Моргнув, Такемичи слегка пошатнулась, чуть было не упав на землю.
— Дара, сидеть, — раздался строгий мужской голос, отчего-то — знакомый. И Такемичи ощутила на своей талии руку, что прижала её к чужому торсу. — Таки-чан, с тобой всё хорошо? Хорошо себя чувствуешь?
Такемичи наконец-то осмотрелась. Она стояла в парке, в руках держала поводок, а за талию её обнимал мужчина со знакомым лицом…
Такемичи заглянула в его глаза.
— Риндо? — неуверенно спрашивает она, стараясь сдержать удивление.
Оба брата очень похожи, а без опознавательных знаков, как очки и косички, их было почти нереально отличать. Разве что по росту. Сейчас в этом мужчине она углядывает черты лица тех, кого совсем недавно встретила в переулке. Только он стал куда мужественнее, а крашенные в блонд волосы с голубыми прядками стали фиолетовыми. Ещё и в небрежном пучке, сделанном на скорую руку будто сразу после пробуждения. Мичи не может понять: что у них за вечные проблемы с волосами?.. Но, стоит отдать ему должное, одет он более-менее прилично — светлые спортивные штаны и чёрная майка с большим вырезом, открывающим вид на верхушку татуировки. Чернильные контуры причудливым узором украшают только половину груди. Интересно, думает Мичи, а татуировка у него на всё тело?
— Что-то не так? — нахмурился Риндо, и это было новое выражение, на которое она невольно залипла.
«Охренеть! — выдохнула Мичи. — Я угадала! Чёрт, отчего-то мне кажется, что это не к добру…»
— Всё нормально, — качает Такемичи головой, неуверенно улыбаясь. Как ей себя вести?
В руке что-то снова дёрнулось — оказалось, ручка поводка-рулетки, — и Мичи посмотрела вниз, чтобы взглядом столкнуться с честными-честными глазами добермана… А зачем ей собака, если у неё — Хайтани? Тьфу ты! И почему у неё такие странные мысли в голове? Собака же облизала нос и встала на задние лапы, отчего Такемичи настороженно замерла.
— Дара! Нельзя! — сурово рявкнул Риндо и забрал у неё поводок. — Таки-чан, мы же договорились, если что, ты мне её отдаёшь. Сама же знаешь, какая она энергичная, а ты сейчас с ней бегать не можешь.
Растерянная Мичи лишь ойкает и послушно отдаёт поводок, невольно поражается иронии судьбы. В прошлый раз она была кошатницей, а сейчас собачница. Хм…
— Ты преувеличиваешь, — говорит она, чуя, что эта фраза будет уместна.
— Я волнуюсь за вас, — Риндо обнимает её крепче, кладя руку на живот, скорее бессознательно, чем специально. Ханагаки… А Ханагаки ли? Застывает. Нет, она могла предположить, что он переживает за неё и собаку, но с этим жестом…
Мамочки!
— Я беременна, — не то спрашивает, не то говорит Мичи. И ей повезло, потому что Риндо отвлекается на Дару, которая что-то увидела и, если бы не поводок, рванула бы туда со всей скорости.
— Да-да, я помню: «беременность — это не болезнь», «я не хрустальная» и все твои другие фразы, — кивает мужчина и свистит, привлекая собаку, — но мы волнуемся.
Мы? Мы?! Нет, они же не близнецы, чтобы… Ох. Такемичи мутит что-то. Или это из-за…
Ками-сан! Она беременна!
Рука сама легла на живот. И пальцы легко нащупали то, что живот не плоский. Это можно было спутать с полнотой, но…
Охуе-е-еть.
Она беременна!
— Вспомнила что-то хорошее? — спрашивает Риндо и целует её в висок. Он накрывает её руку животе и переплетает пальцы.
— М?
— Так улыбаешься, прямо светишься.
И Такемичи, которая явно всё ещё не отошла от переноса, понимает — да, улыбается. Её обуял ужас от ситуации — она беременна! — но в то же время её с головой переполняет счастье и такая радость.
Ох. Это эмоции от местной Такемичи.
Что за безумие?
— Всё хорошо, — качает головой, но чужая радость захватывает и с головой. — Пошли домой?
— Пошли, — и так и не отпустив её пальцы, пошёл вперёд.
На порыве хорошего настроения Такемичи развернулась и вырвалась из своеобразных объятий, но руку не отпустила. И на энтузиазме — так и сойти с ума можно, эй, — пошла вперёд, считая, что у неё есть шикарный проводник.
— Дара, домой! — и чуть ли сама не побежала.
Собака это восприняла как приглашение и рванула вперёд, дёргая за собой Риндо.
— Таки, бля!
Она в голос расхохоталась. Что поделать, настроение у неё дурацкое. Такое игриво-пакостное.
В этот раз Такемичи жила в Роппонги, который во всех вариантах обычно был недоступен. Квартира в новостройке на последнем этаже, который она с братьями полностью забрала себе.
Риндо снял собаку с поводка и, подгоняя её свистом, пошёл в туалет мыть лапы. Сама Такемичи с интересом осматривала квартиру в серых тонах с яркими пятнами в виде цветов и других декоративных украшений. Да, это точно её стиль, прямо чувствуется.
Она заглянула на кухню и оценила, что вся бытовая техника уже работает. То есть рисоварка доваривает рис, мультиварка точно что-то вкусное тушит, посудомоечная машина гудит и вылизывает до блеска вчерашнюю посуду — Такемичи всегда так делает, собирает за целый день посуду и запускает утром, чтобы, случись что, доложить ещё туда посуду и чтобы ночью этот грохот спать не мешал.
Что сказать… У Такемичи всегда был доступ к бытовой технике, и она несильно заморачивалась. Другой вопрос, что каждый её мужчина и женщина, чего стесняться, имели какую-то паранойю и никого не пускали на их территорию. То есть никаких домработниц. Тот же Кисаки ещё и рестораны не признавал — вечно боялся, что её отравят.
Да уж. Он так трясся над ней, а в итоге она умерла на его руках. Ирония.
Глянув на время — девять часов утра, — Такемичи поняла, что пора завтракать. Хоть это логично, судя по тому, как всё на кухне кипит. Подойдя к кофемашине, Такемичи по наитию полезла в тумбочку сверху, там, на её счастье, стояли чашки. Ну хоть какую-то привычку она во всех вариантах будущего не меняла. Недолго думая, Мичи поставила чашку и нажала на кнопку.
— Кофе-е-е, — протянул ещё один голос, который Такемичи не признала из-за хрипоты после сна. Но если она правильно всё поняла по оговорке Риндо…
Её обняли за талию и положили голову на плечо, слегка царапая щетиной кожу. Короткие волосы были так же выкрашены в фиолетовый и стояли торчком во все стороны. Кому-то определённо нужен хороший гель для укладки.
— Доброе утро, Ран.
— Угу, — сонно пробухтел тот. — Привет.
И… Такемичи особо дёргаться не стала. Просто взяла ещё одну чашку.
В самом деле — то, что у неё два партнёра, не ново. А вот то, что она беременна… Та прошлая от этого счастлива, а она… Ещё не может понять как реагировать.
Она никогда не была женой. Да, жила вместе едва ли не с шестнадцати лет почти с каждым из своих возлюбленных, но вопрос свадьбы всегда отодвигали в сторону. С теми же братьями Кавата он даже не поднимался. Им было хорошо и так, к тому же она всё же слегка смущалась того, что у них трио. Мама бы не поняла, папа бы отругал. Ну, а тут — рука упала на кольцо, сделанное словно из двух различных ободков, — она замужем давно. Ещё и беременна. Невиданный доселе прецедент!
Безумие… Подумать только, а она пугалась свадебного платья. Того, что выйдет замуж за незнакомца, хоть ей достаточно побыть в будущем пару дней, и она всё вспоминала. Теперь же как реагировать?
Хочет ли она ребёнка?
В голове почему-то возникала картинка, как в некоторых временных линиях у её университетских подруг уже были дети. Малыши или недавно рождённые — не важно. Бывали всякие. Особенно запомнилась подруга из времени Эммы, что совсем недавно родила, и её квартирка пахла молоком, а ещё чем-то неуловимо тёплым и нежным. Такемичи держала младенца, как хрустальную вазу, боясь сделать глубокий вдох. Умилительное и хрупкое создание со смешными круглыми пятками…
Она хочет ребёнка.
Эта мысль её настолько поразила, что Такемичи шире открыла глаза.
— О, старче, чего это ты вылез из кровати? — отвратительно бодрым голосом поздоровался Риндо. — Или это уже возрастное? Я слышал, что многие старики мучаются бессонницей.
Подойдя, он положил голову на второе плечо Такемичи. Та подняла свободную руку и потрепала его по волосам. Ханагаки… Нет, теперь уже, кажется, Хайтани сразу обратила внимание, что у них одинаковые тату на руках и, как она видела у Риндо, на плечах. Аж появилось желание глянуть на целый рисунок. И это что выходит, их тату — часть одной картинки? Парные тату — как интересно!..
— Твои шутки о моём возрасте устарели ещё в день моего рождения, — недовольно бормочет Ран и открывает один глаз. После чего шумно выдыхает Такемичи в шею и утыкается немного прохладным носом в плечо, как раз в ключичную ямку.
— Я искренне переживаю за тебя. Ведь уже четвёртый десяток пошёл!
— Так сказал, словно мне полсотни.
— Небольшая разница, старче.
— Слушайте, а вам удобно? — не выдержала Такемичи, которой вроде уютно, но чует, если те зацепятся языками, то могут так стоять, пока у неё не затекут плечи. Хотя, как им удобно так стоять, вопрос — они вымахали вон какие, а она всё ещё мелкая. Чтобы уложить свои головы на её плечи, им самим надо нагнуться.
— Угу.
— Очень.
Синхронный ответ. Ну да, ну да.
— А мне не очень, — нагло говорит женщина, но сбросить их с себя не успевает, они сами отстраняются. Удивительно аж. Вот только Ран кладёт руку ей на поясницу и притягивает к себе, от чего несопротивляющаяся Такемичи на него облокачивается… Она тихо пискнула. На Ране были только хлопчатые пижамные штаны. И она, по сути, прижимается к голому торсу и может ощутить жар чужого тела через свою футболку. Ну… Зато теперь ей хорошо видно тату на полторса. И можно даже потрогать этот стальной пресс. К тому же никто ей слова не скажет, если она обнимет его, попутно ощупывая пальцами спину…
Уши предательски заалели. И лицо, наверное, тоже, но Такемичи уткнулась носом ему в грудь, чтобы это не сильно было видно. Видимо, за все эти прыжки она стала извращенкой. Иначе как ещё объяснить то, что очень даже за, чтобы её так обнимали, и сама не против обнять и потрогать?
Ран взял чашку кофе и спокойно отпил из неё, второй рукой начав поглаживать поясницу.
— Я решил дела, так что у нас Ленивый Вторник, — объявил он. — Чья очередь выбирать фильм? Твоя, Такемичи?
Она что-то невнятно мычит, что оба принимают за согласие.
Так и проходит утро — Ран её почти на себя укладывает и что-то обсуждает с братом, которого это картина не трогает. Риндо казалось нормой наклониться и поцеловать её в губы, пока сама Такемичи на коленях брата.
Смущающая ситуация.
Из-за неё Мичи так сосредоточилась на том, чтобы не покраснеть, что прослушала их разговор. А ведь в начале они пытались её вовлечь, но после чмокнули в нос и стали обсуждать всё между собой. О делах «Поднебесной».
Воу, думает Мичи, я впервые попала по ту сторону баррикад. Только она ничего не помнит пока. И не понимает, что происходит.
Такемичи с огорчением запихнула в рот очередную маринованную сливу — одну банку под разговор о незнакомых людях и делах умяла довольно скоро. Но это только умиляет этих двух дылд, которые всё порывались положить ей ещё риса и нежной паровой курицы. Витамины и белки ей нужны, видите ли. Словно, если она захочет, не сможет себе сама ещё положить.
Настроение Такемичи очень шустро изменилось почти на противоположное. И это отрезвило, надо сказать.
Надо найти телефон.
— Дара, — позвала она собаку, когда убрала всю посуду со стола. Братья после завтрака шустро сбежали на балкон, видимо что-то обсудить, чтобы она не слышала. Ну, ей же и хорошо, а идти на приключение лучше с компанией. К тому же надо привыкнуть к такой крупной собаке. Будет странно, если ночью испугаешься своего же зверя.
По паркету шустро зацокали когти, и к ней почти подбежала собака. Такемичи аккуратно положила руку той на голову и заглянула в умные тёмные глаза. Но, невзирая на грозный вид, Дара высунула язык и начала махать своим купированным хвостом — правда, из-за того, что его как такового почти нет, она махала задней частью туловища, что смотрелось весьма смешно.
— Моя девочка, — с одобрением сказала Мичи, ещё раз проведя по бархатной голове питомца. В самом деле, чего переживать, вон, у неё два добермана в человеческом обличии.
— Ты эту собаку любишь больше, чем нас, — крикнул Ран с балкона.
Вспомни солнце, как говорится…
— И на этой женщине мы женились? — трагичным голосом протянул младший.
— Надо было бежать.
— Да, сразу понятно, что хорошие девочки по злачным местам не ходят.
— И зубы другим не выбивают.
— И из дому на байкерские гонки не сбегают.
— И на пожарных лестницах себя целовать не дают.
— Ой, да ну вас! — смутилась Такемичи, которая не могла представить, как бы на эту лестницу она вообще залезла. А что целовалась… От чёрт, ей же теперь интересно! — Дара, пошли от этих болтунов!
— У… Я ревную-ю-ю…
— Увы, этот мир жесток…
Закатив глаза, Такемичи пошла вглубь квартиры в поисках телефона.
Первый этаж огромен: гостиная с большим телевизором, кухня с отдельной столовой — хотя, спрашивается, а зачем, ведь они прекрасно позавтракали и на кухне, — два туалета и два кабинета. Причём, в одном стояли два стола и одна стена сделана под шкаф с оружием… Кабинет братьев Мичи покидала с озадаченным лицом. Ей что-то стало страшно заглядывать в морозилку, но захотелось мороженого.
Чёрт…
Зато в своём кабинете Такемичи нашла телефон и компьютер в спящем режиме. Пошевелив мышкой, женщина задумчиво пробежалась глазами по открытым программам. Хм, она снова бухгалтер, но на этот раз тянет и белую, и чёрную. Логично, Коконой-сан же в Тосве.
Взяв телефон, Такемичи ввела пароль, невольно задержав дыхание. Телефон заработал. Найдя номер Хинаты, скинула ей только один вопрос: «Все живы?». Спустя пару секунд ей пришла фотография. Снимок страницы с именами… Столбик такой же большой, как в случае Ханмы, если не больше.
Такемичи замутило.
Телефон же завибрировал в руках от количества пришедших сообщений.
Резко встав, Такемичи нервно заходила по кабинету. Дара с энтузиазмом крутилась рядом.
Появилось странное ощущение, что ей в кабинете этим заниматься нельзя. Нервно поправив волосы, собранные в хвост, Такемичи вышла из кабинета и направилась по коридору дальше, куда она дойти не успела. Лестница? Ах, ну да, пентхаус.
Второй этаж уже был не такой большой — половина площади уходила на террасу с невероятно огромным количеством зелени, такой вот сад на крыше здания. Первая дверь — спальня. Туалет.
— Хм… — удивлённо протянула Мичи, когда зашла в полностью пустую комнату. Тут даже стены были не покрашены. Такемичи слегка рассеянно осмотрелась. Пока не увидела краски на стене, такие мазки делают, когда подбирают цвет стен. Она провела пальцами по этому, и у неё невольно перехватило дыхание. В глазах защипало.
— Таки? — Такемичи вздрогнула, словно её поймали на месте преступления. — Что ты тут делаешь? — госпожа Хайтани оглянулась. В дверном проёме стоял всё ещё растрёпанный Ран, что слегка хмурился. Такемичи сморгнула слезинку.
— Стою?
Мужчина вздохнул и зашёл в комнату. Тяжёлым взглядом её осмотрел и запустил руку себе в волосы.
— Вижу, что стоишь, — сказал, после чего подошёл к ней и тоже прикоснулся к рисункам. — Надо было переехать.
— Не надо, — тихо возразила Такемичи, закусывая губы. Ей хотелось плакать почему-то, но она мужественно держалась. Мичи заглянула в лицо мужчине и дрогнула. На нём застыло такое болезненное выражение, что у неё перехватило дыхание. Хайтани сама сделала шаг и обняла его за бок, затихая.
— Всё будет хорошо, — неуверенные слова утешением сорвались с губ сами. Ей стало отчего-то так больно… И жалко. Себя. Рана. Риндо. Такемичи зажмурилась, словно от сильной боли.
— Знаю… — негромко отозвался Ран, обнимая её одной рукой. — Мы не позволим, чтобы с вами что-то случилось…
В воздухе повисло не сказанное «снова».
Но… Почему он сказал о ней во множественном числе?
От пришедшей догадки у Такемичи зашевелились волосы на голове. Она осмотрела комнату новым взглядом. Белая штукатурка стен приобрела какой-то пугающий вид.
Комната скорби. Вот что это за брошенный уголок дома. Место, куда никто из них не любит возвращаться.
Это не первая её беременность.
— Мы справимся! — самая тупая фраза, которую она когда-то говорила. Но молчать… Ей показалось, что это будет хуже, чем ударить или накричать на него.
— А куда деваться?
В комнату на долгую минуту опустилась тишина.
Такемичи не могла не задаваться вопросом о том, что всё же случилось. Несчастный случай? Нападение? Трагедия? Ох, руки аж чешутся от желания почитать, что ей скинула Хината. Узнать причину. Предотвратить…
— Три года уже прошло, — тихо сказал Ран и несильно сжал её плечо. — Риндо хочет использовать эту комнату.
Она нахмурилась и подняла голову. Старший Хайтани внимательно смотрел на неё с высоты своего роста. Слегка опустив веки, он придал своему лицу отстранённое выражение, по которому нельзя ничего понять.
Использовать комнату…
— Хорошо, — кивает она. — Я… Хочу, чтобы она ожила. Да. Это хорошее решение.
И замолчала. А что она могла ещё сказать? Может, та Такемичи устроила бы истерику с категорическим нет, но… Чёрт. Эта комната её пугает. Эти белые стены и потолки ужасны в своей пустоте. Жуть!
— Уверена? — и, главное, смотрит так, что не понять, о чём думает и как к этому относится.
— Да, — твёрдо говорит она. Плевать. Выбивается из образа? А вот всё равно! Но она спрячет этот жуткий и нагоняющий тоску белый цвет! Ран же медленно кивает, и на его лицо вылазит такое облегчение, что женщина слегка теряется.
— Хорошо, я рад, что ты согласна.
Он смотрит на неё так… Так!.. Понимание, радость, нежность… И много непонятных Такемичи эмоции. Но в этих фиолетовых глазах отражается такое выражение, что она невольно краснеет, наверное, аж до линии волос! Старший из братьев легко смеётся и шумно чмокает её в уголок губ.
— Пошли вниз, пока Риндо не решил за нас, что заказывать на обед, — и мягко давит на плечи, уводя. — А то закажет только свой шоколад, маньяк несчастный, и будем им давиться.
Такемичи неуверенно улыбается на такое поведение.
— А знаешь, я бы съела шоколадку, — вдруг говорит она. И, подумав секунду, добавляет. — С орешками.
Ран только важно кивает.
— Пойдём грабанём Риндо, — и подмигивает ей, улыбаясь ещё шире. — Дара на стрёме…
Упомянутая собака громко гавкает, явно отказываясь от участия в этом «ужасном» ограблении.
— У, предательница! — как дитё малое дует щёки Ран, с укором смотря на цокающую когтями Дару. — Так и знал, что ты его любишь больше!
Такемичи от всей этой сценки абсурда лишь захихикала. И сама пошла вперёд, утаскивая старшего Хайтани.
Прочь из этой жуткой комнаты…
Этот день она провела замечательно. Такемичи давно так не нажиралась и не смеялась от души. Американские комедии — «Ленивый Вторник» был лишь названием для выходного дня и не зависел от дня недели — отвлекали своей простотой. Собака радовала свой дуростью, а уж узнав её полное имя — Мадара, — Такемичи ухохатывалась до слёз. Вечером она обанкротила в «Монополии» обоих братьев и устроила себе дождь из денег. Повздыхала из-за того, что тоже не может попить виски с колой, и от горя схомячила полбанки мороженого — пол, ибо тираны заявили, что есть его много вредно! Но зато подсунули маринованную сливу, и жизнь стала снова сносной. Завершилось всё совместным выгулом Дары в парке рядом, где она всласть погонялась за мячом и в порыве любви к миру обслюнявила всех троих. Спать легли далеко за полночь, но Такемичи ощущала себя поразительно хорошо. Впервые за этот месяц приключений она хоть как-то выдохнула и отдохнула.
***
— …Ханагаки-чан?
Она оборачивается, и волосы по всему телу становятся дыбом. За её спиной стоял Кисаки Тетта, чьи глаза опустились на её живот. Руки женщины, в инстинктивном порыве закрыться от его внимания, легли на живот.
— Значит, это правда… — с какой-то горечью произнёс Тетта. Провёл рукой по своим волосам и испортил свою модную стрижку. — Ладно, ладно… Это не проблема. Всё-таки это в первую очередь твой ребёнок. Ух… Мне потребуется время, чтобы привыкнуть.
Такемичи с трудом сглатывает и замечает в кустах застывшего Хашираму или, как его нежно называет она — Рама, пятилетний доберман шоколадного окраса, которого ей подарили, стоило им начать жить вместе. Как они шутили, у неё теперь целая стая.
— Кисаки… — выдыхает Мичи, но что-то сказать не находит сил.
Её охватил такой ужас, что в горле встал ком. Пронзительно заболел живот, отчего её начинает слегка трусить. В голове стало пусто-пусто… Кисаки удивлённо смотрит на неё сквозь очки.
— Ты меня узнала? Я знал, знал! Ханагаки… Такемичи! — с каким-то странным восторгом говорит он и делает шаг к ней. Она на ватных ногах отступает назад, но он это не видит. — Я тут, чтобы спасти тебя!
На глазах наворачиваются слёзы. Говорить она всё ещё не может.
— Не переживай, моя милая, — с каким-то неадекватным блеском в глазах говорит он. — Всё хорошо, потому что я здесь!
— Не трогай меня… — тихо выдыхает наконец-то Такемичи.
— Что?
— Уйди… Уйди, уйди! Ради всего святого! Не трогай меня! — истерично говорит Хайтани, продолжая пятиться.
Лицо Тетты становится спокойным-спокойным.
Бах!
Крик, полный боли.
Бах! Бах!
Такемичи даже не успела заметить, как всё случилось. Когда Кисаки успел достать пистолет. Направил ей прямо в живот. Когда прыгнул Рама, который начал тихо подкрадываться к Кисаки, стоило хозяйке начать пятиться. Как случился выстрел…
Такемичи ничего не успела заметить.
Она только с каким-то отупением смотрела на окровавленную собаку, что мешком лежала на земле, и прижимала руку к животу, ощущая, как пальцы мокнут.
Подняла руки и отстранённо отметила, что они все в крови…
Чья? Её, похоже…
— Таке! Проснись!
Открыв глаза, Такемичи понимает, что её трясет. А ещё её держат на руках, слегка покачивая, как маленького ребёнка.
Мутными глазами она осматривает спальню. Видит растрёпанного Риндо, который её держит. В ногах видит такого же мятого и сонного Рана. Вокруг кровати бегает с характерным цокотом когтей Дара и скулит.
— Я… — судорожно выдыхает она. — Простите.
Всех разбудила. Всех испугала… Но её всё ещё потряхивает от иррационального ужаса.
Блять. Лучше бы она не знала!
Кисаки Тетту она с каждым прыжком боится всё больше и больше.
— Ну что ты, — поцелуй в ухо несколько успокаивает, а крепкая хватка на плечах дарит чувство защищённости. — Всё хорошо.
— Снова тот день? — негромко спрашивает Ран, гладя её по коленке. Фиолетовые глаза в тёмной комнате кажутся особенно пронзительными и умными. Мичи молча кивает, из-за чего старший Хайтани подаётся вперёд и мягко целует — просто прикосновение. Потом её губы накрывает Риндо. Вроде никакого подтекста, но… Ей становится легче. Такемичи наконец-то свободно выдыхает и делает глубокий вдох. Воздух кажется особенно сладким… И Такемичи окончательно расслабляется в чужих руках.
— Простите, — снова говорит Мичи, ощущая себя весьма неловко и глупо. Разоралась посреди ночи, когда оба мужчины часто не высыпаются из-за своей специфической работы. Это она работает днём и сейчас из дому, а они носятся по всему Токио с языком на плече. В любое время суток.
— Не за что, любовь моя, — выдохнул Риндо и потёр её плечи, разминая. — Скажи лучше, как ты себя чувствуешь?
Пальцы Рана так же пробежали по икре, разминая напряжённые мышцы.
— Всё хорошо… — тянет она и закусывает внутреннюю часть щеки. Сильные пальцы легко мнут её спину и ноги, принося спокойствие. С Мичи окончательно спадает липкая паутинка ужаса. — Давайте спать.
— Точно? — спрашивает Ран, мягко поглаживая кожу под коленом большим пальцем. — Может, пойдём посидим со светом? Или ты хочешь чего-нибудь?
Такемичи молча качает головой, сжимая челюсть. Она хочет всё забыть и чтобы всё наконец-то закончилось.
— А я говорил — надо переезжать.
— Не нуди мне на ухо.
— Мальчики, брейк, — вздыхает Мичи, не позволяя начать перепалку. Она начала, ей и останавливать. — От этого нельзя сбежать. Давайте просто закрасим те проклятые стены. И заставим всё детской мебелью. С кучей мягких игрушек. Занавески. И… И!
Риндо громко чмокнул её в висок.
— Хорошо-хорошо, — говорит младший из братьев. И прижимается к ней щекой. Она ощущает, как он улыбается. — Будет тебе детская мечты.
— Мы сами раскрасим стены! — категорически говорит она. — И не когда-то, а завтра или послезавтра! Как только краску купим!
— Хорошо, мелкий тиран, — фыркает Ран и целует её в коленку. — Займёмся актом вандализма дома.
Спала после она крепко. Хоть лежать было неудобно — теперь её обнимали, как любимую игрушку, с двух сторон.
***
Утром Такемичи проснулась рано. Выпутавшись из плена конечностей и одеяла, она быстро привела себя в порядок. Конечно, был соблазн натянуть футболку кого-то из мужчин и несильно заморачиваться, но это опасно. Поэтому она сразу оделась, как на прогулку с Дарой, что хвостиком ходила за ней.
Спустившись на кухню, Такемичи запустила все процессы, что застала в момент попадания. Только в этот раз она положила больше риса, планируя сделать онигири на завтрак, а то, что не съедят, зажарить и в морозилку.
Насыпав Даре корм, Такимичи похлопала её по холке и наконец-то села читать книгу ужасов. То есть записи Хинаты. Но в этот раз начала читать не с начала, прошлого, а с конца, то есть от самого ближайшего события к нынешнему времени, будущему.
Ей важно было узнать, когда случилось событие из сна.
Три года назад… И спустя почти день смерть Наото. Нет, эту информацию женщина специально не искала, она в самом деле шла строкой ниже. Это неправильно — Мичи было ужасно стыдно за саму себя и свои корыстные мысли, — но тот факт, что благодаря его смерти она сможет всё исправить… Приносил облегчение. И некую радость.
Неправильно и недостойно, но простите, она всего лишь человек. Который, благодаря этому, сможет предотвратить трагедию.
Дальше она листала, перепрыгивая года, ища дату, когда в её жизни появился Кисаки. Каждый раз, зная об этом, Такемичи умудрялась отодвинуть дату. Исключение случилось лишь с Ханмой, её личный «рекорд» — почти год. Всё-таки Шинигами был одиночкой и не самым общительным парнем, узнать, что она с ним общается, — это надо постараться. Да и после он весьма шустро удавил Кисаки.
Эх, если бы не голова в морозилке…
— Уже проснулась? — гнусным и сонным голосом отозвался Ран. — Кто ты такая и где моя жена, которую раньше девяти и взрывом не разбудишь?
— Я это я. Просто я путешественница во времени и сейчас попала в новую временную линию, к которой привыкаю, — сказала правду она и глянула на мужчину, который от души зевнул и потянулся. Учитывая его привычку ходить с голым торсом, зрелище вышло ого-го.
— А я Фреди Меркьюри под прикрытием, — сказал старший из братьев, потирая глаза.
— Май фюрер.
— Я-я, дастиш фантастишь, — на эту фразу Мичи только закатила глаза, а Ран усмехнулся. Окинув взглядом кухню и поняв, что уже всё работает, он кивнул сам себе, развернулся и пошёл обратно, бросив через плечо: — Ладно, раз я встал первый, с Дарой мы пойдём гулять.
Собака сразу перестала громыхать миской с сухим кормом. Она услышала заветное слово.
Тот день был полностью предоставлен Такемичи. Позавтракав и выдув кофе, братья свалили, оставляя её одну в квартире… Закрыв на замок! Параноики чёртовы. И как ей встретиться с Хинатой, которая даже трубку не берёт, ограничиваясь сообщениями, что пока занята? Чёрт…
Вечером приехал Риндо, который в костюме смотрелся непривычно серьёзно, выгулял Дару с Такемичи и сказал ложиться без них. Она была только за, вот только спать ей не хотелось. Стоило закрыть глаза, как появлялась рожа Кисаки. Какой к чёрту сон?
Подстава!
Такемичи до трёх часов ночи сидела в гостиной. Ей в какой-то момент захотелось кислого, и она спустилась на кухню за так полюбившейся ей сливой. Но, открыв холодильник, учуяла запах рыбы, и вдруг её замутило со страшной силой. Еле успела до туалета добежать. Затем ей начал вонять хлор, и, ощущая себя глубоко несчастной, она сбежала в гостиную, там села под открытое окно, чтобы так сильно не воняло.
Задремала ближе двум: когда её попустило, она укуталась пледом по самый нос и села смотреть не самую логичную мелодраму. Проснулась Мичи от прикосновения к плечу, из-за чего вздрогнула и подняла взгляд на нарушителя спокойствия.
Она увидела спокойное лицо Рана.
— Говорил же без нас ложись… — недовольно отозвался Риндо, который снял пиджак и закинул его себе на плечо, держа указательным пальцем за бирку.
— А я легла. Не спится, — медленно моргнула Мичи. Мозги работали со скрипом. — И нет, это не потому, что вас нет. И нет, я не волновалась. Определённо.
— Да? — улыбнулся Ран. — И что же у тебя прогнало сон? Мелодрама?
— Да, очень увлекательно, — легко соврала Такемичи, сонно моргнув.
— И как зовут этого чувака? — ткнул мизинцем в сторону экрана старший Хайтани. Такемичи повернулась, оценила смазливое лицо актера и ляпнула первое, что пришло в голову:
— Ивао.
Вот только телевизор имел другое мнение, и на парня налетела милая девчушка, крича «Мэзэто-кун». Такемичи сделала серьёзное лицо, чувствуя себе как в анекдоте «Штирлиц ещё никогда не был так близко к провалу».
— Он ходит с выдуманным именем, чтобы его не нашли враги, — важно кивнула Мичи. Ран хрюкнул и широко улыбнулся.
— Всё с тобой ясно, — и, наклонившись, легко подхватил охнувшую жену на руки. Она рефлекторно обхватила его шею руками. — Мы тоже тебя любим.
— Ничего подобного, я не вас ждала, — зачем-то продолжила упорствовать Мичи, чем веселила Рана и Риндо только сильнее.
— Ладно-ладно. Милая цун-цун, идём-ка спать…
Оглянувшись за спину Рана, Такемичи увидела Риндо, который зачем-то вышел на улицу с чёрным пакетом. С пакета на пол капнуло нечто тёмное. Вроде ничего страшного, но внутри что-то испуганно дрогнуло.
***
На следующий день они таки собрались красить комнату. Слава Ками, Боженьке и всем богам пантеонов, что только существуют, Такемичи от запаха гипоаллергенной краски не тошнило. Когда Хайтани спохватились, что ей может быть вредно вдыхать запах, было уже поздно — Такемичи категорически отказалась уходить. Вот только её вынесли из комнаты и нагло закрыли дверь перед носом. Сволочи.
Такемичи честно подождала полчаса и сунулась к ним с любопытством… Чтобы застать прекрасную картину — две жёлтые стенки, полоток с полом в брызгах краски и два жёлтых Хайтани, которые застыли в нелепой позе, стоило ей открыть дверь. Кисточки они держали наподобие шпаг и, явно дурачась, повторяли боевые стойки из кино.
Мичи хохотнула.
— Так и знала! — обвинительно сказала она и указала на них пальцем, параллельно не позволяя собаке влезть в комнату, заляпанную краской. — Вечно у вас какой-то треш!
— Я предлагал вызвать маляра, — пожал плечами Ран и, не поворачиваясь к брату, ткнул в него кисточкой. Его жест синхронно повторил Риндо. Мол, противник отвлёкся и грешно не воспользоваться моментом. — Жулик.
— От жулика слышу, — не остался в долгу младший.
— Мда… — задумчиво протянула Мичи, но улыбаться не перестала. Её даже не так сильно огорчал погром — в комнате с появлением жизнерадостного жёлтого всё смотрелось живей. — Ладно, раздевайтесь.
Те снова на неё посмотрели. Но уже как-то по-новому.
— Оу… Хочешь прямо тут?
— Затейница…
— Озабоченные, — хмыкнула она и демонстративно их осмотрела, скрестив руки на груди. — Я вас не пущу в квартиру в таком виде. Нам для полного сюра не хватает только пятен краски на паркете. К тому же, пока этот запах не выветрится, ко мне не подходить!
— Но тебя же не тошнило!
— Теперь тошнит.
— Злюка! — синхронно ответили братья, прежде чем Мичи вышла из комнаты.
***
После обеда уже Риндо отправился по делам, оставляя Такемичи и Рана. Они оба пошли гулять в парк, прихватив Дару, которая такому раскладу была счастлива донельзя.
— Ханагаки-чан, — окликнул её знакомый голос. Повернув голову, Мичи увидела ту, с кем не могла нормально связаться последние три дня, — Хинату. Такемичи не смогла сдержать улыбку, пусть подруга и выглядела непривычно серьёзной.
— Вообще-то, десять лет как Хайтани, — с ленцой и каким-то странным пугающим тоном протянул Ран. Оглянувшись на мужчину, женщина передёрнула плечами. Спокойное лицо, взгляд через опустившиеся веки и ленивая улыбка… Только от выражения глаз ей стало не по себе. Хината посмотрела на старшего Хайтани с откровенной неприязнью. Эта эмоция на лице у вечно позитивной и доброй Тачибаны смотрелась дико непривычно.
— Я помню. Тебе исполнилось двадцать, и на следующий день ты со своим неадекватным братцем её украл, весьма шустро оформив брак, — прохладно произнесла женщина и глянула на растерянную Такемичи. После отвернулась и глухо бросила. — Надо поговорить.
— Она не хочет, — категорически произнёс Ран. Дара, которую мужчина держал на поводке, тихо зарычала. Настроение она всегда ощущала хорошо. Такемичи отмерла. Нет, то, что она замужем давно, — понимала ещё с первых минут в новом будущем. Но в шестнадцать? Ого. И украли?.. Мичи новым взглядом посмотрела на Рана. Признаваться самой себе было тяжело, но, да, эти двое вполне могли её украсть. В конце концов, не пушистыми белыми кроликами же братья Хайтани были.
— Хочу, — возразила Такемичи, которую эта категоричность покоробила. — Дара, нельзя.
— А ты забыла, что было в прошлый раз? — Такемичи не то что забыла, она не знала, что было в прошлый раз. Поэтому легкомысленно кивнула на вопрос мужа.
— Не переживай, — сказала она и улыбнулась ему. — Всё будет хорошо.
Ран пристально на неё посмотрел, но сдался. Мичи усвоила за эти три дня, что братья Хайтани не могут ей противостоять, когда на её лице такая улыбка.
— Хорошо, — кивнул он и чмокнул Такемичи в лоб. — Если что, я рядом… Может, возьмёшь Мадару?
— Мне не нужен такой серьёзный аргумент, — рассмеялась Мичи и не увидела, каким жутким взглядом Ран глянул на Хинату. Тачибана не дрогнула, только крепче сжала челюсть, всем своим видом показывая, что не испугалась. — Пошли.
Хината развернулась и пошла вдоль дороги, не дожидаясь Такемичи, отчего последней пришлось её догонять. Только спустя пять минут неспешного шага Хината заговорила.
— Ты вспомнила день, когда на тебя напал Кисаки? — улыбка пропала с лица Такемичи. Вот что-что, а говорить об этом ей не хотелось совершенно.
— Зачем тебе это?
Тачибана остановилась и пристально посмотрела в глаза подруги… А подруги ли? А то путешественница во времени начала сомневаться.
— Мне важно это знать. Ты всё равно попадёшь в прошлое, и этого разговора не случится… — женщина нервно облизала губы. На секунду опустила глаза, после глянула более жёстко. — Это ты сказала убить Наото?
Такемичи отшатнулась.
Смотря на Хинату, словно впервые её увидела, она не сразу смогла сформулировать мысль.
— Ты… Что, в этом обвиняла меня? Когда я пришла в себя после нападения и потери ребёнка?
— Просто скажи: да или нет.
Такемичи медленно покачала головой. Ей всё ещё не верилось, что её подруга и верный боевой товарищ могла в такое поверить… Да даже допустить саму мысль! Ведь Такемичи страдала и разбиралась в хитросплетениях будущего только ради чёртового Наото! Какой резон ей вообще убивать его?!
— Нет, — хрипло ответила Мичи, начиная догадываться, к чему всё идёт. Если уж она позволила себя мысль — «Хорошо, что Наото мёртв», то с чего решила, что и Хината не может подумать о том же? — Я тогда была в реанимации и не приходила в сознание пару дней.
— Но ты могла в бреду что-то пробормотать? — не унималась Тачибана.
— Ты что, дура? — перекосило Такемичи, и ей стало дурно. Отойдя на пару шагов, она опустилась на скамейку. — Как ты могла такое подумать?
Хината болезненно зажмурилась и отвернулась, сжав кулаки.
— Ты потеряла ребёнка. Разве ты не захотела бы его вернуть?
На это было сказать нечего. Тачибана была права, ведь Мичи действительно малодушно задумывалась о подобном. Как последняя сука. И каким бы словами она себя ни оправдывала, это всё равно была ужасно низкая мысль.
— Я не просила его трогать… — нахмурилась Такемичи и невольно задумалась, ощущая, как к горлу поднимается противный комок. Понимает, что братцы-кролики и в прошлый раз были далеки от эталона гуманизма, но… — Это точно они?
И сама же понимает тупость своего вопроса. А кто ещё-то?
— Ты не должна привязываться к этим отмороженным! — резко высказалась Хината, у которой глаза аж сверкнули. Такемичи же нахмурилась, ей несильно понравился тон, которым с ней говорят. — А узнала я это, потому что они мне сами сказали!
— Что?
— То! Предупредили, если я ещё раз приближусь к тебе и обижу, порвут как брата! — Хината невольно повысила голос, и в глазах блеснули слёзы. — Моего брата нашли только спустя год, и то пару кусков. Моя семья не смогла провести нормальный похоронный обряд, Ханагаки, ты это, блядь, понимаешь?
Такемичи закусила губы и обессиленно опустилась на скамейку. Почему всегда случается такой пиздец? Почему всегда с ней?
— Это ужасно… Но почему? Почему это случается каждый раз? — и с силой потёрла лицо рукой. Ведь она же поговорила с Наото, сказала ему валить в закат… Чего он к ней прицепился? — Что именно случилось, ты знаешь?
— Это не важно, — жёстко и холодно сказала Хината, опуская глаза.
— Важно, — не согласилась Мичи, которая уже пыталась что-то придумать… Выходило плохо. — Надо разобраться, что именно случилось. Мы сможем…
— Нет.
— Что?
— Никаких больше «мы», — качает головой Хината и кривовато усмехается. А Такемичи смотрит на неё и не узнает. — Во всем всегда виновата ты. И как бы мы ни старались, мой брат умирает из-за тебя. Хватит.
Такемичи закрывает глаза.
Порвать отношения?
Отвернуться от лучшего друга, почти сестры?
Да как она может вообще это сделать?!
— Я… — Мичи чувствует, что по щекам скатываются горячие слёзы.
— Поклянись, — порывисто сказала Тачибана и схватила её за руку, впиваясь ногтями. — Поклянись, что ты в прошлом бросишь меня! Что ты жёстко пошлёшь моего брата! Что навсегда оставишь мою семью в покое!
Такемичи открывает глаза. Она болезненным взглядом заглянула в лицо Хинаты, пытаясь понять: серьёзно ли та? Но холодное и злое отчуждение, боль скорби отрезвляют. Тачибана серьёзна как никогда, и от этого ещё больнее.
— Ты больше мне не веришь?
— Я никому не верю, — цинично хмыкает совсем незнакомая Хината и внезапно нежным жестом убирает волосы ей за ухо. От такого странного и интимного действия Такемичи невольно вздрагивает. — Так будет лучше для нас обеих.
Она долгую секунду всматривается в ореховые глаза.
— Клянусь.
Хината устало улыбается.
— Спасибо, Мичи-чан, — после чего целует её в щёку, в опасной близости от губ, и обнимает на прощание.
