***
Новый день принёс свои проблемы. Но ничего нерешаемого не было. Как оказалось, — Мичи внимательно, на свежую голову перечитала слова будущего Хаджиме, — само поступление, точнее участие в программе, организовать оказалось не так просто. Вообще не просто. Всё упиралось в сертификат ILEC (International Legal English Certificate — международный сертификат, подтверждающий знание языка). Как его получить? О, всё просто — тащишь свой зад в посольство англоговорящий страны, в случае Мичи — США, и подаёшь заявку на ILEC, который стоит двести баксов. То есть почти вся прибыль за ставки по футбольному мачту. Жалко? Как ни странно, нет. Деньги Такемичи заработает ещё. А вот спасти свой прекрасный зад и дурные головы друзей у неё выходит через раз. Говорила ли она кому-то о своём решении? Разумеется, нет, даже родителям. Жило в ней подозрение, что, стоит ей об этом проговориться, накроется её план медным тазом. Поэтому она в тот же день отпросилась с последнего урока, подделав записку от матери, и помчалась в посольство США в Акасаке. Там милая секретарша помогла ей всё оформить и подсказала, что лучше участвовать в программе AFS. Мол, там можно получить стипендию при удачной сдаче экзамена, да и сама программа проверена временем. Из самого посольства Такемичи выходила немного загруженная — секретарша пусть и кладезь знаний, но оказалась той ещё болтушкой и сразу устроила девочке персональный тест, говоря с ней только на английском и очень быстро… Стерва. — Такемичи-чан? — путешественница во времени дрогнула и повернула голову, легко находя говорящего. — Эмма-чан? — удивлённо протянула Мичи. Глаза сразу забегали по толпе, она ощутила некую неловкость, словно её поймали на чём-то постыдном. — А что ты тут делаешь? В самом деле, Такемичи меньше всего ожидала наткнуться в Акасаке на подругу. Её дом находится в совершенно другой стороне… Чёрт, она вообще не планировала встречать знакомых! Мичи спрятала руки в карманы. Пальцы всё стремились собраться в замок — её жест-паразит, — или скрестить их перед собой в попытке защититься, закрыться. Что весьма палевно в исполнении Такемичи. — Дедуля попросил занести бумаги его другу. Он тут недалеко живёт, — пожала плечами Эмма, подходя к подруге, и обе вышли из основного потока людей. — А ты тут какими судьбами? Ханагаки даже глазом не моргнула. — Я думала, где проводить день рождения. Универсальная отмазка, что открывает многие двери. Ведь если ты шляешься без цели или она звучит слишком странно, то это подозрительно. А вот выбор кафе для праздника может завести соискателя в невиданные дали… — Ха-а-а… — удивлённо протянула Эмма и, подавшись вперёд, с загоревшимися глазами уточнила. — У тебя скоро день рождения? А когда? — Двадцать пятого. — Это же здорово! Ах, у меня не готов подарок, а до этой даты неделя! — спохватилась она и нервно закрутила головой, словно выбирая, куда бежать, чтобы успеть всё купить. — Эмма-чан, — мягко произнесла Мичи и положила руку на плечо подруги. — Мне ничего не надо от тебя. И от друзей. Я буду счастлива просто тому, что ты будешь там. Мне большего и не надо. И нежная улыбка. Эмма невольно покраснела и резко отвернула голову, начав что-то негромко бубнить под нос. Сама же Ханагаки… Опасалась своего дня рождения и не разделяла восторга всех вокруг. Хэй, она в двух временных линиях не дожила до двадцати шести! Что-то ей страшно. Отведя взгляд от Эммы, Ханагаки задумчиво осмотрела толпу… Туд-дум. Прямо в ушах раздалось биение собственного сердца. Сквозь толпу не спеша шёл Кисаки Тетта. Мелкий. Немного ссутулившийся. Уткнувшись в свой телефон. Но, без сомнения, это был он. — Такемичи-чан? — голос Эммы раздался словно сквозь вату. Сделав шаг назад, путешественница во времени в панике начала озираться. Что делать? Куда бежать? Куда прятаться?! Ни о чём не думая, Ханагаки развернулась и быстрым шагом пошла в противоположную сторону… И портфель подняла, чтобы лицо скрыть, что ещё более подозрительно. Вот только об этом она не думала. Главное, чтобы он не понял, кто она! Эмма поспешила за подругой следом, крутя головой. Она никак не могла понять, кого Мичи так испугалась. Кисаки Тетта невольно осмотрелся. Ему показалось, что на него кто-то смотрит. Не найдя ничего интересного, презрительно скривился и снова опустил глаза в телефон. У его любви скоро день рождения — замечательный день, — в этот раз он бы хотел передать ей какой-то подарок… Такемичи, которой Эмма помогла дойти до станции, сидела на перроне и с трудом пила воду. Сано помогала подруге держать бутылку, предотвращая то, что та разольётся. Повисшая тишина тяжёлым облаком легла на плечи, позволяя Ханагаки отдышаться, равно как и Эмме задумчиво пожевать губу. Каждая думала о своём. Именно из-за того, что они ушли в свои мысли, телефонный звонок застал их врасплох, заставив обеих вздрогнуть. Мичи рвано выдохнула, схватившись за сердце, — а вдруг Кисаки? От этого сумасшедшего можно ожидать чего угодно! — Мишу-мишу, — почти вырвала телефон из рук дрожащей Ханагаки Эмма. Она нахмурила брови, из-за чего сейчас неуловимо походила на Майки. — Кто это? — Мичи? — на женский голос по ту сторону Сано громко ойкнула и протянула телефон подруги обратно. — Это твоя ка-сан! — Ка-сан? Прости, руки были заняты, — вздохнула с облегчением Такемичи, поудобнее прижимая телефон к уху. — О, милая, — пусть она её не видела, но легко могла понять, что мама улыбается. — Я просто тебя потеряла, но раз ты с Эммой-чан, мне не стоит переживать. После того, как Мичи почти побили, госпожа Ханагаки очень переживала и боялась, когда дочь гуляла одна. Так что, не видя дочки дома после занятий, всегда звонила узнавать, как у той дела. — Ага, — невпопад отвечает Такемичи и упоминает свою отмазку. — Вот, хотели посмотреть, где можно сделать день рождения, но не срослось. Сейчас едем к ней в гости. — К слову об этом! У твоего двоюродного брата день рождения завтра. Мы собирались с твоим отцом заехать к Рай-чан и поздравить его. Подготовила подарок? Такемичи прикрыла глаза, чуть было разочарованно не застонав. Конечно, забыла! Да она о Масару вообще не вспоминала, не до него было. Да и в целом не сказать, что они особо дружили. В детстве она и Масару скорее сражались за последний кусок торта и делали мелкие пакости друг другу. Хвастливый мальчик, который любил выдумать воздушные замки, а она велась… Вот только они никогда не сдавали друг друга, и мальчик за неё заступался, пусть это не всегда было уместно. Придурок он. Но свой придурок. К тому же сейчас, если Мичи не ошибается, Масару попал. Конкретно так, как раб у одних хулиганов. Из Тосвы. В первый раз кузена помог спасти Кисаки, потому что она слёзно попросила. После того дня Масару стал собачкой Тетты, следив за Мичи по его приказу. Даже успешно, не давая Ханагаки и вдоха сделать свободно, докладывая обо всём сразу Кисаки. И он же помогал в убийстве Хинаты из нулевой ветки. Блять, а что в этот раз-то делать?.. О! — Да, ка-сан! У меня готов ему сюрприз. Он точно будет в восторге. — О, молодец. А я боялась, что ты снова всё забыла. — Как можно! — Хорошо. Тогда целую! — Пока-пока. Ханагаки выдохнула и убрала телефон от уха. Масару, как хорошо, что о тебе напомнили… — Всё хорошо? — спросила Эмма, смотря на более или менее повеселевшую Мичи. Ханагаки просто кивнула. — Эмма-чан, а твой брат дома? — поинтересовалась Такемичи, решив не откладывать важное дело на потом. — Скорее всего да. А что такое? — Да так, появилось к нему дело. — Какое? — Увидишь, — произнесла Такемичи, пряча телефон. А вот и их поезд… Как и предсказывала Эмма, её брат оказался дома. С Дракеном, куда же без него? Славный сын Сано лежал лицом в стол и притворялся мёртвым. Как бы он наплевательски ни относился к учёбе, приходит момент, когда надо сесть и подумать, открыть учебник и вообще — вспомнить значение страшного слова «геометрия». В своё время всех неприятно поразило и как-то испугало то, что Баджи оставили на второй год. Что говорить, если проняло даже Майки? Особенно после угроз деда. Поэтому в преддверии конца семестра активность Тосвы сама по себе сходила на нет — лидеры пытались учиться. — Привет, ребята, — после стука заглянула к ним Эмма. — Йой, — махнула за её спиной Такемичи. — Хэй, Майки, ты не сильно занят? Манджиро одним движением развернулся на кресле к девочкам лицом. Положив на колено голень, он раскрыл руки, всем своим видом говоря: «Готов слушать». — Занят, — не отвлекаясь от такого важного дела, как понять материал, объявил Дракен и, взявшись за спинку кресла Майки, развернул того обратно. — Я могу помочь с английским, — сразу внесла корректное предложение Такемичи, заметив, над чем именно корпел Рюгуджи. Подумав секунду, Дракен развернул довольного Майки обратно к девушкам. Не сказать, что он особо верил в помощь от девочки младше на класс, но язык Шекспира — криптонит Рюгуджи Кена. Не понимает он эти стрёмные времена, из-за чего всегда между ними путается. Так что послушать старый материал будет ему и Майки — который знает лишь то, что ему объясняет Кенчин, — полезно. — Можно попросить об одолжении? — начала издалека Такемичи, но, заметив поскучневший взгляд чёрных глаз, сменила подход. — Плачу десятком тайяки. — Я слушаю, — наклонился вперёд Майки, который ради этого печенья готов на многое. — Майки, ты глава Тосвы, — напомнил Дракен, который знал об этом слабом месте друга, — ты не можешь так дёшево продаться. — Да… Ты прав, Кенчин, — с тяжёлым сердцем кивнул Манджиро. Тайяки — это аргумент, но… Он же лидер, он не может. Если узнают, то его уважать перестанут! — Тридцать тайяки, — повысила ставку Такемичи втрое. — Я внимательно слушаю! — аж засверкали глаза у Манджиро. Плевать, смеяться будут — побьёт! Это того стоит! Дракен со вздохом уронил голову в открытый учебник. В самом деле, на что он надеялся? Майки не обменял свой байк на тайяки только из-за того, что никто ему ещё не предлагал такой вариант! Такемичи же улыбнулась. Конечно, на разборки с теми недонасильниками хотелось бы позвать Хайтани — жёсткие ребята, а эти сволочи точно заслужили того, чтобы им сломали руки с ногами. Но они из Тосвы, и если им по голове настучит Поднебесная, это приведёт к конфликту. Так что пусть лидер и его зам разбираются со своими же отбросами! Да и Масару, каким бы идиотом он ни был, получится отмазать и выгнать из Тосвы, чтоб неповадно было соваться во всякое дерьмо. Не хватало, чтобы ещё и он ей проблемы доставлял! Дожили. Такемичи рассуждает о политике банд и думает о том, как не допустить конфликта между ними…***
— Так… Что ты хочешь сделать? — спросила Хината, доев данго, купленные Такемичи. Ханагаки оттолкнулась посильнее ногами от земли и раскачалась, уверенно ответив: — Хочу посмотреть, удастся мне в будущем стать независимой или нет. Это последний план, на который я могу поставить с уверенностью, что все останутся живы. — А это прям срочно? — М? — Ну… ты только вернулась, я думала, мы ещё немного погуляем и прочее в этом духе, — смущённо ответила Хината, убирая прядь за ухо. — А что, со мной маленькой уже скучно? — весело хохотнула Такемичи, внимательно посмотрев на Тачибану. Великолепный товарищ и бессменный друг, помогающий пробираться через тернии к звёздам. Весёлая, упорная и ужасно энергичная. Признаться, Мичи даже скучала по такой Хинате, когда путешествовала в будущее. Двадцатипятилетняя Тачибана с каждым новым прыжком становилась всё циничнее и циничнее. Ей эти двенадцать лет всегда давались с трудом, в отличие от Такемичи, которая прыгала на всё готовое. Ханагаки было даже жаль её, именно поэтому — ну и ради себя любимой, конечно, — она хотела как можно быстрее найти решение их общей проблеме. — Нет, не скучно, — замахала руками Хината. — Просто с тобой взрослой тоже интересно общаться. Ну и я как-то привыкла, что ты часть моей жизни, что ли. — Я тебя обожаю, ты в курсе? — улыбаясь, спросила растроганная Такемичи и спрыгнула с качелей, встав прямо перед Тачибаной. Сложно было поверить, что, несмотря на все трудности, Хината всё ещё с ней и готова помочь с любой просьбой. А могла ведь и отказать, учитывая, что дёрнула подругу погулять Такемичи прямо перед поездкой к бабушке. Ханагаки может и понимала, что это некрасиво, но у неё было уже всё готово! А поэтому тянуть дальше она не видела смысла, кто знает, как именно изменится будущее, если промедлить ещё хотя бы на пару дней? Путешественница протянула руки: — Ты мой самый лучший друг. Спасибо, Хината. Тачибана на это только разочарованно вздохнула, обнимая Ханагаки.***
Какой, однако, красивый океан. Особенно в ночное время. Далеко за городом. Чёрные волны мерцают, отражая свет далёких звёзд и половинку Луны. А какое красивое небо, не засорённое светом большого года! Небо почти белое из-за количества звёзд. В такой момент понимаешь, почему это всё назвали Млечным Путём. Такое в Токио не увидишь. Наверное, во всей Японии — слишком маленькая страна со слишком большой плотностью населения. Куча небольших поселений вокруг крупных городов, освещённые магистрали, линии поездов… Всё в огнях. Особенно уютно за этим наблюдать, сидя прямо на полу, сложив ноги на пушистом ковре. Хочется на этом ковре прилечь, запустив пальцы в длинный ворс, и созерцать космическую даль, задаваясь философскими вопросами. Из освещения только большая плазма на полстены. Там кто-то бегает, что-то делает, но что именно — неизвестно. Для этого надо встать с нагретого места и повернуться… Или включить звук. Свернувшись калачиком, Такемичи ощущала себя потерянной. Она переместилась в будущее всего пару минут назад, а посему не успела ещё привыкнуть к новым ощущениям. И странное чувство, что что-то не так, сосало под ложечкой, но сложно было сказать из-за чего. От мыслей о новом будущем её отвлёк звонок. — Госпожа Ханагаки, у нас для вас новость. Престарелая чета Ханагаки мертва. Наши соболезнования. Просим вас… И дальше Такемичи не слышит. И не верит. Ведь этого не может быть. Бабуля и дедушка всегда живы. Во всех временных линиях они бессмертны. Переживают всех — и родителей Мичи, и её саму… Они не могли умереть. Сами точно не могли. Вывод один — Кисаки Тетта жив. Не через друзей достал, так через родственников, вот же гнида подзаборная! — Я не хочу в Японию… Не хочу, — бормочет Такемичи, сбрасывая звонок. И жмурится, чтобы не зареветь, как ребёнок. Хочется побыть одной. И совершенно не хочется в Японию. Там живой Кисаки. Может ли она хоть раз… Ебучий раз за всё это время побыть эгоисткой? Дело ли в странной тоске, которую ощутила с первым вздохом при попадании в это будущее. Или же беда в том, что она впервые одна? Не надо срочно подстраиваться под неясно кого. Не надо вспоминать, что это за место и что она тут делает… Она в своём доме в Лос-Анджелесе. Не замужем. Характер скверный. — Мисс Ханагаки, может, мне позвонить вашим родителям? Голос упомянутой управляющей, прибежавшей на первый зов, заставляет её сесть. Не может же перед ней Мичи пустить слезу и изобразить из себя соплю? — Зачем? — глухо спрашивает Такемичи. — Я услышала о той трагедии, мои соболезнования. Такемичи закрывает глаза. Да, точно. Их убили… Или нет. Почему они вообще должны быть мертвы? Эта мысль внезапная и до ужаса абсурдная. Но глупая надежда помогает прийти в себя. Думать становится намного легче. Родители… Если позвонили ей, то отец и мать не в Японии и их контактов не нашли. Это хорошо. Это она молодец. Или же ей уже звонили по поводу смерти родителей? — Ни в коем случае, — спустя долгую минуту выдала Ханагаки. Открыв глаза, она внимательно посмотрела на Кейт, кажется, так её звали. — Не звони моим родителям. Сперва я должна всё проверить сама. Зачем кому-то было вредить её бабушке и дедушке? Только чтобы приманить её. И ситуация такая, что отсидеться в стороне не выйдет. Блять. — Мне позвонить и приказать, чтобы заправляли самолёт для перелёта в Токио? — Такемичи задумчиво смотрит на неё. Офигеть, а в этой временной линии она что, обзавелась личным самолётом? — Да, — медленно кивнула Ханагаки. И подумав секунду, выдала. — Мне потребуется охрана. — Жульен и Мартин? — Тяжёлую артиллерию. Женщина молча кивнула и отошла. Со стоном Такемичи упала спиной на пушистый ковёр. Ну почему… Почему-почему! Всё дерьмо случается с ней?! Но предаваться жалости к себе оказалось некогда. Звонок из банка — уточнение по поводу перевода денег для покупки топлива для десятичасового перелёта — сорок кусков! Глава охраны, который затирает о неком Вике с неготовыми документами и о том, что поедет всё же Жульен. Новый звонок, и пьяный голос уточняет, точно ли он нужен, — по наитию она говорит «да». Ещё звонок… Всем срочно от неё что-то надо. И все говорили на английском! Быстро, как скороговорки, глотая звуки и вплетая различные акценты. Но, удивительно, сама Такемичи без труда всё понимает. Отвечает поставленным голосом без акцента, пусть и односложно. Потом управляющая вручает небольшой чемодан и пакет документов. Ханагаки надевает кроссовки и прямо в домашнем костюме садится на переднее сиденье низкой машины, явно спортивной, со смутно знакомым ей значком быка, — она никогда не интересовалась машинами. За руль села управляющая. — Мы спешим? — Такемичи молча кивнула. — Тогда плевать на штрафы. — И завела мотор, от которого мягко завибрировал весь салон с пассажирами в нём. Машина разгоняется быстро, вдавливая в сиденье. Глупое ощущение того, что они летят. К аэропорту они приехали неприлично быстро. И её с рук на руки сдали слегка помятому, с конфетти в тёмных волосах, мужчине. — Босс немного не в себе, — объявила управляющая, как она думала, тихо. Мичи не поворачивает голову, давая понять, что не глухая. Женщина придерживает мужчину, которого вырвали явно с праздника, и говорит. — Не хочет признавать смерть своих родственников. Так что, Джаред, будь готов подсунуть ей успокоительное и салфетки, когда она поймёт. Мужчина грузно кивает, отчего забытое конфетти вылетает из волос. Пакет с бумагами мистическим образом оказывается у шатающегося мужчины. Не сказать, что Мичи он внушал доверие, но Джаред знал, что делать, в отличие от неё. Терминал и регистрацию они почти пробежали, оплатив взлёт и приземление. В этот раз оформили всё быстро, куда быстрее, чем смутно помнила путешественница. В бизнес-зале к ним на хвост припало двое шкафов в костюмах — один щуплый и рыжий, второй — афроамериканец с проколотым ухом. Сопровождение до самолёта на личном авто, а после размещение. Салон изнутри больше напоминает узкую гостиную, из-за чего Такемичи немного расслабляется. Неприятный шум в ушах и странное давление — и вот они уже в воздухе. Всё быстро. До того, что Такемичи ощущает себя в водовороте. Как какую-то соринку, её несёт этот поток событий, становясь с каждой минутой всё быстрее. Ни отойти, ни остановиться… С противным беспокойством, что она куда-то ужасно опаздывает. После загоревшейся панели, позволяющей расстегнуть ремни, все её спутники оживают. — Мэм, какой маршрут, — обращается к ней афроамериканец. Ханагаки молча смотрит на него. Она не знает этого человека. Вообще никого не знает — и как себя вести с ними? Как, однако, она привыкла открывать глаза и видеть хоть одно знакомое лицо… Женщина невольно отвела взгляд и глянула во тьму иллюминатора. Сейчас бы внезапные вспышки воспоминаний ей особенно пригодились. Внезапная мысль об одиночестве среди незнакомцев странно кольнула грудь. — Жульен, давай всё обговорим, — перехватил разговор на себя Джаред. Он болезненно морщился и за один глоток выпил полбутылки минералки, в которой утопил шипучую таблетку. — Как приземлимся, я обзвоню несколько отелей, пну японский филиал, чтобы нам дали машину, а там решим. Ханагаки молча кивнула, не высказывая вслух скупое спасибо. Ей с тяжёлым кивком показывают пальцами «ОК». Пользуясь случаем, она почти сбегает в другую часть самолёта, где установили угловой диван. Забирается на него с ногами и утыкается в телефон. Английский дисплей непривычен, но интуитивно понятен. Настолько, что, найдя номер Хинаты, пишет ей на английском. Спохватившись, с опозданием уточняет свой стандартный вопрос на японском…Hinata.
Today. 22:40
Все живы?Все.
Все-все?Да.
Ей потребовалось перечитать эту переписку несколько раз, чтобы осознать… Это конец? Вот так… Просто? Надо радоваться. Захохотать. Потребовать шампанское, мороженое и, вообще, пойти в дорогой ресторан… Только не выходит. И дело не в смерти родственников — хоть в то, что они мертвы, Мичи упрямо отказывается верить. Ханагаки Такемичи ощущает себя мерзко. Почти физически ощущает, как её кожу обволакивает вязкая, густая, словно детские лизуны, субстанция. Пачкает, оскверняет кожу, прежде чем углубиться. Это она виновата. Она. Все эти смерти. Вся эта жестокость. Всё это дерьмо случалось только из-за неё. «Ты не виновата, что этот психопат нацелился на тебя, — легко вспомнились слова Хаджиме в их совместном будущем. — Ты не просила и не хотела». Но разве это оправдания? Как можно оправдать трагедию, даже если она не случилась и всё исправил? Пусть никто не знает и не помнит, но знает-то она. Ханагаки Такемичи чувствует себя обманутой. Нет-нет, она всегда хотела такой финал. Свобода, деньги, положение и все живы… Но почему тогда история переписки и звонков с Хинатой такая скудная? Они всегда дружили вопреки всему. Почему нет контакта Эммы, которая за эти месяцы общения влезла чуть ли не под кожу из-за приятного ощущения родства? Контакты парней отсутствуют тоже, пусть такой исход логичен и понятен… Звонки забиты только работой. Это легко понять по полностью расписанным именам и небольшим примечаниям, вбитым прямо в контакты. Галерея пуста — никаких личных фото. Скриншоты, упаковка кремов, сохранённые картинки, документы… Где её жизнь вне работы? Чем дольше она смотрит, тем острее ощущается одиночество. Оно почти физически давит на плечи, мешая дышать. От тоски перехватывает дыхание. Закусив губу, Такемичи лезет в интернет, на свою страницу, искать информацию. Не может же быть всё так плохо… Почему ей так тоскливо? Она богата. Одно наличие такого самолёта, той машины и гигантского особняка на склоне, прямо над океаном, намекает на состояние. Она знаменита. В друзьях легко узнаются имена звёзд Голливуда. По хэштэгу с её именем находятся фотографии с актерами, певицами, художниками, миллиардерами… Есть даже фотка, где она пожимает руку президенту США — явно под какую-то статью. Арты, где она спорит с Цукербергом о том, чья социальная сеть лучше… Она с короной и нарисованной, словно баллончиком, надписью «Королева Интернета». Сумасшедший успех. Даже не верится, что её подсказки и знание будущего так помогли подняться и раскрутиться. Тогда чего ей не хватает? У неё есть то, о чём мечтают миллионы. Так чего… Почему… Она хочет забиться в угол и выть, как раненый зверь? Надо радоваться. Быть счастливой. Вот только не получается. Чтобы как-то отвлечься, Такемичи залазит в интернет. Видео о котиках, собаках, различные приколы и комедийные ситуации. Что-то смешное, милое, вообще не связанное с реальностью, помогает хоть немного успокоиться. Засыпает Такемичи с трудом. Не хочет. Её нервирует шум турбин. Но Джаред настаивает и почти впихивает ей таблетку. — Мисс, вам нужна будет ясная голова. Этот аргумент срабатывает безоговорочно. Подложив под голову подушку, что опять-таки принёс заботливый помощник, и укутавшись в плед, она проваливается в сон без сновидений. Пусть и поспала она мало. Проснулась Такемичи опять в темноте. Тусклое освещение салона резало глаза, отчего она щурилась. Голова неприятно ныла и мешала адекватно воспринимать реальность. Все живы, потому что тебя — главной беды — не было рядом. Медленно вздохнув, Ханагаки садится. Новый день в счастливом — ха-ха! — будущем настал. Или нет… Она бросает взгляд в окно, чтобы определиться точно… И пропадает. Гигантский солнечный диск возвышается над океаном, как гора, окрашивая всю воду в алый. Поднимаются волны, что напоминают собой языки пламени. Играет отражение на воде. И небо. Такого неуловимого оттенка, с таким естественным переходом. Потрясающе. — Не спится, мэм? Дрогнув плечами, женщина повернула голову. К ней уселся тот рыжий телохранитель. Помятый и с красным следом от подлокотника, который использовал вместо подушки. Руари, кажется, его звали. — Как видишь, — равнодушно отозвалась Такемичи. Грубо. Но разве она обязана быть милой? У неё нет на это настроения. — Новый рассвет, — он невпопад кивнул. — Новое начало. Не получив ответа, телохранитель стушевался и отошёл, устало запустив руки в волосы. Несмотря на слова Кейт, босс ведёт себя как всегда. Чёрт, как же курить хочется! Ханагаки лишь задумчиво отбарабанила ритм пальцами. В самом деле, новый рассвет. Чего это её расклеило на ровном месте? Сама себе кивнув, Мичи снова взяла телефон. И на пробу ввела кандзи Кисаки Тетта. Банально найти его страницу в фейсбуке… К тому же, даже будучи в теневом бизнесе, его имя упоминалось, как мецената и бизнесмена-филантропа. Три раза «ха»! И в этот раз его имя великий гугл не скрывал. Но для разнообразия Кисаки Тетта — известный в Японии айтишник. Ханагаки поморщилась. Плагиатор. Фу таким быть. Хотя что она ожидала? Куда она, туда и Кисаки, блядь. Поморщившись, она отложила телефон и пошла в туалет. Депрессия депрессией, но ей надо привести себя в порядок, а то так и видит: роковая встреча с Кисаки, куда она пришла в домашних трениках. Смех да и только. Из одежды всё чёрное, мать его. Такемичи в новом будущем недолго, но от классического образа её уже начинает тошнить. Из цветного только белый сарафан, который не очень хочется надевать. Но надевать на себя чёрное хочется ещё меньше. Словно она уже похоронила деда и бабушку. А вот и нет, суки. Пока она не увидела их трупы, они живы! В чемодане, любезно собранном Кейт, был и шампунь, и косметика. Да уж. Управляющая знала, что давать собой… К девяти утра самолёт приземлился в Токио. С трапа спустился сначала один охранник, затем Такемичи в белоснежном сарафане и на каблуках. За ней проспавшие Джаред и второй охранник. Местный терминал они снова почти пробежали, в самом деле, двадцать минут — это не срок. Встретило их три машины. — Сперва в отель или… — Джаред невольно запинается, боясь опять вогнать босса в то странное состояние. — В больницу, — сухо говорит женщина и первая шагает к средней машине. За ней, как телята на привязи, тянутся все трое. Такемичи садится по центру, по бокам охрана, а переднее сиденье занимает Джаред. Проехали они минут пять, прежде чем угодить в пробку. Скрестив руки на груди, Ханагаки задумалась. Нет, то, что это дело рук Кисаки, она не сомневалась. Но как он это провернул? С Хаджиме они вычислили, что на тёмную дорожку, прямо или косвенно, его всегда толкала она. Изначально он наслушался её восторгов о Майки, считай неизвестном гопнике, и полез в это дело. После же смотрел на её окружение и объекты воздыхания и опять лез во всё это. В плане будущего Кисаки бы в это всё дерьмо не полез или полез слишком поздно для себя. Майки с возрастом становился всё менее подвержен манипуляциям, Изана — слишком специфический товарищ, и его можно склонить к какой-то мысли, если он сам об этом думал. К тому же спустя годы к новичкам они оба относились весьма скептически и скорее бы Тетту сами удавили, устрой тот свои игрища. Тогда как? То, что её старые знакомые ни при чём, это и ежу понятно. Или классическая ситуация — большие деньги, большие возможности? Тц. Плохо, что она так мало знает о его возможностях. Вчера находилась в каком-то потерянном состоянии и этим всем не озаботилась. Её ошибка. Только и ситуации такая, что сидеть на жопе ровно и ничего не делать — тоже не вариант. Ведь что выходит — из-за глупой системы и закона она не смогла бы отправить подчинённого забрать труп, сначала его надо опознать, да и выдают их только родственникам! А какая ситуация у этой родни, что может не находиться в Японии в этот момент, никого не волнует! Как же бесит. Такемичи прикрыла глаза. Она почти физически ощутила, что двумя ногами влезла в ловушку и та вот-вот захлопнется. Вот только выбора-то нет — не посылать же вместо себя родителей? У неё есть знания, навыки, и в игре Кисаки, можно вполне сыграть на его чувствах… Когда перестанет трястись от ужаса. У неё есть шанс извернуться и выжить — у родителей нет. Эх, Наото-кун, чего же ты выжил? Грешно так думать, но этот мальчишка был запасным сохранением для Такемичи. В воздухе уже ощущаются сгущающиеся тучи перед бурей, отчего вдоль хребта бегут мурашки. Так. Такемичи делает глубокий вдох носом и медленно выдыхает. Она справится. Вдох. Со всем. Выдох. В конце концов, она и не такое переживала… Почти переживала. Вдох. Справится. Выдох. Сможет. Когда они подъехали к больнице, Ханагаки ощутила спокойствие и уверенность в своих силах. Поздно метаться и паниковать. Стойка регистрации. Показ её паспорта. И вот их ведёт в морг медбрат, который перепуганными глазами смотрит на Такемичи и её компанию. Дело ли в здоровяке Жульене или во взгляде отменного отморозка Руари, а может, в самой Такемичи, которая вроде и притягивает восхищённый взгляд, но смотрит до того колюче, что чужие глаза опускаются сами? Не важно, совершенно не важно. Смотря на кривое и размытое отражение в дверце лифта, Ханагаки ни о чём не думает. Спокойно идёт по коридору подвального помещения, громко цокая каблуками. И бровью не ведёт, когда перед ней придерживают дверь. Холодно кивает молодому патологоанатому, который поправляет причёску и слегка мятый халат. Спокойна, когда открывается дверца камеры холодильника. Видит лицо трупа. Колени дрогнули. Если бы не стоящий рядом Джаред, Такемичи бы уселась прямо на пол морга. — Ох, понимаю. Сложно видеть своих близких такими, — деликатно говорит старший патологоанатом и смотрит на женщину с откровенной жалостью. — Нашатыря? — Нет, — дрожащим голосом говорит Такемичи, всё ещё не в силах собраться с мыслями. — Может, тогда стул? — Нет… Я вообще не об этом, — взявшись за локоть Джареда, она выпрямляется и смотрит на труп более внимательно. Резко вскидывает голову и, глядя на патологоанатома, выдаёт. — Это не мой дедушка. — Простите? — Вы суёте мне труп незнакомого человека, — чётко выговорила слова Ханагаки, с которой резко схлынуло спокойствие. — Что за хуета? Покажите мою бабушку, живо! Перепуганный врач послушно открывает соседнюю камеру. И что? Это незнакомая женщина! Они перелазили весь морг. Она, блять, никогда не видела столько трупов, как сегодня! Такемичи даже не знала, что умеет так громко орать! Что умеет так злиться! На её ор весьма шустро сбежалось несколько человек. На угрозу суда примчался главврач. Кричала Ханагаки долго. Со вкусом. Даже хотела что-то швырнуть в главврача, который бил пяткой в грудь, уверяя, что это не их вина. Может быть и так. Но у Ханагаки стресс. А этот полный старик со словами о женской глупости и не женской непокорности её выбешивает до невозможности. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы не приехала полиция. Вполне возможно, что Такемичи забирали бы не как жертву, а дебошира… — То есть вы считаете, что этих людей убили, чтобы вас приманить в Японию? — вроде и спокойным тоном спрашивает глава полицейского участка, но в его исполнении это звучит бредово. — Я предполагаю, — холодно бросает Ханагаки. Сидела Такемичи в кабинете главы полицейского участка уже как полчаса. Скрестив руки, она злилась: то ли не накричалась на того сексиста, то ли закипала по новой. Не суть дело. Она ощущает себя дурой и уже жалеет о желании рассказать свои мысли полиции. Может, в ней слишком сильно криминальное начало, или воспоминания о бытности главной Чёрных Драконов диктуют свои условия, но факт остаётся фактом — полицейские не внушают доверия. — А почему вы решили, что этих людей убили? Такемичи смотрит спокойно-спокойно. Хоть глаза всё время опускаются на тяжёлый степлер. Нет, определённо, это в ней её криминальное «я» говорит. Как чёртик из сказок, призывает устроить хаос. — Да мне плевать, убили их или нет, важно лишь то, что провернули эту аферу намеренно, — резко отвечает и слегка приподнимается на месте. Знает она, покажи сейчас хоть немного сомнений — все её слова извратят. — Это издевательство! — Так пишите заявление. Такемичи смотрит на мужчину и понимает — от неё хотят быстрее избавиться. Её не хотят слушать. Не только из-за сомнительной истории, а чтобы вообще не влезать в это дело. Поэтому он так и ведёт себя. Она мило улыбается. — Сейчас напишу, — щебечет она и, видя, как дёрнулся уголок губ, мстительно щурится. Вот сделает назло! Мужчина устало вздыхает, протягивая листок. Кажется, это надолго.***
Такемичи не сомневалась ни на минуту, что под такое сомнительное дело ей подсунут молодого детектива с горящим взором. Вот только… — Тачибана Наото. Бля-я-ять. Это подстава! — Хм… — тянет Наото и рефлекторно поправляет галстук. Не только ей неловко от встречи такой. — Ханагаки Такемичи. Неожиданно… Ну почему именно ты? Такемичи не знает, хочется ей заорать благим матом или истерично рассмеяться. Она его помнит маленьким мальчиком, которому разбила сердце, а сейчас перед ней стоит взрослый мужчина, вызывающий немало раздражения. — Аналогично… Их встреча — фантастика, подстроенная кем-то свыше, не иначе. И у кого-то всё очень плохо с юмором. Вдуматься только! В миллиардом городе. С тысячами, может, даже миллионом копов… Ей попался именно этот. Оба на долгую минуту замолкают и рассматривают друг друга. Наото думает, что увлечение далёкого детства намного красивей, чем с экрана телефона и монитора компьютера. Такемичи же не может вспомнить цензурные слова. Они оба замерли посреди оживлённого холла. Он и его первая любовь. «Это даже неловко», — думает Наото, ощущая некое волнение. «Бля-я-ять», — почти готова вслух завыть Такемичи. Эту недосценку из дорамы прерывает звонок. Нервным движением Ханагаки достаёт телефон и чуть его не роняет. Чертыхаясь, она принимает вызов. — Алло? Наото прочищает горло и поспешно отворачивает голову, прикрыв нижнюю часть лица. Что-то его накрыло… Ох, он почти забыл, как можно так по-глупому залипать на девушек. Словно он снова мальчик, который не может оторвать глаз от подруги сестры. — Я поняла, — отрывисто сказала Такемичи и сбросила звонок. Подняв смартфон, она задумчиво прижала его к подбородку, а после прищурила глаза. — Мне надо бежать. Мы можем обсудить дело в машине, а не тут? Это не по протоколу. Не по правилам… — Хорошо, — медленно кивает Наото, с трудом удерживая лицо под взглядом сапфировых глаз. Мичи благодарно прикрывает веки и улыбается, отчего сам Тачибана резко отворачивает голову. Безразлично уточняет. — Что случилось? Такемичи бодро зацокала каблуками по мраморному полу полицейского участка. — Когда я убедилась в том, что это кидалово, — на такое грубое слово Наото слегка поморщился. Но списал всё на то, что женщина давно не практиковалась в японском. — Я послала людей забрать моих стариков, чтобы их увезли в безопасное место. А они не хотят уезжать! В самом деле, стоило появиться полицейским и пригласить её в участок, как она отправила Жюльена с Джаредом проведать стариков, ведь на телефонные звонки те не отвечают. Если всё хорошо, помощнику надо посадить их на самолёт Такемичи и вывезти из Токио. Хотя бы в другую часть Японии, если их документов окажется недостаточно, чтобы пересечь границы США. — Логично, что не хотят ехать с незнакомыми иностранцами, — замечает очевидное, о чём не подумала Ханагаки, Наото. Но это так, мелочи, его интересует другое. — Ты в самом деле думаешь, что им угрожает опасность? Она качает головой и садится в машину. Замешкавшись на секунду, Наото садится следом на заднее сиденье. — Скажи, Тачибана-кун, — весьма фривольно обратилась она. Что поделать, перед глазами всё ещё тот мальчик, ей так и хочется опустить взгляд ниже в его поисках. Сложно воспринимать этого мужчину братом Хинаты. — Какая вероятность того, что возникнет подобная ошибка? Два раза подряд? Наото, который непроизвольно сдвинул колени в сторону Такемичи, слегка нахмурился. — Ты видела документы? Легко подхватил некую неформальность в их общении. — Да. Имя, год, прописка… Даже индивидуальный код их! — нервно скрестила руки Ханагаки. — Я даже не знаю точно, это их документы и там просто как-то поменяли фотографию или банально подделали? Тачибана мрачнеет. Он невольно смотрит на охранника, который сел по вторую руку от Мичи… И ловит острый взгляд янтарных глаз, мол, только дёрнись. — Это в самом деле подозрительно. Но зачем кому-то тебя заманивать сюда? В Токио? — задаёт уточняющий вопрос Тачибана. О, Такемичи знает. Но не сможет объяснить и аргументировать свою мысль. Не может же она сказать, что путешествует во времени и поэтому точно знает. — Могу только догадываться, — и прикрывает глаза, строя из себя робкую жертву, которая не хочет это обсуждать, правда, сомневается, что сработает… — Я понял, — повёлся достаточно легко Наото. Такемичи потребовалась вся сила воли, чтобы не расхохотаться. — Есть мысли, кто мог желать тебе зла? — Кисаки Тетта, — без раздумий отвечает Мичи, на что получает мгновенный ответ: — Не может быть! Ханагаки открывает глаза и смотрит на брата подруги как на предателя. И ты, Брут? — Именно из-за него я покинула Японию двенадцать лет назад, — говорит она правду, пристально смотря своими синими глазами. — Ты его не знаешь. — Он очень знаменитый меценат, многое жертвует на благотворительность… Мне сложно поверить в твои слова, — хмуро отвечает Наото, сжимая челюсть. Такемичи отворачивает от него голову. В самом деле, чего она ждала? Даже будучи жестоким преступником, Кисаки имел неоднозначную репутацию. Умел и любил работать на образ. А как известно, первое впечатление о человеке может сильно помочь, если он вляпается в какое-то дерьмо. — Можешь мне не верить, но я его не прощу, если он что-то сделает моим бабушке и дедушке. Наото слегка задела эта холодность, но развивать тему он не стал. В конце концов, у него резко появилось направление, в какую сторону работать. Надо, чтобы проверили документы трупов и судмедэксперты всё же сделали вскрытие… И проверили, не отравили ли этих двух стариков. К дому дедушки с бабушкой они приехали в молчании. Не считать же за разговоры то, что им периодически звонили? Наото заставлял машину правосудия крутиться, а у Такемичи уточняли какие-то рабочие вопросы, на которые она отвечала интуитивно. В конце концов, Мичи не знает, каким должен быть логотип в новом обновлении, и ей слегка не до этого! — Оджи-сан! — вскинулась Такемичи, шустро перелезая через поперхнувшегося воздухом Наото. А вот не надо меланхолично созерцать вид из окна! Почти выпрыгнув из машины, Ханагаки поспешила к старику, который явно намеревался побить её помощника тростью. — Пожалуйста, давайте без насилия! Все участники сцены повернули голову в её сторону. — Мичи! — тут же сменил гнев на милость патриарх Ханагаки и оттолкнул тростью Джареда. Тот, при виде босса, вымученно улыбнулся. Кавалерия прибыла! Но за этот неполный час он точно потребует премию. — Ох, что же ты так… — немного растерянно говорит она и, наклонившись, обнимает сухонького японца. Родней со стороны отца были чистокровные японцы, без капли крови гайдзинов, оттого сама Такемичи на целую голову возвышалась над ним. — А где баа-чан? Выпустив внучку из объятий, патриарх Ханагаки грозно потряс тростью в сторону Джареда. — Как я мог позволить Момо-чан общаться с этим проходимцем?! — Такемичи на это только улыбнулась. Отношения родни её всегда умиляли. — Оджи-сан, это я попросила, — говорит она, мягко стискивая его руки. — У вас не работают телефоны. — Мичи-чан, ты же знаешь, мы весьма плохо понимаем, как работают эти досточки, — хмурится старик, а Такемичи с трудом удерживается от того, чтобы поправить деда. Знает — бесполезно. — А стационарный сломался. Случилась какая-то авария, и весь дом без связи. Почти сутки! Ужасная халатность! Ханагаки-младшая хмурится. То есть как починить дорогу после землетрясения, так это пару часов. А как проверить связь стационарного телефона, так уже сутки не можем? Это не просто подозрительно, очевидно, что это намеренно саботируют! — Я поняла… Оджи-сан, а у меня для вас подарок! — и натягивает милую улыбку. Отказываться от плана послать их куда-то подальше от Токио она не собирается. — Когда последний раз вы посещали Окинаву? Я вам забронировала замечательный номер прямо на берегу моря! Старик удивлённо моргает и смущённо улыбается. — Это замечательно, Мичи-чан… Но я подумал, ты приехала в Японию, чтобы отпраздновать свой день рождения с семьёй… Видя, как огорчился её любимый дедушка, Мичи нежно перехватывает его руку. — Я так и хотела. Вы, мама, папа и я на курорте Окинавы, — ложь легко срывается с губ. Но клятвенно обещает себе — если пронесёт, то так свой праздник и проведёт. Заметив, как посветлел лицом старик, сама себе кивнула, понимая, что на правильном пути. — У меня просто ещё куча дел в Токио, поэтому и попросила помощника вас сопровождать. — Он гайдзин, — сказал, словно он дурках, патриарх Ханагаки. Такемичи не выдержала и широко улыбнулась. — Даже объяснить ничего не может. — Сделай ему скидку, — просит она, ласково гладя дедушку по плечу. Давно они не общались. — А по поводу работы — это плохо, женщина должна хранить домашний очаг… Когда ты выйдешь замуж? — Такемичи сконфуженно улыбается. Впервые на её памяти ей выдали такую претензию. — Мы не молодеем. Она немного нервно смеётся. — Я работаю над этим, — невпопад отвечает и хлопает по плечу. — Иди, порадуй баа-чан! — Ох, точно! — оживился старичок. — Но ты подумай о том, что я тебе сказал! — Да, да, — машет она рукой с милой улыбкой. С такой же улыбочкой смотрит на Джареда. Говорит на английском, радуясь, что дедушка не поймёт ничего. — Почему до сих пор нет переводчика? Найди! И если они будут капризничать, обещай всё что угодно! Но через пару часов чтобы их не было в Токио! Жульен, ты за них головой отвечаешь! Нет, вы оба! Те разом поскучнели. Общаться с таким боевым стариком никто не хотел. — Двойной тариф и премия! — сразу выставил условия Джаред, доказывая, что своё место помощника миллиардера получил за хорошую хватку. — Три премии, если успеете за час! Кивнув оживившимся подчинённым, она подошла обратно к машине… И перехватила хмурый взгляд Наото, который до этого мрачно рассматривал здания. — Сутки… — задумчиво тянет он, после чего крутит рукой в воздухе, явно подбирая слова. — Ты уверена, что твой дедушка ничего не напутал? У него всё хорошо с ориентацией во времени? Такемичи оскорбилась. — Получше, чем у кого-то с пониманием мира! — Слушай, я не знаю, что он сделал, но явно изменился, — уверенно говорит он, чуть хмурясь. — Люди меняются. Хохот. Резкий. Истеричный. Запрокинув голову назад и прикрыв глаза рукой. Идиот! То, что происходит сейчас, яркое доказательство того, что Кисаки Тетта не изменился! — Хэй, полегче! — слышит Такемичи и резко замолкает. Оттопырив пальцы, сквозь них смотрит на говорящего. Молодой японец, в малиновом пиджаке и белой футболке. Его остановил Руари, который явно заразился от босса плохим предчувствием… Хоть само его наличие — бывший киллер, чью задницу спасла Такемичи, — говорит о многом. Опустив руки от лица, Мичи совсем некультурно указывает пальцем на него. — Эй, ты ко мне? — с каким-то дурным весельем спрашивает она. Такемичи прямо знает, что ей сейчас скажут. — Да, госпожа, — заулыбался молодой японец, показывая ямки на щеках. — Я подойду? — Руари, не пускай его ко мне, — сразу высказалась она. Конечно, прежде чем она не поговорит с Кисаки, миньоны её не убьют, но бережёного Бог бережёт. — Говори оттуда. И погромче. Улыбка посыльного слегка дрогнула, но тот послушно сделал шаг назад. Хороший мальчик. Хорошо надрессировали. — Мой босс просил передать, что жаждет встретиться с вами… Только прелюдия её не интересует. — Кисаки Тетта? — смотря на замолчавшего посланника, она растягивает губы в ухмылку. — Твой босс он? — О, так вас нашли раньше меня… Смеяться хочется ещё больше. Особенно когда у Наото вытягивается лицо от осознания своей неправоты. Как был слепым щенком, так и остался, а ещё думает что-то втирать Мичи про то, что люди меняются! Наивный идиот. Усилием воли Такемичи успокаивается и поднимает руку. Просто жест. Но настолько властный, что парень замолкает сам. Ханагаки умеет командовать. Она может. У неё есть право это делать. Развернувшись спиной к этому парню, женщина высокомерно-холодно глянула на него своими синими глазами. Сейчас на мир смотрела глава Чёрных Драконов. — Мне не интересно. И отвернулась. Посланник сделал судорожный вздох и проглотил разом ставшую вязкой слюну. Это оказалось… Мощно. Страшно, но… Проклятие, это почти будоражит! Руари тоже моргнул, сбрасывая оцепенение. И сразу поспешил к своему боссу после брошенного ею: — Мы уезжаем. Сев в машину, Такемичи медленно выдыхает, но из образа не выходит. Кладёт одну ногу на другую. И опускает на колени собранные в замочек руки, чтобы никто не увидел, как они у неё дрожат. Это пиздец. Нет, Такемичи не баловала себя иллюзиями, знала, что так будет… Точнее, кто будет. Морально готовилась. Крутила в голове возможные действия и разговор. Планировала, как бы его обмануть и сбежать, чтобы по его голову послать какого-то убийцу. Как она поступила недальновидно — сама не расписала такую идею, и её эта версия не догадалась… Ох… Это сейчас такая мелочь. Важно то — она не сможет. Просто не сможет рядом с ним находиться. Она себя переоценила. Ужас перед ним слишком большой… Ханагаки болезненно жмурится, сдерживая истерику. Нельзя плакать. Она давно уже не плакала. Не сейчас. Только не сейчас! Не расклеивайся! Звонок телефона прозвучал оглушительно. Дрогнув всем телом, Такемичи растерянно смотрит вокруг, мол, у кого телефон… Но Наото и Руари смотрят на неё. Чёрт. Разомкнув замочек из рук, она старалась, чтобы её пальцы не выдавали переживания. Но телефон слегка дрожал в хватке, словно от вибрации… Хотелось в это верить. Только перехваченный взгляд Наото, полный сочувствия, показал, что она наивная дура до сих пор. Криво усмехнувшись, Мичи приняла звонок. — Алло. — Беги из города, — позвучало настолько кратко и напористо, что Такемичи сжала телефон. — Семпай? Это ты? Да, самый тупой из возможных вопросов в такой ситуации и после предупреждения, но… Она рада его слышать. — Узнала? Чёрт, не до этого! — раздражённо говорит почти родной голос. И надежда, что всё закончится хорошо, появляется как-то сама собой. В мозги Коконой Хаджиме Мичи верит. — Ты зачем сунулась в Токио, дура? Вали из города! И сбрасывает. Сама Ханагаки после этого думает недолго. — Разворачивай, — обращается к водителю, — мы едем в аэропорт. Такемичи научилась верить Хаджиме ещё во время ветки Эммы. Сразу уяснила: сенсей фигни не посоветует. Если сможешь, правда, ещё разобрать этот совет в потоке насмешек. Этому она тоже научилась. А уж то, что он её назвал «дурой». Нет, он резок на слова, хам высшей пробы… Но придурок и дурак — этот примитив у него вырывается только при волнении. Так что — к чёрту. В бездну. В неприличное место это Токио! Если семпай занервничал, то тут реально творится дичь! — Ты просто возьмёшь и уедешь? — возмутился Наото. Такемичи удивлённо приподняла брови и посмотрела на него. Пытается понять, это он что, так пошутил? — Что тебя возмущает? Ты же не серьёзно? — Этих стариков, по твоим же словам, убили, в городе творится чёрт-те что, а ты… Уезжаешь? Он серьёзно. Блять, как же ты не вовремя, Наото! Ханагаки только сейчас наконец-то понимает, почему этот мальчик всегда умирает. Идеалист. Человек, для которого есть только чёрное и белое. Хорошее и плохое. Смелое и упрямое сердце, что не отказывается от своих слов и действий… Только жизнь — это не аниме. Не манга. Не манхва. Даже не дорама. Такие люди либо живут в своём мирке, не покидая зону комфорта, где реальность более суровая, либо умирают. Ломаются. И сломанные идеалисты намного страшнее тех, кого они раньше презирали. Словно нарочно пытаются следовать своему понятию злодея. Теперь же легко поверить в то, что Наото всегда считал, что спасает её. Идёт на благородную жертву. Наверное, наслаждался мыслью, какой он хороший… Паладин. Герой. Которого должна любить красавица. Жизнь — это полутона. — Да, — просто кивает Такемичи, наклоняя голову набок. — Я ничего не могу сделать. — Но сбегать? Где гарантия, что после этого тот неизвестный снова кого-то не убьёт? — раздражённо интересуется Тачибана, исподлобья смотря на Мичи тяжёлым взглядом. Вот только не угадал, у неё к такому иммунитет. Ханагаки просто пожимает плечами. — В Америке есть отличный принцип — мы не ведём переговоры с террористами. В самом деле, чего это она должна вестись на шантаж? Да, тех незнакомых людей жалко, но себя и близких жалко больше. В конце концов, она не главный герой какой-то манги, который лбом ломает реальность. Ханагаки Такемичи считает себя ошибкой в матрице. Но никак не главной героиней. — Как ты можешь такое говорить? — смотрит на неё по-новому Наото… И ему это не нравится. Вместо улыбчивой девочки, в чьих волосах терялось солнце, перед ним сидит властная женщина. Бизнесвумен, которая знает, чего хочет от жизни. Эгоистичная, высокомерная стерва. — Погибли люди! — И что? Я не могу их спасти. Губы дрогнули в кривую ухмылку. Ей становится даже интересно — скажи она, что его смерть спасёт тех двух, Наото пустит себе пулю в лоб? А то так легко говорить об альтруизме и осуждать эгоизм, если ни разу не стоял на развилке выбора. — Мы могли бы… Такемичи громко фыркает. — Это не дорама. Серьёзно, даже сюжет звучит бредово! Она спустя долгое десятилетие вернулась домой и была сразу же вовлечена в серию таинственных убийств. Чтобы разобраться во всём, с ней рядом находится молодой детектив, который для драматичности был в неё влюблён в детстве! Ах, ей надо разобраться в убийствах и своём сердце! — с придыханием, явно пародируя Хинату-подростка, протянула она. И гнусным голосом закончила. — Смотрите по четвергам. — Это не смешно, — насупившись, сказал Наото, отведя взгляд. Признания в том, что его посещала такая абсурдная мысль, как значимости их встречи, не будет. — Не смешно, — и не думает оспаривать это утверждение Такемичи, от которой не скрылся жест мальчика. — Меня это поражает. Ты же детектив. Случайные убийства, жадность, ревность… Какой бы Япония ни была порядочной, тут живут люди, способные на многое. Не бывает только чёрного или только белого. Почему твои розовые очки до сих пор не разбились стёклами вовнутрь? Или тебе попросту никогда не доверяли ничего серьёзней, чем нянчить богатую истеричку, что корней не признаёт? Ханагаки злится и искренне не понимает. И это разочаровывает. Мальчик, который не видел жизни. Мальчик, который не понимает. Мальчик, который всегда умирает. Двадцать пять лет. Пора взрослеть. Ответить покрасневший от злости и обиды Наото ничего не успевает. Только открывает рот, как… БУХ! Служебную машину, ехавшую впереди, сносит! На самом деле! Грузовик появился из переулка, протаранил бок машины, выталкивая её, и выехал перед второй — их, — перекрывая проезд присоединённым кузовом! Такемичи оборачивается. Проезд назад перекрыли два фургона. — Пригнись! — грубо хватает её за шею Руари и наклоняет к сиденью. — Что за беспредел! — с этими словами Наото выходит из машины. — Стой! Выкрикнула Такемичи с телохранителем одновременно. И каждый от себя добавил ругательства, ёмко выражая своё мнение об умственных способностях детектива. Тачибана выпрямился. БАХ! — глухо кашляет пушка. Такемичи вздрагивает всем телом, словно в неё попали. Тачибана Наото падает замертво, пустым взглядом смотря на серое небо. Ханагаки сжимает губы в тонкую полоску, отворачиваясь. Она знала, что так и будет. Что этот мальчик умрёт, стоит ему только храбро выйти. Или сделать ещё какую-то глупость, что его убила бы. Понимает, что даже не смогла бы его за пиджак удержать, ибо не дотянулась бы… Но Ханагаки не может избавиться от странного чувства, что на её глазах убили ребёнка. — Мэм, босс… Бля, дура, — её слегка тряхнул телохранитель, возвращая в реальность. Дозваться до неё по-другому не выходило. — Я сейчас тебя отпускаю, и ты не показываешь носа из машины, ясно? Такемичи активно закивала, словно фигурка на машинной панели. Она согласна тут сидеть и не мешать! Руари кивает и выпрыгивает из машины. Бах, бах, бах! Такемичи позорно жмурится. Перед глазами возникает сцена смерти Хинаты. Обе её смерти. Внутри образуется каменный комок, что давит на органы, мешая свободно дышать. «Надо уползать отсюда, — почти говорит её нутро голосом Кисаки. От звуков выстрелов, ударов камень внутри неё вздрагивает, из-за чего становится фактически больно. — Уползи. Ты беспомощная и безоружная. В машине тебя достанут…» Оружие! Наото! Удушающая паника отошла на второй план. Такемичи шустро развернулась на сиденье, не поднимаясь, и поползла в сторону, откуда вышел Наото. Выглянула… И закусила губу до крови. На груди в месте попадания разрасталось кровавое пятно, пачкая идеально отглаженную рубашку и синий пиджак. Серые глаза больше напоминают желе, а расширившиеся зрачки нагоняют жути. Наповал, блять. Выдохнув, Ханагаки высунулась из машины и потянула руку к пиджаку. Переживать о его смерти будет потом, когда над головой не будут летать пули! Такемичи дёрнула на себя пиджак, только одна пуговица не давала раскрыться одежде. Выругавшись, женщина высунулась из машины сильнее, чтобы оторвать её к чертям! Чего не носить табельное оружие, как все полицейские, на поясе?! Её схватили за руку и резко дёрнули. Такемичи совсем не круто вскрикнула… И по-девичьи взвизгнула, когда нижней частью живота и ногами упала на труп Наото. Чужие пальцы больно сжали руку и снова дёрнули, на этот раз вверх. Плечо неприятно затрещало. На глазах выступили слёзы. — Вставай, блять! Такемичи поставила одну ногу… Второй же с силой наступила шпилькой на ногу мудака, желая пронзить его ступню насквозь. Тот вскрикнул, отвлекаясь, что дало Мичи шанс ударить кулаком в пах. И потом ещё и добавить коленом в лицо, когда того скрутило от боли. Ощутив свободу, Ханагаки рванула прочь — поздно возвращаться в машину, когда её все видели! Попыталась сбежать, вот только чуть не упала, когда её дёрнуло назад. Оглянувшись, она увидела её спарринг-партнёра, который с безумными глазами на окровавленном из-за сломанного носа лице смотрел на неё. В руках он сжимал юбку сарафана, что утратила изначальную белоснежность из-за крови Наото. Блять! Она так и знала! Дёрнув юбку, Такемичи вырвала её из хватки… Как на неё со спины кто-то налетел. Сомкнув руки на её торсе так, чтобы прижать руки за локти к телу, подняли. — Ёб твою мать! — емко высказала мысль Ханагаки, задёргавшись и задрыгав ногами. Так просто она не сдастся! — Помогите, бля, она буйная! Сразу появился второй верзила, который попытался схватить её за ноги. Одну-то поймал. Второй же Такемичи упёрлась в него и оттолкнула. Мужчина, державший Ханагаки, невольно сделал несколько шагов назад. Ослабил хватку! Такемичи высвободила правую руку и сразу полезла к кобуре, которую ощутила лопаткой во время попыток вырваться! О, нет. Она не собиралась его доставать, знает — бесполезно. Пальцы привычно нашли предохранитель. Её снова схватили за ногу. Нажала на курок… БАХ! Мужской крик, полный боли. Мудак так и не раскрыл руки, он прямо с ней опустился на колено. — Нога! Как в ногу попала?! Она планировала тебя нафиг убить! Что за отстой, блять?! Такемичи локтем постаралась ударить по голове этого мудака. По сдавленному оху, что прервал вой, боли в руке и тому, что её отпустили, стало ясно — попала. Ханагаки подскочила на ноги… От боли в глазах потемнело, и она рухнула на горячий асфальт. Нет, Ханагаки получала по лицу. Она даже могла вставать и идти бить в ответ… Но это было только в линии Чёрных Драконов. Сейчас же это тело совсем отвыкло от боли. И такой удар отправил её в нокаут. Сморгнув слёзы, что непроизвольно полились из глаз, она увидела того, ещё первого мудака, с разбитым носом. В руках он сжимал пистолет, — которым её и ударил, — направляя дуло прямо ей под нос. — Дай мне повод, блять! Такемичи могла бы построить из себя храбрую дуру. Упомянуть, что нужна его хозяину-Кисаки живой… Но по глазам поняла — ему будет насрать. Единственное, что не позволяет ему выстрелить, поддаться своей ярости прямо сейчас — это остатки здравого смысла, что ещё помнят приказ. Ханагаки в бессильной ярости сжала кулаки. Сука! — Какое печальное зрелище. Глаза Ханагаки невольно расширились. Немного повернув голову, чтобы не упустить из поля зрения мудака с пушкой, она увидела его. Ханма Шуджи отличался от образа, который помнила Такемичи. Сделал мелирование и уложил волосы на одну сторону. Круглые очки. Строгий костюм в светлую полоску. Уверенный и статный, а не тот хулиган и молодой мужчина, которого она помнила. Поймав её взгляд, золотые глаза сверкнули под круглыми очками. Такемичи невольно сглотнула слюну. Может, попробовать уползти? Пускай стреляет этот мудак… — Аккуратно, босс, она психованная! — сказал упомянутый мудак. Самой же женщине на него стало почти плевать. Она боялась моргнуть и выпустить из поля зрения Шуджи. Тот же пнул тихо скулящего подстреленного подчинённого, освобождая себе путь. Опустился на колено и поднял руку. Ханагаки, как дура, зажмурилась. Рефлекторно. К лицу мягко прикоснулись, смахивая слёзы. Ханагаки неверяще открыла глаза — она ожидала, что её тут сейчас вырубят… А не это. Взгляд снизу вверх. Сапфировые глаза, полные слёз, отчего они стали ещё ярче. Ханма смотрел, не отрывая взгляда. — Шуджи, — выдохнула Мичи, не зная, как ей реагировать. Её не собираются вырубать — замечательно! Вредить как-то тоже не стремятся — вообще улёт! Только почему он на неё так смотрит? Такемичи даже не подозревала, какое сейчас создает впечатление. Ханма на неё смотрит, и в груди щемит от жалости, что ему несвойственна, и некой нежности. Он никогда не забывал, какая Такемичи красивая, но увидеть её вживую спустя столько лет… Прекрасна. Пусть их встреча и должна была пройти по-другому. Она должна была улыбаться, а не плакать. Его имя из её уст заставило внутри что-то содрогнуться и перевернуться. Она узнала! Она помнит! Ханма судорожно вздохнул и с трудом оторвался от любования Такемичи. Золотые глаза зацепились за кровь на женском лице. Взгляд Шуджи моментально стал тяжёлым и каким-то жутким, из-за чего Такемичи издала сдавленный бульк. Длинные пальцы обхватили её лицо и слегка повернули. — Босс, осторожней, — отозвался всё ещё державший на мушке Мичи мудак. Его настораживало то, как эта бешеная сука затихла. — Кто? — обманчиво спокойно уточнил Ханма, смотря на рану. Такемичи знала, что этот тон не обещает ничего хорошего, и вздрогнула. Она быстро глянула на мудака с пистолетом, сдавая всех и вся. Ханма медленно повернул голову к нему. — Твоя работа? — Так она же бешеная! Шуджи отпустил лицо Такемичи. Медленно встал. Подошёл к подчинённому и, положив руку на пистолет, его опустил. А затем ударил с такой силой, что подчинённый отлетел и врезался спиной в машину. Со стоном он повис на открытой двери в салон, что не позволила ему упасть. — Босс? — простонал тот и с трудом открыл глаза. Последним, что он увидел в своей жизни, оказалось дуло пистолета, направленное ему в лицо. БАХ! Звук выстрела вывел Такемичи из какого-то ступора. Чего она ждёт?! Отсюда надо уползать! Спохватилась она поздно. Ханма уже протягивал ей руку, предлагая помощь. Женщина оглянулась на труп… И вложила свою руку в его, поднимаясь. Она не будет нарываться. — Ты не ранена? — спрашивает Шуджи, заметив кровь на её сарафане. Рука уже коснулась её живота, прощупывая. Без пошлого контекста. Но Такемичи втянула живот, спасаясь от прикосновения. — Я в порядке… — отвечает она… И делает вид, что покачнулась. — Только тут столько… Столько… Столько! Актёр она не самый хороший. Но пытается состроить из себя гражданскую, которая никогда не видела насилие… Вообще крови не видела! Она же богата? Вот! Даже крови курицы, что режут в суп, не видела! Словно не она минутой раньше ругалась, как сапожник, и отбивалась. Бредово. Но Ханма ведётся. — Не смотри, — просит Шуджи и, недолго думая, подхватывает её на руки. Такемичи послушно закрывает глаза и заставляет себя расслабиться. Словно она сейчас упадёт в обморок. Да уж. Проходят года. Меняется будущее и история. А Ханма Шуджи как был дурачком в социальных вопросах, так им и остаётся. При этом всегда ловит дополнительный штраф к интеллекту, если дело касается Ханагаки Такемичи. Женщина же притихла, думая, как ей лучше всего быть. — Ичиго, сворачиваемся, — отдаёт приказ Ханма. Ханагаки открывает один глаз. — У нас две минуты до приезда копов. Чтобы через минуту вас тут не было. И все зашевелились. Грузовик отъехал, давая дорогу Ханме с ценной ношей на руках. Шинигами сразу направился к припаркованной чёрной машине. Впереди него побежал подчинённый, открывая ту и занимая место водителя. Такемичи невольно подумала о своём водителе. И Руари. Когда Шуджи уходил, звуки борьбы стихли. Дыхание перехватило. Глаза предательски защипало. Снова. Снова! Все умирают из-за неё! — Не стоит переживать, — превратно понял её зарождающуюся истерику Ханма и достал платок, которым вытер кровь с лица Такемичи. Осмотрев царапину, недовольно цыкнул языком. Эту машину они угнали буквально пару часов назад, тут неизвестно какая аптечка. Но царапину обработать надо.— Ичиго, что с аптечкой? — Сейчас, босс, — отозвался водитель и начал шуршать по подлокотнику возле сиденья водителя. — Голяк. Только пузырёк с каплями от насморка. Настороженно смотрит на водителя. После на Ханму. — Куда ты меня везёшь? — На телевизионную башню. Там тебя ждёт один мой друг… — Только не Кисаки Тетта! Это Такемичи сказала быстрее, чем подумала. Вот чёрт! Можно же было солгать, попытаться юлить — мол, как она может выйти такая грязная к любви всей своей жизни? Или попросить телефон и поговорить с ним. Она что, его не заболтала бы? Ещё как могла! Дура. — Ханагаки… Растерянно протянул он, не зная, что и думать. Только руки сами бережно обхватили её плечи. Этот жест… У Ханагаки щёлкнуло в голове. — Шуджи, — тихо сказала она. Положила руку ему на грудь, прямо туда, где бьётся мощное сердце. — Я боюсь его. До смерти. Честно сказала Мичи. И посмотрела прямо, без прикрас, без кривляний. Открыто. Так как она устала всё время бегать туда-сюда. Она в ужасе до дрожи в костях от предстоящей встречи… Такемичи всхлипнула и отвернулась, понимая, что ещё немного и её окончательно накроет с головой истерика. — Ханагаки, — ухватился за её лицо Шуджи, который откровенно растерялся. Он никогда никого не успокаивал! Как раз наоборот! — Ты чего… Успокойся! Он сейчас напомнил того Ханму, который с ней смеялся на кухне, и она не выдержала и разрыдалась. Как маленький ребёнок. — Это всё он! Он! Он! — причитала она, растирая слёзы по лицу. Мичи не могла и не хотела успокаиваться. — Кисаки меня убьёт! И уткнулась носом ему в грудь, что пропахла сигаретным дымом. Шуджи обнял её за плечи, слегка покачав. Он не раз видел, как это делают матери со своими детьми. А Такемичи сейчас такая маленькая в его руках. Хрупкая… Беззащитная. Положив щёку ей на голову, вдохнул запах её шампуня. Немного горький аромат имел какую-то особую свежесть и подходил ей. Обнять и не отпускать. Свист шин и грохот металла вырвал его из потока мыслей. — Пиздец, — выдохнул Шуджи, поднимая голову с притихшей Ханагаки, которая от грохота сжалась ещё больше. Мягко проведя пальцем по её плечу, он обратился к водителю. — Что там? — Впереди ехавший грузовик потерял управление… — сказал водитель, который замедлил машину. — Блять! Это Тосва! Слёзы у Такемичи высохли. Резко. Как вырубило. Отстранившись от Ханмы, она оглянулась на лобовое стекло. На перевёрнутом автобусе, засунув руки в карманы, застыло двое… Дракен? Да, точно он. Он несильно изменился за эти годы, только волосы стали чёрными. А рядом с ним на корточках сидел блондин с длинными волосами. Спокойное лицо, лукавый блеск чёрных глаз… Майки?! — Хэй, Зомбарь! — смотря прямо на их машину, мощным басом прокричал Дракен. Его голос стал ещё мощней. — Отдавай принцессу! — Мою суженую! — легко поддержал друга глава Тосвы. Чё, блять? Единственное, о чём подумала Такемичи. Она у них что, вместо мяча в какой-то игре? Её желания вообще никого не интересуют? — Ичиго, пусть наши дадут им прикурить, — холодно обронил Шуджи, растягивая губы в пугающий оскал. Но стоило ему глянуть на Такемичи с глазами по пять рублей, как улыбка стала ласковой. — Посиди, пожалуйста, в машине. Там будет опасно. Мичи невпопад угукнула. Ведь только она увидела жуть на месте человека. Ханма мягко ссадил её со своих коленей. Расстегнув пиджак, он вынул пистолет и вышел из машины. Такемичи забилась в угол, скинув с ног каблуки. Затаилась. Больше шанса на побег у неё может и не быть. Прислушавшись, Ханагаки открыла дверь и спрыгнула на асфальт. Мелкий мусор больно впился в ступни, но женщина мало обращала на это внимание. Подобрав юбку, Мичи, на полусогнутых ногах, пригнувшись, побежала до другой машины. От неё к рекламному постеру. Такими вот короткими перебежками она планировала сбежать… — Мичи! — с такими словами её легко подхватили под плечи и оторвали от земли. Она позорно взвизгнула и дёрнула ногами. — Хэй-хэй! Это я, чего ты орёшь?! Такемичи застыла и настороженно повернула голову к тому, кто её схватил. — Майки? Молодой мужчина широко улыбнулся, лукаво щуря глаза. Живые глаза. Такая же придурь во взгляде. Он тоже почти не изменился. Разве что волосы отрастил. — Ха! Кенчин был уверен, что ты меня не помнишь! — тебя фиг забудешь, одуванчик! Даже при желании не получится. — Ладно, поговорим потом! И его пальцы сжались мягкими тисками на её руке. Она сделала пару шагов следом, как упёрлась ногами в землю. — Стоп-стоп! Ты куда меня ведёшь?! — Такемичи, в сюжете дорам важные разговоры идут только после сцен с экшеном! Она сильнее упёрлась ногами, заставляя мужчину остановиться. Тот страдальчески закатил глаза, оглядываясь на неё. — Я с места не сдвинусь, пока ты не пообещаешь, что отпустишь меня! — категорически потребовала Ханагаки. Не время?! Да! Но потом-то будет поздно! Знает она этот сюжет! Майки остановился и поджал губы. — Нет. — Что? — Я тебя только нашёл спустя двенадцать лет… Я не отпущу, — уверенно произносит Сано. Такемичи молча пытается вырваться. Но пальцы сжимаются крепче. Уже до боли. — Я с тобой не пойду! — Мичи… — Не называй меня так! БАХ! Может, с ней сыграло злую шутку её воображение, но этот выстрел прозвучал оглушающе громко. От толчка в спину Такемичи упала на Майки. Она успела увидеть доселе незнакомое выражение ужаса на его лице, прежде чем он подхватил её. Блять…***
Открыв глаза в прошлом, в своей комнате, Ханагаки заорала в бессильной ярости и швырнула свой телефон не глядя. Зеркало разлетелось вдребезги. Тяжело дыша, она сжала и разжала кулаки, смотря на осколки. После чего села прямо на пол и, прикрыв лицо, разревелась. Она больше так не может.