Мама: Сынок, привет! Как твои дела? Что-то давно не звонишь, не пишешь…
Мама: Я понимаю, что тебе трудно после нашего с папой развода, но ты же знаешь, что обиды лучше в себе не копить
Мама: Я всегда готова тебя выслушать
Антон думает о том, что буквально вчера прикрывался звонком мамы как предлогом свалить с вечеринки, и ему становится чуть-чуть стыдно. Конечно, настолько по-детски бойкотировать родителей глупо – мама наверняка так и думает. Но дать слабину перед сертифицированным психологом, коим она является, значит признать свою зависимость от неё, а этого шастуновское самолюбие не вынесет: он почти два месяца потратил на то, чтобы доказать свою самостоятельность. Поэтому Антон оставляет сообщения без ответа и решительно переходит к непрочитанным в диалоге со Стасом.Стас: Ты куда так рано свалил?
Стас: всё хорошо?
Стас: Ладно, хер с тобой
Стас: Ты димину игру завтра пробовать будешь?
Стас: *напрАПЧХИшиваюсь состАПЧХИвить компАПЧХИнию*
Шаст думает том, с какой наверняка гордостью Шеминов отправлял эти умопомрачительные каламбуры, и отписывается другу, что у него вчера заболела голова и поэтому он ушёл раньше. Потом лезет в брошенный возле кровати рюкзак и копается там в поисках коробочки с диском. Та всё никак не находится. Перерыв все отсеки (а заодно и висящую на стуле куртку) по три раза, Антон всё-таки признаёт обречённость положения: вряд ли на четвёртый раз диск вдруг обнаружится. Следовательно, Шаст проебал его. Ну класс. В голове рисуются устрашающие картины Диминого гнева – у Антона аж волосы на затылке колосятся. Что ж, похоже, придётся связываться с Дариной, просить разрешения на срочный обыск в её квартире… В эту минуту дверь распахивается и в комнату бесцеремонно заваливаются Антоновы соседи: Саша Гудков с направленной на него камерой и Надя Сысоева – та самая стереотипная блондинка с внешностью ангела, но характером настоящей сучки. — Ага, а вот и наша спящая красавица проснулась! — вопит во всё горло Гудок и с разбегу плюхается на кровать (Надя приземляется рядом). — Ляйсан, внимание, у нас есть шанс увидеть утренний стоячок! — Сосед почти засовывает телефон под наспех подтянутое Антоном одеяло, но тот вовремя выворачивается. — Ну же, Шастун, поздоровайся с Лясей! — Привет, Антон, — бывшая соседка тепло улыбается ему с экрана. Ляйсан недавно взяла академический отпуск, чтобы уехать вместе со своим парнем в Петербург, где Паше предложили работу. Девушка была подругой Дарины и знала о недавнем конфликте Антона с родителями; поэтому, когда тот начал искать подработку и квартиру для съёма вместо общежития, которое ему было не потянуть на собственные средства (отправлять родительские деньги назад стало делом принципа), Ляся предложила ему свою комнату в квартире с ещё двумя соседями. Саша Гудков был старше на пять лет и работал где-то на телевидении, а Надя, вроде как, подрабатывала официанткой в кафе – Антон боялся представить, каково приходится её бедным клиентам при взаимодействии со вспыльчивой девушкой. Впрочем, большую часть времени она была вполне себе душкой, а вот Гудок Антона изрядно доставал. Он не скрывал своей гомосексуальной ориентации, и, хотя уже это нарушало Шастово душевное равновесие, постоянно мотался на тематические вечеринки, выряжаясь как в стриптиз-клуб. Мужской макияж не внушал Антону доверия, а сетчатые рубашки с кожаными штанами и подавно; но вообще Гудков был просто жутко громким парнем без тормозов, не знающим чужих границ. Временами он, конечно, бывал на самом деле забавным и умел разрядить атмосферу, но Шаст всё равно тихонечко его недолюбливал. Так, чисто из гордости, предубеждений и чуть-чуть вредности. — Привет, — кисло бубнит Антон. — Вот это энтузиазм, — присвистывает Саша и переводит камеру на себя. — Прости его, Лясь, это подростковое. У Шастунишки куча проблем: прыщи, уламывание девушек… — Отстань от него, он только проснулся, — Шаст мысленно посылает Ляйсан лучи благодарности. — Да он всё время спит, Лясь! Ест, спит и какает – это всё, что он делает! Прямо как хомячок. — Хомячок был бы лучше, — бормочет с другой стороны Надя. — Согласен, — подхватывает Гудков. — К тому же от него воняет. Знала бы ты, как сильно… — Я вообще-то здесь! — огрызается Антон. — Да, я заметил, — многозначительно поводит носом Саша и тут же теряет интерес к теме: — Ну, как там Питер? Если вдруг твой гей-радар сработает на какого-нибудь симпатичного парня в метро, вспомни обо мне! — Вспомню, обещаю. Какие у вас планы на сегодня? — Надеемся, Антон сходит в душ, — мечтательно произносит Гудок; Шаст недовольно закатывает глаза. — А мы с Наденькой, наверное, будем размышлять о смысле жизни или о том, как решить проблему голода в мире. — Ну-ну. — А ты что будешь делать? Прошвырнёшься по магазинам на Невском проспекте? Сходишь в ресторан, где подают блюда из литературных произведений? Или, может, в бар где-нибудь на Сенной? Ох, чёрт, как же я завидую! Это видно, да? — О да, — хмыкает Надя. — Есть немного, — хихикает Ляся. — На самом деле, я не знаю. Паша много работает, а я пока не успела ни с кем толком познакомиться, так что… Думаю, схожу в какой-нибудь музей. У Нади аж челюсть отвисает. Ещё бы: в сысоевском мире всё, что не является шопингом, автоматически считается пустой тратой времени. — Ты серьёзно?! — поражается Сашка. — Ляся, алло, в Питер едут не для того, чтобы в музеи ходить! — Ага, ну да. — Ты теряешь лучшие годы своей жизни! — Я так по тебе скучаю, Сашенька, — саркастично морщит нос Ляйсан. — Кстати, Антон, не покажешь мне квартиру? — Хватит постоянно всё осматривать, — насупливается Гудок. — Это уже перерастает в одержимость! — Я просто хочу убедиться, что вы ещё не спалили дом. — Ладно, но я оскорблён таким недоверием до глубины души. Только закрой глаза, помни – утренний стояк!.. — Да завали ты, дай сюда, я всё покажу! — Антон отбирает телефон и тем самым предотвращает очередное покушение на своё мужское достоинство. Слезая с кровати, он запутывается в одеяле и едва не грохается на пол, а следом чувствует ощутимый шлепок ниже пояса. — Что за задница! — восклицает Сашка. — Будто Микеланджело лепил! — Что такое микила́жало? — интересуется Наденька. Антон успевает заметить, как Гудок драматично хлопает ладонью по лбу. — Так, вот кухня, новая, хорошая, гарнитуру года два всего, — тоном риелтора перечисляет Шаст, залезая в каждый угол квартиры. — Теперь гостиная, телевизор новый, хороший, сорок каналов. На журнальный столик не смотрите, тут бордель одного из соседей, мы пока не успели убрать. А теперь внимание, вишенка на торте – вид из окна, — Антон задерживает камеру на носящихся по шоссе внизу машинах и поднимает обратно на крыши высоток. — Один из лучших районов Москвы, высота двадцать третий этаж, город как на ладони. Закаты и рассветы – прямо у вас перед носом! — Ва-а-ау, — подыгрывает Ляйсан. — Просто огонь! Кстати, как у тебя с арендой? Справляешься? — Да, в целом да, — уклончиво отвечает Антон и чешет затылок. — Я вроде как нашёл работу с неполным днём в одном магазине тут рядом, так что понемногу наскребаю. — Это хорошо. А с родителями как? — На западном фронте без перемен, — лаконично реагирует Шаст. — Ясно, — вздыхает Ляся. — А на любовном? А вот это вот не надо, мы так не договаривались. — А? Что? Да, уже иду! — кричит Антон в недра квартиры (никто его, разумеется, не звал). — Прости, Саша просит вернуть телефон. Оторвись там в Питере! Смотри на гречу с шавермой не налегай. Всё, давай, обнял. Звонок завершается. Антон поднимает голову и замечает входящего в гостиную Гудкова. — Ты что-то хотел? — неуверенно спрашивает тот. — Да, вот твой телефон, — Шаст ныряет в коридор, по пути пихая гаджет соседу в руки и случайно (или нет) задевая плечом Наденьку. — В следующий раз стучите! Что ж, может, Антон и не лучший менеджер на факультете (даром что на бюджет поступил), зато во лжи и уходах от ответа ему равных нет.