Думай обо мне лучше

«ГЕРОИНЯ ВОЙНЫ ШТУРМУЕТ НОВЫЕ ВЕРШИНЫ Из надёжных источников стало известно, что 20-летняя Гермиона Грейнджер, недавно с успехом окончившая обучение в аврорате, подала заявление на повышение квалификации в элитную мракоборческую академию им. Аластора Грюма (ранее именуемую им. Корнелиуса Фаджа). Как утверждает мастер академии, Джустас Уильямсон, мисс Грейнджер претендует на одно из десяти мест на потоке по направлению «мракоборческая аналитика». — Мисс Грейнджер, безусловно, талантливая волшебница, — заявил корреспонденту Ежедневного пророка Уильямсон, — но профессия аналитика требует особого склада ума. Мужской логики, если позволите так выразиться. Я обучаю в академии уже больше десяти лет, и мне не довелось встретить ни одной девушки, сумевший достойно проявить себя в этом направлении. Значит ли слова мастера заведомый проигрыш для юной героини Волшебного мира? Или звёздный статус поможет покорить очередную недоступную для других вершину? Узнаем после вступительного экзамена, запланированного на 1 октября текущего года.» — Ты слышал?! — фыркнула Гермиона, зачитав заметку вслух, и пренебрежительно откинула свежий номер "Ежедневного пророка". — Значат ли слова мастера заведомый проигрыш? Мужская логика?! Как низко! В маленькой студии, притаившейся на мансардном этаже старинного здания в самом сердце Лондона, горел свет. Косоногая напольная лампа разгоняла тени вокруг двуспальной кровати, на которой в одиночестве сидела хрупкая девушка. Тихо тикали настенные часы, отсчитывая минуты до наступления нового дня, и Гермиона подтянула колени к груди, наблюдая за круговертью секундной стрелки. — Да брось, — раздался голос Рона Уизли из крупного осколка сквозного зеркала, что стояло на прикроватной тумбочке, опираясь на стопку литературы по маггловской криминалистике. — А то ты не знаешь всех этих дементоров из издательства. Всю душу высосут. Детка, ты была лучшей в группе, а аврорская школа — не хогвартский курс по заклинаниям. Тебе вообще не нужно никакое повышение квалификации! Мы с Гарри сейчас в Австралии. Представляешь, тут есть такие большие крысы, они размером с меня и прыгают не хуже пикси. Кажется, маглы зовут их кагуру… Жутковатые твари! Так вот, мы… — Кенгуру, — поправила Гермиона. Разговор явно уходил не туда, и она попыталась вернуться на прежнюю тему: — Дементоры или нет, меня смущают слова Уильямсона. Нельзя так открыто выражать презрение к студентам, это непрофессионально. Ты слышал о нём что-нибудь? Я не смогла найти даже его колдографии… Пришлось написать пару писем его бывшим ученикам. Хочу выяснить, что он за человек. Но Рона было уже не остановить. — Ты не поняла. — Он откинул рыжую чёлку с глаз и его изображение пошло рябью. — Ты нужна нам! Мы вышли на след. След бежавших Пожирателей! Похоже, они что-то замышляют. Гарри накрыл одну из их точек сбора и нашёл кучу документов, писем и другой бумажной чуши. Текст зашифрован, и нам пока не удалось понять о чём идёт речь, а этот парень, Нетт Дэвис… Помнишь, его младший брат был капитаном когтевранской команды по квиддичу? Темноволосый такой, старше нас на год? В общем, этот Дэвис самый тормознутый аналитик из всех, кого я видел. Серьёзно! Понятия не имею, какого Мерлина его распределили в наш отряд. — Он тоже учился в академии Грюма, — вставила Гермиона. — Получил высший балл на выпускном экзамене. — Ага, оно и видно, — отмахнулся Рон. — Короче, он уже две недели бьётся над расшифровкой и всё без толку. Гарри скоро вскипит, как чайник, отвечаю. Нам нужны твои мозги! Мы… За его спиной раздались хлопки аппараций и следом шум смешков и болтовни. — Оооо, ребята вернулись, — протянул Рон, оборачиваясь через плечо. — Мне пора. Я выйду на связь, как освобожусь, обещаю. — Он приветливо махнул кому-то рукой и вновь посмотрел в зеркало. — Подумай над моими словами, хорошо? Люблю тебя, детка! И с наступающим днём рождения! Связь прервалась. Гермиона, не моргая, смотрела на осколок, где мгновение назад улыбалось конопатое лицо, а теперь отражались её расширенные от удивления глаза. Не верилось, что собственный парень вот так поздравил с праздником. От обиды во рту стало кисло. — Он просто занят, — прошептала себе под нос, поправив сбившееся одеяло. — Работает. Смявшийся было герб «Пушек Педдл» — лучшей квиддичной команды по мнению Рона — разгладился. Как же она возмущалась, когда это ярко-оранжевое недоразумение, кем-то пафосно названное фирменным покрывалом, поселилось на кровати. Уизли притащил его через неделю, после начала их совместной жизни, и наотрез отказывался убирать. — Да забей ты, — пожимал он плечами на доводы Гермионы о выдержанном стиле квартиры, куда цветное пятно совсем не вписывалось. — Не драматизируй. А она драматизировала. Долго ворчала, не в силах игнорировать фрагмент, что бесцеремонно выбивался из общей картины, пыталась заложить однотонными подушками, заколдовывала на невидимость, а однажды не выдержала и выкинула, пока Рона не было дома. Узнав о её поступке, он молча ушёл. Пропал на четыре дня, доведя Гермиону до нервного срыва, и вернулся только когда она купила точную копию покрывала. Кто бы мог подумать, что спустя два года, сидя на том самом оранжевом недоразумении, она будет гладить его с такой нежностью. — Не драматизируй, — уверенно сказала себе Гермиона, сглотнув кислую слюну вместе с обидой. — Три месяца разлуки — не приговор. Командировка закончится, он вернётся, и всё будет хорошо. Размеренно тикавшие часы затихли на мгновение и разразились громким боем. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать. Наступило девятнадцатое сентября. — С Днём Рождения меня, — наигранно весело пропела Гермиона. Смахнув упавшую на лицо кудряшку, она встала с кровати, прихватила волшебную палочку, прошла к шкафу и достала с нижней полки белый хрустальный шар. Трелони — школьная преподавательница прорицаний, которую Гермиона искренне презирала за распространение лженауки — получила бы инфаркт, узнай, что стало с её инструментом для предсказаний. Не один день ушёл на плетение сложного заклинания, превратившего «глаз будущего» в шар для подсматривания за настоящим. За настоящим одной конкретной семьи. — Инаниматус Коньюрус. Мутный молочный туман внутри шара рассеялся, проявляя до боли знакомый вид: тёмную гостиную освещало мерцание телевизора, пуская голубые блики по лицам мужчины и женщины, в обнимку расположившихся на диване. — Мама… Папа… Прошло больше трёх лет с момента, как Гермиона вынужденно стёрла родителям воспоминания о себе. Больше трёх лет тоски и бесчисленного количества безрезультатных попыток обратить действие заклинания Обливейт вспять. Больше трёх лет борьбы с подступающим отчаяньем. Она никогда не смирится с неудачей. Только не в этом случае. Чета Грейнджер выглядели хорошо. Гермиона подметила, что мама сменила причёску, а отец немного прибавил в весе. И они так и не сняли с рамы телевизора стикер, на котором каллиграфическим почерком было выведено одно слово — «таблетки». Дедушкина напоминалка. Он умер прошлой весной, и, возможно, у них рука не поднималась открепить листик. Или что более вероятно, за давностью лет стикер попросту врос в привычную концепцию их мира. В детстве Гермиона не понимала, что такое болезнь Альцгеймера и зачем дедушка расклеивает по дому странные бумажки. Ей всё казалось забавной игрой. Может, он представляет себя пиратом? Она ходила за ним хвостом, пока он медленно ковылял из комнаты в комнату, опираясь на трость, подсматривала, куда он крепит записки, а потом перепрятывала их. Ей и в голову не приходило, что она поступает плохо. К счастью, вскоре хулиганство заметил папа и объяснил, почему так делать нельзя. Он редко ругался, предпочитая баловать дочку, в отличие от матери, которая придерживалась строгих мер воспитания и задала три главных правила для девочки: прилежно учиться, быть вежливой и вкусно готовить. Последнее вызывало у Гермионы наибольшие сложности. Она так и не переняла семейный талант к кулинарии и сожгла добрый десяток сковородок, пока не сдалась, признав очевидное: хорошей хозяйки из неё не выйдет. Со временем пришлось смириться и родителям, и взять на себя приготовление угощений на её день рождения. Отец тушил фирменное жаркое — коронное блюдо на любой праздник, а мама… Мама пекла самый вкусный на свете шоколадный торт. Слоёный, с кремом и начинкой из яблочного пюре. Откусишь, и во рту становится сладко-сладко, а проглотишь, так на языке остаётся лёгкая кислинка. Объедение! Вот бы сейчас кусочек… Боже, вдруг больше никогда не удастся попробовать? От шальной мысли в горле встал ком — ни сглотнуть. Нет уж. Сжав зубы до скрипа, Гермиона положила шар на место. С родителями всё хорошо, они здоровы и счастливы, пусть и не помнят о том, что у них есть дочь. Ей стоит потратить время на поиски способа восстановления памяти, а не на пустую ностальгию. Утром она снова наведается в библиотеку больницы Святого Мунго. Может быть, получится найти в медицинских книгах что-то ещё, чего раньше не замечала. Вернувшись в постель, Гермиона свернулась клубочком и обняла ненавистное ранее покрывало. Когда они спали вдвоём с Роном, кровать казалась ей небольшой и тесной, но сегодня, засыпая в одиночестве, она поняла — кровать невероятно огромная. Слишком большая для потерянной девочки, которой она ощущала себя в канун двадцать первого дня рождения.