…алая точка прицела, которая кажется странным рисунком из индийских практик, приковала всё внимание Мичи. Она была в полнейшем ступоре, не в силах понять, что это такое? — Ты какая-то бледная. У меня что-то на лице? — мило спрашивает Хината. Бах! И уже через долю секунды лучшая подруга, широко раскрыв глаза от неожиданности, сломанной куклой падает навзничь. Во лбу зияет дыра с обугленными краями, такими неровными и некрасивыми, что Такемичи становится резко тошно. Ровно в том месте, где мгновение назад была несчастная красная точка. Но теперь оттуда побежала струйкой красная, как вино, кровь, полностью занимая внимание девушки…
Кисаки её нежно обнимает и прижимает к себе. Она пытается вырваться, но со стороны это иначе, чем трепыханием умирающей пташки в лапах кошки, и назвать не выходит. Он намного сильнее. Всегда был. — Тише-тише… — защебетал он и провёл рукой по спине. — Всё хорошо. — Кисаки, ничего не хорошо… Так хочется поверить, что этот парень, а после и мужчина, который её обожал и любил, всё тот же. Что не было этого страшного эпизода с почти похищением и убийством Хинаты его же руками. Что она сейчас позвонит или — ещё лучше — зайдёт в комнату, чтобы поздравить их со свадьбой. И Такемичи, с облегчённой душой, будет искренне простить прощения за свой реалистичный кошмар. Вот только Хината уже не придёт и не позвонит. А с рук Кисаки не исчезнет кровь. — Твои переживания её не стоят, — шепчет он, но от его слов Мичи становится только хуже. — Таких, как она, миллионы в одном только Токио. Ты же неповторима, уникальна. Ханагаки замирает, словно от пощёчины, а после смотрит в его лицо, с трудом смаргивая слёзы, лишь бы получше рассмотреть и так до боли знакомые черты. Будто пытается разглядеть что-то родное, знакомое, что успокоит её, но вместо этого наталкивается на взгляд пустых и отчего-то восторженных глаз. Кажется, Мичи сейчас стошнит прямо ему на рубашку. Как? Просто как из милого мальчика, которого она когда-то спасла, могло вырасти такое чудовище? — Тетта… — голос дрогнул от страшной идеи, что пришла в голову. — Ты меня любишь? — Всей своей душой. Такемичи заставляет себя улыбнуться. Нет у тебя души, думает она, ты её продал за мою любовь. Целует своими солёными губами его, вместе с тем со всей силы давит ему плечи. Он покорно опускается на колени. Как верный пёс ожидает дальнейшей команды. Мичи от этого одновременно и смешно, и горько. Ханагаки смотрит на него сверху вниз, и внутри неё от этого взгляда Кисаки, полного обожания, что-то со звоном обрывается. Раньше ей нравилась эта власть над ним — любой её каприз, любое желание… Всё что захочет, лишь бы была рядом. Только сейчас она понимает, что это ненормально. Это не любовь, а удушающая привязанность, что цепью сжимает горло до боли. — Закрой глаза, — она не выдерживает этого взгляда. Ей почти плохо. И становится только хуже, когда он послушно прикрывает глаза. Ужас. Её руки нежно касаются когда-то родного лица, как-то сами, словно по наитию, очерчивают скулы. Проводят пальцами под очками. Челюсти. Пока не оказываются на шее — Тетта когда-то рассказывал, как правильно её сворачивать людям. Заставил выучить и, пока она не смогла сделать это на манекене, не отставал. Мичи никогда не думала, что эти знания ей пригодятся. Иронично. Тетта даже не вздрагивает, когда дрожащие пальцы возлюбленной сжимаются на горле. Он готов умереть от её рук — эта мысль вызывает в Ханагаки лишь ужас, заставляет содрогнуться всем телом. Более того, у неё возникает уверенность, что, если она прикажет ему броситься с сотого этажа их квартиры, он послушно выполнит приказ. Ками-сама… Она напряжена, словно стальной трос, а пальцы сжимаются всё крепче и крепче на горле. Что же она творит?! Такемичи пугает саму себя, а потому, сглатывая вязкую слюну, безвольно отпускает руки. Она не может. Просто не может. Прости… Прости меня. Пожалуйста, Хината, прости. Такемичи прижимается своим лбом к его. Она не может это сделать. — Тебя что-то волнует? — в его голосе искреннее беспокойство, словно всего этого ужаса не было. Только Такемичи больше не обманывается. — Я хочу подышать свежим воздухом, — легко слетает с губ просьба ровным, чуть усталым голосом. А в голове панически бьётся мысль, что ей нужно срочно бежать. Ей нужно покинуть это место как можно быстрее, пока человеком, который сделает шаг в окно, не стала она сама. Подальше от Кисаки и всего этого кошмара. — Такемичи, — её полное имя, без суффиксов или в виде дурацкой клички, режет слух. Он редко так к ней обращался, только когда злился. — На улице сейчас опасно. «В одной квартире с тобой тоже», — эти слова она проглатывает вместе с комом подступающей вновь истерики. — Хочу, — упрямо повторяет Ханагаки. Куда ей бежать и что делать, она не знает. Лишь бы вырваться, оказаться на свободе. — Мне плохо в этом месте. Тетта обеспокоенно хмурит брови, а после мягко обхватывает её руку своими ладонями и уточняет: — Ты хочешь переехать? Мичи лишь на долю секунды лишается дара речи. Нет, её хотелки никогда так далеко не заходили… Абсурд. — Я хочу в парк, — невольно поджимает губы, словно они снова спорят о том, что ей надо. — Давно не дышала свежим воздухом. Кисаки хмурится лишь сильнее. И серая радужка глаз приобретает невиданный доселе стальной оттенок. — Милая, — легко меняет он тактику, мгновенно изменяя недовольную мину на усталую улыбку. Ему ли не знать, что нельзя давить на его пташку? Она сразу же начинает злиться и спорит из принципа. А вот если мягко попросить… — Я волнуюсь за тебя. Может, не стоит выходить? — Любовь моя, — это обращение странным налётом оседает на языке. — Но ты же будешь со мной и не дашь меня в обиду? Хах. Этот приём работает в обе стороны. Кисаки вздрогнул, глупо как-то улыбнулся, а после кивнул, наконец-то давая своё добро. Она не думает, когда надевает спортивный костюм и кеды. Не колеблется, когда в карман кидает несколько золотых колец с брильянтами. Не переживает об уместности своего внешнего вида, когда надевает самые дорогие серёжки и кулон. Золото — универсальная валюта. Паспорт во внутреннем кармане греет сердце. У неё в сердце теплится глупая уверенность, что сбежать получится. Зонт держит Тетта, не позволяя ей промокнуть. Но Ханагаки смотрит вперёд, на машину. Её больше волнует, куда именно её повезут. Лишь бы в знакомый район — некоторые ломбарды работают до сих пор. А с деньгами она придумает, как добраться до аэропорта… Кисаки галантно открывает ей дверь машины… Визг тормозов… Бах! Такемичи ощутила толчок в грудь, от которого и упала. Она оглушена, не понимает, что происходит. И полностью дезориентирована. Отчего-то ей вдруг становится тяжело дышать. Над нею склоняется Кисаки с незнакомым выражением ужаса на лице. Такой потерянный и беззащитный, что рука сама поднимается погладить его по голове, как в детстве. Её перехватывают его окровавленные руки. Кровь? Ох… Он что-то говорит ей, периодически целуя пальцы. Но она не слышит — понимает только по шевелению губ. Долго моргает… И улыбается. Лишь бы хоть как-то его утешить. Как жаль, что так получилось.***
Противный писк будильника убил последнюю молекулу серотонина в мозгах Такемичи. Как всегда, впрочем… Но открывать глаза было страшно. Разве она не должна быть мертва? Ох, ещё надо будет как-то оправдаться перед Кисаки за документы и золото, что решила взять с собой. Мичи неохотно и крайне нерешительно открыла глаза. Ха? С потолка под уклоном на неё с плаката смотрели участники бойсбэнда, популярного во время её бытия подростком. Слева от кровати противно надрывался детский будильник — его у неё рука не поднималась выбросить вплоть до двадцати лет. Справа от тумбочки ровным изваянием уместился стол. На нём, стремясь вверх, словно токийские небоскрёбы, взгромоздились стопки томиков манги, которые на самой верхушке, будто шпили, украшали фигурки разных размеров небезызвестной Усаги из Сейлор Мун. Мичи всегда казалось, что она приносит ей удачу. Такемичи огляделась, до сих пор не веря в происходящее. Помещение было точь-в-точь её комната, в которой она страдала бездельем и предавалась глупым мечтам, когда училась в средней школе. Это пугает. Рука как-то сама опустилась на грудь, куда примерно и попала пуля. Но пальцы нащупали только ткань футболки, что странно — став жить с Теттой, она стала спать в шёлковых пижамах по его просьбе. Или голой. Ох, надо было тогда понять, что с ним что-то не так! Она нахмурилась. Вместо небольшой, но гордой двоечки была почти гладкая поверхность. Что за прикол? Ей их отрезали или что?.. Минутку! Такемичи резко села. Напротив её кровати, как и полагается, находилась дверь с календарём… 4 апреля 2005 год — дата обведена неровным красным кружком. Мать его за ногу, это что вообще такое?! Не может быть… Не может быть! Подскочив, Ханагаки чуть не упала с кровати, но добралась до стола. Скинув мангу, тетради и журналы прямо на пол, она откопала свой телефон. Пальцы легко нашли нужный контакт, но… Но нажать кнопку вызова она так и не решилась. А что если это всё бред? Или жестокая шутка Кисаки? Мало ли как мог отреагировать его воспалённый мозг? А может, это всё коматозный бред? Закусив губу, Такемичи неуверенно осмотрелась. Словно что-то в комнате из её прошлого сможет подсказать… Ханагаки смотрит в зеркало. Большое, простое, с кучей наклеенных сердечек. И видит только мелкую себя. Она хорошо помнит этот период, тогда она встретилась с Теттой. А ещё это была пора её безумных экспериментов в честь спасителя-гопника, что вытащил её из передряги год назад, побив всех обидчиков, — тогда, в честь своего героя, Мичи осветлила свои шикарные чёрные волосы, что спадали чуть ниже лопаток. Это, вкупе с её синими глазами от матери-хафу, выделяло Такемичи в толпе. Не отрывая глаз от своего отражения — он не мог такое подстроить! — Такемичи нажимает вызов и подносит телефон к уху. Гудок… Второй… — Моси-моси? — сонный голос. Такой родной. Живой. Ханагаки делает шаг назад и опускается на кровать — ноги не держат. — Нати-чан? — губы почти не слушаются, но она должна… Должна узнать, что это не обман! — А? Мичи, это ты? — сонный голос оживает, почти исчезает утренняя ленца и хрипотца. О, Ками-сама… — Скажи что-то… — голос на последних словах предательски садится. Женщина… или теперь девочка, сжала кулаки до боли, впиваясь стриженными ноготками в нежную кожу ладоней. — Что? — рассеянно отзывается подруга. Живая. Ками, она живая, чтоб её! — Мичи-чан! Ты видела, сколько времени?! Пять утра, солнце только встало! Ты что, с ума сошла звонить в такую рань?! Почему у тебя будильник орёт? Я даже через телефон сейчас оглохну! И что у тебя с голосом? Ты что, пила?! И без меня? Такемичи позорно шмыгает носом, уже не в силах сдержать жалобный всхлип. Спасибо, Ками, что Хина жива! — Хина-а-а-ата… — Ками… Мичи? Такемичи, что случилось? — не на шутку испугалась подруга. — Ты чего? Судорожно вздохнув, Ханагаки признаётся: — Я видела, как ты умерла. На той стороне замолчали на целую долгую минуту. — Ничего себе, ты соскучилась, — бормочет живая — с ума сойти! — подруга. — Да выключи ты эту адскую машину! Когда ты выбросишь Тори-чана и возьмёшь что-то более щадящее для своих и чужих перепонок? Тори-чан… Ах да. Будильник. Который орёт дурным голосом до сих пор. В некой прострации Ханагаки выключила будильник. За переживаниями она и не слышала этот мерзкий писк. — Я хочу тебя увидеть. Прямо сейчас. — Мичи-чан, я же с родителями на юбилее у бабушки, забыла? — растерянно тянет подруга. — Что случилось? Точно… Хината ездила к бабуле на её столетие. Кажется, они сейчас в Кагосиме. — Всё… Хорошо. Это ты в субботу приедешь? — схватившись за голову, спрашивает Такемичи. — Да. Точно всё хорошо? — Ага… Меня очень испугал… Этот сон. — И на пару дней не могу тебя оставить, как ты влипаешь в историю! — возмутилась девочка… Да, точно, ей тоже четырнадцать сейчас. — Лучше скажи, наш план ещё в силе? — Какой? — Ну… Чтобы ты прогуляла школу и получила новый выпуск «Ван Пис»! — бодро говорит Хината. — Это же сегодня, ты как раз божилась, что встанешь рано и будешь в очереди первой. Ёб твою мать! Она помнит этот день! Именно тогда! То есть сегодня она встретит Кисаки на Акихабара! Сама же, дурная, его и окликнула! — Нет! — это вышло куда резче, чем Такемичи ожидала. Почти истерично. — А? — Знаешь, я тут поняла, что школа — это важно! — Что? — Образование — важнейшая вещь в жизни каждого человека! — Мичи-чан, ты меня пугаешь… — Ты даже представить не можешь, как я возжелала посетить сегодня занятия! К чёрту «Ван Пис»! Пусть катится в Ад Кисаки Тетта!***
Такемичи осторожно высунула нос из-под одеяла. Явно не её. Дорогущего и вкусно пахнущего кондиционером для белья. Точно не её. Она только что обняла Хинату — и мир мигнул. И вот Мичи тут. Но самый главный вопрос: «тут» — это где? Ханагаки медленно села, цепко осматриваясь. Не сказать, что Такемичи эксперт или великий детектив, но элементарный вывод даже ей удастся сделать: живёт ли она одна или опять угодила в лапы Кисаки? В первую очередь она пристально посмотрела на туалетный столик. Был у Кисаки пунктик на один одеколон, а ещё он имел пять пар очков — под разные образы и просто запасные. И всё это хламьём лежало на несчастном куске мебели, который, в общем-то, предназначался именно для неё, но вся косметика Мичи в итоге перекачивала на специальный столик рядом с окном, который частенько можно было увидеть в какой-нибудь профессиональной студии, где делали изумительный мейк-ап. Но, к счастью Ханагаки, на туалетном стояла только её косметика в хорошо знакомом беспорядке и корзинка с кучей ниток, иголок, спиц… Такемичи с облегчением выдыхает и, скидывая одеяло, встает. Она живёт сама, вот точно! Не зря, пока те пару дней ждала Хинату, перевелась из клуба рисования и аниме в швейный и лёгкой атлетики. Первый для души, а второй на тот случай, если бы пришлось уносить ноги от Тетты. Но это не пригодилось! Она справилась! Смогла! Потянувшись, Такемичи легко вскочила на ноги и только сейчас обратила внимание, что голышом. Женщина на секунду смутилась, но после махнула рукой — она одна в квартире, кого ей стесняться? И, чуть ли не танцуя, — свобода, свобода, свобода! — Мичи заглянула во все двери. Одна вела в туалет с душем. Вторая в гардероб, в котором она с удовольствием покопается чуть позже. Третья же — ожидаемо, коридор. Дверь в кладовку со стиральной машиной, сушилкой и шкафом с кучей мелочей. Дверь в кабинет. Хм… Кем же она работает? Ох, а как же ей придётся жить и работать, если у неё нет ни опыта, ни знаний? Пожав плечами, Такемичи решила, что подумает об этом завтра. А сейчас — завтрак! Мороженое. Шоколадное. Целое ведро! Можно ещё сверху залить нутеллой. Она заслужила? Заслужила! Коридор как раз вёл в большую гостиную, что была соединена с кухней-студией. Всё в бело-чёрной гамме. Красиво. Ох, в этот раз ей повезло с хорошим дизайнером. В прошлый раз Тетта поддался своей паранойе и не позволил нанимать кого-то чужого, а всё, что делала она, ему нравилось. Вообще никакой критики со стороны. Тяжело это. Заглянув в морозилку, Мичи смогла сдержать радостный возглас. Целая батарея банок с мороженым! Это её Рай! Взяв свою прелесть, Ханагаки закрыла дверцу холодильника и встретилась чуть ли нос к носу со смеющимися серыми глазами. А? — Это я удачно зашёл, — окинув взглядом обнажённую Мичи, изрёк мужчина. — Мичи-чан, знал бы я, что ты любишь в одиночестве устраивать нудистские похождения, точно бы сбегал с работы! А-а? Такемичи моргнула… И густо покраснела. Что ей делать в первую очередь — с криком убегать или прикрываться, она не могла решить с ходу. Но этого и не пришлось делать. Подозрительно знакомый мужчина решил всё за неё. Вторженец сперва аккуратно забрал мороженое, а после, стянув футболку, — честное слово, Такемичи и не думала краснеть от вида шикарного тела, правда! — ловко надел её на Мичи, которая почти не сопротивлялась, до сих пор пребывая в шоке. — Жалко прятать такую красоту, но мне надо бежать, — с искренним огорчением сказал мужчина, положив свои руки на её плечи. — Я опять забыл флешку с документами! Ну не дружу я с этой техникой, чем дальше, тем только хуже! У Ханагаки щёлкает в голове. — Такаши? — спрашивает она, не уверенная в том, надо ли называть его семпаем или нет. Боги! Она только недавно с ним познакомилась в клубе шитья, и он лично с ней возился эти пару дней, учил… Как простая помощь по клубу выросла в вот это вот?! — Да? — откликнулся с готовностью он и хитро прищурил глаза. — Если ты о свадебном платье — и не проси! Ничего не скажу. Могу только пообещать, что ты будешь прекрасна. Какое… какое к херам платье?! Он наклоняется, и она невольно напрягается. Это не проходит мимо Мицуи. Но не успевает Ханагаки испугаться — палево! — как тот чмокает её в нос и легко отстраняется, убирая руки с её плеч. Это… Как? Кисаки в его приступы нежности и любви желания самой Такемичи мало волновали. А тут так просто? Она, наконец-то соизволив просунуть руки, как и подобает, в рукава футболки, неуверенно коснулась места поцелуя. А после оглянулась в сторону мужчины, что прошёл в глубь квартиры, видимо в кабинет. Такемичи даже не знала, чем расстроена больше: тем, что живёт всё-таки не одна, или тем, что кабинет не её. — А-а… — только произносит она, не зная, что сказать. Но, подумав секунду, поддерживает это безумие. — Жених не должен видеть платье невесты! Смех в глубине квартиры. — Пришлось сделать наоборот, Ослик. Это обращение заставило улыбнуться. Её первая игрушка, которую она сшила сама, походила на этого зверька. Вообще, это была пони. Но Мицуя так искренне хвалил Такемичи, что она даже не расстроилась. Помнит. Это довольно-таки мило. Так, стоп! Какое к чёрту мило? Как она вообще до такой жизни докатилась?! — Так что, — произнёс он в новой футболке. Переоделся? Определённо, — и не проси. И не обижайся, пожалуйста. — Что же, верю тебе, семпай, — в этот раз это обращение, особенно в полуиздевательском тоне, с растягиванием гласных, показалось уместным. Мицуя замер, а после рассмеялся и, прежде чем скрыться за дверью, хитро ей подмигнул. Но закрыть дверь не успел, вернулся. — К слову, помнишь, что ты договорилась сегодня погулять с Эммой и мелкими? — спрашивает Такаши, выглядывая из тамбура. Ох, мать, а это кто?.. — Конечно, — уверенно врёт она и натягивает улыбку. Свали уже. — Люблю тебя, — широко улыбнулся Такаши, прежде чем уйти. Подождав пять секунд для верности, Такемичи со стоном опустилась на пол, зарывшись руками в волосы. Куда она снова влезла?!***
Гуляя по торговому центру с совершенно незнакомой женщиной и девушками, Ханагаки ощущала себя полностью опустошённой. И несчастной. Выходить замуж, пусть и за неплохого парня, не хочется. Как и мерить туфли на гигантском каблуке — такое орудие пыток она при Кисаки не носила, ему, несомненно, нравился контур её ног на высокой шпильке, но он был слишком ревнив, чтобы позволять кому-то смотреть на ноги своей жены, поэтому единственную пару дорогих туфель они использовали не по назначению. Такемичи покраснела от воспоминаний. Впрочем, очередной разговор о белье и шуточки с пошлым контекстом отрезвили её. У неё нет совершенно никакого желания находиться тут. Эти девушки — полностью чужие для неё люди. Пусть и смутно знакомые. К тому же, ей бы сейчас посидеть где-нибудь одной и попытаться понять, что происходит. И… Она так и не проверила, жива ли Хината. Позвонить не сложно, но… Она не знает пароль от своего смартфона. Хоть смейся, хоть плачь — не знает. В той жизни — звучит весьма бредово — она поставила дату встречи с Кисаки. На то было много причин, но главная — Тетта этот жест оценил и на её личный уголок в смартфоне не покушался, хотя немногим ранее она из-за этого с ним ругалась. Нет, там не было ничего секретного или контактов кучи любовников, но раздражало дико. А так он, время от времени разблокировав её телефон, успокаивался. Вот теперь Такемичи и не знает — она дура или это хитрый манёвр, как с Кисаки? Как же сложно. — …очень красивая церемония получится. Всё же у Такаши-куна отличный вкус, — журчала на ухо красивая хафу с золотыми волосами. Сано Эмма. Как именно с ней познакомилась, Такемичи вспомнить не могла. Единственный плюс этой жизнерадостной особы — она прямо кладезь информации! Главное слушать и поддерживать разговор, вовремя кивая. Как и сейчас: — Он удивительный, — набор универсальных комплиментов никогда не подводил Такемичи в её стремлении расположить кого-то к себе. «Удивительный», «Замечательный», «Терпеливый» — и многое другое, что так ценится в мужчинах и что скажет любая влюблённая, даже если её избранник — абьюзер последний. — Да-да, — радостно заголосили в одно ухо. — Брат, он такой! — запищал тонкий девичьи голос в другое. Мана и Луна Мицуя. Младшие сёстры семпая, которые весёлой парочкой мелькают то тут, то там. Главное давать деньги, чтобы они перестали висеть на руках и сводить с ума своими разговорами, тягая из стороны в сторону, стараясь завладеть её вниманием. И Такемичи не отпускало странное ощущение дежавю. — Ты тоже не промах! — легко смеётся Эмма и хитро щурит глаза. — Многого бы смог добиться Такаши-кун, если бы не его муза и техник в одном лице? Всё же его нелюбовь к технике почти анекдот. — Это с техникой у них взаимно, — против воли вырывается ответ, от чего Ханагаки сбивается с шага. Откуда она это знает? И с техникой она точно не дружила!.. В висках неприятно заломило. Графический планшет, 3-D принтер… Компьютеры, программы, фотоаппараты… Починка водопровода… Ками-сама, откуда всё это у неё в голове?! Такемичи болезненно поморщилась. — Эй, мелочь, сгоняйте-ка за мороженым, — вдруг говорит Эмма и задорно подмигивает. — Можно даже двойную порцию. Мы с Мичи-чан не расскажем об этом вашей маме, — девочек как ветром сдуло. Но не успела Такемичи перевести дух, как ей на плечо легла рука. — С тобой всё хорошо? — внимательный взгляд зелёно-золотых глаз заставляет вздрогнуть. — Ты сегодня какая-то подавленная. Ханагаки стало удушающе стыдно. Она не подруга этой бойкой и смелой женщины. Эмма-сан из той породы девушек, к которым у неё никогда не хватало духу подойти познакомиться, только наблюдать издалека и восхищаться. Такемичи тоже когда-то такой была, но всю свою смелость и браваду растеряла в конце младшей школы. Поэтому ей только и оставалось следить издалека за уверенными и смелыми девочками, которых, к сожалению, было немного, учитывая специфику воспитания. От этого лгать ей в глаза было особенно невыносимо. — Мне так жаль… — и замолчала. Боится сказать почему, но удержать и такое извинение оказалось выше её сил. Эмма понимающе кивает, и на её лице появляется еле заметная грусть. — Мне тоже. Очень жаль, что не все ребята смогут прийти на вашу с Такаши-куном свадьбу, — говорит она странную вещь, а потом натянуто улыбается. — Знаешь, а если бы не тот случай с Поднебесной, то, может быть, ты выходила бы замуж за Чифую… — но тут же замолкает, одёргивая себя, видимо, понимая, что сказала что-то не то. Такемичи ничего не поняла. Какие ребята? Какая Поднебесная? Что случилось? Только имя Чифую смутно знакомо. Чифую, Чифую, Чифую… Где же она его слышала? — Это… — хочет уточнить Ханагаки, но сама себя останавливает. Не стоит ей забываться, она как бы должна всё это знать и помнить. — А ты не знала, что ему нравишься? — удивлённо поднимает брови Эмма. Такемичи невольно открывает глаза шире — она даже не знает, кто это, какое нравится? — Оу… Это многое объясняет. А мы ещё ставки делали, кто же тебя уломает… Хэ-хэ, не слушай меня! — Эмма нервно смеётся и чешет затылок, ей от своих же слов весьма неловко. Такемичи же не может удержать лицо. Она окончательно перестала понимать, что за дичь творится вокруг, а посему совсем некультурно приоткрывает от удивления рот. Зато новая резкая боль помогла вспомнить, что это за Чифую такой. Знакомый Мицуя-семпая, крашеный блондин и явно хулиган. Ох-хо, этот разговор вообще звучит как-то подозрительно… — Мичи-чан? Знакомый голос разом смыл с Такемичи всю хандру и переживания. Встрепенувшись, она повернулась и увидела Хинату. Тачибана выглядела какой-то потерянной и нервной, но главное — целой. Живой. — Хината-чан! — радостно переключилась на новое лицо Эмма. Налетела на Тачибану, сжала ту в объятиях, отчего она аж пискнула и наградила активную Сано странным взглядом. Такемичи готова дать руку на отсечение, что на знакомую незнакомку тоже так смотрела. — Ты опоздала! Женщина рассеянно глянула на Эмму, потом перевела взгляд на Ханагаки. — Да? — немного глупо переспросила она и моргнула. И тут Такемичи всё поняла: Хината всё знает и помнит! И позорно шмыгнула носом, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не зареветь от облегчения. — Эмма-чан, не оставишь нас? — просит Такемичи и с немой мольбой смотрит на Сано. Та отвечает острым внимательным взглядом. От него женщина невольно вздрагивает, но продолжает гнуть свою линию: — Пожалуйста. — Я не понимаю, что происходит. Но если всё серьёзно, то вы не должны решать это сами, — медленно сказала она и улыбнулась. — Я займу девочек на полчаса. Но советую вам пойти в кафе напротив, чтобы не оставлять им соблазна завалиться на ваш важный разговор. Ханагаки не смогла сдержать восхищённый взгляд. Вот это женщина! Она тоже хочет быть такой! — Спасибо, — с придыханием говорит Такемичи, на что Сано понятливо кивает и делает жест «кыш-кыш». Ханагаки довольно шустро подхватила под руку Хинату и потащила за собой. Подруга выглядит излишне потерянной. Только за углом, издав усталый вздох, женщина остановилась. — Ната-чан, ты даже представить не можешь, как я рада тебя видеть, — и привычно тянет руки для объятий. — Стой! — ожила женщина и упёрлась своими руками ей в плечи. — Всё началось из-за этого? — А? — Ты меня обняла тогда на станции, а потом я очнулась уже тут… Точнее, не очнулась, я и так тут жила, но меня не отпускало ощущение, что словно время изменило свой ход. И вот она я — в будущем, о котором подозрительно много помню, но ощущаю себя здесь лишней, — сбивчиво объясняет Тачибана, тараторя. Это было ей совсем не свойственно. — А ещё Наото тут мёртв. Вроде только ворчала на него в поезде, что он жирными руками от чипсов трогал мои вещи… А теперь… Я… Мичи, я ужасная сестра! И разревелась. Такемичи растерялась. Хотела обнять подругу, но в последний момент припомнила её слова и не решилась. То опуская, то поднимая руки возле подруги — вообще не понимая, куда их деть, — она аккуратно ухватила её за плечи, чуть сжав. — Ну ты что… Не плачь, Хината! Я же не умею успокаивать! — в ужасе заговорила Мичи, не зная, что ей делать. Разве что зареветь за компанию. — Я… Случайно… — завыла женщина, но плакать не перестала, окончательно добивая Такемичи. На них начали уже оборачиваться. Сморгнув выступившие слёзы, Ханагаки взяла подругу за руку и уверенно повела на выход из торгового центра. Это место точно не предназначено для серьёзных разговоров. Правда, погода неожиданно подкачала. Грянул гром, а прямо в лицо полетели капли дождя. Они пробыли в ТЦ всего ничего, но небо уже скрылось за свинцовыми тучами! Впрочем, даже это не уменьшило оживлённость перекрестка Сибуя. Такемичи внезапно сильно дёрнули в сторону. Она вскрикнула и отпустила руку Хинаты. — Ханма-сан? — сразу же узнала хорошего знакомого из прошлой жизни. Верного помощника Кисаки. — Польщён, — насмешливо сказал он, щуря свои холодные золотые глаза. — Не думал, что ты знаешь меня. — А что вы тут делаете? — растерянно переспросила Мичи. Уж кого она точно не ожидала встретить здесь, так это бешеного пса Кисаки. — Свою работу, — вежливо улыбнулся Шуджи. — Он просил передать: «Надо было соглашаться». И толкнул так ничего не понявшую Такемичи под колёса машины.***
— Вот так всё и было, — закончила свой рассказ Такемичи, кутаясь в одеяло Хинаты и заедая весь пережитый ужас печеньем её мамы. Оно выходило у неё на удивление вкусным. — Жу-у-уть… Ты вот рассказываешь, а меня саму в дрожь бросает, — отвечает девочка, смотря на неё своими большими глазами оленёнка. На долю мгновения путешественница во времени — это уже факт — жалеет о своём малодушии. Нашла кому рассказывать ужасы будущего! Лучшей подруге сейчас всего четырнадцать, и это не тертая жизнью и закалённая учениками женщина. А наивный оленёнок с глазами Бэмби… Но Такемичи не герой манги, что пафосно превозмогает этот ужас. Она вообще не герой — плаксивая, трусливая и разбалованная дамочка. Которая ничего в первой развилке тяжелей кредитной карточки не поднимала. Во второй была на подхвате у жениха-модельера, и ей пришлось научиться работать с техникой, ибо у того в руках она издавала последний вздох и более не работала, даже если была только что купленной. Одна из причин, почему тамошняя Такемичи не брала мужа в магазины электроники. Такие приключения не для неё. Она вообще — если быть честной — мало что собою представляет. Это удручает ещё больше. — Я честно не знаю, что делать, — жалуется она девочке, которая пододвигает ей тарелку с печеньем поближе. — А ты подружись с ним! — С кем? — С этим мужиком, что толкнул тебя! Такемичи поплохело. Чтобы она, да сама, да добровольно, к этому палачу?! — Нет! — А что, есть идеи получше? — ворчливо откликается Хината. — Он сейчас такой же школьник, как и мы. О всяком криминале и не думает. И вообще, может, даже не знает Кисаки! А тут уже выбор: или подругу, которую он знает, или странного додика в очках? — Додика? — сбивается с серьёзного настроя Такемичи и невольно улыбается. Такое странное оскорбление из уст Хинаты выглядит смешно. — А что? Этот мерзавец нас убил! — воинственно говорит девочка и бьёт кулаком по мягкой подушке. — Тебя вообще два раза! Его и более плохими словами можно называть! Ханагаки не может сдержать умильную улыбку. Подруга сейчас похожа на боевого воробушка. Интересно, она тоже в детстве была такой же милой и наивной? — Не кипятись, — говорит она и протягивает руку, подруга сразу же сжимает её пальцы. — У нас слишком фантастическое преимущество. Мы победим. — Конечно, — кивает Ната-чан и широко улыбается. — Но ты подумай о моём совете. Сейчас-то этот мужчина школьник и безопасен. Такемичи тяжело вздыхает, но кивает. Она его найдёт, а там посмотрим по ситуации.***
Такемичи, наученная смущающим опытом, полностью одевается и только потом выходит из спальни. И ведёт она себя не так свободно, как в прошлый раз. Осторожно заглядывает на кухню… И с каменным лицом прячется обратно. Какого хрена… Нет, серьёзно? Ханма Шуджи?! На свою беду, в прошлом она его нашла. Сидящего на куче стонущих тел долговязого подростка, который со скучающим лицом курил. Надо ли говорить, что она сразу развернулась и ушла? А когда он окликнул её, рванула со скоростью, за которую в клубе лёгкой атлетики бы поаплодировали. Надо было ещё по странному взгляду парней понять, что не всё так просто. Не стали бы хулиганы из параллельного класса бледнеть от одного имени! И говорить, что такой милой девочке, как она, такие знакомства не нужны! Но когда она слушала умные советы? Хината, твой совет сработал как-то не так! — Хэй, — это обращение заставило её содрогнуться всем телом. Как тогда! — Ты чего там застыла? И-ик! Ханагаки с выпученными глазами выглядывает. И встречается с золотистыми глазами. На кухне в самом деле сидел, сложив ноги по-турецки на стуле, Ханма Шуджи. В свободных штанах — она невольно залипла на пресс и на парочку шрамов на нём, — растрёпанный и со следом от подушки на лице. Обманчиво безопасный и домашний. Только проснувшийся. В руках он держал смартфон, в который до этого смотрел. Так, Такемичи, веди себя естественно. Вы точно живёте не один день вместе. И — Ками-сама! — точно спите вместе со всем сопутствующим. — Доброе утро, — аккуратно говорит она, но выйти так и не решается. — Мичи, ты же знаешь, что я не кусаюсь… Если ты не попросишь. И такая самоуверенная ухмылка. Ханагаки аж онемела от возмущения. Это придало ей так не хватающей храбрости. Фыркнув, она уверенно прошла на кухню, стараясь не думать, что делает. Глупая надежда на рефлекторную память. Ага, когда это ей так везло? Она даже на тестах никогда не угадывала нужный вариант. Подумав секунду и бросив взгляд на снова уткнувшегося в телефон Ханму, решила пойти сначала по очевидному. Включила кофемашину. Та приветливо зажужжала. — Сделай мне тоже, — прилетело ей в спину, и она с первого раза угадала нужный шкафчик — слава Ками. Молча взяла две чашки. — Ты сегодня рано проснулась. Такемичи сама себе кивнула — она всегда была соней. Но, видимо, в этот раз вместо зелёного чая подсела на кофе. — Не спится что-то, — невпопад ответила она, включая максимальную крепость. В самом деле, если покупать кофемашину, то пить большую крепость. Иначе можно было обойтись растворимым. — Что-то случилось? — ей и оборачиваться не надо, чтобы понять, что он снова смотрит. Между лопатками словно свербит. — Нет, всё хорошо, — отвечает Мичи, мучительно подбирая слова. Вот как её угораздило связаться с таким жутким человеком? Она что, скрытая извращенка какая-то? Прикосновение к руке заставило её вздрогнуть. — Так, — изменился голос мужчины, и хватка на руке стала крепче. Её притянули к себе, и — ощущая себя ни живой ни мёртвой, — она послушно подошла. — Что случилось? Ты сама не своя. И развернулся к ней лицом, полностью опустив ноги. Так получилось, что Ханагаки оказалась между его коленей, а он ещё обнял её за поясницу, заставляя подойти ближе. Опасно! Чтобы как-то держать дистанцию, она положила руки на его плечи. Сомнительно, что это поможет, но так спокойней. — Я… — и нервно облизала губы. Проклятие, а что солгать-то? Ох… Так, может, его обнять и вздохнуть? Поцеловать? Это обычно отвлекает лучше всяких слов. Только к этому она морально не готова. — Чёрт, Мичи, — слегка болезненно морщится он. — Я понимаю, что ты переживаешь о том, что мы можем опоздать, но билеты на эту субботу. Не стоит так паниковать. Ага, они куда-то должны уехать. Не зря она запнулась об чемодан. Большущий, так что не на пару дней. — Я всё ещё не решила, что мне взять с собой, — ответила она, припоминая дораму. Там как раз шёл разговор о поездке надолго и героиня никак не могла успокоиться. — Что надо докупить. Вдруг там не будет? Ханма закатил глаза. — Моя королева, это Гавайи. Свадебное платье уже туда отправили, — снисходительно сказал он и улыбнулся, когда Такемичи не удержала лицо и открыла глаза шире. — Так и вижу. Океан, песок, голая ты в моих руках… И зачем ей тогда, спрашивается, платье?! От собственных возмущённых мыслей Такемичи очнулась, когда чужие руки опустились и сжали её пятую точку. Она покраснела и несильно хлопнула его по плечу. Её без слов опустили. — Извращенец, — заявила Мичи, но глупую улыбку убрать не могла. Это её почему-то рассмешило. Он, она, песок на дёснах. — А если кто-то увидит? — Не увидит, — игриво отозвался Шуджи. — Я затяну тебя в самую глубокую чащу. Такемичи улыбается, меняя чашку под кофемашиной. Чаща и на Гавайях, ха, рассмешил. — Не убивай меня, пожалуйста, — легко поддерживает она эту игру и подмигивает, словно они дурачатся так часто. Как необычно… — Пока ты не сказала, не хотелось… Такемичи смеётся. Ладно, в такого человека она могла влюбиться. Подумать только — Гавайи! Ей дальше Токио никогда не доводилось уезжать. Кисаки был параноиком и покидать своё гнездо опасался. Мицуя слишком увлечён своей карьерой, но грезил Миланом и Парижем, куда и собирались отправиться после свадьбы. А тут сразу! И куда? На Гавайи! С улыбкой Такемичи поняла, что хочет мороженого. Его бросить в кофе самое то. Она взялась за ручку морозилки. — Ой, Мичи не… — она открыла холодильник и быстро его закрыла. — …надо. Мда. Она с застывшей улыбкой повернулась к нему. Посмотрела на холодильник. На него. — Скажи мне, — указала пальцем на морозилку. — Это что? Ханма сделал скучающее лицо. — А на что похоже? — у Такемичи дернулось веко. — На человеческую голову, — на её чуть не сорвавшийся на визг голос он просто сделал губки бантиком, будто обиделся. Нет, ну вы посмотрите на него! — Уверена? — Шуджи! — возмутилась она и упёрлась руками в бока. — Не считай меня за дуру! Что эта мерзость делает в моём доме?! — Нашем доме! На это возражение Такемичи рычит. Никаких, к чёрту, «наш»! Минута слабости прошла! С решительным лицом она хотела уйти. Только ей не дали. Ханагаки успела только мяукнуть, прежде чем оказалась на руках у мужчины. Чувствуя себя спасённой принцессой, которую из замка с драконом можно было вывести только так и не иначе, Мичи особенно остро ощутила разницу в габаритах. Он одной рукой держал её за запястья, не больно, но крепко. — Не психуй из-за мелочи, пожалуйста, — сказал Шуджи и положил подбородок ей на голову. Дылда! — Это не мелочь, — упрямо говорит Такемичи, ёрзая на месте, чтобы вырваться, только поцелуй в шею напомнил ей, в каком она смущающем и опасном положении. Ы-ы! Да что же это такое, что не будущее, то извращенец! — Это голова в герметичном пакете. И он внезапно не оживёт. Не надо его бояться. — Ты издеваешься? — Мичи, — тяжёлый вздох только сильнее заставил всё её естество сжаться в тугую пружину. Бежать к чёрту от него! — Я понимаю, что тебе неприятно. И что я обещал, что в дом это больше не принесу. Но это правда последний раз, клянусь! Ками-сама, так это не в первый раз?! — Раз обещал, так какого чёрта это делает тут? В моей морозилке?! — Ну… Дракен очень просил голову этого гайдзина. Так сказать, в назидание другим чужакам, что попытаются мутить воду. Он так буднично всё это говорил, что Такемичи стало дурно. Она сменила психа на киллера? Серьёзно?! — А я разве позволяла? — простонала мученический женщина, ощущая, что её не держат ноги. Стало неимоверно тошно, закружилась голова. Она обессиленно облокотилась на его плечо, прикрывая глаза. Ну почему… Где были ее мозги, когда она связывалась с этим чудовищем? — Прости, — выдыхает Шуджи, утыкаясь носом ей за ухо. И наконец-то отпускает запястья Мичи из мягких тисков. Руки Ханмы обняли её за талию. — Я думал, успею отвезти её до того, как ты проснёшься… Её перекосило. Она мстительно впилась ногтями ему в руку. И с силой провела, царапая чуть ли не до крови… Ханма под её руками содрогнулся всем телом, а через секунду выдал стон прямо ей в ухо. И укусил за холку, ощутимо надавив клыком. Жест почти звериный и вместе с тем настолько порочный, что по её позвоночнику прошла незнакомая дрожь… Так. Она не поняла… Он что… Возбудился? От осознания Такемичи выпучила глаза. — Нет! — излишне истерично вскрикнула она. — Я не буду этим заниматься! Тем более тут! При нём! — Он мёртв, ему плевать, — простонал ей в затылок Ханма. Охнул, когда она удачно заехала ему локтем в рёбра. Но не отпустил. — Нет! — твёрдо сказала Мичи, и её отпустили. Маленький плюсик в карму, но это не перевесит то, что она только что увидела в морозилке! Взъерошенная, она метнулась в глубь квартиры. — Мичи-и-и… — Нет! — кричит Ханагаки, дёргаными и нервными движениями натягивая спортивный костюм. Универсальный наряд на любую погоду. — Даже слушать ничего не хочу! — Я сейчас отвезу его… — ноет Шуджи, словно в этом нет ничего особенного. Что за пугающая наивность?! — Ты куда? Тон меняется моментально. Однако Такемичи весьма задёргана — поздно пугать. — К единственному адекватному человеку! — кричит она из коридора. — К Хинате, что ли? — понимает Шуджи без лишних подсказок. — Да! — нервно отвечает Ханагаки, спешно натягивая кроссовки. А после, словно по наитию, словно так нужно, чтобы не спалиться, добавляет: — И выброси всё к чертям из холодильника! — Герметичный пакет! — возмущённо восклицает обиженный Ханма. — Я сказала: выброси! И новые продукты купи! — с негодованием почти приказывает Такемичи, удерживая себя от того, чтобы потребовать и новый холодильник в придачу. — Мичи-и-и-и… — ноет он, но она уже громко хлопает дверью, не желая больше ничего слушать. Какой кошмар! Дерьмо!***
Такемичи мрачно листала книгу смерти. По-другому и не назовёшь — большой блокнот формата А4 хранил на своих страницах информацию о смерти всех знакомых и родных Ханагаки. Каждому человеку посвящался целый раздел, который помечался цветным стиком, чтобы сразу открыть. Начало всегда было стандартное, написанное от руки: имя, дата, причина. Затем шёл вырезанный и приклеенный некролог, добытый явно не самыми законными способами, а после краткая выжимка, тоже написанная от руки. — Меня восхищает и пугает, какую работу ты проделала, — наконец сказала Такемичи, откусывая бутерброд. Количество имён заставило внутри что-то испуганно сжаться. Не сказать, что она лично подружилась со всеми жертвами сволочи по имени Судьба за этот короткий промежуток в прошлом, но перед глазами, как наяву, оживают эти смешливые подростки. Они же все неплохие. Со своей придурью, конечно, но не злодеи и не подонки. Мичи не желает молодым и здоровым парням, которым ещё жить бы да жить, смерти! Что за чёрный юмор у Судьбы?! А если ещё и учесть, что она говорила с ними буквально вчера, то становится невероятно жутко. — После твоих слов о спасении Наото-куна я подумала, что это здорово. Мы с тобой прямо как герои манги, так почему бы нам не спасти всех, если что-то случится, — тяжело вздохнула Хината, даже не прикоснувшись к бутербродам. Отпив своё какао, она подпёрла голову рукой. — Решила, что в таком случае надо всё записать для тебя. Купила блокнотик карманный. Ещё и специально выбрала с принтом могучих рейнджеров, мечтая, что мы будем круты, как они. Путешественница во времени улыбнулась. Ей легко представить, как её маленькая подруга с серьёзным лицом выбирала эту записную книжку. — Я записывала туда всё, — спустя какое-то время заговорила она снова. Ханагаки понятливо её не торопила, видела, как сложно Нате-чан даются эти слова: — Кошка застряла на дереве? Мы её спасем. Противная старушка из соседнего дома упала? Мы же с Мичи-чан герои. Кто-то потерял кошелёк? Мы с тобой спешим на помощь. И замолчала. — Но? — не выдержала зловещей паузы Такемичи, накрыв своей рукой руку Хинаты и чуть сжав, будто говоря, что она всё понимает. Она здесь. Ради неё. Тачибана только сморгнула непрошеные слёзы и всё же взяла себя в руки. — Случилась первая смерть, — мрачно обронила Хината и протянула руку. — Дай. Притихшая Ханагаки передала книгу смерти подруге. Та открыла последнюю страницу, до которой она ещё не дошла. — Мицуя-семпай? — прочитала первое имя Такемичи, и в её ушах, как наяву, прозвучало: «Что же, твое кодовое имя отныне Ослик!». Взяв книгу, рассеянно провела пальцами по имени и дате. — Но… Как? — Дали по голове в подворотне, — меланхолично ответила Хината. — В его разделе найдёшь точный адрес и примерное время смерти. Точно узнать не смогла, сама понимаешь. Такемичи только покачала головой. Скрупулёзность подруги почти пугала. — Ограбление? — предположила она, ведя подушечками пальцев вниз по именам. Как же их много… — Нет, разборки банд, — Такемичи удивлённо вскинула голову и вопросительно глянула на подругу. Хината болезненно поморщилась: — Я понимаю, что ты в прошлом была где-то неделю, но Мичи-чан! Нельзя же быть такой невнимательной! Ты не видела байк Мицуи-сана? Или не прислушивалась к слухам? Все в школе знали, что Мицуя-семпай состоял в «Тосве». — Да? — вопросительно протянула она, моргнув. Что-то такое было. Вроде. — Ох, Мичи-чан, — потёрла лицо Тачибана. — В такие моменты я радуюсь, что ты не одна. Иначе был бы риск, что ты сама убилась! — эти слова неожиданно царапнули Такемичи. Опустив глаза на страшный список, она спросила первое, что пришло в голову. — Я не вижу тут Кисаки. Он жив? — весьма важный вопрос. В этом будущем Такемичи надолго задерживаться не будет, но умирать третий раз ей не хочется. — Тут только те, кого мы могли бы спасти, — правильно поняла её вопрос Хината. Отпив, она начала рассказывать. — Его убил твой Ханма. Как ты… То есть та ты… — Я поняла, — слегка хмурясь, сказала Такемичи. — И он не мой. — Так вот, — и не подумала комментировать последнее высказывание она. — Ханма-кун одно время общался с Кисаки, но спустя год свернул тому шею. Видимо, у него начало проскальзывать то нездоровое «моя» в твою сторону, — Такемичи невольно поёжилась и ухватилась за шею. Хината на это только хмыкнула, никак не отреагировав на испуганный взгляд подруги. — Прямо… Голыми руками? — она это прошептала. Что-то ей совсем стало жутко. — Скорее всего, да. Зря, что ли, его назвали Богом Смерти? — Ханагаки выпучила глаза. — Ох, Мичи-чан… — Это вообще нормально, что я третий раз подряд почти выхожу за уголовника? — болезненно поморщилась она. Мицуя-семпай в этот список попадает за своё сомнительное прошлое. — И это… Вообще нормально? — Ну… Ты с ними училась в школе и там же начала общаться… — Я не про это! — качнула головой Ханагаки. Нервно облизала губы. — Просто как личность… Я не состоялась. — А? — Ну а что? — поморщилась она. — Я всегда завишу от мужчины и иду придатком к нему. Тетта очень старался, чтобы я была дурочкой, что сама не сможет сориентироваться в жизни. Я это сейчас четко понимаю. Такаши хороший, но я помогала ему только из-за технического кретинизма, и ему это очень не нравилось. Шуджи хотел бы, чтобы я общалась только с ним, но… — тут она нахмурилась. Что-то крутилось в голове, но она никак не могла уловить, что именно. — У тебя образование дизайнера. Занятия в клубе под рукой Мицуи-сана не прошли бесследно, он привил тебе хороший вкус и навыки. Ханма-сан позволил тебе получить образование, но работать только с помещениями их клана, — подсказала Хината, флегматично попивая какао. — Аргументировал он это тем, что боится за тебя. И не сказать, что он не прав — Токио периодически становится местом боевых действий. — Ты о чём? — сбилась со своей мысли Такемичи, пытаясь припомнить, было ли такое… Или Тетта фильтровал информацию, чтобы поместить её в информационную изоляцию. Убили же её из-за Кисаки. — Токио поделен между «Тосвой» и «Поднебесной». У обоих лидеров, Сано Манджиро и Курокава Изана, какой-то старый конфликт, и все их перемирия носят только временный характер. Пусть они давно договорились женщин и детей не трогать, но никто рисковать не хочет. — Ясно, — важно кивнула Такемичи. — Я запомню эти имена и буду избегать этих людей всеми силами! — Сано Манджиро - брат твоей подруги. Она всегда вас знакомит. — О? — вопросительно протянула она, воспоминая, что фамилия Сано ей в самом деле хорошо знакома. — Оу. — А что по твоему вопросу… — Хината задумчиво потёрла виски. — Как работающая женщина, честно скажу — мне иногда не хочется работать. Тоже хочу переложить свои проблемы на чужую голову. Но… Я уже не могу представить себя полностью зависимой от кого-то. Профессия даёт определённую свободу. Ханагаки огорчённо опустила плечи. — А я глупая содержанка. — Ты не глупая, Мичи-чан. К тому же у тебя есть уникальная возможность вернуться в прошлое и всё изменить, — впервые за их встречу улыбнулась Хината. Эти пусть бы и очевидные слова подбодрили Такемичи. — Ты права, я же могу всё изменить! — воодушевлённо произнесла она, расправив плечи. — Добьюсь всего сама. И никаких мужиков! — Ты только запишись на курсы самообороны, а то убьёшься случайно… — Я даже знаю, к кому обратиться! — бодро произнесла Такемичи и, развернув к подруге тетрадку, указала пальцем на одно имя. Сано Эмма. — Но с условием избегания Сано Манджиро! — требовательно сказала Хината, пригрозив подруге пальцем, вызвав у неё тем самым нервный смешок.