Вернулась к началу. Надавила…
Больно.
Очень. Судорожно вздохнув, Такемичи отдёрнула осколок. С ужасом смотря на запястье и моя его в воде, чтобы оценить свою глупость. Царапина осталась неглубокая, но болезненная. Откинув голову назад, Ханагаки уронила больную руку на лоб, а руку с осколком зеркала свесила с бортика. — Простите меня. Она не может. Ей не хватает духу. Смелости. Ведь Такемичи Ханагаки как была трусихой, так ей и осталась. — Простите-простите. Она хочет жить. Хочет радоваться и хохотать. Такемичи даже не пытается сдержаться — слёзы обжигают замёрзшие щёки. Мичи столько всего не успела сделать! Очень много чего! Она не съела достаточно любимого мороженого, тайяки, пиццы и прочих вкусностей. Столько книг ещё не прочитала. Столько ещё не посмотрела фильмов и сериалов. Нигде не была. Ничего не видела. Множество слов так и не успела сказать. И услышала чужих слов предательски мало. Громкий вздох-всхлип резанул по ушам. — Простите, пожалуйста, простите! Рука поднялась с глаз выше, путаясь в волосах. Ханагаки Такемичи хочет жить. Хочет бояться, злиться, переживать. Иногда плакать. Болеть. Чтобы было плохо. Это тоже жизнь. Это сложно. Дерьмово. Кажется, что нет сил терпеть… Но всё плохое проходит. Как и хорошее. И всё же как здорово иметь возможность это ощутить. Прожить. Вспомнить! Как же прекрасно вдыхать свежий воздух после дождя. Свежий. Почти сладкий. Воздух! Ханагаки Такемичи хочет сделать этот вдох снова. И снова. Этим невозможно надышаться. Закрыв глаза, Такемичи сползает с бортика и открывает их вновь только тогда, когда вода плотно сомкнулась над головой. Смотрит на мир мутным взглядом и ощущает себя живой. С руки медленно поднимается струя крови, что обращается в ликорис. Такемичи устала. Это будущее с детьми её добило. Она хочет ребёнка, но не простое продолжение себя — нет, это слишком эгоистично, в конце концов, разве должно дитя быть копией кого-то из родителей? — а личность, человека, что будет лучше неё, что поддержит в трудную минуту и будет любить безоговорочно. А Мичи будет любить в ответ. Ей не хватает этого чувства. Мичи хочет иметь возможность держать на руках маленького человечка. Целовать пока ещё круглые пяточки и каждую складочку. Вдыхать уникальный запах кожи с молоком. Снимать на камеру его первые достижения и смешные случаи. Помогать. Баловать. Радовать. Сделать счастливым, чтобы обрести по итогу счастье в ответ. Разве она многого просит? Ей не нужно состояние. Слава… Можно ей простого счастья? С губ сорвался пузырёк, что поплыл к поверхности. Кисаки Тетта всё рушит… Он уже забрал одного её ребёнка. Хотел забрать ещё одного, но уже в другой ветке. А может, она чего-то не знает и в прошлых мирах у неё тоже были дети? Просто все её мужчины не стали пробуждать в ней эти болезненные воспоминания, ведь этих детей не удалось спасти?.. Лицо исказилось от боли. К поверхности поплыло ещё несколько пузырьков. Он убил её ещё не рождённого малыша от Хайтани. А остальных отнял. Не дал возможность… Украл. Уничтожил. Это он во всём виноват.Он…
Он.
Он! Поднявшись из воды, Мичи сморгнула воду с ресниц. И пустыми глазами уставилась на стенку. Не будь Кисаки Тетты, ничего этого бы не случилось. Ханагаки Такемичи это знала. Но знать и осознавать — это две разные вещи. Что будет, если Кисаки Тетта умрёт? Она будет счастлива. Наверняка. Невидимые глазу весы даже не шелохнулись. Мичи будет свободна. Весы всё ещё стоят. Дорогие ей люди будут живы, а нерождённые дети — отомщены. С грохотом весы рухнули на одну сторону. А вместе с этим грохотом синие глаза вернули осмысленное выражение. Вот только взгляд поменялся. Решительный. Жёсткий. Злой. Отчаянный. Ничего общего с милой девочкой Мичи. Или обаятельной женщиной Такемичи. Это глаза дракона. Который наконец-то пробудился. Кисаки Тетта умрёт. Ханагаки встала из ванны резким движением и с самым решительным настроем. С неё потоком полилась вода. Плевать. Она сбросила вещи прямо в ванной и кидала их туда же. Выдернула заглушку, чтобы спустить воду, и переступила через бортик. Кисаки Тетта умрёт от её руки. Проходя мимо зеркала, Мичи сорвала покрывало и остро глянула на своё отражение. Поймала свой же взгляд. И ухмыльнулась. Она даже знает, как именно его убьёт, — план Коко ей не пригодится. А пока… — Мать твою! — невольно вырвалось, когда горячая вода полилась на голову. Всё тело словно проткнули тысячи иголок.***
Токио запоздало накрыло Цую. Тучи клубились в таком количестве, что небо стало почти чёрным, а весь город погрузился в полумрак. Рассеянного света солнца из-за сплошных туманов несильно хватало, поэтому уличные фонари включались раньше. Смеркалось, хоть на улице было ещё не так рано. Кисаки Тетта сегодня задержался в клубе, что не могло не раздражать. Он живёт по строгому графику, где нет ни одной праздной минуты. И когда из-за чужой халатности вся схема сбивается… Хочется этому человеку что-то сломать. К сожалению, нельзя. Этот поступок не подобает хорошему ученику и может кляксой лечь на личное дело, что пока спасает редких идиотов от изощрённой мести Кисаки. Однако новости, что дошли до него, не могут не беспокоить. И заставляют задуматься о выбранном пути. Ведь при условии, что его догадка верна, ему придётся менять всё. Но хотелось бы уточнить всё лично. Фигурка Сейлор Мун пришла с опозданием на день, из-за чего Тетта не успел сделать подарок срок в срок для своей Королевы на день рождения, а торт-мороженое и вовсе задержали, из-за чего забрал он его только сегодня. Со свежими ягодами. С шоколадным бисквитом. Как она любит. Даже если он опоздал, Тетта был уверен, что от его подарка Такемичи будет в восторге. На нос упала капля, разлетаясь на множество мелких, и заляпала очки. Скривился. И полез за зонтиком, что всегда есть в его сумке. Чёрный и с удобной рукоятью. Вытерев очки, Тетта надел те снова… И его внимание сразу привлёк красный зонт и цветастый дождевик, что ярким пятном выделялись на общем фоне. Ничего особенного — сказал бы кто-то. Но у Кисаки перехватило дыхание, когда зонт сменил положение и он увидел лицо. Сапфировые глаза смотрели прямо на него и блестели. В полумраке они казались особенно волшебными. Богиня. Которая ему нежно улыбнулась и поманила за собой. Тетта ощутил, что губы сами растянулись в ответ. В глупую улыбку, которая меняла весь его вид с серьёзного на идиотский. Точно не подобающее лицо для лучшего ученика на потоке. Его Богиня же хитро сощурила глаза и немного наклонила голову вбок. После чего протянула руку. Безмолвное приглашение подойти. Ту-дум. Нервно, громко и мощно застучало сердце в ушах. Подойти? Это она ему?! И… И! Прямо сейчас?! Пальцы сжали рукоять зонта до белых костяшек. Вторая рука сама поднялась и поправила галстук. Все боги и демоны, как он выглядит?! Ему срочно нужно зеркало! Тетта впервые понял тех глупых аниме-девочек, что от смущения убегают от своих семпаев. Он тоже хочет сбежать. Или хотя бы отвернуться и не видеть эти волшебные глаза. Под прямым взглядом он ощущает себя недостаточно хорошо одетым, привлекательным и умным… Неуверенно. Смущённо. Всё должно было быть не так! Не сейчас! Он не готов! Опустив глаза на секунду, Кисаки снова их поднял… Ту-дум. Ту-дум. А она всё смотрит и ждёт его. Он сделал нетвёрдый шаг. Казалось, что это был не шаг, а просто удар пяткой по земле, отчего по всему телу прошлась лёгкая дрожь. Почти больно. Но ему это помогло. Второй шаг дался легче. На третьем он расправил плечи. Он справится. Только стоило ему подойти к этой Богине, как вся его уверенность куда-то испарилась. — Ханагаки… — выдохнул Кисаки. И понял, какой дурак. Она же может испугаться, понять, что Тетта следил за ней. Как мерзкий сталкер. Извращенец. Но вместо этого Такемичи указательным пальцем прикоснулась к его губам. Всё тело пробило электричество! Все мысли покинули голову. А когда его взяли за руку — и вовсе думать стало тяжело, почти никак. Работать голова начала не сразу. Кисаки пару секунд смотрел ей в спину и на переплетённые пальцы, что она сжимала. Разум улетал. Даже сейчас, мысль, что его руке тепло из-за её тепла… Лицо снова приобрело глупо-счастливое выражение. Куда она его ведёт? Плевать. Что они будут делать? Пле-вать! Она пришла к нему. Она держит его за руку. Она с ним. Кисаки Тетте этого достаточно. Остановились они резко, так показалось Кисаки по крайней мере. Ханагаки повернулась к нему лицом. — Тетта, — с нежной улыбкой выдохнула она… Но как звучал её голос! Томно, с придыханием. Кисаки с трудом проглотил ком, что возник в горле. Ему резко стало жарко, а ворот застёгнутой на все пуговицы рубашки впился в горло. Появилось навязчивое желание поправить галстук, но руки заняты… — А? — единственный внятный звук, который он смог издать. Ханагаки выпустила из рук яркий зонт. Освободившейся ладонью полностью накрыла его щёку, приятно согревая и что-то обрывая у него внутри. Кисаки мог разве что внутренне кричать. Одно прикосновение. Один жест… Кисаки Тетта думает, что он умер. Его зонтик сам упал из разом ослабших пальцев. — Любишь меня? — её голос прозвучал сквозь вату. С приоткрытым ртом, потому что этого влажного и тяжёлого воздуха ему не хватает, он с трудом сфокусировал взгляд. Через очки, чьи стёкла снова заляпаны каплями, он увидел колдовские синие глаза. И уже не смог оторваться. — Да… — на выдохе почти простонал Кисаки. Ханагаки отпустила его ладонь, что сразу замёрзла, как показалось Тетте. Не успел он расстроиться, как эта ладонь опустилась на вторую щёку. Двумя руками Мичи держала его лицо, заставляя смотреть только на себя. Кисаки думал, что в этот момент он бы мог умереть счастливым. — Сделаешь для меня одну вещь? — и нежное поглаживание большим пальцем по скуле. — Всё… Всё что хочешь. Такемичи прищурила свои глаза. А после приблизилась, заставляя сердце Тетты остановиться. Она поцеловала его. Невинное прикосновение губ, но ноги уже не держат. А ещё она давит. Несильно. Ненавязчиво. Но Кисаки Тетта понятливо опускается на колени. И тянет шею вверх, чтобы не разрывать это мгновение. Отчаянно жмурясь. Не может быть… Он спит. Нет, он умер! Она отстранилась. Но открывать глаза Кисаки не спешит. Чтобы не забыть тепло чужих губ. — Всё что хочу? Ханагаки Такемичи отбросила маску роковой женщины. Синие глаза двумя льдинками долгую секунду смотрели на свой персональный кошмар, что сейчас стоит на коленях в луже. С глупым лицом. И закрытыми глазами. Полностью доверяет ей, пробуждая воспоминания нулевой ветки. Мерзость. Рука ещё во время поцелуя залезла в карман, сразу попадая в перчатку за счёт большого размера оной. Пальцы сомкнулись на подготовленном оружии… Осколок зеркала легко покинул карман. Неудачное орудие суицида, которое она отмыла от собственной крови, уничтожив все волокна своей ДНК. Чертовски острый. И причудливой формы. Взмах. Осколок легко вонзился в горло. Туда, где примерно билась жилка сонной артерии. Рука без особого сопротивления провернула кусок зеркала, нанося больше урона. Мичи не дрогнула. Сжав перчатку крепче, вырвала осколок. Кровь пульсирующим потоком побежала из раны. Кисаки схватился за шею рефлекторно, пытаясь сжать и остановить… Но кровь била ключом, просачиваясь между пальцами. Тетта заглянул ей в глаза. В серых омутах застыла растерянность, неверие, обида… Немой вопрос. Почему? Но ответа он так и не нашёл, даже когда его сознание угасло. Такемичи холодно посмотрела на обмякшего Кисаки, что распластался на холодной земле. Вроде… Ей надо радоваться? Ощущать облегчение? Торжество? Но ничего такого нет. Только… Сожаление? И ужасная усталость. Всё к этому и шло с самого начала. Но Ханагаки Такемичи слабохарактерная дурочка. Боялась. Оттягивала. Не решалась. — Так будет лучше, — выдохнула Мичи, наблюдая за тем, как окончательно угас огонёк жизни в серых глазах. В самом деле, так будет лучше. Ты — стихийное бедствие. Безжалостный психопат… И выбирая тебя или себя, Такемичи предпочтёт себя. Она эгоистка. — Вот и всё, — покачала головой Ханагаки, даже не сильно веря в случившееся. — Как глупо… И пошло. Вздох. Вера верой, но пора отсюда убираться. Надо дальше следовать плану. Зажав осколок в руке, стянула перчатку вместе с ним. Сняла окровавленный дождевик, проверяя, не попала ли кровь на манжеты кофты. Было бы обидно. Под дождевиком находилась сумка через плечо. Стараясь не испачкаться, Ханагаки достала из сумки подготовленный герметичный пакет, в который сразу спрятала окровавленные вещи. Убрала в чехол яркий зонт, и на его место пришёл одноразовый прозрачный. Надела на голову кепку, чтобы скрыть собранные в тугую косу волосы. Осмотрела себя еще раз. На всякий случай наступила в лужу, чтобы смыть кровь, если не увидела. Поправив сумку, она бодро пошла восвояси из тёмного переулка, где Кисаки обнаружат ещё не скоро. По пути наступая во все лужи. Ханагаки Такемичи не оглядывалась. Она ничего не забыла. Всё сделала. С её кошмаром. С вечными смертями. Наконец-то покончено.***
Сидя в парке, Ханагаки не могла надышаться. Воздух после дождя особенно свежий, сладкий. Вдох. Выдох. Подняла глаза к пасмурному небу. Кисаки Тетта мёртв. Прошла уже неделя, но всё равно как-то не верится. — Мичи-чан! Такемичи опустила глаза и увидела подругу. Хината шла к ней и начала махать руками прямо с другого конца парка. Тачибана Хината… Ханагаки думала, что не сможет её видеть. После той подлости, почти предательства. Понимала, когда успокоилась, что это был верный поступок. У неё бы духу не хватило после знакомства с дочкой вернуться. И не смогла бы её забыть. Чудо, что так случайно и не увидела… Хотя зачем врать самой себе? Мысль о том, что у неё была дочь, противным червячком где-то грызёт. Как и те нерождённые дети. Такемичи смотрит на девочку… И улыбается. Это её Хината, а не та жуткая рациональная женщина, что решила всё за неё. — Привет, Ната-чан, — помахала рукой Мичи подруге, что с улыбкой подошла и поправила красный берет. — Смотри, какую красоту я купила в поездке! — бесхитростно хвасталась Хината, широко улыбаясь. — Я тебе такой же привезла, но синий, — и протянула пакетик. — Очень красивый берет. Спасибо, Нат-чан, — растроганно произнесла Такемичи. — Всегда пожалуйста! — улыбнулась ещё шире Хината… А после заметила, что с подругой что-то не то. — Всё хорошо? — Ханагаки слегка покачала головой. — Замечательно… Просто это моё последнее путешествие во времени. Вроде надо радоваться… Но Мичи ощущает светлую грусть. Конец удивительного приключения. Ведь кому расскажи, никто не поверит! Разве что Хината, вот только она сама была важной фигурой в этом путешествии, так что ей и не расскажешь обо всём. — Это точно? — как-то растерянно спросила Тачибана, стянув с головы свой беретик. Она нервно замяла его в руках. — Это хорошо… Хорошо же? — Это прекрасно. Всё будет хорошо, — нежная улыбка сама расцвела на лице. — Все будут живы, — Тачибана медленно кивнула. — Круто, но… — Приключение кончилось? — с пониманием кивнула Мичи. Положила руку на плечо подруги. — Не стоит огорчаться. Скоро начнётся новое приключение. — Думаешь? — Тачибана неуверенно улыбнулась. — Знаю, — подмигнула ей Ханагаки. Встав, та расправила невидимые складки на юбке. — Ну что же. Пора прощаться. — Уже? — заморгала часто Хината, сдерживая слёзы, на что Такемичи с лёгкой улыбкой пожала плечами. — А зачем тянуть? — и потянулась до хруста в спине. — Позаботишься обо мне молодой? — Конечно! — И ещё, Ната-чан… Не знаю, как сложится судьба, но ты мой лучший друг. И я тебя люблю, — после этих слова Ханагаки крепко обняла Тачибану. — Я тоже тебя люблю! Обняла свою подругу в ответ Тачибана, сжимая со всей силой. И расплакалась на плече ничего не понимающей молодой Такемичи Ханагаки.