838 год
В который раз я замечаю, как быстро бежит время. Ровно два месяца назад мне исполнилось пятнадцать лет. Этот праздник я запомню навсегда. Отец очень долго копил на гитару, чтоб подарить её мне. Она была отлично отлакирована, отчего невероятно красиво переливалась на свету. Каждый раз смотря на неё, представляю, как танцевала бы в группе на сцене, слушая чудесный звук этого инструмента, льющегося из её струн. Признаться честно, я очень люблю петь, просто обожаю. Много раз папа и Эрвин с восхищением смотрели, как я пою на сцене своей школы на очередном концерте, который в целом ничего для меня не значит, но выступить очень хотелось. Однажды я разговаривала с Эрвином о внешнем мире. Что такого в обыденном диалоге? Почему военная полиция была заинтересована? Не знаю. Да и не задумывалась об этом. Однажды отец сказал, что хочет повидать мир. Сыграть нам на гитаре рядом с... морем... Конечно, я удивилась, ведь раньше никогда не слышала чего-то подобного. Эрвин так увлечённо рассказывал, что стало грустно из-за того, что не могу сейчас оказаться на том самом берегу. Я заметила приближение двух офицеров в нашу сторону, и тогда мы резко замолчали. Не знаю почему, но они тотчас остановились и ушли. Не сказав ни слова. Почему я вспоминаю о нём сейчас? Через неделю после моего Дня Рождения эти офицеры вновь заглянули к нам. Что мне оставалось думать? Когда они позвали отца, сказав что-то вроде — «Король требует Господина Смита к себе за стену Сина» — все в доме будто расцвели. Не каждому выпадет шанс поехать на встречу к королю. Пожелав удачи и счастливой дороги, мы отпустили его. И только я до сих пор не могла понять, в чём причина такой большой радости. Тоска, засевшая глубоко в душе, заставляла волноваться, с трудом переживая беспокойные дни. На сердце было не спокойно. Эрвин всегда старался меня поддерживать, и надо сказать, у него это получалось. Выпивая очередную кружку горячего молока, мы услышали стук в дверь. Обычно после этого происходит что-то нехорошее. Все надежды разбиваются, когда отворяется дверь. Почему-то так было всегда... — Я открою, а ты выпей молоко и успокойся, — Эрвин спокойно пошёл к двери, а на его лице не было ни разочарования, ни волнения. Не знаю, как он, а я вот очень насторожилась. Ненадолго. Прошла неделя с отъезда отца, и сомнений быть не может, что это он! Не долго думая, я кинулась за Эрвином. Встала чуть поодаль от него, когда дверь открылась. — Добрый день, здесь проживают Эрвин Смит и Мелоди Дженкинс? — все люди, приходящие к нам, смотрят тем же строгим взглядом. С презрением рассматривая без стеснения, позабыв о присутствии Эрвина. Может, именно так я когда-нибудь смогу отличить своего отца от них... Казалось, что этот момент никогда не закончится. Поэтому я смогла облегчённо выдохнуть, когда он наконец отвёл взгляд и посмотрел на Эрвина. — Ну что, это вы? — Да, это мы, — Эрвин заметно напрягся, я никогда не видела его лицо таким злым. Он буквально прожигал остяков взглядом. — Зачем пришли? Что-то важное? — Ох, бедные дети, — в его словах вовсе не чувствовалось беспокойства, дрожь прошлась по телу, оставляя за собой едва ощутимый холодок. — Я пришëл к вам с плохими новостями. Не хочу озвучивать их у порога... — сказал он, явно намекая его пропустить, состроив гримасу «сожаления». Для себя я отметила, что изображать доброго человека у него вовсе не получается. Если скажу о том, что хорошо танцую, это и то покажется правдивей... — Говорите так, я не впущу Вас в дом, — Эрвина явно закипал от гнева. Я немного двинулась к нему , чтобы положить руку на плечо, успокоив, но Эрвин преградил мне путь, ясно давая понять, что мне лучше стоять подальше. — Ладно, детки. Эрвин Смит уже совершеннолетний, ему двадцать, а вот Мелоди пятнадцать. По закону, если человек, достигший совершеннолетия, не обеспечивает финансово ребëнка... — он посмотрел на меня. «Что? При чëм тут это? Нас обеспечивает отец, которого нет дома, а Эрвин скоро уйдёт в армию. Ситуация отвратительна. Так к чему он клонит? Неужели..?» Медленно я осознавала причину его визита, но до последнего не хотела верить в худшее. — Вас не должно касаться наше финансовое положение. Наш отец скоро приедет. Вы сможете поговорить с ним, если угодно что-то обсудить, а я ни чем... — Ваш отец умер, его тело нашли в пределах стены Мария. Что теперь будете делать? — перебил Эрвина неизвестный. Мы замерли и кажется, с нами остановилось всё. «Отец, что же случилось?». Всё ведь было так хорошо, это не может быть правдой! Мысли бились нескончаемым потоком. Я всё ещё надеялась, что это ложь. Что всё не может сложиться таким образом, и нам просто чего-то не сказали. Упустили что-то важное... Сами по себе стали наворачиваются слёзы. Хотелось кричать, но я не могла, потому что всё ещё не верю в происходящее. Я сползала по стене, погружаясь в мысли. Ничего не хотелось слышать и видеть вокруг. Если сказанное им — правда, то меня отдадут в детский дом. Я больше никогда не смогу жить с братом и вернуться к счастливой жизни. От всех мыслей голова болела так сильно, что, могу поклясться, она сейчас взорвётся. Маты доносились со всех сторон, пока я сидела в таком положении неизвестное количество времени, а потом крепкие руки обняли меня, отгоняя мысли прочь. Мне было жалко и брата, который, сохраняя спокойствие, пытался меня успокоить. Зная, как ему тяжело, я перестала плакать. Должны быть сильными, ведь у друг друга мы — всё, что осталось. Следующие две недели прошли как в тумане. Я не особо понимала, что делать теперь, и продолжала надеяться, что вот-вот придёт человек, который скажет, что мир ошибся... Что это просто глупая шутка. К нам приходили несколько раз, чтобы узнать о нашем положении: устроился ли Эрвин на работу или что-то в этом роде. Брат искал, но многие, заметив, что он не имеет опыта, отказывали ему. В конце концов и босс одной из работ нашёл тысячу и одну причину, чтоб тот ушёл и больше никогда не возвращался с подобной просьбой. Еда заканчивалась, силы тоже. Я бы и дальше продолжила погружаться в пучину безысходности, если б не чудо, произошедшее накануне. Грусть ушла на второй план, когда Эрвину пришло извещение о принятии в Кадетский корпус. Детский дом или кадетский корпус — выбор очевиден. Конечно, больше мне ничего и не оставалось. В кадеты принимали с 15 лет, я чудом уложилась в этот возраст. «Судьба, не иначе» — подумала я, считая это единственным спасением. Ситуация не сложилась лучшим образом. Оказалось, что подать документы в Кадетский корпус было проблематично, а иногда и просто не реально, потому что требовались бумаги с подписью от родителей или опекунов. И раз уж все нужные расписки при себе, нужно воспользоваться шансом. Гордо задрав голову (лишь для собственной храбрости), я отправилась домой, зная точно, что Эрвин всë ещё сидит там, обдумывая последующие действия уже в нашей жизни. Я тоже думала над этим, но не так часто...***
На улице светило яркое солнце, которое грело так ярко, падая на каждого человека, кто оказывался под его лучами. Мелоди бежала сломя голову в предвкушении судьбы, что скоро решится. Никто не запрещает думать о лучшем. Она была уверена, что брат не пустит её с собой, но оставаться в неведении внутри стен пока он там, точно не собирается. Нужно постараться убедить его, и тогда даже смерть за стенами не так страшна, если они будут рядом. Забегая в дом, девушка скинула с себя милую шляпку и двинулась в глубь помещения. В столовой сидел Эрвин, нервно сжимая в руке бумагу, до крови закусывая губу. Теперь уж Мелоди стала сомневаться, что ей удастся добиться задуманного. Не теряя духа, она прошла к столу и села напротив. Теперь начинать разговор было страшно, но также необходимо. — Эрвин, я пришла тебе кое-что сказать, поэтому пожалуйста, слушай внимательно... Если всю работу ты будешь брать на себя, то долго мы не протянем. Я хочу помочь тебе, а для этого... — Мел положила на стол бумаги, которые нужно было подписать, и молящим взглядом посмотрела на Эрвина. — Если подпишешь, то на одну проблему станет меньше, пока я буду в Кадетском корпусе, — теперь они смотрели друг другу в глаза. Было видно, как он переживает. — Мел, оставь эту идею. Я найду работу, а когда ты подрастëшь, пойду в кадеты... — он измученно посмотрел на неё, явно давая понять, что ответ значит «нет», но Мелоди не унималась. — Эрвин, я хочу помочь. Прошу тебя, мы же оба знаем, что это дело времени, когда меня заберут. А если я пойду туда, то на момент выпуска мне будет 18, и смотреть за мной тебе не придётся. Смотри, я уже всë продумала. Ну же, Эрвин, пожалуйста, — Мел изобразила мольбу на лице, считая, что это обязательно поможет. — А если с тобой что-то случиться, оставишь меня одного? Я буду всю жизнь жалеть об этом решении, и винить останется только себя, Мел, — не смотря на напряжённый разговор, нам удавалось говорить, не повышая голоса. — Я буду следить за своей жизнью, правда, Эрвин... — Мне нужно подумать... Иди к себе... Я сам отнесу документы, если подпишу их. Мелоди спрыгнула со стула и кинулась обнимать Эрвина. А затем ушла к себе, оставляя брата один на один со своими мыслями. Ему предстоит сделать сложный выбор. Но зная его, она не сомневалась, что получит согласие. Прошло ещё немного времени перед тем, как захлопнулась входная дверь. Эрвин ушëл. Неизвестно куда и зачем, но на душе у Мелоди на удивление было спокойно. Она была уверена на все сто, что Эрвин подписал документы и уже пошёл их относить. Надежда. Только надежда жила вечно в сердце этой милой девушки. Она заметно выросла с тех пор, как её принесли сюда, изменилась. Тело обрело изящные формы, не идеальные, но привлекательные для парней. Каждый раз подходя к зеркалу, чтобы подобрать нужный наряд, на неё смотрела уже лучшая сторона Мел. И пусть карие глаза, познавшие все прелести и невзгоды выглядели слишком измученно, а от мешков, вызванных бессонными ночами было некуда деваться, в общих чертах девушка выглядела вполне не дурно. Длинные русые волосы, доходящие до бëдер придётся отрезать, если она успешно пройдет набор в Кадетский корпус. Мелоди огляделась вокруг, ища свои ножницы, которые, вероятно, лежали в самом низу её корзины с «самыми важными» вещами. Там были и старые платья, и ненужные скляночки, написанные в кратчайший срок бумаги, которые не имели никакой важности (черновики, проще говоря), и даже одежда, в которой её привёз сюда Гриша Йегер. Вот только ножниц не было... Все памятные вещи лежали здесь, в её корзине. Если она уйдёт, придётся оставить их здесь. Тяжело прощаться с памятными вещами, но Мелоди принимает это, как бы трудно не было. Уверенно пройдя на кухню, Мелоди взяла нож и вернулась к себе в комнату. Встав напротив зеркала, поднесла его к волосам, второй рукой туго затянув их в хвост. Назад пути нет, она твёрдо решила. Девушка каждый раз начинала с новой пряди. Неподатливые волосы падали на пол, вместе с тем унося что-то с собой, оставляя некую лëгкость. Положив нож на рядом стоящий стол, она собрала свои волосы с пола и, сложив в корзину, закрыла её. И только с гитарой она не смогла попрощаться, не придумав ничего гениальней, чем взять её с собой. Каждый раз смотря на неё, невольно вспоминает отца. Бесценное воспоминание, что она всегда хочет хранить с собой.***
Сидя в душной повозке, Мелоди всë никак не могла поверить, что её взяли в кадеты. Теперь целью перед собой она поставила увидеть море, как того когда-то хотел её отец. Быть сильной и не умереть — вот что является залогом к успеху. В тот день, когда Эрвин вернулся домой, Мелоди узнала, что обдумав все «за» и «против», он принял решение подписать бумаги. Он всячески уговаривал её пойти в другое, более безопасное место. Военная полиция каждый год опускалась всё ниже и ниже. Офицеры могли застрелить того, кто перечил им. Мерзко. Слишком мерзко. Поэтому Мелоди решила для себя, что пойдет только в Разведкорпус. Вот её мечта, пока храбрый дух переполняет тело. Повозка сильно качалась, заставляя нескольких человек подпрыгивать на кочках, а особо любящих трещать без дела — прикусить язык. Хоть так ненадолго воцарялась тишина, это вызывало улыбку на лице девушки. Мелоди сидела рядом с братом, который невозмутимо смотрел на сменяющиеся за окном пейзажи. Интересно, о чём он думает? Ближе к ночи повозка всë-таки остановилась, выпуская на улицу заждавшихся кадетов. О их невоспитанности можно было судить по тому, как они выбирались на улицу, толкаясь, чуть-ли не сшибая друг друга с ног. Наконец и Эрвин с Мел покинули душный транспорт, наслаждаясь ночным воздухом, что казался непривычным. Распределение по комнатам было не сразу, сначала нужно было предоставить документы и получить форму. Благо, с этим не возникло проблем, и после мы направились в столовую. Она была просторной, но, как показалось, мрачной. Тусклые свечи создавали напряжëнную атмосферу, но всяко неожиданность пугает больше. Мелоди и Эрвин сели рядом с компанией парней и девушек. Отчего-то былая обстановка не нравилась Эрвину, он то и дело часто вздыхал, привлекая к себе внимание. Мелоди же тут было вполне комфортно. Чтоб влиться в компанию, она познакомилась почти со всеми (на самом деле, большинство не согласилось). Вивьен Фокс, Оливер Стоун, Карл Винсон, Мишель Джеймс — имена новых друзей Мелоди запомнит на долго, ведь должно пройти целых три года, прежде чем судьба разделит их.