Он станет моим полотном

      Сергей видит кошмар. Пожар. Его брат охвачен огнём. Сначала ребёнок, чуть позже — взрослый, как сейчас. Взрослый, как он сам. Языки пламени скользят по бумажным обоям в мелкий синий цветочек. Они перекидываются на длинные занавески и кружевной тюль, колыхающиеся на сквозняке. Они разбегаются по дощатому полу, плавя лак и оставляя на нём чёрные следы. Но его, Сергея, они не касаются. Сергей даже не чувствует жара. Вместо физической боли его поглощает другое, гораздо более навязчивое чувство. Парализующий страх. Ощущение неизбежного без права на участие. Он лишь молчаливый наблюдатель. Птица стоит напротив, неподвижный, измождённый, с неизменной безумной улыбкой. Позади него возвышается тёмная фигура с пылающими глазами-угольками. Фигура притягивает Птицу к себе, обнимает его своими огромными вороньими крыльями. Затем испепеляет на месте. Не быстро, мучительно долго. Сергей раскрывает рот, чтобы закричать, но из пересохшего горла не вырывается даже шёпот.       Птица молчит. Стоя у изголовья высокой кровати, он наблюдает за тем, как ворочается и ловит воздух открытым в немом крике ртом его брат-близнец. Сколько времени он провёл здесь? Не меньше полутора часов. Странно, что Сергей так и не проснулся от ощущения чьего-то присутствия в спальне. Видимо, вымотался и очень устал, ухаживая за больным Олегом. В руке Птицы поблескивает нож. Полоснуть по горлу один раз — и всё будет кончено. Быстро, безболезненно, во сне. Это будет почти милосердие. Он даже понять ничего не успеет... Однако Птица не решается. Боится, что, перерезав символическую пуповину, он и сам истечёт кровью. Он любит Сергея чуть больше, чем ненавидит его. И лишь это «чуть» толщиной с материнский волосок спасает Сергею жизнь.       Бесшумно покинув комнату брата, Птица бродит по дому в течение ещё пары часов, ожидая рассвет. Он думает, взвешивает. Переодевается, пряча в нагрудном кармане куртки рукописную книгу, обнаруженную в половице. Затем спускается в гостиную.       — Не спится?       Голос Олега звучит хрипло и не так бодро, как обычно. Он стоит у шкафа-стенки, поочерёдно проверяя содержимое выдвижных ящиков. Рядом лежит перевёрнутая аптечка. Наконец, Олег находит пакетик жаропонижающего порошка, высыпает содержимое в пустой стакан. Руки дрожат, поэтому часть просыпается мимо. Не обращая на это внимание, Олег быстро заливает лекарство водой, кое-как перемешивает с помощью деревянной лопатки для проверки горла, разом опрокидывает напиток. Морщится, пошатывается. От резкого движения начинает кружиться голова. Когда Олег хватается за одну из полок, чтобы удержать равновесие, что-то гадкое отзывается в сердце Птицы, требуя немедленно дать ему опору. С большим усилием, но Птице всё же удаётся побороть этот постыдный порыв.       — Вижу, тебе лучше? — вместо ответа констатирует Птица, спускаясь по лестнице на первый этаж.       — Да, намного. А ты куда-то собрался?       — Собрался. Домой.       — Что ты имеешь в... — Олег вздрагивает и замолкает, чувствуя, как одна рука обхватывает его за плечи, а другая подносит к горлу нож.       — Я возвращаюсь домой. А ты не делаешь глупостей и даёшь мне уйти. Конечно, если не хочешь, чтобы я перерезал тебе горло до самого пищевода, а потом поднялся на второй этаж и проделал то же самое с твоим драгоценным Серёжей.       Первая же попытка оказать сопротивление проваливается с треском. Олег ещё слишком слаб. Он весь горит, едва на ногах стоит без посторонней помощи, его лихорадит и трясёт. О какой схватке может идти речь? Закричать? Да, сил бы хватило. Но Олег ни за что не станет привлекать внимание Сергея, чтобы не подвергнуть того смертельной опасности. Птица понимает это и злится ещё сильнее. Птица балансирует на грани сумасшествия. Продолжая вжимать лезвие под подбородок Олега, он свободно шарит другой рукой по его незащищённому торсу. Жаль, Олег стоит спиной, и нет возможности увидеть его красивое лицо. Жаль, что прикосновение бёдер к его бёдрам и ягодицам оказывается настолько возбуждающим. Чувства, которые испытывает Птица, противоречивы до безумия.       Как противно! Как приятно... Плохо, что Волков не может дать отпор и слиться воедино в борьбе равных, как тогда! Хорошо, что он обессилен, ведь так я не убью его. Не сегодня...       — Слушай и запоминай, Олег. Ты обязательно услышишь обо мне. Когда будешь смотреть телевизор. Когда будешь листать ленту в своём чёртовом допотопном телефоне. Ты узнаешь мой почерк и поймёшь, что это сделал именно я. В такие моменты ты будешь жалеть, что не убил меня, когда была возможность. Будешь винить себя. И, знаешь... — шёпот Птицы становится хриплым, когда он касается губами уха Олега. — Ты будешь прав. Кровь на моих руках станет кровью на твоих. И это твоё наказание за то, что ты сделал со мной.       За то, что ты меня приручил.       — Я утолю свой голод. Потом примусь за доктора Рубинштейна. Я разберу его по кусочкам. Начну с таких мест, чтобы он оставался жив и страдал как можно дольше. И каждой твари, которая издевалась надо мной в клинике, от расправы тоже не уйти. А потом... А потом я приду за тобой. Обязательно приду, Олег.       Птица скалится, обнажает пересохшие зубы. Проводит острием ножа по подбородку Олега, нажимая чуть сильнее, чем нужно для устрашения. Зарывается носом в его короткие тёмные волосы. Затем берёт с полки увесистую глиняную статуэтку в виде орла, отступает на шаг, замахивается и наносит удар. Его удар выверенный, точный. Он не убивает Олега, но моментально вырубает его. Нехотя и неуклюже, Птица всё же ловит мужчину, потерявшего сознание, и укладывает на пол. Проводит рукой по щеке, проверяет пульс. Удовлетворённо кивает.       Становится совсем светло. Утро пасмурное, идёт дождь. Птица выходит из дома. Дверь закрывается с приглушённым щелчком, но Птице слышится пронзительный металлический лязг за спиной. С таким звуком захлопывается опустевшая клетка, в которой слишком долго держали дикое животное. Птица медленно спускается по скрипучим деревянным ступенькам крыльца. Задерживается на последней. С трудом преодолевает желание оглянуться, скользнуть взглядом по стенам и занавешенным окнам, запечатлеть в памяти место, которое так долго было его пристанищем. Он слышит тихое постукивание — это Марго, недовольная внезапным побегом своего любимца, ударяется клювом о стекло. Злится.       Остаётся всего один шаг. Как только подошва любимых высоких ботинок касается земли, Птица чувствует себя свободным. Он застёгивает кожаную куртку по самое горло, надевает перчатки. Подходит к полуразвалившемуся сараю, крыша которого устлана подгнившей листвой и ветками. Расчищает проход к двери, с трудом открывает её. Несколько месяцев назад именно здесь он вынес приговор беглым преступникам, которые напали на его брата. Если присмотреться хорошенько, всё ещё можно заметить несколько тёмных разводов на стене и стеллажах. Кровь. Их кровь. Кажется, здесь до сих пор ею пахнет. Хотя, конечно, это невозможно. От них не осталось ни крови, ни плоти. Одни лишь кости, нашедшие покой в неглубокой могиле.       Птица стаскивает полотно брезента, покрывающего мотоцикл. Волков относительно недавно попросил Игрока доставить его сюда. Ведь Птица почти год продержался на этом «курорте», в абсолютной безопасности и максимально возможном удалении от населённых пунктов. Олег начал ему доверять. Зря. Птица вывозит мотоцикл из пристройки, усаживается сверху. Когда-то он выбрал эту модель из-за сходства с Олегом. Он и сейчас его видит. Видит его рёбра, его бёдра, твёрдый подтянутый живот. Смуглую кожу.       Что если снять с Олега кожу и натянуть на сиденье? Его кожа плотная, атласная, блестящая. К ней хочется прикасаться... К нему хочется прикасаться.       Голод накрывает с головой. Желание захлёстывает с такой силой, что Птица готов остановиться у обочины и ловить первую попавшуюся машину под предлогом неисправности мотоцикла. И лучше бы за рулём была женщина. Голод настолько сильный, что у Птицы подкашиваются колени. Всё его естество жаждет крови, плоти, прерывистого дыхания, вырывающегося из судорожно сокращающихся лёгких. Очень скоро это чувство наполняется новыми красками и перерастает в предвкушение. Всего несколько часов отделяют его от знакомых запахов родного города, от хитросплетения каналов, умеющих хранить тайны, от опасных переулков. Оковы сброшены.       Птица выходит на охоту.