***
«Краткое мгновение, минута, проскочившая словно скоростной поезд, и твой прекрасный взгляд. Чувство, что разъедает мои кости, мои внутренности и мой разум — всю меня, это ощущение пролитой на кожу кислоты. Долгое и жгучее, незабываемое и порой являющееся в кошмарах. Только эти кошмары отнюдь не пугающие: приятные, сладостные и томящиеся. Тянущие низ живота и заставляющие сердце бултыхаться в грудной клетке. В ней, будто сидит будильник, что старательно отыгрывает мелодию, желая разбудить. Да, только, не выходит. Хочется спать дольше, наслаждаться этими удивительно прекрасными снами.
Но… Это не было сном, это была реальность, слишком похожая на сон».
— Ты арестуешь меня? —поинтересовалась девушка. Её голос звучал мягко и устало, подстать улыбке, что появилась на её лице. Глаза внимательно, осторожно, стараясь не задерживать взгляд, осматривали мужчину. Она с жадностью и удовольствием ловила каждое мгновение, движение и вдох, даже то, как развивались тёмные густые волосы. Грязные, давно позабывшие расческу, но девушка находила это привлекательным, чём-то особенным и уникальным. Ей нравились эти тонко поджатые в линию губы, суровые, серьёзные глаза, что смотрели на неё в ответ. Ей нравились его руки, что сжимали оружие захвата-ленты. Ленты, что тянулись к ней. Она полюбила и то, когда это самое оружие до боли стягивало ей руки и всё тело. Девушка стояла неподвижно, лишь краем глаза осматривая, как сильно затянуты ленты на её теле, ей было неинтересно, что происходило с ней. Больше всего на свете ей нравилось наблюдать за этим вечно усталым мужчиной. Не за собой уж точно. — Если бы я мог… Черт, я бы обязательно это сделал, — произнес герой, смотря хмурым и вечно усталым взглядом на «проблему» последних нескольких лет его жизни. Проблему, что застряла в его лёгких жгучими терновниками, проникала в его сердце, пробираясь лианами по всему его телу. Он почти задыхался, когда видел её, видел, как она поднимает уголки своих губ, даря улыбку только ему, никому больше… Боялся, что это не так, боялся, что надумывает себе лишнего. Но даже так, даже пускай все это было плодом его воображения, усталого и такого же измученного, каждый раз, каждый чёртов раз, видя её такой, он чувствовал… лианы стягивали всё его нутро, а жгучие шипы протыкали лёгкие, сердце и глотку. Он задыхался, когда она была рядом. Не мог дышать и ночью, когда ему снились бабочки и цветущая поляна роз. Кроваво-красных, но на самом деле насыщенно чёрных. Ему казалось, что они были кроваво-красные. Такие же, как её глаза. Сотриголова хотел бежать, спрятаться, исчезнуть, заснуть в своём спальном мешке и, пожалуйста, не видеть никаких снов, не открывать глаз и наконец-то позабыть об этой особе, которая появляется в его жизни самыми неожиданными способами. Он действительно хотел бы её арестовать, запереть за решеткой, если это означало конец его мучениям. Но не мог. Это было неправильно, незаконно и нерационально. Поддаться своим чувствам и предать всякую логику… Нельзя. Он не мог чувствовать себя так… Влюбленно. Он не мог чувствовать себя так, будто страдает от этой влюблённости. Он не может сказать, что каждую ночь бодрствует, пытаясь не спать, лишь бы не видеть этот сладостный и кошмарный сон.Он не влюблен.
Он влюблен и не может себе этого позволить.
— Ты и вправду так меня ненавидишь? — спросила, но лишь весело усмехнулась. Она знала ответ, определённо знала, как и то, что влюблена. Ей снились сны про прекрасных чёрно-золотых бабочек. Она тоже чувствовала сейчас эту боль в лёгких и понимала, прекрасно понимала, как его взгляд, так и его чувства, но лишь одно отличалось — любила она его гораздо дольше и чувствовала эту болезнь в лёгких и сердце уже много лет. Больше, чем он мог бы себе представить. — Ты… Нет, проблемный ребёнок, я не ненавижу тебя. Но я хочу, чтобы тебя здесь не было, — произнес мужчина. Тяжело вздохнул, ощущая тяжесть и боль, нарастающую с каждой минутой, с каждой секундой. В голове один туман, а в ушах шум бьющихся крыльев бабочек. Нос заложен ароматом цветущих цветов, и, нет, не из его лёгких. Где-то рядом тянется прямо к рукам, к его лицу, к его губам и носу. Щекочущее чувство, дурманящее разум. Мужчина просто не мог стоять на одном месте. Шаг назад, два, три, а после он заметил, что она приближается, стоит ему отойти назад хоть на шаг. Осознал. Запоздало, но осознал: он сам тянет её за собой своими же лентами. Руки задрожали и отпустили ленты, что после легко соскользнули с девушки. Она легко улыбнулась, потирая затекшие руки. Улыбка пропала, волосы вьющимися локонами падали на лицо, стоило ей склонить голову и посмотреть на землю, она ловкими движениями рук бережно и осторожно подняла ленты, пропуская их сквозь пальцы и наматывая на руки. Играючи, приближаясь к мужчине, что застыл подобно статуе, пытаясь сделать глубокий вдох, однако ничего не получалось. Воздух покинул его лёгкие, а по губам мазнула кровь, горячей струйкой стекая по подбородку. — Твои глаза, твои действия… Разве не противоречат твоим словам? Не обманывайся, Сотриголова, я знаю. Я знаю, что ты так не думаешь, — уверенно заявила девушка, смотря своими кровавыми глазами-рубинами в глаза напротив. На губах её снова лёгкая, еле заметная улыбка. Ей нравилось смотреть на то, когда герой осознавал, и эта осознанность виднелась на дне его темных глаз, его загоняли в угол. Она будто хищник, вальяжной походкой, наматывая поводок, приближалась к своей жертве. — Шота — ласково позвала его девушка, оказываясь на расстояние вытянутой руки. Айзава сглотнул, отвёл взгляд, поджав губы, кровь капнула на его бледные руки, покрытые мозолями и шрамами. Мужчина не знал, куда себя деть. Он поднял взгляд и, как можно громче, произнес, его голос прозвучал серьёзно и уверенно: — Прекращай делать это. Ты всё ещё ребёнок, тебе не стоит, я не хочу, чтобы ты приближалась ко мне, ко взрослому мужчине. — Ребёнок? Шота, я уже не ребёнок. Три года назад ты ещё мог меня назвать им, не сейчас. Что мне прекращать, Шота? Что? Объясни мне, пожалуйста, — тихо, не повышая голос, произнесла девушка, делая шаг навстречу к герою подполья. Шота зашипел и отошёл назад, явно не желая, чтобы к нему приближались. Девушка утробно зарычала и резким движением всего в два шага преодолела расстояние между ними. Её руки с характерным звуком врезались в стену, Айзава правда не знал, каким образом они оказались около стены, девушка зажала его. Ленты спадали с её рук ему на голову, плечи и лицо. Она смотрела на него сверху вниз. Когда он успел стать ниже её? Шота не знал, а нет, его ноги. Мужчина дрожал. Впервые за столько лет Сотриголова боялся человека перед собой. Это не был ужас или страх, что его убьют или что-то в этом роде. Это был страх от его собственных чувств к этому человеку и чувств этого же человека. Его ноги подкосились. Единственное, что удерживало его от падения, чужая нога между его ног и чужое, но такое любимое, тело. — Это неправильно, ты это понимаешь, проблемный ребёнок. Даже если у меня и есть к тебе чувства, это не значит, что мы можем быть вместе. Сколько тебе? Семнадцать? Ты всё ещё совершенно несостоявшийся человек. Ты слишком юна и безрассудна, в этом возрасте свойственно делать поспешные выводы. У тебя впереди вся жизнь, и ты поймёшь, что в будущем у тебя будет кто-то лучше, чем я — тридцатилетний мужчина. Я не хочу, чтобы ты жалела о сделанном в порыве чувств выборе, — тихо, почти одними губами произнес герой, стараясь не смотреть на девушку, но обладательница темных, цвета ночи волос, таких же темных, как и у самого Айзавы, было достаточно, она услышала всё, что хотел сказать Шота. Она поджала губы, чувствуя, как к горлу подступают колющие чувства, все нутро горело. В ушах зазвенело и было слышно так, будто это были не маленькие бабочки, а одна большая, ведь звуки взмахов их крыльев были слишком громкими. Кровь появилась на уголках её губ. Лёгкие сковал спазм, а после сердце увязло в терновнике. Пять, семь, девять, двенадцать бутонов зацвели в её груди среди ещё около двадцати. С губ сорвался отчаянный хрип. — Ребёнок? — тихо позвал её герой, он почувствовал, как внутри все похолодело, когда на его лицо стали падать кровавые сгустки. Глаза широко распахнулись. Он в ужасе осознал одну вещь: «Она тоже… Это чувство в лёгких… Эта ужасная болезнь». Он незамедлительно поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом. В её глазах он увидел свое собственное испуганное отражение. А ещё… герой впервые увидел столько эмоций в её глазах, в глазах, которых стояли слезы, непролитые, еле видные. Она слабо улыбнулась, так отчаянно и печально, что его сердце заныло, и, нет, это не были терновники, что сжимали все его внутренности. Сердце болело и обливалось кровью, он сам очень чётко ощутил вкус чего-то металлического на языке. Шота знал, что это. Прекрасно знал. Он так ярко почувствовал, как расцвел цветок в его легких. Смотря на неё, он правда знал, что сейчас испытывает девушка. Его руки дрожали, как и он сам. Мужчина упустил момент, когда его ладони легли ей на щеки. Упустил момент, когда осторожно потянул её за собой, усаживая на землю. Он не помнил, когда и в какой момент их лица стали, так близко друг к другу. В его голове была лишь одна мысль: «Она страдает… По его вине». Чувство вины пустило корни в его и так уставшем разуме. Мысли одна за другой, словно торнадо носились в его голове, а неприятное чувство внизу живота не делало ситуацию лучше, наоборот, намного хуже. Он бы продолжил пожирать себя изнутри, если бы не тихий, звучный, такой приятный слуху голос: — Мне восемнадцать, Шота, — прошептала девушка, её слова звучали столь нежно, но столько же печально. Она легонько прикоснулась своим холодным носом к его щеке и тяжело дыша, почти срываясь на шумные хрипы, произнесла: — Я не ребёнок, Шота, — снова пролепетала девушка, надеясь быть услышанной. Она уже не помнит сколько раз повторяла это, не помнит сколько раз это предложение срывалось с её губ в ответ герою, на очередное: «ребёнок». Она медленно провела линию по его щеке своим носом, а кровь, что появлялась на её губах падала вниз, разбиваясь и стекая по ключицам мужчины. Они были настолько близко? Потрясающе. Ей действительно нравилось это чувство близости, но сейчас она ощущала необходимость совершенно в другом. В том, как ей донести свои самые сокровенные чувства, что она так бережно хранила в себе. Как ей сказать, что ей сделать, чтобы он понял, как сильно она его любит. — Ты не представляешь как много я думала — начала тихо, не торопясь — Сколько времени я потратила на то, чтобы определиться— она продолжала говорить, её голос срывался на хрипы и булькание крови во рту. Она глотала кровь, морщась, все ради того, чтобы наконец поведать о своих чувствах — Ты не знаешь, как мне было больно думать о том, что я подойду к тебе, признаюсь и буду отвергнутой. Как сложится моя жизнь. Или…— замерла, закрывая глаза и тихо всхлипывая. Сегодня она и вправду… Эмоциональная — Или то, что я ничего не расскажу и буду жить дальше. До тех пор, пока то, что живёт у меня внутри не убьет меня — отчаянно, со страхом и скрытым гневом. О, она злилась на саму себя. Никто не виноват в её чувствах — Или, возможно, до тех пор, пока мои чувства не угаснут. Буду я счастлива после этого? — она слишком медленно подняла голову, чтобы взглянуть в глаза любимого человека. Мужчина сидел тихо, еле дыша в ужасе переваривая все слова. Он боялся шевельнуться, спугнуть и прекратить это откровение, но в то же время брюнет так сильно не хотел это слушать, — Но единственное к чему я пришла, был вывод. Я чертовски люблю тебя и ни за что не смогу отказаться от этих чувств. И то, что буду счастлива только с тобой. Я люблю тебя, пусть даже это будет не взаимно, и пусть это будет значить, что я умру от любви к тебе. Это жестоко, но тогда это значит, это показывает как высоки мои чувства к тебе. Настолько высоки, что во мне распускаются цветы и я вижу прекрасных бабочек во сне — монолог подошёл к концу, а голос, что звенел в ушах мужчины смолк. Наступила тишина. Тишина, что давила на черепную коробку с такой силой, что хотелось кричать, но… Айзава молчал. Язык не желал слушаться своего хозяина, а сам мужчина не знал какие слова ему нужно вымолвить. Девушка лишь с болью выдохнула, облизывая губы, проглатывая кровь, но та с рвотным позывом желала выйти наружу. Лицо побледнело, а тело стало ватным, она почти не дышала, чувствуя как грудная клетка просто разрывается изнутри. Стебли с шипами окутывали все её внутренности, не щадя они брали их в свои колючие лапы. Девушка содрогнулась и подняла свои кроваво-красные глаза на мужчину. Она слабо улыбнулась, думая о том как же ужасно она сейчас выглядит, а впрочем ей было все равно. — Я…Я люблю тебя, Шота. Просто хочу, чтобы ты наконец-то это понял. Я не навязываю свои чувства и не принуждаю тебя, но я просто устала, — вымученно произнесла обладательница темных, цвета ночи волос, она склонила свою голову, касаясь носом плеча мужчины, её руки осторожно коснулись его костюма. Ленты, что до сих пор окутывали её руки, уместились на их коленках. О, они правда были так близко друг другу, что её сердце буквально умирало от этого, ведь его стук стоял у неё в ушах невыносимым шумом. Это, действительно мучительная близость — Устала, понимаешь? То есть, знаешь, я так долго люблю тебя и столько раз пыталась тебе об этом сказать, но ты не замечал, думал, ты точно думал о том какая я навязчивая. Но это не так… Большинство наших встреч правда были случайны, и эта случайность была для меня, словно чудо. О, ты не представляешь как сильно я хотела тебя увидеть, даже если бы это значило, что мои лёгкие умрут от нехватки воздуха и… — — Прекрати, — он произнес это резко и не свойственно ему громко. Он опустил руки ей на плечи и сжал, сжал так сильно, что девушка еле слышно проскулила от боли, но ничего не сказала. С её лица сошла улыбка, а глаза потемнели, став похожими на глаза кукол — пустые и безжизненные. — Я понимаю… Хорошо, я больше не буду гово… — снова, но в этот раз почти еле слышно, её голос звучал, как шелест листвы, неразличим и скомкан. Мужчина стиснул зубы и снова её прервал, как бы ему не нравился её голос. —Прекрати! Послушай, пожалуйста, умоляю, не прерывай, — произнес Сотриголова и шумно выдохнул. Он сморщился, чувствуя как голова идёт кругом, а слова девушки эхом отдаются в его ушах. Если было бы возможно… Он не хотел бы услышать это вновь, если бы ему выпала возможность, то мужчина обязательно предотвратил бы этот разговор. Он никогда прежде не думал о том, что от всего нескольких предложений, всего пары десятков слов ему будет так больно. Так невыносимо мучительно, как никогда не было, он ощущал себя отвратительно. Чувство вины напомнило о себе жутким потрескиванием. — Ты, просто невыносима, почему так просто говоришь о смерти, словно твоя жизнь ничего не стоит? Неужели все эти чувства, вся эта любовь важнее твоей жизни? Я не понимаю, это так нерационально! Не логично — порывисто, громко, так непривычно для себя он продолжал выплевывать слова. Всё это вытекало из него прежде, чем он мог все обдумать и решить, что молчание лучшее решение — Я никогда не понимал, что такое любовь и честно, не хотел бы знать. Но ты появилась в моей жизни, раньше, чем я бы смог это предотвратить. Это так нерационально — любить. Любовь — это всего лишь гормоны, в частности дофамин, окситоцин, серотонин, что вырабатывается у нас в организме. Но… Какого черта, я не понимаю. Всего четыре минуты мне потребовалось, чтобы понять: «Я в неё влюблен и я этому не рад» — мужчина все продолжал, он говорил и говорил, так много как никогда прежде. Айзава просто не мог остановиться, ему не мешала кровь, что капала с его губ и не то как горло горело, а лёгкие разрывались, в ушах стоял гул роя миллиарда бабочек. Всё это было неважно. Он просто продолжал: слово за слово, предложение за предложением. Девушка не двигалась, замерев и слушая через ватную пелену, но ей показалось, будто все то, что готово было её убить, умерло само. Всё стихло, словно тоже слушая слова героя. Глаза стало неприятно щипать. О, боже, она так ненавидела плакать. —Я не хочу, чтобы ты так легко говорила о своей смерти и о том, что для тебя какие-то чувства важнее, чем твоя жизнь, пойми. Просто пойми, что это нерационально и глупо, поду… — он уже не мог осознать, что говорит, мужчина не видел, как распахнулись глаза девушки, как плотно сжала та свои губы. Девушка резко дернулась и отстранилась, заставляя замолчать героя. Айзава смолк и непонимающе уставился на «проблему» своей жизни. — Потому что кроме этих чувств у меня ничего нет! Как думаешь, смогла бы я прожить эту дерьмовую жизнь не имей их?! Все эти чувства, вся эта любовь, была для меня всем, не смей называть их какой-то мелочью и глупостью! — она сорвалась на крик, слова лились из её уст непрекращающимся водопадом. Она дрожала, уже не сдерживаясь, словно рычаг не выдержал давления и сломался, открывая в ней силы, чтобы выразить всё накипевшее в её и так потрепанной душе. С губ ужасными сгустками капала кровь, а внутри всё взорвалось, разрываясь на мелкие кусочки, бутоны красивых, но в такой ситуации пугающих цветов один за другим стали распускаться в её лёгких, подходя к самому горлу, вызывая тошноту. Девушка болезненно простонала, склонив голову и сжавшись. Вся её одежда, как и одежда героя залилась кровью. Айзава в ужасе наклонился к ней, паника охватывала всё его нутро, его душу стали скрести дикие звери, разрыва её в клочья. Шота буквально умирал, видя насколько паршиво было девушке, что в попытках облегчить свою боль хваталась за одежду. Герой желал хоть как-то облегчить её боль, но единственное, что он получил в ответ это хлесткий удар по руке. Шота пытался что-то ей говорить, но слова пролетали мимо неё, оставаясь неуслышанными, а после она вовсе не дала ему и шанса говорить. Она продолжила кричать, тише, но её голос звучал громко, достаточно, чтобы назвать это криком, но недостаточно, чтобы им действительно являться. — Если бы… Если бы тогда я не полюбила тебя, даже если эти чувства делали мне больно, ведь они имели смысл. Я продолжала жить лелея мысль, что однажды я вырасту, стану сильнее, пойду по пути героизма, как и ты, и наконец-то встречу тебя… И просто… Просто скажу тебе: «Я люблю тебя, спасибо что ты есть, что ты появился в мой жизни и внёс в неё смысл, даже если это было ненамеренно» — кроваво-красные глаза были наполнены слезами, которые стекали по её щекам, смешиваясь с кровью. Она так ненавидела плакать, но просто не могла остановиться. Она заикалась, чувствуя, что больше не может связать и пары слов. Брюнетка задыхалась, больше не в состоянии сдерживаться, с губ срывались хрипы. Но даже так, находя в себе силы она продолжала говорить: —Почему ты не можешь просто сказать, что ты чувствуешь?! Не нужно говорить мне о глупости моих чувств и о том как правильно делать выбор. Я уже все для себя решила! Я нашла в себе смелость, решимость сделать этот гребаный шаг, так будь добр либо прими их, либо отвергни! Не мучай, не истязай ни меня, ни себя! Скажи мне! Скажи, что ты чувствуешь, черт возьми, Шота! — так отчаянно и так моляще, звучал голос, что пытался достать до самых низов души, касаясь всех струн, дергая за нужные ниточки. Айзава замер, ощущая как всё внутри него ухнуло вниз, будто бы с самого высокого здания, разбиваясь вдребезги, до того состояния, когда ничего восстановить нельзя. Он не заметил, как вечно сухие глаза, наполнились влагой. И возможно только сейчас он ощутил, что вероятнее всего оступился и так долго шёл по неверной дороге. Эта рациональность, логика и вечные сомнения. Герой видел, как они разбивали на осколки столь искреннего человека перед ним. Он прочувствовал то, на сколько всегда был не прав. Что нельзя постоянно полагаться только на свои устоявшиеся взгляды. Он ужасно виноват, что не ответил искренностью на искренность. Он виноват, что довёл ситуацию до критической отметки. Он виноват, что он так долго шёл к осознанию своих чувств и принятию их. Он виноват, что так и не научился полностью доверять. Он виноват… И это пора исправлять. — Я… — сухо, но это уже что-то. Мужчина не мог продолжить говорить, чувствуя, что все внутри медленно умирает. Он боится ошибиться в своих словах. Страх, сковал все его конечности до онемения — Я… — голос звучал слишком надломлено, а глаза широко смотрели на то, как медленно и измученно девушка подняла голову, чтобы смотреть сквозь помутневшее зрение в лицо возлюбленного. — Я люблю тебя — наконец-то смог вымолвить герой, скольких сил ему стоило заставить себя говорить. Он поражался тому, как девушка смогла найти в себе силы признаться ему. Это… Так сложно… Ну, говорить о своих настоящих чувствах. Он, начинает понимать её… И так поздно… Кажется, что мужчина начинает ненавидеть себя за тупость. Девушка вздрогнула, заторможенно глядя на него, моргая, и ещё раз моргая, чтобы смахнуть наваждение или быть может слезы. Мужчина не успел опомниться, как ледяные руки коснулись его лица, единственное, что он увидел это слабую, но счастливую улыбку. Такую какую он не видел никогда прежде. Она улыбалась… Ему. — Люби меня так же сильно, как люблю тебя я и так же искренне, как я поцелую тебя — прошептала обладательница прекрасных кроваво-красных глаз, касаясь губ героя. Мягкий, нежный поцелуй с примесью крови. Легкие, ласковые покусывания с крупицей солоноватости на губах. И искренние касания пальцев на его лице. Айзава не знал, что может полюбить этот момент, момент когда чужие губы так ласково и заботливо сминали его, стараясь причинить как можно меньше дискомфорта. Герой не думал, что его губы могут быть такими податливыми и менее обветренными от влаги, и касания чужого языка. Девушка была счастлива, что смогла наконец-то коснуться этих манящих губ. Она была рада, что смогла вытерпеть все эти трудности, она рада, что не сдалась. О, боже, она не могла и мечтать о том, чтобы Шота ответил на её поцелуй… И Ками, так неумело и неловко, не то чтобы она была в этом профессионал. Но все это было поистине фантастично. Она чувствовала, он чувствовал, что цветы в груди медленно вяли, а бабочки перестали напоминать о чудесных ночных снах.Пока все не вернулось на круги своя.
Пока с губ не опали лепестки темно-золотого цвета.
Всё было хорошо до тех пор пока шум в ушах и в сознание от крыльев бабочек не заставил кричать.
Всё было…
— Но я не уверен… Можем ли мы быть вместе? Я не могу.Она стала задыхаться прежде, чем осознала, что кровь во рту не даёт ей и шанса на вздох.
И девушка не заметила когда перестала различать силуэт мужчины, а вокруг воцарилась темнота. Только через звук роя бабочек, слишком приглушенно она слышала истошные крики.
—«Шота», — глухая мысль достигла её разума, прежде, чем ударить по сознанию озарением, — «Меня… Отвергли?» Айзава пожалел о своих словах.***
— Цукаучи-сан, мы договорились с ближайшим подпольным агентством о встрече! — воскликнул Тамакава, заглядывая в кабинет детектива. Он внимательно осмотрел помещение в поисках нужного человека и нашёл его за столом в окружении документов. Большие стопки находились не только на столе, но и на: диване, стуле, полках. Из-за загруженного графика времени прибраться совсем не было. Наомаса поднял голову, отвлекаясь от бумаг. Он перевел усталый взгляд на товарища, смотря на его кошачью мордашку. На лице расцвела мягкая улыбка от вида подергивающихся усов и ушей офицера, который даже не замечал за собой, что ведёт себя совершенно как кот. Цукаучи это нравилось, но он совершенно точно не будет говорить об этом Сансе. Некоторое время помедлив, все ещё разглядывая коллегу, Наомаса кивнул, поднимаясь со своего места, параллельно убирая документы. Обойдя стол, он коснулся затекшей спины, разминая её. Наомаса зевнул, склоняя голову, чтобы сморгнуть сонливость и усталость, прежде чем заговорить: — Очень хорошо. Итак, что за агентство, Санса? — спросил детектив, направляясь прочь из кабинета к комнате приёма. Рядом с ним не отставая шёл Тамакава, задумчиво поглядывая на детектива и дергая своими кошачьими усами. Снова. — Я никогда прежде не слышал об этом агентстве, — начал Санса, держа в лапах папку с данными агентства, — точнее сказать не слышал достаточно много. Ходит слух, что открылось оно не так давно, нынешний управленец стал посредником между настоящим владельцем и геройской комиссией. Говорят, что этот настоящий владелец достаточно талантлив и был признан многими профессионалами, как и некоторыми членами комиссии. Но, конечно же, в первую очередь это слухи и не проверенная информация, — Тамакава пролистнул пару страниц, ища глазами название агентства и его контактные данные. Наомаса удивлённо вскинул бровь, задумчиво поглядывая на коллегу. Ему показалось знакомым то, что говорил Санса. — Погоди, ты хочешь сказать, что то агентство — «Обсидиан»? Я прав? — прошла минута, прежде чем он вспомнил откуда ему известна эта информация. Он лично не сталкивался с владельцем, да и нынешним управленцем, но ему доводилось встретиться с напарником одного из героев этого места. — Так ты знаешь? Сейчас поговаривают, что число раскрываемых ими дел взлетело до приличных чисел. Хм, вроде как ходит молва, что именно владелец участвует в большинстве этих дел: если не самостоятельно, так дистанционно руководит операциями. На улицах тоже знают о нем, а ещё упоминают о том, что он довольно молод, хотя откуда им это знать мне совершенно непонятно, — проговорил Санса, читая сведения об «Обсидиане», а после недолгого изучения документа он передал его детективу, что был бледен и в целом не очень здоров на первый взгляд. Наомаса вздохнул, размышляя о том, почему именно они согласились на их просьбу — Удивительно то, что будучи хоть как-то популярными они умудряются сохранять информацию о себе. Собственно, на то они и подпольные герои. Хотя, скорее их можно определить как «работающих в тени», нежели настоящими подпольными героями, — наконец-то завершил свой монолог Тамакава, останавливаясь возле комнаты приема, а после взволнованно вильнул хвостом, склонив голову и спрашивая: — Всё хорошо, детектив? — он обеспокоенно смотрел на лицо незаменимого товарища. Наомаса вздохнул, а после утвердительно кивнул, кладя руку на ручку, открывая дверь в приёмную. — Всё хорошо, в любом случае мы должны быть рады их помощи. В нашей миссии не хватает опытных героев и сотрудников. Сейчас я должен встретиться с этим владельцем, так что я пойду. Нужно обговорить детали, а после сообщить остальным о нашем союзе с другим агентством, — деловито произнес детектив, кивая самому себе, а также Сансе, чтобы успокоить его. Цукаучи поправил свою излюбленную шляпу, а после, прочистив горло, прошёл в кабинет. Санса лишь утвердительно кивнул перед тем, как пойти выполнять другие дела. Детектив в это время прошел в кабинет, проходя малую часть комнаты и через секунду-две находя взглядом фигуру, сидящую на диване. Не сразу, но детектив понял, что перед ним скорее всего сидит подросток, это было заметно. Девушка. Молодая, совсем юная. По крайней мере на внешний вид… Наомаса удивлённо замер, остановившись на полпути, его взгляд упёрся в спину предполагаемого «владельца». От удивления он не сразу понял, что фигура поднялась с дивана и повернулась к нему лицом. Цукаучи заторможенно и запоздало моргнул, открывая рот, силясь произнести хотя бы банальное приветствие, но слова так и не составлялись в предложения от чего молчание продлилось дольше. Прервала тишину девушка, ослепительно ярко улыбаясь, она учтиво поклонилась. — Доброе утро, детектив Цукаучи! Рада знакомству, я герой-профессионал Обсидиан, также являющийся героем подполья! Рада нашему сотрудничеству! — произнесла девушка, сверкая своими кроваво-красными глазами. Детектив вздрогнул. — «О, это и вправду подросток. Почему она здесь… Стоп! Герой-профессионал Обсидиан?!» — в изумление опомнился мужчина. Он шевельнулся, поведя плечами, наконец-то приходя в себя. — Обсидиан?! О… Эм, да я рад нашей встрече… То есть, нашему знакомству, Обсидиан, эм, садись, — растерянно произнес Цукаучи, на ватных ногах проходя к дивану, который находился напротив того, где сидела юная леди. Обсидиан благодарно улыбнулась, однако в следующее мгновение вся яркость, исходящая от этого человека, вмиг испарилась. И теперь Цукаучи полностью убедился. Героиня была спокойна, а её выражение лица говорило о многом, показывая то, как хорошо Обсидиан владеет своими эмоциями, мимика меняющаяся от ситуации к ситуации. Серьёзность или добродушие, выражение лица человека, который хорошо разбирается в свой сфере. И взгляд, говорящий больше, чем слова. Острый, горящий решительностью, наполненный сталью и непоколибимостью. Меняющийся от каждого действия оппонента. Обманчивая доброта и улыбка, скрывающая за собой халоднокровного и расчетливого человека. Перед ним профессионал. Тот взгляд, направленный на него, и то выражение лица, Наомаса уверен, что запомнит надолго. — Что же, детектив, думаю нам пора обсудить план наших действий, не так ли? — холодным, пронизывающим до глубины души голосом произнесла героиня и усмехнулась, наблюдая за тем, как напряглись мужские плечи — Я не кусаюсь, прошу вас, Цукаучи-сан, расслабьтесь, я не хочу, чтобы лишнее напряжение между нами помешало нашему сотрудничеству, хорошо? — Эм, да, пожалуй…***
Дорога, длинная ведущая вдаль, входящая в дымку полумрака ночи. Редкие фонари, мигая, тускло освещали пространство вокруг. Дома тянулись по линии дороги, ветхие, пугающие своей мрачностью также как переулки, что попадались на глаза. Они были грязные, склизкие, вызывали отвращение своей сыростью и темнотой. Резкий поворот на улицу, в переулок глухой и пустой, злодей бежал, спотыкаясь, но не сбавляя скорости. Перед глазами мелькали здешние красоты, что вызывали лишь отвращение, но и чувство спасения, надежда на то, что он сможет затеряться в этой глуши. Но как бы злодей не выжимал из себя все силы, вкладывая их в бегство, но ничего не помогало. Он чувствовал затылком чужой пронизывающий взгляд. Герои были на хвосте, как бы злодей не пытался улизнуть от них. Для него, уже было всё решено, но он не сдавался, кричал и проклинал, но упорно продолжал бежать. Герои были совсем рядом, преследуя, и они не отставали ни на шаг. Они терялись в тенях, заходя в самые тёмные части улицы, чтобы злодей не сумел увидеть их. Герои ждали указаний, которые пришли в ту же минуту, как только те оказались в нужных позициях. — «Росомаха сворачивает за угол, как только выйдет на открытое пространство, группа «Один», группа «Два», окружите его. Будьте бдительны. Росомаха без сил к бегству, но готов оказать сопротивление. Загнанный зверь может выпустить когти. Отбой» — рация задребезжала, давая возможность услышать спокойный голос с той линии, девушка говорила негромко, отдавая указания, но каждый кто слышал её, мог уловить холодные нотки в голосе и точный расчёт ситуации. Каждое слово слетающее с губ их лидера держало в напряжение всех участников операции. Группы «Один» и «Два», приняли приказ, быстро отреагировав и рассредоточившись по территории. Герои встали в удобные позиции, отдавая жестами друг другу знаки, тем самым общаясь между собой. Один из героев, прикрыв рукой рот и рацию тихо ответил: —«Принято. Будет сделано. Готовы к следующим указаниям» — произнес герой, девушка на той линии одобрительно отозвалась, давая указания: «ждать» Злодей заметил, что герои пропали, он остановился, переводя свой взгляд к себе за спину. Его дыхание сбилось, а ноги гудели от долгого бега, но все это не волновало, единственно, что ему было важно: «его всё ещё преследуют?» Он боязливо стал оглядываться и всматриваться в любую деталь в темноте, фонари, что горели тусклым светом никак не помогали ему в этом. Было темно и он не видел героев, но точно чувствовал, так просто они его не оставят. Тело в напряжение замерло, он ощутил, что готов сорваться в любой момент, разрушить все к черту, лишь бы убедиться, что этих геройских ублюдков нет, но он ждал, вслушиваясь в тишину и вглядываясь в темноту. Герои напряжённо следили за каждым действием злодея, миссия была опасной, но важной. Если они не справятся, то все обернётся не лучшим образом. Если они упустят хоть кого-то, то злодеи вернутся вновь, только в этот раз они будут сильнее, злее и опаснее. Никто не решался на самовольничество, у них был план, был лидер и были люди. Они обсуждали свой план неделями, готовясь к этому дню. Теперь осталось сделать все наилучшим образом. Герои ждали, их лидер скоро отдаст свой следующий приказ. Злодей был готов в любой момент напасть и разорвать на куски. Он не собирался сдаваться героям, не после всего через что он прошёл. Его шерсть встала дыбом, а сам он тяжело дышал, скалясь, Росомаха метался из стороны в сторону, не решаясь на какие-либо действия. Напряжение чувствовалось на расстояние нескольких метров. — «Группа «Три» и «Четыре». Следите за остальной группировкой до нашего прибытия. Постарайтесь выудить любую информацию. Четверо человек из групп «Три» и «Четыре», осмотрите территорию, проверьте нет ли заложников или других гражданских лиц. Доложите как только выполните указания. Также обыщите помещение. Жду ваш доклад через 5 минут» — девушка произнесла всё спокойным, ровным голосом, по ту сторону она услышала одобрительные возгласы, кивнув самой себе, Обсидиан склонилась, наблюдая за всем с высоты многоэтажного здания. Её взору открывались все фигуры данной операции, на губах расцвела ухмылка. Всё шло так как она и планировала. Осталось сделать завершающие шаги. — «Мисс Шутка, выходите вперёд, отвлеките на себя Росомаху, Локрок, блокируй его. Сотриголова… Действуй быстро, не дай ему понять, что происходит. Сотри его причуду, а затем проведи захват. Рекомендую его вырубить. Не дайте ему себя ранить. Если план провалится… Сущий Мик не дай ему никаких путей отступления. Гидрант и Локрок, в случае чего будьте готовы к плану Б» — «Принято» — последовал незамедлительный ответ от всех групп. Обсидиан одобрительно кивнула, а после выдохнула. Она мгновенно развернулась, чтобы встретиться взглядом с группой злодеев, что медленно приходили в сознание. Героиня расслабленно уставилась на них, оглядывая каждого, отмечая для себя кто в каком состояние. Она, будто любовалась своей недавней работой. Будучи довольной, она лениво произнесла: — Пора разобраться с вами, ребята! — после слов брошенных в никуда, героиня мгновенно оказалась за спинами своих врагов. Побежденные ранее злодеи в замешательстве взревели и стали бешено озираться, поднимаясь на ноги. Их тела были израненные, синяки, царапины красовались на каждом участке их тел. Они еле стояли на ногах, но все ещё упрямо сопротивлялись своему аресту. Их было человек шесть, каждый из них был в несколько раз выше и крупнее Обсидиан, и имели причуды опасные, и разрушительные. Злодеи уже были готовы к повторной драке. — Обсидиан! Я убью тебя, сдохни! Проклятые герои! — прогремел мужик, что был в несколько метров выше, имея крупное телосложение в отличии от самой героини, но та не повела и бровью, лишь склонила голову. Из рук и ног злодея торчали острые иглы и лезвия, которые угрожающе сверкали и вытягивались. Мужик замахнулся своей огромной рукой, но попал в пустое пространство, ведь там где секундой ранее стояла героиня уже никого не было. Она оказалась совершенно в другой стороне, находясь достаточно близко к злодею. Её рука почти ласково и заботливо уместилась на голове человека-лезвия, но после её пальцы сжали волосы на его голове, не сильно, так будто бы играючи и предупреждающе. Человек-лезвие встрепенулся, пытаясь выровняться, но это никак не выходило. Другие отреагировали с опасной точностью и скоростью, оказавшись рядом с про-героиней. Обсидиан, мягко улыбнулась, всего на мгновение, прежде чем встретиться с ними взглядами. На лице Обсидиан появилась ухмылка, а глаза опасно засверкали ярким, насыщенным красным. Тень окутывающая её тело, взметнулась ввысь, полностью поглощая собой любой свет, что был. Наступила кромешная тьма и только крики тонули в пучине вечной темноты, напоминали о проблемах, что взвалились на плечи юной героини. Обладательница волос, что были подобны самой тёмной ночи, присела на корточки, надевая каждому злодею пару наручников блокирующих причуду. Они снова были без сознания, израненные и измученные. Девушка тяжело вздохнула, оглядывая оных, а после щелкнула пальцами, перемещая себя и злодеев прямиком к детективу, получая походу отчёты от всех групп о выполненных указаниях, а также новость об успешно выполненной миссии. Всё прошло точно по её прогнозам. Отлично выполненное задание.***
В штаб пришло сообщение: «Миссия выполнена, злодеи были успешно схвачены».
***
С момента начала задания прошло двое суток. За это время они перекрыли все пути отступления, собрали нужную информацию на другие банды, а также провели успешный захват наркоторговцев, за которыми так долго охотились герои. Всё так как и планировала Обсидиан. План был успешно выполнен. Теперь у них были в руках не только опасные злодеи, но и данные их связей, а также других банд и группировок. Все они теперь были у них, словно на ладони. И в скором будет миссия по их задержанию. Цукаучи был поражён. Героиня построила чёткий план, обговорив и согласовав со всеми. Она не принимала решений в одиночку, девушка внимательно слушала идеи и мнения по поводу их миссии. А позже собрала воедино всю имеющуюся информацию, связалась со своим агентством и героями, что сотрудничали с ней. Каждый принимал в этом плане свое особое значение и никто не сидел без дела. Обсидиан задействовала всех без исключения. Герой-подросток показала свои наилучшие качества, выдвинув себя в чужих глазах, как лидера. И пусть изначально все были против, но им хватило всего одного собрания, чтобы понять. Сбрасывать со счетов Обсидиан, худшее, что они могли решить. Все были убеждены в том, что даже будучи столь юной, она была столь талантлива. Никто не знал через что пришлось пройти Обсидиан, чтобы достичь таких высот, но они уверены, что все пройдены ею испытания были с высоко поднятой головой. Каждый сумел прочувствовать тяжесть характера героини, не то чтобы он ужасен. Она была пугающей. Цукаучи понимал их, ведь сам был уверен, что ребёнку не место в столь опасных ситуациях, особенно если он не готов к ним, но ровно до тех пор пока самостоятельно не познакомился с Обсидиан. Она не создавала ощущение, что перед тобой всего лишь шестнадцатилетний подросток, наоборот, прошедший огонь и воду взрослый. Да, она была тем кто казался старше своего возраста и с абсолютной точностью доказывал своим поведением, манерой говорить и держаться в ситуациях, где не каждый взрослый сможет продержаться и быть сильным. Но тем не менее, даже если она и была такой, героиня не брала на себя слишком много, чтобы все утвердились в том, что она действительно взрослая. Девушка выполняла ту работу, где будет в безопасности, чётко распределяла свои силы, навыки и опыт. Доверяла каждому ту работу, где он был силен и мог точно справиться. Обсидиан не гордилась тем, что стала в столь юном возрасте про-героиней. Героиня была здравомыслящей и как сказал бы Сотриголова: «рациональной». Наомаса признался, что недооценивал её и сомневался в ней в их первую встречу, но даже после таких слов, Обсидиан лишь дружелюбно похлопала того по плечу: — Детектив Цукаучи-сан, я понимаю вас, как и то, что являюсь простым подростком, который стал раньше времени профессионалом, — с улыбкой произнесла девушка, а глаза по-доброму заблестели ярким светом, становясь ярче, чем обычно — недооценивать и не доверять, не грех, но будьте с этим осторожны. Однажды это может обернуться против вас. Я не в обиде и даже скажу: хорошо, что вы меня недооцениваете. Значит, как подпольный герой я справляюсь отлично. — О, да, хорошо, спасибо тебе — растерянно произнес детектив, смотря в спину девушки, что вышла из комнаты приёма, а после следующая их встреча была на собрании. Она снова дала понять, что он её недооценивал, как и другим, после того как детектив сообщил им с кем они работают. Айзава тогда был недоволен больше всех, Наомаса это прекрасно понимал, ведь именно он сталкивается с детьми и обстоятельствами, где ты подвержен опасности, особенно в столь юном возрасте. Они оба прекрасно понимали как это опасно будучи столь юным, так скоро вступать во взрослую жизнь. Айзава это осознавал и чувствовал на своём собственном опыте. — О чем ты думал, Цукаучи?! Работать с ребёнком! Это верх иррациональности! Неужели у нас действительно так мало людей, которых мы можем привлечь к этой миссии?! Да, даже если и так! Цукаучи, ребёнок?! Серьёзно? — возмущенно и рассерженно произнес Сотриголова, хватаясь за свои волосы и смотря на того хмурым взглядом. Наомаса коснулся своей шляпы, теребя её, а после тяжело выдохнул. Он поднял свой взгляд, мужчина выглядел спокойным и рассудительным. —Айзава, прошу, успокойся. Ты ещё не видел её в действии, не говорил даже с ней лично. Обсидиан действительно эталон профессионала. Я был удивлён её навыкам, а ещё она не выглядит как человек, что будет лезть на рожон, она как ты привык говорить: рационально подходит к ситуации, — произнес Цукаучи, снимая шляпу, положив её на свой рабочий стол. Он обвел взглядом комнату, а после вернул взор на учителя и героя по совместительству — Поэтому прошу, одна, всего лишь одна встреча. Если её кандидатура будет не утверждена другими, то мы подыщем кого-нибудь другого. — Хорошо, черт возьми, но ты слышал: я против! — сказал, как отрезал, Айзава покинул кабинет, оставив детектива одного со своими собственными мыслями. Цукаучи тяжело вздохнул. Следующая встреча героев была через несколько дней. Айзава, как и другие были настроены негативно, в то время как люди приглашённые Обсидиан были спокойны и уверенны. Самой девушки всё ещё не было, как предупредил её напарник, она немного опоздает, но если получится прибудет раньше. «Важная информация», так она сказала когда разговаривала по телефону со своим напарником. — Она скоро будет. Предупредила, что нужно забрать важную информацию, перед тем как начать собрание, дело неотложное. Просит простить её за опоздание — предупредил герой-напарник Обсидиан, герои недовольно сморщили лица, но лишь кивнули, соглашаясь подождать. Айзава пессимистично фыркнул, а после поднялся со своего места. Цукаучи вскочил следом, извиняясь перед другими за шум. — Куда ты собрался, Айзава? — встревоженно поинтересовался Наомаса, следуя за героем к выходу из комнаты. — За кофе, если ты не хочешь, чтобы я спал во время этого собрания, то уж позволь мне взять кофе, детектив, — произнес уныло герой, его лицо было эталоном усталого, бездомного и просто потрепанного жизнью. Наомаса облегчённо выдохнул и засеменил за ним следом. — Я боялся, что ты уйдёшь, — признался детектив, поправляя пальто, а следом и шляпу, мужчина завернул за угол, направляясь к кофемашине и к стойке где можно заварить чай — ну, а я пожалуй возьму чай. — Я дал слово, что побуду на этом гребаном собрании. Но учти, Цукаучи, что опоздание уже идёт в минус её компетентности, — сурово произнес Сотриголова, Наомаса неловко улыбнулся, а после потёр переносицу. Тяжкий вздох сорвался с его губ прежде, чем он успел заговорить. — Думаю, что она правда задерживается по важному делу, а не как ты считаешь по пустяку. Не будь столь строг. Всё мы можем опаздывать, — проговорил офицер полиции, склонив голову и беря в руки стакан с чаем, кивая молодой девушке за стойкой в знак благодарности. Он пронаблюдал за тем, как Айзава делает тоже самое, но в руки беря уже стакан с крепким бодрящим кофе. Шота довольно причмокнул, отпивая напиток и направляясь обратно в комнату где должно пройти собрание. — Я не строг, — лишь вымолвил герой подполья и шумно выдохнул, следом зевая. Следующее, что достигло их слуха — это тихие шаги. Осторожные и тихие, почти еле различимые в этом помещение где царила мнимая тишина. Около двери они столкнулись с молодой девушкой. Её густые тёмные волосы, покачивались в такт движениям, а алые пронизывающие своей холодностью глаза, пронзали двух мужчин, будто бы лезвиями. Она замерла, окинув их взглядом, а после расслабилась, будучи напряжённой теперь расправила плечи от узнавания людей перед собой. — Рада видеть Вас, Цукаучи-сан и Сотриголова, — её тихий мелодичный голос прозвенел в этом тихом коридоре, отскакивая от стен приятной мелодией. Айзава замер, уставившись в лицо девушки, почему-то он сразу понял кто перед ним, ведь никто другой не мог оказаться здесь. Обсидиан собственной персоной стояла перед ним дружелюбно улыбаясь. На мгновение в её глазах он увидел нечто, что никак не мог понять. Это была волна эмоций, что настигла её. Но тут же исчезла, вероятно как только девушка взяла себя в руки. Айзава просто не мог пошевелиться, каждое движение, мимика и слова, всё казалось чем-то неправильным, не таким каким он представлял, или возможно есть другая причина. Он не знал, мужчина лишь мог смотреть на неё изучающим взглядом. Она была не против, герой видел это. Цукаучи где-то на фоне, что-то произнес, а Айзава просто ради приличия кивнул, не находя в себе сил сказать хоть что-то. Они в тишине прошли оставшийся путь, а после все также спокойно и мирно прошли в комнату. Улыбка с уст Обсидиан пропала. Она целенаправленно прошла к свободному месту во главе. Молча, без лишних слов. Её взгляд пронзал, испепелял, хоть и не преследовал эту цель. В помещение воцарилось молчание, каждый в напряжение ерзал на своих местах. Весь гнев и недовольство исчезло стоило им самим узреть про-героиню. Она хмуро, взглянула на папку в руках, а после произнесла, её голос звучал спокойно, почти равнодушно: — И так, сегодня мы собрались здесь, чтобы всё обсудить. Для начала, я думаю, что за моё отсутствие вы уже познакомились? Представляться вам друг другу нет нужды? Верно? — поинтересовалась Обсидиан и когда в ответ получила утвердительные кивки, она снисходительно улыбнулась, на мгновение напряжение спало, а после и вовсе исчезло. Она говорила будничным тоном, так будто о погоде: — Тогда я представлюсь вам всем, я про-герой Обсидиан, моё гражданское имя… — начала представление девушка, но Айзава не слышал, единственное, о чем он думал это была она, та чей образ встал перед глазами, а голос звучал в его сознание. Что-то где-то глубоко в нем довольно заныло, тепло распространялось стремительно, а все внутренности взяли, будто бы в тиски, прочные и нерушимые, пылкие почти обжигающие. Он не моргал, не сводил хмурый взгляд с героини. Та будто чувствовала его взгляд на своей коже, она всего лишь неловко улыбнулась ему. И это стало последним, что смог выдержать его мозг. Он просто застыл, чувствуя, что его лицо пылает, а его бросает то в жар, то в холод. А перед глазами таинственный образ: ранимый и хрупкий, словно хрусталь, но такой нежный. Образ колючий, но мягкий по своему, конечно. Дикая роза, тёмная, яркая и вызывающая, с редкими шипами на стебле. Роза, красивая и привлекательная, вызывающая желание укрыть, спрятать, никому не показывать и вечно защищать. Он не мог избавиться от этого наваждения. Во рту все пересохло, он отчаянно хотел сбежать, но единственное, что он сделал это негромко кашлянул. И в голове всплыло название, давно позабытое из-за ненадобности. Название, имя этого цветка. — Всё хорошо, Сотриголова? — обеспокоенно поинтересовалась девушка и все присутствующие устремили на него взгляды. Но Шота их совсем не замечал, перед глазами образ и имя. Перед ним лишь одна она. — Black Baccara, — еле слышно отозвался Айзава. Обсидиан застыла удивлённо взирая на него. Все кто был в помещение ошарашенно глядели на героя, тихо перешептываясь. Но Шота не сразу замечает это, четыре минуты, гребаные четыре минуты прошло с того момента, как он завис и пялился на про-героиню, и всего несколько секунд, когда он произнес эти смущающие проклятые слова. Обсидиан мягко рассмеялась, её смех был не слишком громким, мягким или как кошка ласково трется и приятно слуху мурлычет, а после мяукает. Такое же удовольствие, что испытывает Айзава, гладя их, её смех был похож, он тоже чувствовал себя по ненормальному комфортно. — Нет же, я не Black Baccara, моё имя Хаяши Тейя , герой Обсидиан, но можно просто Хаяши или Тейя, Тея-сан, Тей-чан тоже приемлемо , — ласково, почти с любовью поправила того Хаяши, даря ему самую лучшую улыбку, что у неё есть. Мужчина смутился, только сейчас понимая свою глупость и абсурдность ситуация. Многие, в том числе Цукаучи просто не понимали, что происходит, впервые замечая за Айзавой такое поведение. Наомаса был удивлён больше всех, ведь именно этот человек слышал все возмущения Шоты по поводу Обсидиан. И сейчас видя всё это, он был в полной растерянности, но не больше, чем сам Шота. —Кхм, да, прощу прощения… я отвлёкся, гм, приношу свои извинения, но не могли бы вы повторить то что говорили до этого? Всмысле до того как я отвлёкся, — пробубнил мужчина, ощущая как его лицо горит, а сердце заходится в бешенном ритме. Тейя хихикнула, а после мягко улыбнулась. —Конечно, Айзава, я начну? —Да, пожалуйста.