My little dream

      Прошло два дня с тех пор, как бабушка девочки захворала. К счастью, старушке полегчало и Розалия смогла вернуться к своим домочадцам. Лоретт была рада тому, что мама снова с ними и больше не покинет их. Чего греха таить, даже Жан смог расслабиться и спокойно ходить по дому, а не кубатурить как там его дражайшие жёнушка с тёщей поживают.       В целом, малышке понравились выходные, которые она провела в компании своего отца. Она старалась не переживать и не думать о том, как там её матушка, потому что любящий папа всеми способами пытался развеселить свою ненаглядную доченьку. Они вместе гуляли по заново отстроенному и цивилизованному Либерио, сходили к дяде Конни в гости, который так любил играть с маленькой Кирштейн и навестили другую бабушку — маму Жана. Бабуля души не чаяла во внучке и всячески баловала девочку также сильно, как когда-то своего единственного и дорогого сына. Сейчас, её ребенок уже сам родитель и ей до сих пор не верится, что время так быстро пролетело. Ещё, вроде, недавно Жанусик под стол ползал, а теперь у него подрастает его маленькая копия, только в девичьем обличии.       А каким же вкусным оказалось заморское лакомство под названием мороженое. Девочка не часто его ела, так как на площадь выбиралась редко из-за отцовской службы, а мама вечно по дому хлопотала. Но в такие редкие разы, она старалась смаковать каждый кусочек этой потрясающей молочной, холодной сладости. Отец купил ей воздушный шарик и покатал на своих плечах, чтобы маленькая получше смогла рассмотреть достопримечательности города и чтобы ножки его принцессы не уставали.       Под вечер того чудесного дня, как раз вернулась хранительница очага. И казалось бы, все было прекрасно. Жан приготовил свой фирменный омлет, чтобы порадовать уставшую жену, провел вечер со своими любимыми девочками. Они были похожи на те счастливые семьи, которые были описаны в романах, что читала Рози. Но ведь счастье не может длиться вечно…       Буквально сегодняшним вечером произошло то, чего так сильно боялась малютка Кирштейн. Мама и папа поссорились. Розалия пыталась урегулировать конфликт, понимая, что их дочь всё это прекрасно слышит, но если Жана понесло, то его уже не остановить. А началось все с того, что девчушка как всегда, попросила мать рассказать ей перед сном историю о трёх отважных и храбрых друзьях. И вроде, все бы ничего, русоволосая собиралась домыть посуду и идти к дочке, чтобы выполнить просьбу ребёнка, как мужчина тут же пресёк её. Отвлёкшись от газеты, он сказал, что больше Ло эту сказку не услышит. Никогда.       Женщина и её чадо удивились. Девчушка спрашивала у отца почему так, на что тот ответил: "Не доросла ты до такого рода историй". Но Кирштейн ещё не догадывался, насколько же его девочка похожа на него не только внешне, но и характером. Вместо того, чтобы согласиться с ним, кареглазая стала оспаривать мнение собственного отца, лишь бы добиться желаемого. Но все попытки упертой девочки были тщетны, папа не шёл ни на какие уступки. Его тон был холоден, словно сталь. Он всем своим видом показывал, что не потерпит пререканий и сказал дочери идти в комнату. Тем более, она убеждала его, что уже взрослая. Поэтому Жан подчеркнул, что взрослые девочки в сказках не нуждаются и погнал её спать.       Розалия тут же вступилась за дочь и сказала мужу немедленно прекратить этот балаган. Она видела, как у ее солнышка глаза были на мокром месте, но ни одна слезинка не скатилась по щеке. Мужчина был непреклонен. Губы поджаты, желваки так и заиграли на его статном лице. Девчонка не выдержала строгий вид отца, скривила личико и уже в слезах побежала в комнату. Рози тут же хотела пойти за ней, но супруг остановил русоволосую.       Терпение женщины лопнуло и она повысила голос на своего возлюбленного. Но вместо того, чтобы выслушать любимую, он словно с цепи сорвался. Накричал на жену, сказал, что она разбаловала ребёнка, отчего девочка такая и распоясавшаяся. Высказал ей все, что думает по поводу этой дурацкой сказки и обвинил супругу в том, что это она пробудила интерес у Лоретт к истории. Ведь если бы Рози не начала, то у малышки не было бы желания просить рассказать о том, что было дальше. Роз уже позабыла, что Жан может быть таким грубым и несдержанным. Она, словно, рыба беззвучно открывала и закрывала рот, не находя слов, чтобы ему ответить. Отчасти он прав, но такие меры воспитания женщина не принимает.       Тем временем, Ретт сидела у себя в комнате на кровати, обняв коленки и плакала. В их доме так редко случались скандалы. Она не привыкла слышать ругань, крики и оскорбления от родителей. Что же произошло с папой?! Он никогда не был таким… Её папа добрый, понимающий, а сегодня это был не он. Это какой-то злобный дядя, так сильно похожий на него, но не он сам. Отец бы никогда не накричал на неё и маму. Но самое страшное — его глаза. Они не выражали ничего, кроме лютой злости и ненависти к этой проклятой истории. Стоит только речи зайти об этой сказке, он словно звереет и не хочет ничего слушать о ней. Курит сигарету за сигаретой на балконе и проводит вечера наедине с собой. Так было даже в первый день, когда мама только начала свое повествование.       Девочка сама того не ведая, слишком на него похожа. Она убрала свои ручки с колен и закрыла ушки, не желая слышать грубый отцовский голос, который гневался на свою супругу. — Это не он...не он... Папа бы так не сказал, он любит маму... Все хорошо, Ло. Все... будет...хорошо.       Девчушка легонько покачивалась из стороны в сторону, а по детскому личику текли крупные капли слез. Она нашептывала себе успокаивающие слова, чтобы отвлечься от этой ужасной атмосферы, но ничего не утешало. Ведь в ссорах родителей она часто винила себя. Если бы не попросила, если бы не ляпнула лишнего, то папа бы не рассердился и все было бы как прежде. — Я ничего не слышу. Я ничего не слышу. Я ничего не слышу! — приговаривает та. — Это ты виновата, Лоретт. Это всё ты! Мамочка…папочка, простите… Если бы не я, все бы было нормально. Это я виновата, — от таких слов девочка распалила себя ещё сильнее и уже не в силах сдерживать рыдания, которые громкими всхлипами рвались наружу, уткнулась в подушку и позволила себе разреветься.       Естественно, в тот вечер никакой сказки не было. Жан, будучи взбешённым накинул на себя китель и вышел из дома, не уведомив жену, куда он. Розалия догадывалась, что он как всегда пойдет к Конни, они завалятся в какой-нибудь бар и напьются до чёртиков полоща баб, как сплетницы. Ретт запаниковала, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Малышка выбежала в коридор и увидела покрасневшие и воспалённые глаза матери. Женщина тупо уставилась в прихожую и нервно грызла ноготок. — Мама? — взволнованно спросила Ло. —Ах! Дочь, ты чего это не спишь? — выйдя из прострации вопрошала та. — Он ведь вернётся? — проигнорировав вопрос матери, спросила Кирштейн. — Ло… — обречённо вздохнула женщина. — Вернётся? — с нажимом повторила девчушка. — Папа вернётся к утру? — Конечно вернётся. Ему же рано на работу надо, — устало потерев глаза, отвечает мать. Но на этом Ретт не успокоилась. — Он… он ведь нормальный придёт? Рози промолчал на реплику дочурки. — Пьяный? — неуверенно предполагает малышка. Мама все ещё молчит. — Конечно, пьяный! — и ребёнок тут же начинает плакать. — Ло, солнышко моё, иди сюда, — запаниковала зеленоглазая, опять увидав слезы на лице у своей родной кровинушки.       Девочка не слушала молодую женщину. Она побежала на кровать и с новой силой начала реветь. Зайдя в комнату, Кирштейн со всей своей детской силы толкнула дверь и била матрас руками. Рози не могла оставить свою дочку в таком состоянии и пошла за ней. Пока девчонка истерила и верещала, Розалия спокойно присела на краешек дочкиной постели, вдохнула и выдохнула, а затем аккуратно стала гладить малышку по спинке. От маминых нежных прикосновений дитятко постепенно успокаивалось. Лоретт уже не размахивала кулаками, а просто лежала и тихонечко всхлипывала. Зеленоглазая все продолжала поглаживать чадо, легонько дотрагиваясь до позвонков малышки пальчиками и игриво щипала за бочка, пытаясь рассмешить девчушку. Сквозь слезы, Ретт посмеивалась от маминой щекотки. Окончательно приходя в себя, каштановолосая перевернулась на спину и смотрела на лицо своей любимой мамочки. — Мама, а папа нас любит?       Женщина слегка опешила от такого неожиданного вопроса. Русоволосая не думала, что её малышка вообще может такое спросить. Но Роз нашла, что ответить дочке. Она взяла ту за руку, легла рядом и ласково прошептала на ушко. — Любит, ещё как, любит. — Тогда, почему папа так ведёт себя с нами, словно мы его ра-ра-раздражаем? О-ос-собенно я… — недоумевает маленькая, заикаясь после слёз. — Ох, милая, поверь, тебя он любит больше всех на свете. Ты его дитя, его плоть и кровь. За тебя, он жизнь готов отдать. — пыталась как можно мягче ответить мама. — Правда? — не уверена девчонка. — Правда-правда, глупышка, — потрепав по волосам девочку, уверила Розка. — Но, я всё - таки не до конца пойму, почему же он так ругался на нас из-за сказки? — продолжает дитя. — Понимаешь… хотя, вряд-ли, ты же ещё слишком маленькая, чтобы понять, — посмеялась женщина — Ну, ма-а-ам, скажи, пожалуйста. Я всё пойму, честно-честно, — умоляет Ло. — Доченька, я жалею, что начала рассказывать тебе эту историю. Потому что это далеко не радужная и светлая сказка, что мы читали с тобой до этого. Она о людских проблемах, переживаниях и конфликтах. Причем не только между другими людьми, но ещё и о внутреннем конфликте главных героев. Они борются не только с врагом, но и с самим собой, в первую очередь. В этой истории нет добра и зла, есть только правда, просто у каждой из сторон она своя. Это всё, сопровождается горечью, потерями, страданиями людей. — Мама, но...но ты ведь сама говорила, что жизнь не бывает лёгкой, иначе было бы скучно жить. Мне интересно узнавать не только хорошие стороны героев, но и плохие. Ты же с ранних лет учишь меня тому, что идеальных людей нет. Ну, кроме вас.... Вы с папой крутые. Во-о-от, а во всех тех сказках как раз все так. Как-то… неправдиво. Я слушаю их и не верю, что такое могло бы быть, а тут. Тут я окунаюсь в историю этих трёх друзей. Словно я вместе с ними проживаю эти трудности и радости. И мне так здорово от этого, потому что я чувствую себя частью этой истории, мам. — поведала Лоретт. Розалия глаза округлила, после тирады дочери. Нервно затылок почесала и прокашлялась. — Ты кто такая? Верните мне мою дочь! Эта девочка слишком умна не по годам! — Роз шутливо защекотила дочку. — А-ах-аха-аха, ма-а-ам, пре-е-е-хах-кра-ти, ха-ха-ха! — смеётся девчушка. — Ладно, прекращу, а то ещё описаешься на кровать со смеху, а мне простыни менять потом, — смеётся женщина. — Ну, мам! — покраснела и насупилась Кирштейн. — Если серьезно, Ло, то сказка и не должна быть правдивой. Сказка ложь, да в ней намек. Помнишь? — игриво приподняв бровь, интересуется мать. — Помню, но… Почему всё-таки папа так сердится из-за неё? После того раза, как он рассказал мне продолжение сказки, он ходил сам не свой, а сегодня и вовсе разозлился… — Родная, папа не со зла. Он о нас заботится, особенно о тебе. Эта история связана у него не с самыми лучшими моментами в его жизни… Ну, то есть… Когда он слушал эту.. — Мама не скрывай, я уже давно догадалась, что она про вас, — горько усмехнулась она. — И как давно? — в шоке матерь. —Кстати, недавно. Наверное, когда с папой осталась, тогда и поняла, — пожимая плечиками, отвечает Ретт. — Лоретт, но…но как? — изумилась мать. — Да, легко. Во-первых, имена. Странно слышать имена своих родителей и не сравнивать героев с вами. А во-вторых, папа иногда так пробалтывался во время того, как рассказывал мне сказку, словно это было по-настоящему и он все это помнил в деталях. Когда он говорил про сухпаек. Или то, какую кличку он дал Эрену. Вы же сами говорили, я у вас девочка неглупая, вот и-и-и догадалась! — гордо ответила девчонка. — Боже, какие же мы с Кирштейном отвратительные родители, — обречённо выдохнула Рози. — Неправда, несмотря ни на что, вы лучшие. Я вас очень-очень люблю, и счастлива, что ангелочек решил послать меня к вам, — обняла девочка матушку и уткнулась лицом в её грудь.       Женщина прижала малютку к себе и заплакала от стресса, накопившегося за вечер. А ещё, от того, что не смогла от своего единственного дитя утаить горькую правду. Но, а может и не надо было? Всегда же всё тайное становится явным. И слова поддержки от родного ребёнка сильно растрогали девушку. — Мамочка, любимая, не плачь. Ты итак наплакалась за сегодня. Не надо, я иначе тоже плакать начну, — теперь очередь чада успокаивать родительницу. — Прости, Ло. Ты сама сегодня от нас наслушалась всякого. Мне так жаль, мне так жаль, что ты слышала весь этот ор. Жаль, что ты узнала эту треклятую правду. Я не должна была тебе всего этого рассказывать, твой отец прав. Кто меня, дуру такую, за язык тянул? — Почему, мама, вы с папой так переживаете из-за этого? Это же ваша жизнь. И неужели вы её стыдитесь перед собственной дочерью? — не унималась девочка. — Я… я не знаю. Твой отец очень тяжело переносит всё это. То как мы сейчас живём... Далось ему нелегко... Это не самые приятные воспоминания, даже несмотря и на хорошие моменты. Жану, просто хочется казаться сильным перед своей принцессой, поэтому он и старается не показывать свои слабости. А я не подумала, как болезненно для него наше прошлое. Наверное, мы с ним оба хотели, чтобы наш ребенок не жил так, как жили мы с ним. Мы стараемся оградить тебя от всех бед. Мы боимся повторения истории. Мы боимся…что ты разочаруешься в нас… Ведь мы порой творили плохие вещи, чтобы добиться желаемого, и в частности он... Но твой папа не плохой, он делал это, чтобы защитить меня, а потом и нас с тобой. Поэтому Жан так рьяно противился тому, чтобы я рассказывала тебе эту «сказку». Он не хотел, чтобы ты знала о том кошмаре, через который прошли я и он. И самое главное, папа не хотел, чтобы ты узнала его темную сторону. И речь сейчас не о том, что он может ругаться как сегодня, а... — шмыгая, разъяснила Роз, но о последнем всё же умолчала. — Об...у... убийствах? — со страхом в глазах, поинтересовалась дочь. Неужели, её папа, который по вечерам готовит вкусный ужин, гуляет с ними по городу, а вечером крепко обнимает и нежно целует в лоб способен на убийство человека? — Угу, — Розалия не смогла ничего ответить. В уголках глаз женщины опять скопились слезы, сама девочка пребывала в шоке. Её папа убивал людей? Таких же как они? Но...но почему? Он ведь не злодей, и не убийца! Он хороший! Значит... Значит ему пришлось это сделать. Точно, папочка этого не хотел, его заставили — Дочь... Жан, он не хотел, чтобы после того, как вскроется правда, ты его боялась. Знай, он не упивался страданиями людей и не убивал из удовольствия. Его вынуждали это сделать. И... — Я...я знаю, не оправдывайся. Я понимаю. Папа не плохой, он защищал родину и тебя. Он убивал из-за любви. И я его не боюсь. Папа дурак, раз так думал. Вы мои родители и я вас в любом случае люблю. И не ты, не он не сможете оградить меня от всех проблем. Я вырасту, и у меня тоже будут ошибки, как и у вас, мама. Так что, не стыдитесь себя, особенно папа. Я приму вас любыми. Вы же делали это не со зла. — поспешила успокоить женщину девчонка. Розалия потупила взгляд на дитя, шмыгнула носом и вздохнула. — Я всё-таки никак не пойму… В какого ты у нас, такая умная? — В вас! — горда этим фактом Кирштейн. — Твою ж мать… — иногда Роз жалела, что слишком усердно занималась с дочкой. — Э, не матюкайся! — ругнулась малышка на неё, на что русоволосая прыснула в кулак.       Девочки обратно улеглись на кровать и обнялись. Девушка тихо посапывала, прикрыв глаза, а ее маленькое чудо рассматривала материнское личико. Красивые пушистые реснички, что слегка подрагивали, аккуратный прямой носик, небольшие, но пухлые губки. Её мама такая красивая и Лоретт казалось, что нет на свете никого лучше неё. Потихоньку, Розалия бы провалилась в сон, на детской кровати, но Ло, вновь позвала ее, выводя ту из сладкой дрёмы. — Мама, а получается титаны были взаправду? —М-м-м, да. Получается так, — лениво буркнула та. — Ужас. И ты их видела своими глазами? — не унималась девица. — Да. И я, и папа, — а чего уже скрывать, все равно всё знает. — Какой кошмар. И они правда выглядели так, как ты их описала в сказке? — не давало покоя это девочке. — Да, Ретт, все именно так, — ответила Роз. — Боже, хорошо, что сейчас их нет, — выдохнула девчонка. — Чертовски верно мыслишь, крошка, — засмеялась сквозь сон та.       И вроде как, кареглазая затихла, русоволосая спокойно могла продолжить засыпать в объятиях единственного человека, который её понимает, пусть и такого маленького. Но очередная мысль, которая не давала покоя малышке была ею озвучена. — Мам, а правда, что ты любила Марко, а он тебя?       Тут уже Розалия резко распахнула глаза, уставилась на дитя и шумно вдохнула воздух. Она ожидала любого вопроса, но только не этого. — Ло… — А где сейчас Марко? Если ты его любила, то почему вышла замуж за папу? Он тебе разонравился? Папа был лучше? — с мольбой во взгляде интересуется Лоретт. — Это…это всё очень запутано, — не могла ответить женщина. — Но...но ты ведь любишь моего папу? — голосок Ретт слегка сник. — Что за глупости? Конечно, люблю. Я его, а он меня. И ты, самое главное доказательство нашей с ним любви. — пояснила той девушка.       Девочка поняла, что мама не хочет говорить про Марко. И что мамочка действительно любит папу. Малышка наседать не стала, её матушке итак сейчас тяжело. Нужно будет уладить конфликт с мужем, рассказать ему о том, что Ло обо всем догадалась. И выслушать очередную порцию обвинений от него. А может, ему нужно всего-навсего поговорить с их ребенком? Порой, дети гораздо проницательнее и мудрее взрослых во многих вещах. — Знаешь, ма. — вдруг опять заговорила девчушка. — Я тут подумала, и решила, что несмотря ни на что, хочу послушать продолжение сказки о трёх друзьях. — Правда? — в изумлении округлила глаза женщина. — Конечно, мне теперь стало ещё интереснее оттого, что это история про моих родителей. И чтобы там у вас не происходило, это часть ваших жизней и я бы хотела её знать, — наматывая прядку своих волос, и подняв ногу, произнесла Кирштейн — младшая. — А тебе не будет скучно, ведь ты же уже знаешь кто главные герои и в целом, что произошло? — как-то скептически отнеслась мать к просьбе дочки. — Нет, не скучно. Я вообще-то, ещё многого не знаю. Ты рассказала мне лишь чуть-чуть. Про одно обучение и все! Этого мало!!! Ты…ты ведь не против продолжить мне рассказывать сказки? — Ну, раз таки дела, то конечно расскажу! — поцеловав Ло в макушку, радостно ответила мама. — Я всегда была не против, надо только папу убедить, что в этом ничего плохого нет. — Ура-а! Ура-ура-ура! — запищала от радости девчонка. — И…кстати, я папе же сказала, что я уже взрослая, а он сказал, что взрослые сказки не слушают… Но-о-о-о, лучше я побуду подольше маленькой, чтобы и дальше слушать твои увлекательные истории. — смущённо объяснила та. — Я поговорю с ним, тигренок. Он обязан понять и принять нашу позицию. Ты действительно должна знать правду. — подбодрила её матушка. — И да, не спеши взрослеть. Успеешь ещё, ведь маленькой уже потом не сможешь стать. — Так,раз уж пока папа с дядей Конни, может… — заговорщеским тоном произнесла малютка. — О-о-о, нет - нет - нет, пожалей свою бедную мать. Твой папа итак сегодня нам весь вечер испортил. Сил нет, давай уже завтра? — наигранно Розалия схватилась за голову, и взмолилась пред дочерью. — Ла-а-адно. Завтра, так завтра.       Розалия хотела уложить девочку и пойти в свою в комнату, но Ретт остановила ее и не дала ей уйти. Русоволосая удивилась и не поняла, чего это её дочка бушует. — Нетушки, сегодня мамулечка, ты спишь со мной! — Даже так? Что ж, ладно, но учти, только сегодня, проказница! — Отлично! — казалось, радостный возглас слышал весь дом.       Семья Кирштейн не в полном составе все же легла на кровать. Мать потушила свет, перед тем как улечься к дочери и закрыла шторы, чтобы назойливые фонари не мешали девочкам спать. Ло, прижалась к маме и обнимала сегодня её, а не своего излюбленного медведя. Сказке не бывать, ну и ладно, главное, что мать и дочь решили все разногласия и смогли понять друг друга. Никогда нельзя утаивать правду, тем более от родных людей. Это до добра не доводит, как уже поняли девчонки. Розалии тут же полегчало, когда она выговорилась своему ребенку и она рада, что Ретт смогла ее понять. И какие бы события не происходили в прошлом девушки, она обо всем расскажет своей дочери, без утайки. Надо бы только подтянуть к этому их папашу, и дать ему понять, чтобы он не стыдился себя и своей судьбы перед собственной дочерью. Она в любом случае примет его таким, какой он есть и ни за что не осудит его. Только вот, Жану тяжело пока это признать. — Мамуль, а споешь мне колыбельную? — М? С удовольствием, родная.       И зеленоглазая покрепче дочь прижала и затянула первую ноту, любимой песни своей доченьки. Девчушечка тут же расслабилась в материнских руках. От её нежного и тонкого голоса, который так сладко убаюкивал, кареглазая сразу же провалилась в сон, мирно посапывая на груди матери. Роз все равно продолжила петь, тем самым расслабляя себя и отпуская все обиды на упрямого барана, коим являлся её муж. «Вот шагает воин, С мечом наперевес. Город твой разрушит он, о лей, о лай, о, лорд. О лей, о лай, о, лорд. Город твой разрушит он, о лей, о лай, о, лорд. А Жан тем временем был вусмерть пьян, смеялся в компании своего закадычного друга, обсуждая дела насущные. Естественно, он поведал ему о ссоре с женой и о том, что накричал на дочь. Из головы не выходит то, как Лоретт стояла и смотрела на него, со слезами на глазах. Он ведь так ненавидит, когда его малышка плачет, но ещё хуже, когда он сам является причиной её слез. Жан ненавидит себя за это. Язык бы оторвал за то, что так обращался со своей принцессой.       Когда Кирштейн обмусоливал всю эту ситуацию, он погрустнел и призадумался. Ему безумно жаль своих девчонок. Они не заслужили такого отношения к себе, а он не заслуживает их любви. Как бы Спрингер не пытался подбодрить друга, тот погряз в пучине своих мыслей. Они попрощались и каждый шатаясь и падая побрели по своим домам, ведь утром надо на службу. А если Армин узнает, что они накануне изрядно выпили, то получат по первое число. Вернувшись домой, перед этим несколько раз поцеловав асфальт, Жана встретила кромешная темнота и тишина. Ему даже показалось, что дома никого нет и он совсем один. Вдруг Розалия со психу собрала вещи, забрала дочь и уехала к матери? Он так боялся такого исхода событий и пошел в их с супругой спальню, не снимая китель. Кровать пуста, он запаниковал. Неужели его самые страшные опасения подтвердились? Но надежда умирает последней, поэтому Жан немедля пошел в детскую. Он с содроганием открыл дверь и облегчённо выдохнул.       Его любимые девочки мирно спали на одной кровати в обнимку. Глядя на их умиротворённые лица сейчас, он невольно вспоминал их плачущими. Жан чувствует себя отвратно. Какой же он придурок! Как он мог причинить боль своим принцессам? Слегка шатаясь, мужчина расстегнул китель и первую пуговицу рубашки. Он выдохнул через рот, отчего почуял свежий запах алкоголя. Не удержавшись на ногах, он осел на пол, да смотрел на своих жену и дочь. От гнетущего чувства стыда, по щеке пьяного мужчины потекла сначала одна слеза, затем вторая. Он положил голову на кровать и шептал лишь одно слово. — Простите…простите…простите.       Но девочки так сегодня распереживались, отчего крепко уснули и уже не слышали извинений Жана. Он так хотел погладить их по волосам, расцеловать щёчки, но понимает, что не заслуживает после сегодняшнего такой роскоши. И все же… Жан нуждается в них. Он не выдерживает и ложится на край детской кровати. Пусть он может упасть, пусть неудобно, но Кирштейн хочет чувствовать тепло своей семьи рядом с собой. Ему нужно обнимать их тела, слышать биение их сердец, ощущать дыхание кожей. Ему важна их любовь. Жану важны сами Розалия и Лоретт. И ведь несмотря ни на что, девчонки все равно любят его и прощают все его косяки. Рози расскажет ему, обязательно, что Ло знает правду. И как бы не хотелось Жану оградить доченьку от бед, ему придется принять тот факт, что это невозможно. Они ее родители, а она должна знать о них все. Даже те ужасы, что они пережили. И даже про те страшные деяния, что они совершали. Но все это потом, а пока, пусть семья Кирштейн в полном составе наслаждается сном. — Люблю вас, мои хорошие, — прошептал опьянённый мужчина. И под воздействием спиртного, он потихоньку проваливался в сон, слушая тихое сопение дочки под боком. Он обязательно извинится завтра вечером перед любимыми и может, даже преподнесет им какие-нибудь подарки, после работы. Вот Морфей потихоньку забирал Жана в свои объятия. Теперь семейство рядом друг с другом, никакие кошмары им не страшны, а связь их с каждым днём, несмотря на такие небольшие трещинки, только крепчает. А вскрывшаяся правда не разорвет ее, а только наоборот поможет им её укрепить. Жан, Розалия и Лоретт, как веревка, сплетенная втрое…неделимы.