, и засунула Марку в рот, и спустя пару секунд он начал дышать нормально. Ну, то есть не только вдыхать. И я его обняла. Но кровь еще текла. Много крови, — она посмотрела на блузку, на юбку. — И я закричала: «Помогите, пожалуйста, кто-нибудь, хоть кто-нибудь. Помогите!». Появился домовой эльф прямо перед нами. И Марк прошептал: «Снейп, к Снейпу». Я говорю: «Надо в больничное крыло», а он мотает головой, схватил меня за руку и хрипит: «К Снейпу». Я сказала эльфу, что нам надо к профессору Снейпу, и эльф взял меня за руку и мы трансгрессировали к профессору Снейпу. Я не помню, что дальше было. Он что-то влил Марку, а потом вы там оказались, а потом вы нас сюда перенесли. Я не помню. — Северус молодец и ты молодец. Вы все правильно сделали. Эсми подняла голову и посмотрела на мужчин: — Может, Марку надо в больницу? — Нет, не парься, — Септимус махнул рукой. — Котик, лучше, чем Козимо, никто яд не выведет. А если в больницу, то надо будет давать ход делу. Отравление в школе — это ж охереть какой залет. Тем более, моего сына. Мракоборцы прискачут, Снейпа нагнут за такую херню. Короче, не стоит. — Но ведь надо поймать того, кто это сделал, — девушка не понимала, почему Септимус так не хочет никуда сообщать. — Конечно, надо. Только для этого мракоборцы не нужны, — Септимус внимательно посмотрел на Эсми; она поежилась. — А ты сама трогала конфету? — вдруг с беспокойством спросил Козимо. — Ты вроде сказала, что он одну тебе дал. — Да, я ее рассматривала, а потом Марк упал, и я уже... — Эсми задумалась. — И я ее… Мерлин! — она сунула руку в карман мантии и вытащила оттуда слегка помятую конфету. Козимо вскочил с кресла и бесшумно оказался рядом с ней. Затем он достал откуда-то стеклянный флакон, открыл его и подал Эсми. Она аккуратно положила конфету внутрь. Козимо закупорил флакон пробкой и убрал куда-то во внутренние карманы. Затем мягко улыбнулся и сказал: — Солнышко, раздевайся немедленно. Тут зашла Беатриче с кипой одежды и удивленно посмотрела на застывшую Эсми и Козимо рядом с ней. — Вы что делаете? Я принесла одежду. — Отлично, Беатриче. Эсми, вытяни ладони. Ты, конечно, пока плакала уже все лицо ими обтерла, но в рот вроде не засовывала. — Козимо вытащил другой флакон, откупорил и вылил черную вязкую жидкость Эсми на ладони. Жидкость как черные перчатки полностью покрыла руки, не капая на пол. Через пару секунд она стала прозрачной и словно исчезла, но в некоторых местах перед исчезновением вспыхивала мелкими искрами. — Хорошо. Переодеваться будешь здесь. Мантию давай сейчас. Блузку, юбку, колготки снимай. Если кровь запачкала белье, снимай тоже. Снимай все, где есть кровь. Беатриче, после того, как она все снимет, облей ее ониксовым противоядием. Оно слюдянку смоет. Солнышко, слушаешь меня? Одежду кидай на пол и не прикасайся к ней. Я ее сам соберу и заберу. Потом наденешь другую, Беатриче вон как постаралась. На сегодня я оставлю тебя здесь. Не переживай, Септимус уже договорился с Северусом, что вы якобы у него на отработке. Завтра вернетесь. Ты умница, — улыбнулся Козимо и вслед за Септимусом вышел из комнаты. — Профессор Снейп не мой декан, как он сможет договориться о том, что я сегодня не в школе, — девушка непонимающе посмотрела на Беатриче, которая взмахнув палочкой, развесила одежду как на вешалке. — Он — сможет, — Беатриче прикидывала, какое платье надеть на Эсми. — Кроме того, у него на пятом этаже валяются конфеты со слюдяной эссенцией, а вокруг ходят дети, которые эти конфеты любят. И как-то конфеты в школу попали, хотя вокруг школы и дементоры, и студентов никуда не отпускают, и посылки досматривают. А я говорила Септимо, что меры безопасности в школе совсем никакие. Там любого можно за сутки убить, если захотеть. Абсолютно любого, даже директора. В интересах Северуса все уладить. Он справится, он умненький, хоть и выглядит, как чучело... — Беатриче улыбнулась. — А давай мы тебе еще и прическу сделаем?