***
— Я больше ни секунды не намерена терпеть твои жалкие попытки выглядеть мужчиной! — Мэри Морстен, зло сверкнув глазами на сжавшегося мужа, резко дёрнула ручку и распахнула дверь автомобиля. Поспешивший вывалиться вслед за хозяйкой Рэд, неуклюже оступился и едва не упал, успев схватиться за крышу чёрного Rolls-Royce. Мэри шагнула на мостовую и с силой захлопнула дверь, всем своим видом показывая, что её раздражению нет предела. Сделав пару шагов к стеклянным дверям отеля, женщина раскрыла сумочку и выудила из неё тонкую сигарету. Не глядя, Мэри швырнула клатч назад, точно зная, что её телохранитель, словно заправский регбист, возьмёт эту подачу. Рэд подхватил блеснувшую лакированным боком сумочку и остановился чуть поодаль, ожидая распоряжений. Мэри жадно затянулась несколько раз горьким дымом раскуренной сигареты и, слегка повернув голову в сторону замершего громилы, устало произнесла: — Я не знаю как, не знаю куда ты увезёшь этот кусок дерьма, но, — женщина круто развернулась и закончила фразу, в упор глядя на охранника: — Сегодня я не желаю видеть его рядом. Исполняй. Рэд, всё так же сжимая в своих лапищах клатч, тихо уточнил, чтобы только не прогневить хозяйку ещё сильнее: — Мадам, мне бы с вами надо бы… — Вы все определённо сегодня решили вывести меня из себя! — не давая закончить, взвизгнула Мэри и притопнула ногой. — Убирайся с глаз моих, идиот! Рэд кивнул головой и поспешно, насколько позволяло мощное тело, влез в автомобиль, почти раздавив своей тушей несчастного мистера Морстена. Авто мягко тронулось с места и, сверкая в свете витрин, плавно стало удаляться. Мэри отшвырнула сигарету и, прищурившись, смотрела, как к ней спешит портье. Женщина сделала шаг, но вдруг оступилась и, взмахнув руками, упала на брусчатку мостовой. Её норковый палантин капюшоном накрыл голову. Служащий, отбросив все любезности, стремглав рванул к вип-гостье, без движения продолжающей лежать на сером камне. Подбежав, мужчина склонился, чтобы помочь подняться, мысленно попрощавшись с работой. Пересилив страх, он осторожно отогнул меховую накидку и, сдавленно вскрикнув, отшатнулся. Пуля вошла ровно посередине затылка и раздробила кость, выворотив наружу содержимое черепа. Портье, шепча молитвы, пятился на четвереньках от неподвижного тела женщины, не в силах оторвать взгляда от того, что минуту назад было довольно миловидной головкой коварной и жестокой Мэри Морстен.***
Стрелок несколько мгновений наблюдал в оптический прицел картину разыгравшейся трагедии, а затем неспешно принялся складывать винтовку. Что же, ещё один заказ он выполнил без накладок, впрочем, как и всегда. Никто и никогда не мог бы сказать, что этот человек не справился с поставленной задачей. Спустившись вниз по лестнице, он скрылся в темноте переулка, краем уха уловив вой приближающихся сирен. Не торопясь прошёл пару кварталов, перехватил чемоданчик в другую руку и достал из кармана пальто телефон. «Спасибо за прекрасный вечер», — высветилось на экране набранное сообщение. Мужчина, усмехнувшись, нажал «отправить». Экран не успел погаснуть, как пискнул пришедший ответ: «Надеюсь на скорейшую встречу». Хмыкнув, убийца посмотрел на чёрное небо и с улыбкой шепнул: — О да, о да, её я тебе обещаю… Подойдя к авто, он открыл багажник, бережно уложил в него кейс, аккуратно опустил крышку, надавив до характерного щелчка. Хлопать дверями в своём автомобиле Джеймс никогда бы не решился. Этот страх тянулся из далёкого детства, когда он, совсем ещё мальчишка, расшалившись, со всей силы шваркнул пассажирской дверью отцовского пикапа. Он на всю жизнь запомнил перекошенное бешенством лицо отца и мощный кулак, летящий ему в грудь. От удара мальчика отшвырнуло почти на три метра, и сознание потухло, затянувшись паутиной мутной боли и обидной беспомощности. Что мог он, низкорослый мальчик, с вечно поцарапанными коленками, противопоставить отцу-мяснику, кулак которого весил чуть не больше, чем ребёнок? Наверное было бы странно пытаться объяснить шестилетке, что только эта машина и кормит их семью. Поэтому мать и не стала утруждать себя пояснениями, а просто положила на грудь сына ледяное мокрое полотенце и тихо вышла из комнаты, оставив Джеймса с его страхами и зарождавшейся ненавистью, совсем не детской, а уже осознанной, взрослой. Поправившись, мальчишка не стал запечатывать себя в обидах и страхах, а пошёл напролом. Пусть из него выбили душу, но он сам нашёл, чем заполнить освободившееся место. Первое оружие он купил у знакомого старшеклассника, скопив деньги, подрабатывая на почте разносчиком корреспонденции. Этот шестизарядный короткоствольный револьвер-талисман до сих пор лежал в его сейфе. Он стал отправной точкой, началом пути, стрелкой компаса, точно указавшей, куда нужно идти, чтобы обрести себя. Оружие мальчик хорошенько спрятал в лесу, но постоянно навещал его, чистил, смазывал, прокручивал барабан, проверяя на наличие появления ржавчины. Так шло время, револьвер холодной тяжёлой радостью ложился в ладонь, но стрелять Джеймс не решался, опасаясь, что кто-нибудь может услышать пальбу в лесу. Решился он лишь в возрасте шестнадцати лет, когда пьяный отец, ковыряясь в моторе автомобиля, зло прикрикнул на сына, назвав его тупицей, неучем и ублюдком. Причиной тому было то, что Джеймс немного замешкался, разыскивая в чемодане нужный ключ. Отец по пояс залез под капот и костерил оттуда сына на чём свет стоит. И Джеймс не выдержал. Злости не было, было лишь ясное видение того, как нужно поступить и что следует делать. Револьвер он давно уже носил за поясом брюк, прикрывая рубашкой навыпуск. Достать его, взвести курок, подойти к машине и выстрелить — на это ушло четыре секунды ровно. Голова отца отвратительно дёрнулась, когда в неё ввинтился кусок металла, выпущенный с огромной скоростью. Жирное тело упало на мотор, а сверху вдруг рухнула крышка капота, и звук этого удара показался Джеймсу даже громче, чем сам выстрел. Парень расхохотался, углядев в этом насмешку судьбы. Эта сраная тачка стала для отца могилой, и последнее, что все услышали — был удар металла капота. Ну неужели это не знак, что парень на верном пути? Разумеется. Так что Джеймс бросил свой дом, больную мать, и подался в город, где довольно быстро нашёл применение своим криминальным талантам. Его уважали за звериное чутьё и креативный подход ко всякого рода пакостям. А вот лично заказы он принимал лишь по желанию, либо же по протекции тех людей, кому доверял. Точнее, тех, кого он держал за глотку и на коротком поводке.***
Грег, сидя напротив Джона в кабинете участка, молча изучал усталое лицо мужчины. Никто и никогда не мог бы сказать, что инстпектор пристрастен или старается обелить какого-то мерзавца, но именно с этим посетителем было всё очень и очень сложно. Закрывать его в камере Лестрейду и в голову не пришло, хотя Донован тихо намекнула на это, пока они шли по коридору к двери кабинета. Грег так посмотрел на женщину, что она молча пожала плечами, развернулась и ушла, предоставив инспектору самому разгребать всё это дело. Заведя Джона в кабинет, инспектор указал на стул, а сам, скинув пальто, уселся по другую сторону стола. Молчание было тягостным, но Грег никак не мог начать разговор. Что-то было такое в лице Ватсона, что настораживало и одновременно давало понять: этот вулкан лучше не будить. Прошло уже десять минут, и вдруг Джон, будто очнувшись, заговорил первым: — Я арестован? Грег кашлянул, прочищая горло, и неожиданно придумал ту причину, которая даст ему ещё несколько минут форы. — Может, вы хотите кофе? У нас тут недавно неплохой аппарат установили. — Я хочу скорее со всем покончить и вернуться домой, меня там… — Ватсон запнулся, проглотив слово «ждут». Усталость и апатия накатили с оглушающей силой, сердце сжало, и мужчина, скривившись, схватился ладонью за грудь, дыша мелко и резко. Инспектор вскочил, распахнул окно, впуская прохладу вечернего воздуха и, открыв дверь, громко крикнул: — Врача сюда! — Не нужно, — тихо проговорил Джон, чувствуя, что боль отпускает и её тиски уже не настолько сильны. — Зачем я здесь, инспектор? Лестрейд, дав отбой заволновавшемуся сержанту в коридоре, прошёл к стулу и опустился на него, ероша свои пепельные волосы. — Расскажите мне о том мужчине из кафе, с которым вы беседовали. Вы давно знакомы? Вскинув на инспектора взгляд, Ватсон по-военному отчеканил, проговаривая каждое слово: — Мы вообще не знакомы. Место за его столиком было единственным свободным. Я попросил разрешения и подсел к нему. Вот и всё наше знакомство. Грег сцепил руки в замок и уложил их на стол, немного склонившись вперёд, сверля Джона взглядом. — То есть, вы утверждаете, что в тот день между вами не было общения? Джон немного выпрямился, вернув инспектору спокойный взгляд. — Нет, мы общались, ведь не могут же двое сидеть молча в ожидании заказа. Так, инспектор? — Допустим, — Грегу всё больше не нравилось то направление, в которое уходил разговор. Будто бы это уже не он допрашивал задержанного, а наоборот. Такие фокусы с Грегом мало кто рисковал проворачивать, и потому в душе Лестрейда шевельнулось некое уважение к сидящему напротив мужчине. — Но официантка утверждает, что он обращался к вам по имени, и со стороны выглядело так, словно вы давно знакомы, вроде как старые приятели. Джон добродушно рассмеялся, хотя именно это ему далось с огромным трудом — актёром он всегда считался неважным. — Инспектор, вы знаете моё имя, я знаю ваше, мы сидим и говорим. Интересно, скольким людям со стороны покажется, что мы приятели, будь мы сейчас не тут, а в кафе? — Знаете, Джон, мне совершенно не хочется сейчас начинать допрос с пристрастием, а потому у меня к вам лишь один вопрос. Вы знаете о том, что Бренстон бесследно исчез, выйдя из того кафетерия? — Об этом не знают только грудные дети и те, кто не смотрит новости и не читает газет, инспектор. Вы правда считаете, что к похищению как-то причастен я, обычный доктор? — Джон раздражённо дёрнул плечом — старая рана не вовремя заныла, отдав болью в предплечье. Грег устало растёр лицо ладонями и помотал головой. — Нет, я так не считаю. Но вы всё же возьмите мою визитку, — инспектор протянул Джону белый прямоугольник. — Хотя вы и не похититель, но я уверен, что у вас неприятности. Звоните в любое время. Джон поднялся, сунул визитку в карман и, пройдя к двери, обернулся. — Свои проблемы я привык решать сам, но спасибо за предложение. Удачи в расследовании. Как только Ватсон ушёл, в кабинет ворвалась Донован и с порога недовольно заговорила, отчитывая инспектора за недальновидность: — Вы его отпустили! Это же была такая зацепка! — Донован! — рявкнул Грег на подчинённую, враз притихшую. — Если Ватсон похититель, то я Папа Римский. И всё, разговор закрыт. Нам нужно начинать всё сначала, — инспектор раздражённо ударил ладонью по столу. — Чёртов адвокат, чтоб тебя…***
Он не думал, что вообще вернётся сюда, в этот треклятый дом, в эту осточертевшую комнату, тем более так скоро. Но судьба диктует свои правила, и нам остаётся лишь следовать им, чтобы не призвать гнев этой своенравной дамы. Шерлок медленно прошёл по комнате, заметив, что почти ничего не изменилось. И тут его взгляд упал на зеркало. Оно стояло на том же месте и было мастерски отреставрировано, никто бы и подумать не мог, что всего пару дней назад эта вещь была практически уничтожена. Он вздрогнул от непонятного чувства, зародившегося где-то под сердцем. Это было что-то сродни суеверному страху атеиста, который и не верит в переселение душ, но всё же дежавю его пугает немного. Словно бы это зеркало могло его оставить тут навечно, закольцевав во временной петле, вновь и вновь прокручивая одни и те же сюжеты жизни. То, как он впервые шагнул в эту комнату, как его восхитило наличие собственной ванной комнаты и мягкой кровати. Ради такого он готов был на что угодно. А когда его покинул первый клиент, оказавшийся вполне симпатичным мужчиной с мягкими руками, Шерлок осознал, что секс он будет любить даже больше, чем убранство этой комнаты. Чувство благодарности к мисс Адлер быстро переросло в первую взрослую влюблённость, но хозяйка вполне доходчиво объяснила парню, что на профессиональном поприще нет места чувствам. И Шерлоку пришлось переломить себя, буквально вырвав прежнее «я» и заменив его более привычным в таких заведениях «доступен». Гордость — непозволительная роскошь, так казалось Шерлоку ровно до того момента, как Ирэн впервые оказала ему знак внимания, пригласив в свою спальню и горячо поцеловав, однако, ограничившись лишь этим. Много позже Шерлок понял, для чего эта женщина делала те или иные вещи. Всё имело тайный смысл, во всём был дух игры, азарта, адреналиновой зависимости. И Шерлок втянулся в эту игру, сумев совладать с собой и достигнув определённых высот. Но кто высоко взлетает, тот больнее падает. Именно потому, что он заигрался, сейчас и приходилось расплачиваться. Но всё же, мужчине было интересно, кто же этот таинственный клиент, ради которого закрыли дом, распустили служащих, оплатив им гостиницу и спа. Кто этот загадочный незнакомец, в чьих руках не просто власть, а кто Бога держит за бороду. Тихо открылась дверь. Шерлок резко обернулся и увидел Ирэн, всё столь же прекрасную и недоступную. Она распустила свои густые тёмные волосы, стройное тело скрывал длинный шёлковый халат изумрудной расцветки. Шерлок ненавидел эту женщину, но не мог не любоваться её грацией, когда она, абсолютно молча, прошла к кровати и присела, чуть откинувшись назад, упершись руками в матрас. От этого незамысловатого движения полы халата красиво соскользнули с гладких загорелых ног, открывая вид на чёрное кружево белья. — Как тебе мой подарок? — проворковала Ирэн, чуть кивнув головой в сторону зеркала. Лицо женщины светилось какой-то непривычной мягкостью, и Шерлок вдруг понял, что с такой Адлер он не готов на пикировки и пререкания. — Наверное, не дёшево обошлось? — мягко поинтересовался Шерлок, опускаясь прямо на ковёр и складывая ноги по-турецки. — Неужели ты настолько была уверена, что я вернусь? — Конечно нет, но эта вещь — просто напоминание о… — она на мгновение запнулась, но потом упрямо тряхнула головой и закончила: — О нас. Шерлок смотрел на Ирэн и никак не мог уловить, что же изменилось в этой женщине. Как будто между ними было толстое стекло. Да, они видели друг друга, слышали, но вот близости, нитей связи, длящейся девять лет, уже не было. Неужели они были рассечены осколками того злополучного вечера? Мужчина, в каком-то полубредовом состоянии, протянул руку и мягко провёл от щиколотки до колена Адлер. Та вздрогнула как от удара, зажмурилась и задышала резко, со свистом выталкивая воздух из враз сжавшихся лёгких. — Не смей! — тонкая ручка плетью обрушилась на щёку Шерлока, оставив царапину от кольца. Капля крови, выступившая на белой щеке, словно отрезвила Мадам, и она, кинувшись вниз, обхватила лицо Шерлока ладонями, целуя ранку, губы, висок. Шерлок не противился, но и не отвечал. Теперь он понял, что же изменилось. Здесь, в этой комнате в тот вечер умерли двое: он и она. А весь этот фарс — лишь дань их длительной игре, которая закончилась сейчас, с этой пощёчиной. Освободившись от рук Ирэн, он медленно поднялся, прошёл к кровати, сел на неё и задал вопрос, ответа на который знать не хотел, но и не озвучить его был не в состоянии: — Это ты — мой последний клиент? Ирэн, не поворачиваясь, поправила волосы и пожала плечами, словно сказав: «Как хочешь, так и думай, ты тут хозяин». Шерлок сузил глаза и сверлил взглядом прямую спину женщины. — Хоть раз брось свои игры и просто ответь мне, — попросил он, не надеясь, что его вообще сейчас слышат. Но Мадам не просто слышала, она готовила свой самый главный удар, после которого этот гордец уже не оправится. Она встала, запахнула халат, туго завязала пояс и, усмехнувшись своим мыслям, прошла к тумбочке. Открыв её, достала жёлтый почтовый разорванный конверт и, швырнув его на кровать к Шерлоку, холодно произнесла, с трудом скрывая ликование, бурлящее в венах лавой: — Вот твой клиент. Вы отлично знакомы, — с этими словами она покинула комнату. Шерлок медленно повернул голову, уже зная, чьё имя увидит на конверте, ведь он сам его отправлял. Протянув руку, поднял пакет и тихо прочитал: — Дж. Мориарти, — отбросив бумагу, вцепился пальцами в волосы и застонал: — Лучше бы это была ты…