***
По иронии судьбы окна частной палаты выходят как раз на ту часть города, где до сих пор виден столб чёрного дыма. Сам дом находится вне поля зрения. Но пожар, перекинувшийся на пустующую часть здания, тушат до сих пор. Сергей закрывает глаза, чтобы не смотреть. — Как я мог сказать тебе? — он прижимается лбом к холодному стеклу. — Ты ведь сразу спросил, нет ли у меня братьев или сестёр. Я не мог вдруг «вспомнить» о нём спустя год, два... Мне было стыдно. — Стыдно за брата? — Олег пытается сесть, но почти сразу сдаётся и снова откидывается на подушку. — Стыдно, что я тогда солгал. Сергей отходит от окна. Садится рядом и натягивает рукав на запястье, чтобы скрыть заметную гематому — отпечаток собственных зубов. Несколько часов назад ему сообщили, что брат погиб. Несколько часов назад он остервенело вгрызался в руку, чтобы не кричать, но всё равно выл от горя, забившись в кабинке больничного туалета и мысленно повторяя всего одно слово. Мёртв. Мёртв, мёртв. Он мёртв. Господи, он мёртв. Сгорел. Заживо сгорел в аду, который построил сам. — Зачем, Серый? — Боялся, что ты отвернёшься от меня, если узнаешь правду. Боялся, что ты подумаешь... О, да они же близнецы, они выглядят и мыслят одинаково. У них даже одна ДНК на двоих. Если один способен на убийство, способен и второй. Честно говоря, я до сих пор этого боюсь. — Да как тебе такое в голову могло прийти? — Олег накрывает его пальцы своими, ободряюще пожимает. — Полиция не даёт комментариев, но ни у кого не остаётся сомнений, что погибшим является сам владелец, — голос корреспондента звучит непривычно громко после вялого репортажа о каких-то нейтральных вещах. — Преступник, имя которого в интересах следствия не разглашается, прошлой ночью проник в опечатанную квартиру и совершил поджог. Предполагается, что он сделал это с целью сокрытия улик, но сам не смог выбраться из горящего дома. Напоминаю, на сегодняшний день он считается одним из самых жестоких серийных маньяков за всю историю Санкт-Петербурга. Согласно предварительным данным, на его счету более... Я виноват. Только я виноват. Виноват перед братом. Виноват перед мужчинами и женщинами, которых он убил. Он действительно Птица — свободный от оков человеческой морали, закона, стыда, ханжества. Свободный от страха. А ты... Ты трус, Сергей. Ты всегда был трусом. Если бы ты солгал и разделил с ним вину в поджоге, вы бы попали в лечебницу вместе. А он был там один, совсем один. Пока тебе сочувствовали, его ненавидели и презирали. Над ним издевались, что только сильнее ожесточило его сердце. Ты предатель. Трус и предатель. Ты во всём виноват. Не он, а ты — настоящий убийца. — Ничего не забыл? — Сергей дотягивается до стола, вручает Олегу стакан с гранатовым соком. — Пей. — Больше не могу пить эту дрянь, — тот закатывает глаза, но подносит соломинку к губам. — Она мне желудок разъедает. Кислота. — Слышать ничего не хочу. Ты себя в зеркале видел? Врач сказал, это полезно при такой анемии, — он помогает Олегу сесть, подкладывает под его спину высокую подушку, поднимается сам. — Я хотел кое-что сказать тебе. Что-то очень важное... — Олег Волков? — постучав костяшками по открытой двери, в палату заходит Дмитрий Дубин. — Добрый день, помните меня? Как вы себя чувствуете? — Как приглашённая звезда на оргии вампиров. Теперь подыскиваю себе нового агента... Хотите гранатовый сок? Я его ещё не пил. Пожалуйста. — Нет, благодарю. Мне нужно задать вам ещё несколько вопросов, — вооружившись блокнотом, полицейский подходит ближе и достаёт из-за уха простой карандаш. — В лаборатории не уверены, что из останков удастся выделить генетический материал. Сергей предоставил образцы для сравнения, но кости так сильно прогорели, что... Простите. Возле трупа обнаружили часы. То, что от них осталось. Как думаете, сможете их опознать? — Где он?! Едва не сбивая стажёра с ног, в палату влетает Игорь Гром. Он приближается к Сергею, замахивается и наносит удар такой силы, что тот теряет равновесие и, пошатнувшись, врезается в изножье кушетки. Дубин пытается успокоить бывшего наставника, удерживая его за плечи, но встречает сопротивление и полный болезненной ненависти взгляд. — Игорь, что ты тут делаешь? Ты не должен здесь находиться! — Сукин сын! Ты серьёзно думаешь, что он ничего не знал о своём брате шизофренике? А я думаю, всё он прекрасно знал. Знал и закрывал глаза на его делишки. Что ему стоит? С такими-то деньгами! Не хотел, чтобы отбитый близнец запятнал фамилию? — Я понимаю, как тебе... — Ни хрена ты не понимаешь. Твою любимую женщину не собирали по кускам, как конструктор, чтобы по-человечески похоронить. Она не лежит в гробу без головы. Тряпками набитая, как кукла, потому что ублюдок её выпотрошил. — Игорь... — Пусть выскажется, — Сергей отходит к столику, прикладывает салфетку к разбитой кровоточащей губе. — Да, я выскажусь. Если твой брат сгорел в том пожаре, мне очень жаль. Мне жаль, потому что я не добрался до него раньше. А ты... — Игорь переводит взгляд на Олега и решительно шагает в его сторону, но встречает преграду в виде Разумовского. — Я ведь читал твои показания. Ты говорил, что он был в маске. Если бы не видео с камер наблюдения, его бы никогда не нашли. Хотел прикрыть его? Зачем? Не желал раскрывать грязный семейный секрет своего дружка? Или у тебя развился стокгольмский синдром? — Это всё? — холодно спрашивает Сергей. — Нет. Я надеюсь, твой брат горел долго. И надеюсь, что он продолжает гореть в аду. Если я узнаю, что один из вас двоих замешан в смерти... — Игорь давится воздухом, так и не сумев произнести имя Юли. — Я его убью. Теперь всё. — Я выведу тебя, пока Стрелков не увидел... — Дима настойчиво хватает Грома за рукав, выталкивает из палаты. — Прошу прощения за недоразумение с показаниями... Сочувствую вашей утрате.***
Он видит серое небо и дым. Чёрные крылья. Двухголового мужчину, который, раскрывая объятия, манит его и утягивает в картину. Одна голова склоняется к его лицу. Вторая стыдливо отворачивается, умывается смоляными слезами. Всё вокруг горит. Языки пламени скользят по коже. Но это совсем не больно. Его крылья защищают от огня. С резким выдохом Олег просыпается. Он видит такие сны почти каждую ночь. Всегда разные, но всегда очень похожие друг на друга. Как картины из одной коллекции в галерее. — Что ты здесь делаешь? — он сонно улыбается, заметив знакомое рыжее пятно в тёмной палате. — Пришёл посмотреть на тебя. — За день насмотреться не успеваешь? Серёж, не нужно торчать здесь сутками. Со мной уже ничего не случится. — Тебе снова снился кошмар? — он садится на край кровати, накрывает кисть прохладными пальцами. — Снова... он? — Он, — Олег прищуривается и, когда глаза более-менее привыкают к отсутствию света, хватает бейдж, пристёгнутый к больничному халату. — К чему этот маскарад, доктор? — Здесь строго ограничено время посещений. Пришлось позаимствовать у знакомого врача, — он пожимает плечами, расправляет накрахмаленные лацканы. — Да он особенно и не возражал, как мне показалось. — И часто ты бываешь здесь по ночам? — Часто. — Когда я был в коме, ты случайно не... — Да, тоже приходил. А почему ты спрашиваешь? Хочешь выписать для меня запретительный ордер? — Нет, — он действительно очень заразительно смеётся. — Мне кажется, будто я слышал твой голос... Но про ордер я подумаю. Ещё раз узнаю, что ты просидел здесь всю ночь, сам сбегу. — Я всё равно тебя найду. Спи, — он поправляет одеяло, усмехается уголком губ и смотрит на Волкова до тех пор, пока тот, всё ещё очень слабый, не закрывает глаза. — Олег? — М? — он уже почти спит и скорее машинально отзывается на своё имя. — Ты мне тоже снишься, — Птица склоняется так, что волчий кулон выскальзывает из-под халата, и невесомо касается губами виска Олега. У меня теперь новый дом. Ещё лучше прежнего. Но почти каждую ночь я всё равно пробираюсь в твою квартиру. Сплю в твоей постели. Вижу сны. Просыпаюсь и рисую кое-что у тебя на стене, прямо на кирпичах. Тебе понравится. Это будет сюрприз. Я всегда чувствовал себя Птицей. Но ощутил тяжесть крыльев за плечами только теперь. Я тебе их покажу. Птица выходит из палаты. Проходит мимо кладовки, где, заваленный кучей белья, лежит бездыханный врач с перерезанным горлом. Идёт к лестнице, которой, в отличие от лифта, практически не пользуются. Исчезает на неосвещённой лестничной клетке. Дверцы расположенного рядом лифта разъезжаются в стороны. Сергей пахнет улицей и дешёвым растворимым кофе, купленным в автомате на первом этаже. Он на мгновение замирает, оглядывается, долго смотрит на дверь с крошечным стеклянным окошком. Странное ощущение. Он поворачивает ручку и тихонько, чтобы не разбудить Олега, заходит в палату. Как спонсор и меценат больницы, он может приходить сюда в любое время.