⊹ ━━━➳༻ ⟡ ༺➳━━━ ⊹
Альберих не помнил, какой по счету стакан алкоголя опустошал, сбившись уже давно. Да и не до счета было, когда Джинн объявила о пропаже единственного близкого ему человека. Того, кого он считал семьей. Находясь в пустой комнате, покрытой мраком, Кэйа осознал, что теперь нет ничего, ради чего он мог бы жить. Какой вообще смысл? Дальше притворяться? Он слишком вымотался. Поднявшись с пола, по которому были разбросаны бутылки вина, украденного когда-то на винокурне, Альберих направился к выходу, придерживаясь за стену. Как хорошо, что сейчас ночь, никто не увидит его в подобном разбитом состоянии. Хотелось проведать тайное убежище, которое они когда-то давно соорудили вместе с Дилюком, будучи маленькими детьми, мечтающими о самодельном укрытии от враждебного мира. Путь занял достаточно долгое время, ведь идти, будучи сильно пьяным, было тяжело: тело плохо слушалось, а шум в голове мешал соображать. Дойдя до укрытия, которое находилось чуть дальше Спрингвейла, Кэйа резким движением разорвал цепочку, ранее находящуюся на шее. На этой цепочке висел ключик, которым обладали лишь двое. Не с первой попытки попав в замочную скважину, Альберих так бережно, насколько только мог, отворил дверь, пробежав по забытому помещению взглядом. Их «тайник» был создан с помощью магии, снаружи являясь совсем маленькой дверью, замаскированной среди камней, а изнутри представляя собой уютный домишко. В создании этого помещения им помог странный мальчишка бард, обладающий непонятной магией. На стенах висели многочисленные картинки, необычные диковинки, веточки, поделки, которые братья мастерили вдвоем. На лице появилась легкая улыбка от приятных воспоминаний, но уже через секунду Кэйа рухнул на пол, с громким стуком ударившись коленями. Ему хотелось кричать, хотелось плакать, хотелось рвать и метать, но сил уже не было ни на что. Продолжая смотреть на деревянные дощечки (которые, к слову, укладывали они с Дилюком), Альберих лишь стыдливо смахнул влагу с щек, не поднимая взгляд. — Ты же обещал, что все будет хорошо… Так почему же бросил меня одного? Почему же трусливо сбежал? Почему не позвал меня с собой? Почему исчез, наверняка попав в опасность? Почему никого не предупредил? Почему… — прикрыв глаза, Кэйа не стал сдерживать эмоции. Пусть выглядит жалко, пусть кажется глупым ребенком. Да, он, уважаемый капитан Ордо Фавониус, сидит, захлебываясь в слезах отчаяния, в детском убежище, созданном лишь для него и близкого человека. Каждый имеет право на эмоции. — Прости, что заставил тебя переживать, — теплые объятия, мягкий тембр голоса. Такой родной, такой нужный. Правдивы ли эти прикосновения или Кэйа просто сошел с ума?— 終わり
28 октября 2021 г. в 12:20
Примечания:
приятного чтения. ♡
— Я ненавижу тебя.
Дрожащие руки и застывшие слезы в напуганных глазах-звездочках. Кэйа всегда казался словно неземным, ведь быть настолько завораживающе-отвратительным наверняка сложно. Однако и всем прекрасным небесным телам, освещающим чужие жизни, порой приходится гаснуть. Без этих жертв не рождается ничего нового, без подобной жертвы целая вселенная могла не появляться в принципе.
— Ненавижу, слышишь?
Отчаянный удар пришелся по щеке синеволосого, а после еще несколько таких же стали покрывать все его тело. В глазах по-прежнему страх, Альберих даже не пытается сопротивляться. Он напуган и вовсе не за свою жизнь.
— Мне омерзительна твоя улыбка. Ты — всего лишь жалкое подобие личности, сотканное изо лжи существо, не способное на искренние чувства. Скажи, твое шпионство же является не единственным обманом? Вся твоя благодарность моему отцу тоже была притворством? Вся забота по отношению ко мне была не более, чем спектаклем? Ты хоть когда-нибудь по-настоящему ценил нас?
Кэйа продолжает запуганно смотреть, боясь произнести что-либо. В голове сотни ответов и мыслей, которыми хочется поделиться, однако мозг отказывается все это выражать. А если Альберих лишь снова усугубит положение? Если его вновь не поймут, вышвырнут за дверь, возненавидят? Ему не хотелось терять насовсем, не хотелось быть непонятым, хотелось лишь снова попасть в теплые объятия после очередного кошмара, в котором народ Каэнри’ах кричит от боли и молит о помощи.
— Нечего сказать? Я прав, все для тебя было лишь ложью? Я ненавижу тебя, Кэйа, лучше бы ты погиб в ту метель, лучше бы мой отец никогда не находил тебя. Ты не заслуживаешь ничего, кроме мучительной смерти, — яростно выпалил Дилюк срывающимся от отчаяния голосом, не сводя взгляд с чужих выразительных глаз. Не получив и на это ответ, Рагнвиндр ухватился руками за чужую хрупкую шею, не чувствуя сожаления. — Раз уж ничего не хочешь отвечать, то тогда больше никогда ты не сможешь говорить. Бесполезное ничтожество.
— Пожалуйста, прекрати, — тихо произнес Кэйа, стараясь сдерживать дрожь в голосе, что выходило откровенно плохо. За эту слабость было стыдно. Прикрыв глаза, чтоб не видеть осуждение и ярость в чужих глазах, Альберих неуверенно накрыл своими руками чужие запястья. Он не старался убрать от своей шеи чужие руки, желая всего лишь почувствовать хоть какое-то тепло.
— Какой же ты жалкий, только за свою жизнь переживаешь. Как тебя просят сказать что-то, так ты молчишь, а когда твоей ничтожной жизни что-то угрожает, тогда ты начинаешь говорить. Трусливое животное, — злобно прошипел Дилюк, продолжая с силой сжимать руки и игнорируя чужие холодные прикосновения.
— У меня не было выбора. Я всегда искренне ценил и Крепуса, и тебя, но разве ты поверишь мне?
— Верно мыслишь, тебе нельзя доверять.
В тот момент, когда Альберих попытался отцепить от себя чужие руки, ведь воздуха начало категорически не хватать, Рагнвиндра отбросило элементальной энергией, источник которой был неизвестен им обоим. Удивленно взглянув на Кэйю, Дилюк уловил взглядом едва заметную крио ауру вокруг синеволосого. Глаз Бога. Альберих пробудил крио глаз Бога, который получают люди, терзаемые сильными душевными страданиями и конфликтующие сами с собой. Не понимая, что произошло, где он находится, Кэйа дал волю всем тем эмоциями, которые пришлось сдерживать из-за боязни потерять вновь. Плохо осознавая реальность происходящего, он кое-как отполз к углу комнаты, облокотившись на стену спиной, зарылся ледяными пальцами в спутанные мягкие волосы, уткнувшись лицом в колени. Хотелось кричать, но воздуха не хватало, а потому Альберих лишь зашелся в мучительном кашле, от которого словно раздирало горло и легкие. Перед глазами все поплыло, а щеки обожгли горячие слезы. От слегка охладевшего под воздействием элемента крио тела по стенам комнаты начали появляться небольшие оледеневшие участки, покрытые едва заметными снежинками.
Дилюк продолжал наблюдать за развернувшейся картиной своими испуганными глазами. Холод заставил его слегка одуматься и понять, что вообще происходит. Он чуть не убил последнего близкого человека, доведя своего названого брата до настолько сильного стресса, что у того пробудился глаз Бога, который появляется в тот момент, когда человек находится в крайнем состоянии. Рагнвиндр почувствовал легкий укол вины, пока Кэйа старался забиться в угол еще сильнее, придвигая к себе ноги и сжимая пальцы с такой силой, что, казалось, он хотел выдрать себе волосы. В тот момент, когда холод стал заполнять всю комнату и устремился к ногам Дилюка, обладатель огненных волос раздраженно поднялся и подошел к замерзающему человеку. Чувство вины вновь испарилось, уступая место обиде и злобе. Почему Альберих устраивает весь этот концерт? Думает, его пожалеют? Он же лжет, снова лжет лишь ради получения выгоды. Если попытаться утешить, то Кэйа определенно нож в спину всадит, даже не подумав о неправильности своего поступка.
Под воздействием негативных эмоций Дилюк материализовал меч в правой руке и, не думая вовсе, а делая все лишь на эмоциях, замахнулся в сторону своего названого брата. Льдинки, спасшие Альбериха, образовались вокруг него, послужив неким щитом. Усмехнувшись, Рагнвиндр наполнил клеймор пиро энергией, с легкостью разрушая чужую защиту. Вновь замахнувшись, Кэйа кое-как успел среагировать и выставил вперед покрасневшую от холода ладонь, не в состоянии сдержать крик боли и ужаса от осознания происходящего, которое приходило с трудом.
— Снова пытаешься цепляться за свою никчемную жизнь? Лжецы по типу тебя никому в этом мире не нужны, — злобно проговорил обладатель огненно-красных волос, резким движением притянув клеймор к себе. Альберих не понимал половину сказанного, его мысли были заняты лишь глубокой раной на ладони. Спустя недолгое молчание, уловив пару фраз, он все же постарался собрать слова воедино. Горло нещадно болело, а фраза порой прерывалась из-за сильной дрожи по всему телу. И не понятно, что было причиной. Боль? Страх? Холод? Или же все вместе?
— Я не беспокоюсь за свою жизнь. Если бы ты знал, сколько раз в детстве я пытался умереть… — пауза, попытка уловить воздух из-за сильной его нехватки. — Зная о том, кем я являюсь на самом деле, мне не хотелось существовать. До сих пор не хочется. Обладателей силы Бездны никто не принимает за людей… Мне страшно лишь за то, как плохо тебе будет потом. Я не хочу, чтобы из-за такого ничтожества, как я, ты винил себя. Дилюк… Пожалуйста, просто выбрось меня из своей жизни. — от усталости вновь уткнувшись лицом в колени, Кэйа договорил, расслабив и опустив на пол руки, перепачканные в собственной крови. — Если ты вновь попробуешь убить меня, то я не стану сопротивляться. Однако принесет ли это облегчение?
Дилюк разбито улыбнулся, нервы его окончательно сдали. Все происходящее стало казаться до безобразия глупым и незначительным. Будучи обычно сдержанным и «правильным», он не знал, что делать в такой ситуации. Выгнать? Сбежать? Добить? Утешить? Накричать? Успокоить? Возненавидеть сильнее? Попытаться понять? Пока мысли продолжали терзать сознание, холод в комнате становился все сильнее. Надо спасаться, пока острые льдинки не пронзили собственные легкие.
— Я ненавижу тебя, знать больше не хочу. Путь в это поместье тебе отныне закрыт. Увижу на пороге — прибью на месте. Разве что сегодня сделаю небольшое исключение, — небрежно взяв чужую ледяную ладонь в свою, Рагнвиндр попытался понять, не противно ли ему на самом деле от всего, что сделал человек напротив. Целью являлось лишь успокоить его и выставить за дверь, чтоб не появлялся больше здесь, однако мысли продолжали терзать уставшее сознание. Ради чего все это? Разве они пришли к какому-то полезному исходу хотя бы для одной из сторон? Спокоен ли теперь Дилюк, выплеснув всю боль на и так разбитом человеке? Спокоен ли теперь Кэйа, вывалив всю правду на и так раздробленную душонку того, кого считал братом?
Никакой реакции на касание Рагнвиндр не получил, что заставило его растеряться. Что же делать? Слегка раздраженно вздохнув, он одной рукой приобнял столь ненавистного человека, разместив вторую руку на чужой макушке, перебирая синие запутавшиеся пряди. От Альбериха исходил холод, пробирающий до мозга костей, но Дилюк старался это игнорировать. Чтоб наконец выставить это недоразумение из поместья, нужно привести того в чувства хоть немного, ведь прохожие, увидев почетного рыцаря в подобном состоянии на пороге Рагнвиндров, могут разболтать об этом на весь Мондштадт, что явно плохо скажется на репутации. Впервые за весь вечер Рагнвиндр попытался сохранять спокойствие, ожидая хоть чего-то со стороны дрожащего парня. Лишь спустя неопределенный промежуток времени Кэйа неуверенно приподнял трясущиеся от холода руки, боязливо ухватившись ими за чужую спину, как за спасательный круг. Тишину нарушал лишь треск льда, который перестал распространяться.
— Прости. Прошу, прости меня. Простипростипростипростипрости, — вновь начиная задыхаться, произнес Кэйа, словно в бреду находясь. Неосознанно сжав пальцы на чужой спине, он продолжал извиняться, вновь давая свободу эмоциям. Прижимаясь лбом к чужому плечу, Альберих словно пытался найти поддержку, помощь и понимание, которых ему так не хватало. Всю жизнь от него ждали слишком многого, для своей Родины он был лишь «идеальным ребенком», на которого взвалили огромную ответственность. Или все это выдумала больная детская фантазия, не желая принимать факт того, что его бросили? Вышвырнули из Каэнри’ах обладателя силы Бездны, боясь этой мощи. Звучит правдоподобно, как и версия о том, что он последняя надежда своего народа. Отчего же они вечно кричат в его кошмарах? От страха перед могучей силой либо же от боязни быть забытыми? Кэйа уже не понимает ничего, лишь сильнее хватаясь за чужое тепло, как за последнее живое в этом черством мире, и продолжая бесконечно извиняться сорванным от крика голосом.
В этот момент Дилюк понимает, что переборщил. Его уже не заботит собственная белая рубашка, перепачканная в чужой крови и слезах, комната, покрытая инеем, душа, переломанная дважды. Он самый ужасный человек, который только может быть. Не сумел сдержать эмоции, буквально разбив на осколки того человека, который в детстве постоянно доверчиво прижимался сильнее после ночных кошмаров, находя поддержку и защиту в мальчике с огненными волосами и не менее огненным характером. Последнее сыграло с ними обоими злую шутку.
— Тихо, — сдержанно и твердо проговорил Дилюк, слегка отстранившись от продрогшего тела, и приподнял чужую голову обеими руками, разместив их на чужих мокрых щеках. Взгляд сразу зацепился за повязку, скрывающую один глаз. Неуверенно развязав узелок на синеволосой макушке, Рагнвиндр отбросил эту надоедливую вещь на пол, вернув руки на чужие щеки. Взору предстал вечно скрытый глаз: зрачок светился ярко-желтым, что выглядело завораживающе, в то время как все остальное было заполнено чернильно-синим цветом, напоминающим космос. В обоих глазах Рагнвиндр видел бесконечную печаль и страх.
— Прекрати извиняться, все в порядке. Твоей жизни больше ничего не угрожает, ты все еще не выброшен за порог, я тебя не тороплю. Чтоб принять твою ложь, мне нужно время. Все будет хорошо, слышишь? Успокойся, — тяжело вздохнув, начал Дилюк, слегка поглаживая ледяные щеки. Он не знал, что ему следует говорить, да и не был уверен в том, что его слова являются правдой, однако другого выхода не оставалось. Кэйа лишь вырвался из чужих рук, вновь уткнувшись в чужое плечо. Из-за сильнейшего стресса ему оставалось лишь прикрыть глаза, ведь голова кружилась невыносимо, и ухватиться руками за чужую спину, пытаясь не упасть.
— Мне… Нехорошо, — кое-как связав слова между собой, Альберих потерял сознание, наконец получая покой хотя бы ненадолго. Испуганно ухватившись одной рукой за чужое продрогшее тело, Рагнвиндр приложил другую к ребрам, боясь не ощутить пульс. Он бы не пережил еще одну потерю. К счастью, сердце Кэйи все еще билось, пусть и неспокойно. Прикрыв глаза, Дилюк пытался обдумать происходящее, но выходило откровенно плохо, а потому он быстро отбросил эту затею. Он обязательно успеет обвинить себя во всех бедах мира, однако не сейчас, когда сил нет ни на что. Подхватив чужое тело на руки, Рагнвиндр медленно подошел к дивану и уложил того, а сам сделал пару шагов до кресла и вырубился, желая больше не испытывать в своей жизни ничего. Он устал.