Бойся своих желаний

— Ока-сан! Сквозь сон услышала Такемичи детский голос. Слегка дёрнув бровями, она зарылась носом в подушку. Просыпаться не хотелось от слова совсем. — Ока-сан, вставай! — в этот раз Ханагаки слегка похлопали по лицу. Поморщившись, она открыла один глаз… Чтобы сразу его закрыть. Она хочет спать. — Атэ-отото, дай поспать, — сонно пробормотал ещё кто-то. Голос высокий, явно девичий. Это заставило Ханагаки напрячься, но не настолько сильно, чтобы проснуться. — Отото, спи… — так же ответил приглушённый голос: уже более низкий, в отличие от предыдущих двух, но всё ещё детский. Такемичи слегка нахмурилась. Какой странный сон… — Я хочу пипи. — Я теперь тоже хочу, — новый четвёртый голос. Такемичи подобралась, напрягшись всей спиной. — Вы всегда всё хотите вместе, Мино-отото, — пробубнил тот третий голос. — Я вам не верю. — Я тоже теперь хочу. — Табэ-чан, не поддакивай им! — Оне-чан, но я в самом деле хочу! — Какие же вы… Ай! Хито-кун, нельзя кусаться! Такемичи широко распахнула глаза. И у неё появилось сильное желание их закрыть обратно. Прямо перед ней сидели и лежали дети. Она невольно раскрыла глаза шире, с ужасом уставившись на целую толпу ребятишек от мала до велика. Сонный мозг всё ещё не мог прогрузить происходящее. — Ока-сан! — оживился сидящий мальчик не старше пяти лет со светлыми волосами… Который неуловимо напоминал кого-то из братьев Хайтани. С зевком сел почти точная его копия и облокотился на плечо брата пухлой щекой. — Я хочу пипи! — Я тоже, — ответил клон и медленно моргнул. На неё выжидающе уставились две пары синих глаз, как у неё! Два? — Ока-сан, — пропищала девочка, которая поразительно сильно напоминала Мицую. И опять же с её — Такемичи — глазами. Девочка, наверное, пяти-шести лет села, потирая кулачком один глаз, а после от души зевнула, удобно устроившись на маленьких клонах Хайтани. — Я тоже хочу. Три?! — Заберите его от меня! — проныл ещё один голос. Ханагаки пришлось вытянуть шею, чтобы лучше это всё рассмотреть. Там лежал мальчик десяти лет, похожий на Майки, только с тёмными волосами. Он пытался аккуратно отцепить от своей руки карапуза лет двух, который вцепился зубами. Четыре! Пять! — Хито-кун, ока-сан проснулась, — пробубнила девочка, которая без интереса пыталась оттащить маленького кусаку от руки самого старшего. Лет восьми, смуглая, с пепельными волосами… Изана?! — Ока-сан! — сразу выплюнул руку брата карапуз и повернулся к ней… И на Мичи глянул мелкий Баджи, вон, уже выросли клыки… Только опять же её синие глаза! Шесть. Охуеть. Медленно сев, проигнорировав боль в пояснице, Такемичи со сложным лицом осмотрела этот детский сад на гигантской кровати. И начала пересчитывать головы. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. И все эти детишки смотрели на неё её же глазами! Хотелось закрыть лицо подушкой и уснуть обратно. Это всё странный сон! Точно сон! Мичи не верит во всё происходящее! — Хэ-э-э… — выдохнула она и рухнула на кровать обратно. Что-то ей нехорошо. Женская версия Изаны внимательно на неё посмотрела. И, встав на четвереньки, шустро поползла с середины кровати на край. Слезла с неё и, громко топая голыми пятками, вышла из комнаты, чтобы закричать во всю глотку: — Ока-сан плохо! Вышло громко и почти радостно, после чего малышка бодро утопала куда-то вглубь дома. Самый старший мальчик тоже сел, придерживая карапуза и не давая тому снова цапнуть себя за руку. Но мелкий проныра умудрился укусить старшенького за пальцы. — Ока-сан? — спросил мальчик, внимательно смотря на неё. Но сразу же отвлёкся на мелкую копию Баджи, который полез к копии Мицуи. Та недовольно запищала и переползла к мелким Хайтани в поисках защиты. Оба парня натянули на голову одеяло, спасаясь от мелкой кусаки. Ханагаки утомлённо прикрыла глаза. Ей стало ещё хуже. Но руку подняла, показав «окей», чтобы не пугать детей… — Что случилось? — раздался знакомый голос. — Мичи-чан? Тебе плохо? — Такемичи открыла один глаз и увидала Шуджи… И окончательно перестала понимать, что здесь вообще происходит. — Шу-ото! — оживились копии Хайтани и ловко вылезли из-под одеяла, чтобы налететь на Ханму. — Я хочу пипи! — И я! — Мне тоже надо! — И вам доброе утро, мои хорошие, — немного растерянно проговорил Шуджи. Надо бы сводить свой табор на утренние процедуры, но оставлять одну беременную женщину… — Ханма-кун, всё нормально, — раздался родной голос, который заставил Такемичи открыть оба глаза и сесть. В дверях застыла улыбающаяся Хината. — Я тут, так что веди детей на это важное дело! — Окей, — легко согласился Шуджи и, опустившись на одно колено, с хитрой ухмылкой раскрыл руки для объятий. Мелкие Хайтани шустро кинулись к мужчине, чтобы уже через секунду повиснуть на его руках, как обезьянки. — Опа! — А я! — расстроенно запищала копия Мицуи. Она подбежала к краю кровати и подняла руки вверх. — Я! — Хватайся, Табэ-чан, — наклонился к ней Шуджи. Девочка обняла его за шею и повисла. Когда мужчина выпрямился, радостно захохотала и задрыгала ногами. — Дзиму-кун, хватай Хито-куна и за мной! — Как это напряжно, — пробухтел мелкий Майки, но удобней перехватил карапуза, чтобы тот опять его не укусил, и встал. Проследив за этой весёлой процессией, Такемичи перевела потерянные глаза на подругу. Хината с улыбкой подошла… И обняла её! Мичи напряглась всем телом. Но… Она всё ещё тут. И Ханагаки не знает, радоваться ей или плакать. — В этот раз всё, Мичи-чан, — держа Ханагаки за плечи, объявила Хината. — Ты справилась! Наото жив, даже женат, я жива, ты жива, вообще все живы! — Такемичи удивлённо моргнула. Ощущала она себя весьма растерянно… — Это хорошо… Наверное? — и с каким-то опасением глянула на дверь. — Но я ничего не понимаю. Эти все дети… Что… Мои?! Все шестеро?! — Вообще-то почти семеро! — бодро произнесла Тачибана и опустила руку на её живот, что слегка выступал. Такемичи выпучила глаза. — От Коконой-сана. Чё? Запустив руки в волосы, Мичи не больно их сжала, борясь с желанием выдрать от шока. — Что вообще происходит? Кто отцы этих детей?! — Ну… — задумчиво протянула Хината. — Вроде весь твой гарем носит гордое звание отцов и воспитывает всех вместе. Но, хи-хи, рождение детей у вас расписано по очереди. Эти дураки тянули соломинку, представляешь? — и Тачибана беспечно рассмеялась. Ханагаки же не смешно. Вот совершенно! — Какой к хуям гарем? — Твой. И не выражайся, Ханагаки! — А… А кто там? — Майки-кун, Курокава-сан, братья Хайтани, близнецы Кавата, Ханма-кун, Баджи-кун, Мицуя-семпай и Коконой-сан… Мичи-чан, тебе плохо? — Ханагаки в самом деле поплохело. Ведь это выходит десять человек! Десять, блядь! — Ох… Как они меня ещё насмерть не затрахали?! — с каким-то суеверным ужасом спросила Мичи. Хината развела руки в стороны — она свечку не держала и, как происходит личная жизнь подруги, знает поверхностно. Мичи взвыла. — Как это вообще вышло?! Они должны ненавидеть друг друга и желать удавить, как было в прошлом! А не делить одну меня и вместе воспитывать детей! Психи в виде отцов — это даже не смешно, Нат-чан! Если я их не сводила по психиатрам, то тем более пиздец! Хината озадаченно почесала бровь. — Слушай, ты у меня спрашиваешь то, чего я не знаю. Ты о своей личной жизни несильно распространялась… — ответила женщина и, заметив, как перекосило подругу, попыталась её поддержать. — Всё, что я помню, так это то, что ты уехала на новый учебный год в Америку, а когда вернулась навестить родителей, вся эта братия окружила тебя и стала ухаживать. Маленькая ты, кажется, психанула. Дословно не скажу, потому что это было двенадцать лет назад и ты рассказывала взахлёб, но твоя младшая версия поставила какое-то условие им всем. Кажется, к психиатрам ты их всё-таки водила. Вроде. Во всяком случае ты потом вернулась в шестнадцать лет, закончив школу экстерном, и осталась тут, в Японии. О том, что у тебя гарем, я узнала, только когда у тебя родился второй ребёнок. И мне трудно сказать, каким местом думала твоя маленькая версия, когда родила в семнадцать. — Пиздой, — мрачно ответила Мичи, прижав к лицу подушку, сдерживая крик. — Стукнутая. Куда она вообще смотрела?! — Но ты выглядела очень довольной и счастливой все эти двенадцать лет, — мягко заметила Хината, успокаивающе погладив подругу по плечу. Такемичи убрала подушку от лица, грозно глянув на Тачибану. У неё прямо зачесались руки прибить одну оптимистку, которая тут ей втирает о том, что она была довольной! — Нат-чан… — Тебе нельзя нервничать! — поспешно сказала та, но на всякий случай отодвинулась. — И вообще, всё же зашибись! Ты при достатке, у вас огромный дом. Все твои мужчины управляют огромным конгломератом, у них почти вся Япония под пяткой! — Мичи аж дурно стало. — А ещё тебе не запрещают работать, гулять с детьми и отдыхать. Никто тебя нигде не запирает и ни к чему не принуждает. У тебя даже есть любимая работа и хобби, ты не сидишь постоянно с детьми, мы с тобой иногда даже вдвоём куда-то уезжаем. Такие дела. А ещё ты видела, что у всех детей синие глаза? Вот это шутка генетики! — попыталась увести разговор в другое русло Хината, заметив нервный тик у подруги, но вышло у неё плохо. Мичи села и схватилась за подушку. Вот кто-то щас получит! — Ока-сан! Тебе стало лучше? — вмешался в их мирок детский голосок, на корню загубив карательный поход. Хината облегчённо выдохнула, слезая с кровати. — Мичи! — вторил детскому голоску ещё один. Взрослый. Такемичи повернула голову и увидела счастливо улыбавшегося Майки со смуглой девочкой на руках. Лицо Манджиро прямо светилось, а глаза горели той юношеской придурковатостью, как и двенадцать лет назад. Перехватив девочку поудобней, Майки разбежался и прыгнул на кровать. Девочка радостно завизжала. Мичи от такого детского поступка аж подбросило — невысокий Сано явно был тяжелее её. — Майки-кун! — рядом возмутилась Хината. — Ты что! Это небезопасно для беременной женщины! — Манджиро беспечно рассмеялся, так и не выпустив из рук хохотавшую дочку, наклонился к Такемичи и поцеловал её. Как приветствие. — Не будь занудой! — объявил он, когда с чмоканьем оторвался от жены… Которая сидела с широко открытыми глазами. Ханагаки Такемичи попала в дурдом.