The King of the Serpentarium

      В поместье Эйвери тихо и темно, только путь от коридора к месту встречи подсвечен красными огоньками. Но Сириус давно этот путь выучил наизусть. Торопливо спустившись в восточное крыло, он сбежал по круглой каменной лестнице и оказался в овальной комнате, из которой шло несколько проходов, задернутыми тяжелыми бордовыми шторами с золотой бахромой. Под самым потолком красовалась витиеватая надпись «Гоетия». В средневековье Гоетией называли магический ритуал призыва демонов и духов, коих насчитывалось семьдесят два. Сириус обожал это место.       Отодвинув одну из штор, он вошел в некое подобие гримерной как в театре. На длинной стойке всевозможные платья, мантии и костюмы, из которых торчали перья, блестки и блестящие полупрозрачные и яркие ткани. Возле противоположной стены во всю длину туалетный столик, а над ним огромное зеркало в позолоченной раме. На специальной стойке десяток карнавальных масок. Всех цветов радуги, с серебром и позолотой, с изящной ковкой и кружевом, прикрывающие одни глаза и маски на все лицо. К каждой маске прикреплена бирка с одним-единственным словом. С именем определенного демона или духа Гоетии. Сириус за все время успел примерить уже с десяток, и сейчас скользил по ним взглядом, выбирая что-нибудь новенькое.       Остановив выбор на плотной черной атласной маске без всяких узоров, он взял ее в руки. «Марбас» — демон и великий губернатор Гоетии, способный принимать форму рычащего льва. Что ж, сойдет на этот раз.       Торопливо надев маску и крепко завязав ее на затылке, Сириус метнулся к зеркалу, разочарованно вздохнув. Обычно маска до неузнаваемости меняла внешний облик. Но волосы его так и остались черными. Разве что они стали значительно длиннее и опускались чуть ниже плеч. Зато серо-стальные глаза вдруг зажглись желтым огнем. Прямо как у Бланк. А вместо его одежды на нем осталась лишь черная мантия из тончайшего шелка нараспашку и такие же брюки.       Не задерживаясь больше, он направился к противоположному выходу.       Внутри уже было весьма многолюдно, в воздухе клубились пары одурманивающего дыма, плавная музыка растекалась по помещению. Просторный зал был похож на театр. Все выполнено в темно-бордовых насыщенных цветах и отделано дорогим деревом. На месте предполагаемого партера размещались мягкие диваны в форме полукруга, давая место для уединения. На бельэтаже в два ряда шли уединенные балкончики. На свободном пространстве стояло несколько небольших, но высоких и изящных фонтанов, из которых лились игристые напитки. Приглушенный свет разливался от немногочисленных свечей. Температура здесь уже была повышена, и Сириусу мгновенно стало жарко.       Но самое прекрасное на его взгляд было вверху. Высокие, куполообразные потолки терялись в вышине, а под ними большие стеклянные шары, их было чуть меньше десятка, и в каждом на обруче сидела девушка, плавно изгибаясь в такт музыке. Одетые в откровенные наряды, расшитые сверкающими блестками и пышными перьями, они выглядели словно птицы в хрустальных клетках. Завораживающе красиво.       Сириус оглядывал помещение, стараясь выискать Эдмунда. Друг всегда надевал одну и ту же маску Герцога Барбатоса. В ней он менялся до неузнаваемости. Вечно растрепанные каштановые волосы окрашивались в светло-русые и мягкой волной аккуратно ложились на косой пробор, а серо-зеленые глаза приобретали насыщенный травянистый оттенок. На плечи ложилась полупрозрачная зеленая мантия расшитая золотом, а голую грудь обвешивали многочисленные тонкие бусы. Лично Сириус считал, что Эдмунд в таком прикиде куда больше похож на предводителя лесных эльфов, чем на демона Гоетии.       Наконец, заметив друга в компании еще троих человек, Сириус поспешил к их компании, попутно ухватив бутылку шампанского с подноса официанта — совсем молодой парень, едва ли старше Сириуса, был одет в одни лишь сверкающие трусы. Сверкающие узкие трусы, не оставляющие места ни для чего лишнего, даже для фантазии, в деталях демонстрируя всю анатомию. Его голая грудь и широкие плечи лоснятся от масел, из-под маски призывная улыбка. Пожалуй, это единственное, что не нравилось Сириусу — он бы предпочел, чтобы алкоголь ему подносила полуголая женщина. Но старший Эйвери «на земле» оставлял лишь мужчин, а всех прекрасных девушек отправлял парить в воздухе, аргументируя это тем, чтобы не было лишних домогательств до обслуживающего персонала. При этом Сириус сам видел, как Эйвери запросто мог схватить за зад одного из официантов.       — Мерлин, Люц, ты бы хоть маску надел, — осуждающе сказал Сириус, подходя к компании.       Возле Эдмунда сидел младший Малфой, сдвинув маску на лоб, отчего все маскирующие чары развеялись, и отсутствующим взглядом смотрел сквозь гостей. Между зажатых пальцев у него медленно тлела самокрутка, острым нюхом Сириус быстро уловил одурманивающие травы.       — Тебя здесь заметят, опять доложат твоему отцу, что ты репутацию малфоевскую портишь.       — Да тебе-то какое дело? — усмехнулся Эдмунд. — Дай человеку расслабиться.       — А, ну, в целом, да, — улыбнулся Сириус, — мне плевать.       Он посмотрел на парочку посреди дивана, что страстно целовалась. Мужчина в темно-зеленой мантии и такой же маске с позолотой, и смуглая женщина с длинными огненно-рыжими волосами, одетая в один лишь полупрозрачный пеньюар. Она сидела на нем верхом, а он, не смущаясь присутствующих, крепко сжимал ее ягодицы. А ведь градус еще не настолько повышен, в округе все еще более менее себя сдержанно вели.       — Кто это? — вполголоса спросил Сириус, склонившись к другу.       Оценивающе на них посмотрев, Эдмунд с серьезным видом ответил:       — Король Белиал и Принцесса Сиире.       — Да я не про Демонов.       — Тогда не знаю. Скорее всего, Гонт, мы с ним вместе сюда пришли, — с полным равнодушием ответил он. — А с ним кто — не знаю.       — Гонт? Ты шутишь?       — Нет, не шучу, — огрызнулся вдруг Эдмунд. — И ты бы тоже его увидел, если бы пришел вовремя! Где ты пропадал?       Сириус вначале не хотел говорить — об их отношениях с Бланк никому нельзя знать. Но его распирали эмоции.       — С Бланк был, — Сириус не сдержал довольную улыбку.       Эдмунд наконец-то заинтересованно на него посмотрел.       — Да ну? Удалось засадить эту клумбу? По твоему лицу вижу, что удалось.       — Два раза за два дня, — с гордостью ответил Сириус.       — И каково это?       — Божественно… Ничего лучше еще со мной не было.       — Я имею в виду, каково это — трахать девушку брата?       — Ой, еще ты меня не осуждал!       — Я и не осуждаю! Но я бы твою девчонку никогда не стал трахать, — искренне и от души добавил Эдмунд. — А ты даже не мой брат.       — Заткнись, — отмахнулся Сириус, прикладываясь к бокалу и разом его осушая. Он был неприятно поражен, что Эдмунд давит на его совесть. Пусть и неосознанно. — Рег ее все равно не любит. Она ему даже не нравится, — сказал он в утешение самому себе. — И вообще, она сама хотела. Не мог же я ей отказать! И я не собираюсь это обсуждать! Я сюда отдыхать пришел, а не девок обсуждать! Она и так уже меня измучила, сил нет!       — Ох, опять раздухарился… — проворчал Эдмунд.       — Чего? — нахмурился Сириус. — Раздухарился?       — Это значит — разошелся!       — Я знаю, что это значит! Так говорят только столетние деды.       — Вы можете сбавить тон? — рядом послышалось манерное и медленное, сильнее обычного, растягивание слов. — Я пытаюсь расслабиться.       — Куда еще сильнее? — усмехнулся Сириус, взглянув на Малфоя. — Кстати, что ты там куришь? Есть еще?       Малфой запустил руку в карман и достал серебряный портсигар, раскрывая его. Сириус уже потянулся за одной самокруткой, как Малфой ударил ему ладонью по пальцам.       — Два галеона. Деньги вперед.       У Люциуса даже взгляд прояснился, когда речь о деньгах зашла. Зато Сириус поднял на него осуждающий взгляд.       — Мне каждый раз платить?! Мы же одна семья!       — Именно поэтому с тебя два галеона.       — Точно, — усмехнулся Эдмунд, — мне он по галеону продает.       — Ты обалдел? — оскорбился Сириус, глядя на Люциуса.       — Давай раскошеливайся, Сириус. Золота у тебя немерено, уж я-то знаю.       — Эй.       Сириус посмотрел на «Белиала», который то ли Гонт, то ли нет. Из-под маски на него смотрели красные воспаленные глаза.       — У меня есть кое-что получше, чем у мистера Малфоя. Хочешь попробовать?       — А сколько стоит? — Сириус спросил лишь для приличия, он любые деньги готов отдать за те забористые порошки, что употребляет Гонт. Может, хотя бы это поможет ему отвлечься от тягостных мыслей.       — Первый раз бесплатно, — на губах растянулась чисто дьявольская улыбка.       Достав стеклянную пробирку, «Белиал» приподнял ее на свет. Внутри серебром сиял порошок.       — Лучше вы никогда в жизни ничего не попробуете.       Сириус уже протянул руку, как «Белиал» отвел ладонь:       — Вначале я. Смотрите и учитесь.       Громко шлепнув по бедру «Сиире», он заставил ее переместиться. Она слезла с него и встала на четвереньки над его коленями прямо перед ним. Сириус с немым восторгом и нетерпением наблюдал, как «Белиал» выдернул пробку и аккуратно высыпал тонкую линию на смуглой ягодице «Сиире». Склонившись, он зажал одну ноздрю и с шумом втянул в себя порошок. «Белиал» замер на секунду, а после впился пальцами в бедра «Сиире» и слизал остатки серебристых крошек. Кончик языка у него был раздвоен, словно у змеи. Сириусу это показалось жутким, но возбуждающим.       — Наслаждайтесь, — он кинул Сириусу наполовину заполненную пробирку, а сам тут же вернулся к «Сиире», разворачивая ее к себе лицом, одним резком движением распахивая на ней полупрозрачную ткань и прижимаясь с поцелуем.       — Вот бы также с задницы Бланк снюхать, — вполголоса произнес Сириус, склонившись к Эдмунду.       — Можешь с моей, если очень хочешь.       — Знал, что ты никогда не откажешь. Но, пожалуй, не в этот раз.       Придвинувшись ближе к столу, Сириус вытащил пробку и попытался также высыпать тонкую линию. Рука немного дрогнула, получилось «с горкой». Что ж, так даже лучше. Не медля больше, он склонился и со всей силы вдохнул в себя.       В носу с силой запершило. Словно песок, словно острые граненые кристаллы раздирали слизистую, стремительно пробираясь в самый мозг. В висках усиленно запульсировало, перед глазами заискрило, будто кто-то фейерверк запустил. Все органы чувств вдруг обострились стократно: тихая музыка разрывает перепонки, зрение резали яркие цвета, смазанные чужие лица. Сердце разрывало грудную клетку в ускоренном ритме.       Он зажмурился и схватил очередной бокал шампанского, опрокидывая его в себя.       — Ну как? — до него откуда-то издалека доносился ласковый голос. — Хорошо пошло?

***

      Сириусу еще никогда не было так больно просыпаться. Голова гудела, его знобило и потряхивало как в лихорадке, мышцы болезненной судорогой сводило. Он кутался в одеяло, пытаясь согреться. Дышать трудно, каждый вздох щиплет раздраженную слизистую в носу. Он словно каждую кость в своем теле ощущает — их ломит и скручивает. Во рту так сухо, что губы слиплись.       Высунув дрожащую руку из-под одеяла, он пытался нащупать палочку.       — Проснулся?       Громкий голос брата резанул по ушам.       — Воды, Рег… — прохрипел Сириус.       — Сам возьми, — ледяным тоном ответил он. — Я не твоя прислуга.       — Мерлин, — Сириус с трудом разлепил веки. В комнате полумрак, шторы задернуты, только на столе стоит одна свеча, а рядом в кресле и Регулус — Сириус только его очертания видит.       Он с трудом собирал мысли в кучу. Не мог вспомнить, как оказался дома. Ночь была бесконечно длинной. Он помнит, как забирался на балкон Софии и украл ее на свидание с ним. Это было лучшее свидание в его жизни. Которое, правда, потом испортил ее брат. И то, что она по ошибке назвала его Регулусом.       А после Сириус отправился к Эйвери в Гоетию. В памяти осталось лишь то, как он садится рядом с Эдмундом, Люциусом и «Белиалом». А дальше…       — Кажется, я вчера перебрал, — прошептал Сириус, с трудом усаживаясь на кровати, продолжая дрожать и кутаться в одеяло. Воды хотелось страшно, но он даже заклинание вспомнить не мог. Взгляд скользил по комнате в поисках стакана.       — Ты думаешь? — голосом полным яда переспросил Регулус.       — Это цветы? — Сириус прищурился, вглядываясь в вазу на столе.       — Твой дружок прислал, — бросил Регулус. — Беспокоится, видимо.       — Джеймс? — поразился Сириус.       — Эдмунд, идиот.       — Эдмунд не идиот, — возразил Сириус. Он как никогда испытывал благодарность к другу. Поднявшись, он шаткой походкой направился к столу, вытащил букет пионов и приложился к вазе, делая несколько внушительных глотков. — Мерлин, как же хорошо, — прошептал он, прикрывая глаза.       Взяв вазу с водой с собой, он присел обратно на кровать, сгорбившись и закутавшись в одеяло.       — Я что-то натворил вчера?       — А ты не помнишь? — презрительная усмешка на губах Регулуса.       У Сириуса мозги заскрипели от мыслительных процессов. Он поморщился от боли.       — М-м… что именно?       — Ты действительно не помнишь? — Регулус не спускал с него горящего негодованием взгляда, поднимаясь на ноги.       — Я был с Эдмундом…       — Прошлой ночью ты приперся к де Бланкам, — процедил он. — Идиот. Устроил настоящий концерт. Опозорил всю семью.       Сириус на него в ужасе вытаращился. В памяти начали всплывать какие-то проблески.       — В полном неадеквате, абсолютно голый — только по палочке в каждой руке, все лицо измазано в каком-то порошке, на ногах едва стоял. Орал под балконом Софии, что умрешь, если она не будет твоей. И кучу другой пошлости, которую у меня язык не повернется озвучить.       — Мерлин, — ужаснулся Сириус.       — Ее отец, конечно же, вызвал нашего. Я с ним отправился. Имел удовольствие видеть эту картину собственными глазами. Подумать только… Первый наследник древнейшего и благороднейшего рода!..       — Ее отец злился? — перебил Сириус. — А брат ее? Он там тоже был?       — Они оба были. Мы тебя вчетвером по всему саду полчаса ловили. Должен признать, ты весьма ловко отбивался от наших заклинаний. Тебя остановил только куст с розами. Ты в нем запутался.       Сириус опустил глаза на исцарапанные шипами руки. Кожа сплошь испещрена мелкими царапинами. И он только сейчас ощутил, как саднит все тело. Даже член болезненно ноет! Самое ценное не уберег. Как вообще он оказался голым возле ее дома? Ему необходимо срочно встретиться с Эдмундом, чтобы восполнить промежуток.       — Визжал как полоумный. Там и София уже вышла. Смотрела на тебя, словно на умалишенного, пока ты ей в ноги падал. Тебя еле оттащили, ты при этом орал как резанный. Скажи спасибо, что ее отец по тебе проклятьем каким-нибудь не шарахнул. Или санитаров из «Мунго» не вызвал.       — Она меня с ума сведет, — едва слышно проговорил Сириус.       — Про это ты тоже орал. Еще что-то про судьбу, вечность и душу свою. Сколько раз, Сириус, тебе говорили, что нельзя смешивать алкоголь и наркотики. А ты! Хочешь в нашу тетку Кассиопею превратиться?       — Да уж лучше в нее, чем в нашу мамашу.       Регулус осуждающе покачал головой.       — Кхм… — Сириус поднял на него невинный взгляд и, не сумев скрыть надежды в голосе, спросил: — А что насчет помолвки? Не отменили?       — Разумеется, нет, — Регулус смерил его презрительным взглядом. — Это же ты устроил концерт, а не я. Кстати, и после этого спектакля однозначно можешь не рассчитывать ни на Софию, ни на благословение ее семьи.       Что ж, это действительно было паршиво.

***

      К следующему вечеру Сириус едва пришел в себя, когда пришла пора собираться на ужин с де Бланками. Кажется, это был первый раз за последние четыре месяца, когда он не горел желанием увидеть Софию. Не то чтобы он стыдился каких-то своих поступков, вовсе нет! То, что его видела голым вся ее семья, его тоже не смущало — ему стесняться однозначно нечего, он и за ужином запросто может снять брюки. Его куда больше тревожило то, что он говорил. С трудом, но Сириус вспоминал все свои речи о вечности, о своей душе — о ней. И он вспоминал то, какие чувства его обуревали. Острые, болезненные, отчаянные. Будто раз за разом ножом грудную клетку вспарывали; словно Круцио пытали.       Ему необходимо время, необходимо обдумать это. В душе и в мыслях — полная неразбериха.       Внутри него все тянулось и рвалось навстречу к ней. Это было ненормально, неправильно. Она уже была его, а ему не хватало. Она вскрывала нечто Темное в нем, будила его личных демонов, что до встречи с ней спали беспробудным сном.       Разве нормально с такой силой кого-то желать? А ему хотелось ее всю до конца. Чтобы только его, только с ним.       Всю ту ночь его мучили кошмары. Наподобие тех, что не давали ему покоя последний месяц. Только в этот раз наяву. Дурман «Белиала» повлиял на него как-то не так. И дело вовсе не в том, что он мешал с алкоголем. После того порошка он без конца видел ужасы. Ужасы вперемешку с безудержным счастьем. Это дезориентировало, сводило с ума. Его бросало из одной эмоции в другую, голову наполняли видения. Вот он счастлив — видит напротив себя ее улыбающееся лицо; он в глубоком отчаянии — стоит над десятками окровавленных белых роз. Его распирает от любви — она над чем-то весело смеется в его объятиях; у него сердце в клочья рвется — она на его руках умирает. Душу умиротворение и обожание переполняет — она ему поет о любви — на французском; его накрывает безнадежность и ненависть — он видит, как на последнем вздохе гаснут звезды в ее глазах. Но каждый раз — ее имя на губах; каждый раз — необъятные необъяснимые чувства; каждый раз — настоящая мука вперемешку с чем-то Светлым, несмотря на то, что он — Тьма, несмотря на то, что она — зло в чистом виде.       Сириус никак не мог найти объяснения этим видениям и чувствам. Они его тревожили, порой даже пугали.       Успокоения не принес и Эдмунд, который навестил его утром.       — Ты был звездой вечера! — радостно сообщил ему друг. — Такое вытворял! К девчонкам забрался наверх, ну, к тем, что в шарах летают под потолком. Прыгнул на них с одного из балконов с бельэтажа. Я думал, ты убьешься, страховал тебя внизу. Но все обошлось! Такие номера выделывал! Ты к тому моменту уже полностью от одежды избавился, поэтому выглядело особенно впечатляюще. Потом и к музыкантам пристал. Вначале заставил их исполнять песню какого-то Фрэнка, но в итоге сам спел. Рыдал при этом… было душераздирающе! Я даже сам прослезился!       К сожалению, Эдмунд и сам не помнил, когда Сириус покинул вечеринку. С широкой улыбкой и притворным, полным сожаления тоном Эдмунд говорил, что к тому моменту его увели в вип-комнату две ведьмы.       И вот Сириус стоит, собирается на ужин с ней, и не знает, что делать.       — Сириус.       Услышав холодный строгий голос позади себя, он деланно спародировал:       — Maman.       — Я знаю, что происходит, Сириус.       Стоя перед зеркалом и застегивая рубашку, он поднял взгляд, натыкаясь на глаза матери.       — Да быть не может. И что же?       — Ты пытаешься саботировать помолвку брата. На что это похоже?       — А по-моему, я веду себя как и всегда.       На мгновение в комнате воцарилось молчание. Сириус чувствовал на себе ее взгляд, но не смотрел в ответ, застегивая последние пуговицы на вороте. Уж с матерью он точно не собирался обсуждать тревожащее его.       — У тебя был шанс на помолвку с этой девушкой.       — Не хочу на ней жениться, — равнодушно бросил он, снимая мантию с плечиков и надевая на себя. — По вашей указке.       — А что ты хочешь, Сириус? — она повысила голос — как и всегда стремительно выходит из себя. — Что?! Что ты хочешь?!       Да, он до безумного хотел ее. Но мысль о браке ему по-прежнему претила. С кем угодно, только не с Бланк. Не хотелось делать это по договоренности, из расчета. Это убьет всю романтику. Он готов в любую секунду сорваться с ней на край света и тайно жениться, жить вдвоем отшельниками, но ему была противна мысль договориться о браке и устроить свадьбу по всем канонам чистокровного общества. Казалось, будто в тот же момент вся магия между ними растворится.       И все же, какой у него выбор? Отступить и позволить случиться помолвке с Регулусом? Этому не бывать. Мысль о том, что она будет с другим, злобу внутри поднимала.       — Я не хочу, чтобы Рег на ней женился, — Сириус устремил на мать прямой взгляд, повернувшись к ней лицом. — Я без ума от нее. А она без ума от меня. Мы с ней уже пару раз переспали, но будем делать это еще сотни, тысячи раз. Мне еще ни с кем так хорошо не было.       Она на него ошарашенно смотрела, не находясь с ответом.       — Ты это хотела от меня услышать? — усмехнулся он. — Я хочу ее. И больше ничего и никого.       Она губы крепко сжала. Рука дернулась, словно собиралась отвесить пощечину, но она только крепче сжала пальцы в кулак.       — Ты не имел права поступать так с собственным братом, — с жесткостью произнесла она. — Это помолвка важна для Регулуса! Важна для нашей семьи!       — Вот уж Регу на это плевать, — насмешливо перебил Сириус. — Он сам кого попало в школе трахает, ночами мастурбирует на своего Гонта. До Бланк ему делала никакого нет.       Мать с каждым словом все сильнее бледнела, губы дрожать начинали.       — Прекрати! — воскликнула она. — Регулус не такой! И никогда бы ничем подобным заниматься не стал!       Сириус устало закатил глаза — как всегда, родители непоколебимо уверены в святости младшего сына.       — Да-да, Рег у нас девственник и паинька.       Он уже хотел обойти мать и выйти из комнаты, чтобы дать понять, что разговор закончен, но она в один миг выхватила палочку и захлопнула дверь перед его носом.       — Ну, что еще? — картинно безразличным тоном протянул он.       — Раз уж ты… опорочил эту… девицу, — процедила она, — никакой помолвки не будет. Только не с моим Регулусом.       Сириус не сдержал усмешку — мать такая предсказуемая. А у него план сам собой зрел. Если он уговорил Бланк сбежать на свидание, он запросто уговорит ее сбежать на край света. И никто им не будет нужен. Ему необходимо лишь немного времени, чтобы подготовить все необходимое.       — Или… нет, — произнесла вдруг мать, вглядываясь в его лицо. — Если тебе так нужна эта девушка, ты можешь сам обратиться к ее отцу. Попросить у него ее руку и сердце.       Он поднял на нее напряженный взгляд, замечая злую усмешку на ее губах.       — Ты слишком предсказуем, Сириус. И я знаю, что ты задумал. В очередной раз хочешь навредить семье, родному брату. Выдумал несусветную историю! Думаешь, я поверю, что ты можешь кого-то полюбить?       — Я не говорил, что люблю, — перебил он. — Я сказал, что я от нее без ума.       — Ах, одно и то же! Что такое любовь, если в ней нет места безумию?       — О, Мерлин, ты этого в романах начиталась? — презрительно усмехнулся Сириус, тем не менее, полностью с ней согласный. — Уж тебе-то явно такое не известно! Вы с отцом даже спите в разных комнатах!       — А я и не говорю про вашего отца.       Сириус замер, уставившись на мать. У нее все еще глаза эмоциями полыхают, она дышит тяжело — говорит правду.       — У тебя кто-то есть? — ошарашенно спросил он. И, не выдержав, возмутился: — Мы с Регом поди-ка и не от отца?! Нагуляла где-то!       — Не говори глупости, Сириус, — сурово отрезала она. — Вы оба — сыновья Ориона.       — Ну-у, не знаю-не знаю теперь! Как докажешь?!       — Посмотри на себя, — она с головы до ног окинула его пылающим взглядом. — Типичный Блэк! Разве могут быть сомнения!       — Так ты тоже урожденная Блэк! Как теперь проверить!       Мать сурово сжала губы, глядя на него сверкающими сталью глазами.       — Способность сражаться на двух палочках одновременно — дар исключительно передающийся по основной линии рода. Им в совершенстве владел Сириус II. И вот позапрошлой ночью ты доказал, что ты его законный правнук.       Что ж, это и правда походило на правду. Впрочем, Сириус и не собирался обвинять мать в неверности — она слишком скучная и правильная, чтобы поддаваться эмоциям и жить, как душе угодно. Но потравить ее все равно хотелось.       — Поверю, если скажешь, кто он, — сказал Сириус, выжидательно уставившись на мать. — Та, твоя тайная безумная любовь, — раздельно произнес он с насмешкой.       Сириус не сомневался, мать все это выдумала, лишь бы на него хоть как-то повлиять. Эта женщина не способна на чувства. Тем более, на глубокие. Тем более, на такие, на какие способен он.       — Ты правда хочешь это знать, Сириус? — без всяких эмоций спросила она.       — Хочу!       — Меня это разбило. Точно так же, как разобьет тебя. Нет ничего хуже — полюбить человека, который не твой.       Усмешка с его лица сползла, но он все равно продолжал на нее смотреть, ожидая ответа.       — У меня был роман в юности. Безумный и страстный. Казалось, весь мир наш. Казалось, все у нас получится и будем мы счастливы. Да, были некоторые сложности… но я готова была пойти против семьи.       — Кто он? — перебил Сириус, не спуская с нее сурового взгляда.       А у нее на губах вдруг растянулась сумасшедшая улыбка, в глазах — пропасть несчастья и отчаяния.       — Я все еще его люблю. Это не проходит, Сириус. Время не помогает. И если ты сейчас упустишь, то…       — Кто он? — повторил Сириус, повысив тон.       — Ты же знаком с Джеймсом Поттером?..       — Джеймс?! — ахнул Сириус. — Ты влюбилась в Джеймса?!       — Ох, Мерлин, — она прикрыла глаза, покачав головой. — Я говорю про его отца. Про Флимонта Поттера!