Лунная дорога

      – Ты мне обещал.       – Ты не уточнял, что твои дела – это… это.       – Не твоё дело, какие именно дела у старшего по званию.       – Если я правильно помню, была просьба, а не приказ.       – Так я и приказать могу, не беспокойся.       Урса тяжело вздохнул и мрачно смерил взглядом кипу бумаг на столе. Норт отдавал себе отчёт в том, что Алиот устроит сцену, узнав о его истинных мотивах, но, чёрт, каждый раз как впервые. Будто это не было вполне очевидно с самого начала.       Приказывать и правда не хотелось, но всё шло к тому, что придётся. Но если придётся, Урса станет на неопределённое время ещё более невыносимым, а потом будет попрекать этим до конца жизни. По крайней мере, ошибки тридцатилетней давности он припоминал по сию пору, когда подворачивался случай. Такой расклад Норта совершенно не устраивал, поэтому он всё ещё надеялся обойтись малой кровью, уповая на чужую совесть. Потому что вот у Алиота совесть точно была. Предсказуемая слабость хорошо воспитанных людей.       – Ты ужасный человек. Я не знаю, почему до сих пор терплю тебя.       – Из самых тёплых чувств, Ал.       – Бессовестный. К тому же, идиот. Ладно. Но только сегодня и только на эти несколько часов. Завтра сам разбирайся.       – Спасибо. А если завтра ты заставишь заняться их чем-то полезным на корабле, чтобы бояться не было времени?       – Ты опять пытаешься использовать меня.       – Не просто пытаюсь.       – Если они будут жаловаться, это твои проблемы.       – Само собой разумеется, спасибо тебе.                     Втайне Норт даже гордился собой: уж очень гладко удалось и помочь детям, и дать себе время на по-настоящему важные дела. Да, придётся ещё следить за работами на корабле, но вряд ли это займёт слишком много времени. «Мунпат» только что после ремонта, закупка провизии – рутина, все документы в порядке.       А вот с Дорогой получалось не так здорово.       Вроде бы направление поисков было совершенно ясно, но при этом абсолютно непонятно было с чего начинать. Да, проводник и подсказки для его поиска. Но ни одной из этих подсказок он пока что не видел, не считая тех самых путей древних. Но и они, по всему выходит, говорили о проводнке.       Гипотетически цитату Феата тоже можно было бы отнести к категории подсказок, только совершенно неясно было, что именно она подсказывает. Да и таким образом совершенно любой отрывок из религиозного текста можно принимать за ниточку к разгадке. Нет, так точно не пойдёт. Но как тогда?       Можно разобрать построчно все доступные источники, сверить их между собой и работать с совпаденями. Только вот далеко не вся полезная информация совпадает. Если даже селенестическая Библия не даёт полного представления… это занятие может затянуться на годы.       Столько времени у Норта не было. Ему надо было завершить поиски как можно скорее, пока ещё хватает сил. Пройдёт пара лет — и он окончательно превратится в древнюю развалину.       Нужен подход поумнее.                            Амстердам им не понравился с первой минуты, и сейчас нравился всё меньше и меньше. Слишком уж много вокруг было воды, особенно морской. Одно это обстоятельство давило тяжёлым грузом.       Знание о живущих за стеной змеях радости тоже не добавляло. Уже не только Альхене, но даже и Поллуксу всё время казалось, что эти твари вот-вот вышибут подводные решётки и шлюзы и прорвутся в город.       Морские змеи были ещё опаснее бахамутов. Рыбы опасны, но они нападали только в воде. А вот змеи… Гигантские, сильные и невероятно длинные, они могли ловить добычу и на берегу. Ходили легенды о том, как неосторожных людей, решившихся пройти слишком близко к морю, съедали целыми семьями.       А здесь все спокойно ходили по мостикам над непроглядной чернотой каналов, будто бы даже не задумываясь, что может в ней ждать. Дети задумывались, хотя и не хотели бы.       Оттого, что весь путь проходил в молчании, легче не становилось. Пол и Альхи прекрасно понимали, что господин Урса не в восторге, что их скинули на него.       Это не то, что удивляло — шокриовало. И с самой первой секунды Поллукс с Альхеной знали, что он тут по принуждению. От этого было стыдно, но что они могли сделать? Они даже не просили об этом. Наверняка это сделал господин Норт, который почему-то не смог пойти сам.       Всё, что им оставалось, это вести себя как можно незаметнее и молчать.       Так прогулка, бесцельное хождение по сложным лабиринтам улиц, становилась ещё унылее. Тут совсем не Париж. Где восхитительные кафе и пекарни? Где шумные разноцветные толпы? Где просторные площади и причудливые здания? Амстердам был похож на Лондон. Или на старого монаха, принявшего пожизненную аскезу.       Хотя вокруг случались и интересные вещи: памятник мужчине, с мрачным лицом пронзающему гигантского бронзового змея чудовищного вида; огромное здание Научного Общества, обветшавшее и какое-то полузаброшенное; высокие дозорные башни по берегам особенно больших каналов.       Башни прямо кричали о том, что тут совсем не так безопасно, как об этом говорят. Альхена, видя их, прижалась к Поллуксу и дышала через раз. Пол, старательно пряча собственный страх, крепко держал её за руку, мечтая оказаться как можно дальше отсюда. А идти как назло приходилось всё время вдоль воды.       После очередной башни господин Урса резко свернул на другую улицу, уходящую перпендикулярно каналу. И наконец заговорил.       – До постройки стен и защиты для каналов, здесь было много тварей. Тогда построили башни, чтобы следить за их появлением и уничтожать, пока они не убили кого-то. Но теперь это просто памятники и дополнительная мера. На случай, если система всё-таки даст сбой. А этого пока не случалось.       В его объяснении было слишком много «если». И по всему выходило, что из тьмы всё же может вынырнуть чудовищный змей, способный одним махом съесть десяток человек.       Альхена представила себе это куда живее, чем хотелось бы. После Сены ей слишком легко давались фантазии о страшной смерти и монстрах.       Несколько недель назад она бы с лёгкостью смогла пройтись по самой кромке Темзы или даже прикоснуться к воде. Она не боялась почти ничего, даже там, где порой пасовал Пол. А теперь… теперь Альхи была несказанно рада уже только тому, что улица нигде не вывела к каналу.       Зато вывела к ярмарке. Глядя на пестрый балаган, торговые ряды и веселящуюся толпу, преимущественно простых горожан, дети чуть притормозили, стараясь насмотреться впрок. Они даже не надеялись попасть туда, хотя, видит бог, очень хотели бы. Ярмарка, по крайней мере, выглядела жизнерадостной.       Но было глупо надеяться, что господин Урса пойдёт в подобное место, пусть даже с ними.       Однако он, едва заметно помедлив, пошёл. Явно без охоты, но не сказав ни слова.              На прилавке у улыбчивой торговки, похожей на цыганку, лежали игрушки. Куклы, мячики. И много фигурок морских чудовищ. Тряпичные змеи, сшитые из лоскутков, черви, похожие на пружинки, и бахамуты. Целая горка деревянных рыб, уродливых и оскаленных. Почти все были красно-бурыми или зелёными, как настоящие, но две – ярко-синие, неуместные и кричащие. Торговка, тут же, едва увдев, как дети их разглядывают, рассказала, что такие водятся только здесь, в заливе, и нигде больше.       Пол и Альхи зачарованно смотрели на синих уродцев. Одновременно отталкивающих, пугающих и завораживающих. Реалистичных до дрожи, но маленьких, таких… безобидных.       По-прежнему молча, даже не меняясь в лице, господин Урса протянул оживившейся торговке деньги, сгреб нелепых рыбок и протянул близнецам. Две одинаковые страшные синие куклы. Пол поначалу испугался, что Альхена перепугается, но она, робко прошептав «спасибо», рассматривала свою, как под гипнозом. Поллуксу на рыбу смотреть не особо хотелось, поэтому он просто сжал её в руке.       Альхи казалось поразительным держать в ладонях свой самый большой страх. Пусть игрушечный, с кривовато прорезанными зубами и безумного цвета, но до ужаса настоящий. Вот такими же, хоть и огромными, ей запомнились бахамуты в Сене. Это ли не странно?       Странно настолько, что ни одно другое ярмарочное чудо не захватило её настолько сильно. Ни акробаты, выделывающие невероятные трюки прямо в толпе, н музыканты, ни торговцы настоящими диковинками.       Пол глядел на всё, разинув рот, как и на любой ярмарке, на которой ему довелось побывать, а Альхи всё время шла в тихой задумчивости, то проводя пальцами по узорам на рыбке, то рассеянно оглядывая мир вокруг, неспособная сфокусироваться на чём-то по-настоящему.       Нет, мысль о настоящх чудовищах не перестала её преследовать, но чувство от дурацкой игрушки было непонятным. Не успокаивающим, но… обезоруживающим. В рыбе ли дело было или в обстоятельствах.       Ярмарка всё равно оказалась не очень-то и большой. Да и праздно насладиться хоть одним из её зрелищ детям не удалось. У господина Урсы явно был маршрут и план. В который, скорее всего, входило вернуться на корабль до определённого времени. Вот поэтому им пришлось смотреть на всё походя, пока они пересекали насквозь площадь, чтобы вновь выйти на очередную узкую улицу, на этот раз выходящую куда-то в сторону залива.       Идти туда Полу Альхи совершенно не хотелось — но как будто у них был выбор.              По мере приближения стена становилась всё более мрачной, угрожающей. Её тень в лучах понемногу клонящегося к горизонту солнца растянулась далеко-далеко, накрывая, кажется, половину города. У подножия виднелись остатки набережной: поломанные плиты и камни, соединённые наспех переброшенными деревянными мостками, по которым ходили часовые. Причём их тут было вдвое больше, чем у резиденции императорской семьи в дни посещения Лондона.       Поллуксу и Альхене захотелось уйти сразу же, как они ступили на границу устрашающей тени, но самый короткий маршрут обратно к порту похоже вёл здесь, и господин Урса ни на секунду не останавливался.       Сжимая в руках дурацких рыбок, Пол и Альхи вновь жались друг к другу, молясь про себя о том, чтобы вернуться уже обратно. Бог с ним, с морским каналом, в нём шлюзы и мелкие сетки. Зато за стеной – змеи и горы погибших рыбацких лодочек. Так говорили на ярмарке. И это гораздо страшнее.       В этой своей части город будто вымирал. Притихший, малолюдный и мрачный. Даже дома здесь как будто совсем не чинили, и они осыпались штукатуркой, а в переулках потемнее, мелькавших по бокам, щерились выбитыми окнами.       Что совсем странно, тут не было и завсегдатаев подобных районов: лихого народа, угрюмых грабителей. Будто все пытались держаться как можно дальше от тех улиц, которые хотя бы часть дня оказывались в тени.       С каждым шагом находиться здесь становилось всё более невыносимо. Пол в ужасе думал о том, как скоро не выдержат его нервы, натянутые как струны, и он по-детски заплачет. Всё окружающее располагало именно к такому исходу. Ноги заплетались, руки подрагивали, да вообще хотелось просто развернуться, убежать и никогда не возвращаться, даже не оглядываться.       Но вот по очередному мосту они пересекли очередной канал, море осказалось позади, зато внезапно всё ближе и ближе была граница со светом, и понемногу тревога слабела. Уже даже стало казаться, что всё будет хорошо — стоит только выйти на солнце.       Как вдруг сзади раздались громовые выстрелы.       Альхи молниеносно развернулась, чтобы увидеть огромную уродливую чешуйчатую голову, показавшуюся над стеной.       Голова была размером с немаленькую рыбацкую лодку. Солнечный диск за ней был похож на нимб, как если бы какой-то безумный дьяволопоклонник решил изобразить своего идола в духе церковных фресок.       На верхушке стены суетились маленькие фигурки солдат, заряжая орудия, а чудовище тем временем неуловимым движением совершило молниеносный выпад, и в разные стороны полетели обломки камня и кажущиеся игрушечными на таком расстоянии человечки.       Поллукс с Альхеной не в силах были пошевелиться. Не только от ужаса, но и от необъяснимой торжественности происходящего. Не то торжество тьмы, не то божественная кара, как в площадных проповедях.       Последним, что они запомнили точно, была стальная хватка Урсы, бесцеремонно толкающего их подальше оттуда.       А остальной путь: не бегом, но всё равно очень, очень быстро, мимо домов, застывших людей, глазеющих на змея, издающего под грохот выстрелов невообразимые звуки, совсем нестрашных каналов, — не запомнился почти совсем.       Лишь совсем короткий миг, когда они остановились и обернулись, чтобы увидеть, как бешено извивающееся змеиное тело под раскаты канонады рушится за изломанную стену. А вслед за этим поднимается огромная волна, прокатившаяся ещё по городу, прежде чем погаснуть где-то там, где недавно проходила граница света и тени.              На корабле вся команда толпилась на палубе, шумя и вглядываясь туда, где упал змей. Здесь были даже механики. Карина рядом с люком крестился здоровой рукой, а Ях висел на фок-вантах как заправский матрос и громогласно шутил, причём преимущественно непристойно, пока кто-то не свистнул ему, предупреждая о вернувшемся старпоме.       Капитан же ждал их у трапа и заметно нервничал. По крайней мере, вид у него был непривычно обеспокоенный, и смотрел он на них очень внимательно — словно стараясь оценить, всё ли хорошо.       — Я на такое не подписывался, капитан, — устало бросил ему на ходу Урса и тут же отправился разгонять команду по местам.       — Вы хоть в порядке? — крикнул вслед ему господин Норт и, не услышав ответа, обернулся к детям.       Хотя им казалось, что ответ вполне очевиден, они всё равно хором подтвердили, что да, в порядке. Хотя было и страшно, но в остальном всё замечательно.       И действительно: они даже не потеряли рыбок.                            Чуть позже, наведя порядок среди экипажа, Норт наливал Алиоту дорогущий виски из личных запасов. Уже третий бокал подряд, хотя сам ещё не успел разделаться с первым.       Урса выглядел убийственно спокойным, и его выдавала только дрожь в руках.       — Ты решил напиться вусмерть, да?       — Я решил, что сегодня могу попросить тебя взять лишнюю смену.       — Завтра полно дел, надо проверить всё перед отправкой.       — Помню. Поэтому я хочу, знаешь, отдохнуть немного.       — Когда это ты успел стать таким чувствительным, Урса? Это просто червяк-переросток, за милю, к тому же за стеной.       — Во-первых, когда ты вблизи встретил «червя-переростка», ты еще месяца три по ночам орал так, что половина кампуса спать не могла…       — Мне было семнадцать, не сравнивай!       — … а во-вторых, меня напрягает не само появление змея. Ты спихнул на меня детей. Не уйди мы так далеко, их бы могло к чертям собачьим смыть. Или ещё что. На такое я не подписывался.       — Ладно, признаю. Мне несложно постоять на посту. Ещё виски?       — На кой чёрт ты спрашиваешь.                            Солнце поднималось, Амстердам остался позади, а вымотанные вчерашним днём, полным работы, дети сидели на планшире рядом со шканцами. Всё ныло после бесконечной беготни по всему кораблю, тысячи мелкх поручений и глупых заданий, которые они выполняли с утра и до позднего вечера. Сегодня их наконец оставили в покое, и можно было просто сидеть. Какое счастье!       «Мунпат» шёл полным ветром. Глядя на туго натянутые паруса, Пол и Альхи ожидали, что корабль будет просто лететь с невиданной скоростью – но нет.       Господин Ави, рулевой, посмеиваясь, сказал, что для полного хода нужен бакштаг. Паруса при нём ставятся хитрее, но и скорость такая, что никакой мотурий не нужен. А фордевинд – попутный ветер – гость капризный, а иногда даже опасный.       – На море он иной раз творил страшные вещи. И в небе может делов натворить… но это ненадолго. Скоро подойдём к горам, там он нас точно покинет.       – Там нас и бакштага тоже не ждёт. Либо бейдевинд, либо галфвинд. То есть, либо ветер будет спереди-сбоку, либо совсем сбоку, – к разговору присоединился капитан, поднимаясь на шканцы. – До бакштага целая Фризия. Но если будет совсем паршиво, мы опять задействуем мотурий. Лишь бы ветер был не слишком сильным. Но если даже будет, мы спустимся пониже. Не стоит переживать. А пока наслаждайтесь полным ветром, такое бывает редко, особенно здесь. Не каждый опытный небоход может похвастаться, что встретил фордевинд за день до Фризских гор.                     Норт чувствовал себя на редкость паршиво. Голова раскалывалась, ныло давным-давно сломанное ребро. Проклятье. В какую же развалину он превращается, того и гляди издохнет, не сходя со шканцев. Надо торопиться, а то он и вовсе не успеет ничего сделать.       – Это из-за погоды, – Алиот словно читал мысли. – Погода дрянь, и будет только хуже. Может, изменим курс? Пройдём над Вестфалией, там можно идти. Это безопаснее.       – Это дольше. Идём по изначальному маршруту, плевать на погоду.       – Мы можем разбиться.       Норта неимоверно раздражали все эти параноидальные мысли, словно у курсанта-первохода, который ещё толком неба не видел и парусов не щупал.       – Я набирал команду не для этого. И я в ней уверне, так что не заставляй меня сомневаться в тебе.       Алиот выругался, красочно и витиевато. Норт промолчал.       В этих словах, конечно, была истина. Идти над Вестфалией было бы безопаснее, этот крюк легко объяснить патрульным, но... нет. Сколько времени это займёт? Лишнюю неделю? Две? Непозволительно много. Этого он позволить себе не мог.       Команда на корабле отличная. Они справятся.       – Ты серьёзно не понимаешь, что мы все можем погибнуть? – не унимался Урса.       – Не раньше, чем я отдам приказ, пожалуйста.       Под тяжёлым, внимательным взглядом, в котором чувствовалось всё то, что не позволяла высказать субординация и убийственная тактичность Алиота, Норт вздохнул:       – Всё будет в порядке. Ещё не зима.                     Попутный ветер и правда покинул их совсем скоро.       К полудню погода стала ухудшаться, вновь сгущались облака. Торчащие впереди отроги гор в один момент скрылись в густой пелене. Знакомая уже густая холодная сырость, окутавшая корабль, предвещала скорый снег.       Ветер бил уже в правый борт, и становился всё сильнее по мере приближения к горам.       Вскоре началась и метель, быстро ставшая такой густой и непроглядной, с такими дикими порывами, что Пола и Альхи загнали в каюту.       Там они пытались разглядеть что-то через иллюминатор, но видели только белое мельтешение и облачные сумерки, хотя время было едва за полдень.       Зато в каюте становилось теплее, но это был плохой признак: значит, поднимались мощности энергоузлов, тепло от которых отводилось в жилые помещения. А если задействовали так много, значит, дела плохи.                            «Мунпат» поднимался, но облака никак не заканчивались.       Норт принял решение попробовать пробить облака, как только стало понятно, что метель будет жестокой.       Расчёт был на то, что им удастся пройти по верхней безопасной границе полётов, миновать самую опасную часть облачного фронта и вернуться обратно.       Не вышло.       Капитан перебирал в уме оставшиеся варианты. Снижаться опасно: там скалы. Подниматься ещё выше тоже: скоро закончится кислородный слой, либо откажет электроника. Паршиво.       Идти прямо? А куда? Мир вокруг напоминал кувшин молока, летящий с высокой башни. Белый водоворот, в котором видно ровно ничего. Едва виден был даже нос «Мунпата».       Что он может сделать сейчас?       — Снижаемся!       Перед самым выходом из облаков рулевой донёс самую радостную весть: галфвинд снёс их далеко на север. Теперь они где-то недалеко от залива Нагльфар. Одно хорошо: западная Фризия позади. Только вот до сих пор было неясно, что делать дальше. Тактику приходилось изобретать буквально на ходу, пока ласковый бриз не утащил корабль далеко в море.              Мокрый снег теперь хлестал по палубе и налипал на такелаж, заставляя тросы свисать мокрыми сосульками. Под весом толстых снеговых шапок провисли даже штаги.       Норт всё сильнее кутался в шерстяной китель и, вроде как непромокаемый плащ, стараясь стоять чуть за Алиотом, широкая спина которого хоть немного спасала от шквалистого ветра. И даже так он продрог насквозь.       Алиот же ухитрялся не только передавать его приказы, но и отдавать команде собственные. Норт едва видел противоположный конец шканцев и даже не представлял, как во всём этом можно что-то рассмотреть, да ещё и оценить.       Видимость была соверешенно нулевая, хотя они спустились в аварийный эшелон, пытаясь хоть немного спастись от непогоды. Но этим же загнали себя в ловушку. Невозможно было двигаться вперёд, поскольку где-то рядом всё ещё были острые скалы, окружающие залив Нагльфар.       Но и стоять они не могли тоже: ветер дул с такой силой, что корпус непрерывно сносило, и это ощущалось даже без приборов.       Оставался шанс снова попробовать подняться, но для этого надо было попытаться совершить разгон. «Мунпат» не возьмёт вертикально вверх.       А вокруг – скалы залива Нагльфар.       Норт мучительно думал, что же теперь делать.       Ави, которого было едва видно за стеной снега, так же бессильно втягивал голову в воротник, цепляясь руками в огромных рукавицах на медвежьем меху в штурвал.       – Надо что-то решать! – крикнул Алиот.       Вот уж спасибо за совет, дружище.       Но времени на раздумья и правда не оставалось. Слишком опасно и действовать, и бездействовать. Но бездействие всегда немного опаснее. Надо хотя бы попытаться.       – Наверх! Снова попробуем пробить облака.       – Мы упрёмся в потолок — облака слишком высоко!       – Лучше, чем в землю.              Корпус мягко завибрировал: Ави подал механикам сигнал запускать тягу: сначала горизонтальную, а потом и подъёмную. Здорово было бы ещё подключить стабитий для устойчивости, но этого генератор уже не выдержит.       Медленно и острожно они поднимались, всё сильнее погружаясь в облачную пелену, где снег понемногу ослабевал.       Всё труднее становилось дышать, но Норт не терял надежды, что они выйдут за пределы облаков раньше, чем упрутся в безвоздушный потолок.       Облака не заканчивались.       Чувствуя нарастающую тревогу, капитан обернулся к Ави, но тот, поглядывая на альтиметр, поднял большой палец вверх. В медвежьей перчатке получилось не очень убедительно, но на какое-то время успокоило.       Примерно до тех пор, пока вибрация корпуса не изменилась, а «Мунпат» не стал опускаться.       Искать помощи над морем почти бессмысленно, но Норт, холодея, отдал приказ подавать сигналы бедствия, когда стало ясно, что подняться обратно точно не выйдет.              Корабль снижался стремительно и неровно, почти все сигнальные заряды вышли, а рабочей мощности альтидия хватало ровно то, чтобы люди на палубе не повисли в невесомости, хотя все и обвязались на этот случай.       И в какой-то момент оказалось, что не зря: подъёмная тяга всё-таки исчезла совсем, «Мунпат» камнем ринулся вниз. Уши заложило, а голову будто сжало тисками. Засвистели натужно снасти, врезался в тело трос. Само дерево корабля жалостно заскрипело от внезапной перегрузки.       Лишь спустя несколько бесконечно долгих секунд, когда в мутной снежной пелене блеснула свинцом вода, падение замедлилось. Постепенно, не сразу, но о палубу всё равно приложило неплохо.       Норт с трудом поднялся, стирая кровь с лица: он уже разучился падать правильно. Слишком долго жизнь баловала спокойствием. Алиот, совершенно не пострадавший, протянул ему руку и помог принять устойчивое положение.       Наконец корабль опустился в воду. Тяжело, грузно, подняв огромную волну и страшно на ней закачавшись, сбрасывая только-только пришедших в себя после падения людей. Волна, чуть погодя, хлынула на палубу, перекатившись по ней, смывая всё на своём пути.       Норт чертыхнулся и закашлялся, в ужасе вскакивая обратно на ноги. Ему когда-то доводилось тонуть, и повторять этот опыт он не собирался.       Качка успокаивалась медленно – похоже, дело в генераторе, и механики не могли нормально запустить стабитий. Лишь бы оставшейся мощности хватило на то, чтобы это корыто не перевернулось.       Задним умом Норт понял, что короткое свободное падение было намеренным вынужденным шагом. Вполне возможно, что в противном случае полная скорость была бы при приводнении. Если да, честь и хвала Карине с Яхом.              Когда на палубе навели наконец хоть какое-то подобие порядка, капитан попытался оценить, где они находятся. Пока понятно было только что в море. Вдимость сильно лучше не стала, и не было ясно даже, с какой стороны остались горы.       «Мунпат» болтался на месте, захлёстываемый волнами, на остатках сил издыхающего энергоузла, кажется, бесконечность, пока вокруг не стало чуточку светлее.       Снег стал чуть слабее, и сквозь него пробилась яркая красная вспышка, а вслед за ней – протяжный гудок.       В белёсой мгле постепенно проступали очертания громадины: гигантского корабля, шарящего по воде прожекторами.       С «Мунпата» запустили последний оставшийся сигнал.