Собрать по осколкам

      Общаться с Мэн Яо и Нэ Хуайсаном было… так приятно. Снова побыть обычным мальчишкой, пусть и совсем недолго. Вспомнить, что где-то в глубине еще живет тот Вэй Усянь, который к людям тянулся и в одну улыбку их к себе приманивал. Но где-то там же остались надежды и мечты. И вот их заклинатель давит, вытравливает ядом. Он безумно, до боли, хочет верить, что сможет забыть ужасы, которые пережил. Но реальность разбивается на осколки. Руки дрожат и он ничего не может сделать. Не может забыть, простить и жить дальше. В той жизни он оставил не только всю боль и ненависть, но и другое, не менее важное чувство. Очарование. Он был очарован юношей, который играл на гуцине, сражался на равных с ним и никогда не называл его другом. Там, в его юности, была встреча на крыше, которая заставила его сердце биться, словно одержимое. Разбитый кувшин с вином и наказание. Портреты, кролики, книжки. Буря чувств, что жила в нем. Но это осталось в той жизни. Здесь он не будет привлекать ничье внимание. Он просто попробует защитить свой дом и не дать погибнуть своим близким. Выживет — прекрасно. А нет… по крайней мере он умрет не напрасно. Перед глазами встает картина из того прошлого. Он, слишком наивный, чтобы знать о том, как суров может быть мир, как несправедливы люди. И почему-то сейчас от вида белых одеяний начинает тошнить. Свести бы это в шутку, но как забыть, что эти святоши — последние лицемеры? — Что такого в этих Ланях? Они же только и могут говорить о праведности, а действий ноль, — тихо фыркнул заклинатель, разговаривая с Мэн Яо. Столь нелестная оценка слегка удивила юношу. Сейчас его новый друг выглядел так, словно знал, о чем говорит. Словно на собственной шкуре понял все тяготы мира. — Смотря о ком ты. Наследник ордена совсем не такой, — парировал помощник главы Нэ. Он знал, о чем говорит, первый Нефрит не был похож на своего брата с ледяным лицом, а был подобен ласковому солнцу. Одно лишь его присутствие могло усмирить гнев главы Нэ, а его доброта и теплый взгляд были способны растопить любой лёд. — А его брат такой, Мэн Яо. Он пустой, каким может быть кувшин без вина, — Вэй Усянь лишь хмыкнул. Он оценивал людей жестко и сейчас он говорил то, что видел. А видел он именно пустоту души и абсолютное отсутствие собственной мысли. — Но не по своей воле. Его воспитанием целиком и полностью занимался родной дядя — Лань Цижэнь, а он известный поборник правил, — справедливо заметил юноша. — Лань Ванцзи, как я слышал, холодная, верная правилам и бесчувственная ледышка. Талантлив, но и только, — Вэй Ин почти равнодушно пожал плечами. — Возможно, ты прав. А за что ты ненавидишь Ланей? — для человека, прожившего всю жизнь в борделе, было очевидно, что его знакомый этот орден на дух не переносит. Это выражалось и в жестах, и в словах, и в едва уловимом блеске глаз. — Не люблю, когда правила заменяют мышление. На что нам голова, если думаем тем, что написано в книгах и на той стене, пусть её хоть кто-нибудь сломает, — пожелал заклинатель и едва слышно хрустнул шеей, которая начинала затекать. — Подобные проклятия понятны, но не разбрасывайся ими. Накажут же в первый день. Но ты прав… жизнь труднее, чем написано в правилах и книгах. Надо думать своей головой, — одобрил, но и предостерег юноша, качая головой. — Я так рад, что ты меня понимаешь, Мэн Яо. Приятно найти человека, который тебя понимает, — Вэй Ин приобнял его за плечи и тихо засмеялся. Он смеялся впервые за все это время. А затем его окликнули. — Молодой господин, — позвал его до боли в ребрах знакомый голос. Вэй Усянь обернулся и снова, как и много лет назад, утонул в бескрайних льдах золотых глаз второго Нефрита Гусу Лань.