Мальчик с маяка

Саша вышел на нагретое солнцем крыльцо и сел на ступеньку, которая оказалась лишь с виду теплой, а на деле была ледяной. Поймав на себе взгляды родителей с криком «Не сиди на холодном!», он с улыбкой помахал им рукой, спрыгнул на смоченную утренним дождём землю и вздохнул полной грудью. — Дача, — с благоговением выдохнул мальчик. Он любил вылазки на природу и видел в них одни плюсы. Свежий воздух, вкусная еда, приготовленная на открытом огне, газировка, которую ему запрещали пить в другое время года, мол, холодная, красивейшие пейзажи, пляжи… Для полного счастья недоставало последнего пункта. Здесь не было моря, но зато было болото с крупными бурыми лягушками, а по соседству с ним — маленький пруд, в котором водилась мелкая рыбёшка. Иногда на него прилетели дикие утки, чьё кряканье было слышно с любого конца деревни. Старики рассказывали, что в былые времена на гнездование к воде слетались аисты, любители лягушек, дикие гуси и лебеди. «Врут!» — заключил для себя Саша. Он не верил ни старикам, ни задиристым деревенским мальчишками. — «Ну какие в здешних краях могут быть лебеди?!» Саша был не из робких, он не струсил и озвучил свои мысли. Над ним только посмеялись. «Городской дурачок, заявился сюды и всё бегает, носится. Нет, чтоб родителям помочь!» — шептались старушки на лавочках практически у каждого дома. — Да не просят они помощи, — ворчал Саша, зная, что бабушки были глуховаты и не услышали бы его слов, стой он хоть в двух шагах от них. Саша надел панамку, укрывая голову от перегрева, потянулся, делая небольшую зарядку, чтобы взбодриться, прошёл к дереву и сел в тенёчек. Здесь было его любимое место, его наблюдательный пункт. Всё было видно, как на ладони: чем занимались родители, соседи, вяло покачивающиеся на ветру верхушки деревьев и уходящую в лес тропинку, а самое главное, калитку. Вдруг кто в гости зашёл бы, например, тетя Галя снова заявилась бы к ним с молоком, которое не удалось продать на рынке. Так Саша всё видел и сразу бы помахал ей рукой, чтобы родителей лишний раз не дёргать. Саше было скучно сидеть без дела, пытаясь занять чем-нибудь руки, он дергал травинки и плёл из них крохотные венки. Забава быстро наскучила, безделье клонило в сон. Вокруг была одна сплошная зелень. Саше вспомнился арбуз. Большой-пребольшой, сахарная мякоть таяла во рту, словно мёд, крупные чёрные косточки мешали наслаждаться угощением, он не успевал их выплевывать. Саша не раз задавался вопросом, чего в этом странном фрукте было больше: сахара или косточек, если взвесить по килограммам. От воспоминаний захотелось пить. Сонливость не отступала, Саша уже не знал, чего ему хотелось сильнее: спать или пить. Пить или спать… «Вот бы сейчас на море, на самое дно, к затонувшему пиратскому кораблю», — мальчик закрыл глаза, представляя себя королём пиратов. Холодная темная вода сковала тело, он увяз в ней, как муха в баночке с гуталином. Через толстые льдины пробивал себе путь ледокол. Отважный капитан стоял у руля и смело раздавал приказы команде. Ночь стояла безлунная, небеса слились с морем в единое целое, метафора с гуталином перестала казаться столь нелепой. Точно спасательный круг, тьму разрезал яркий луч света. Погас на пару секунд и снова зажёгся. — Маяк! — крикнул кто-то с корабля. Ледокол развернулся, разбивая кармой мелкие льдины, взял курс на маяк. Ледокол сумел выбраться из гуталина, а смогла бы сделать то же самое муха? Насекомые по своей природе живут недолго, на них постоянно охотятся, тем самым значительно укорачивая беднягам жизнь. Сквозь сон Саша почувствовал прикосновение, на плечо легла рука. Мальчик улыбнулся, узнавая манеру отца. — Саш, нам нужно вернуться в город, вернёмся часа через два, — тихо сообщил он, присаживаясь рядом с сыном. — За арбузом? — сонно отозвался Саша, потирая глаза. На место жажды пришёл голод, он бы не отказался перекусить чего-нибудь. — Арбуз? — удивился Максим. — Сашка, мы же вчера ели арбуз. На ужин будет молочная каша… Не слыша указаний отца, Саша прилёг на траву. Арбуза ему не видать, как своих ушей, — это всё, что он хотел услышать, а остальное было неважно. Он ещё ребёнок, решение более сложных проблем следовало оставить взрослым, которые пожадничали ребёнку витаминов. — Мы туда и обратно. Приберись в комнате, у нас будет гость. Саша зевнул, не понимая, о каком госте шла речь. Тётя Галя пару дней назад приходила, продала им трехлитровую банку молока. Саша в тайне от родителей хотел отлить немного бездомной кошке, что поселилась в заброшенном сарае. У неё котята родились. Бедная мать, себя прокормить не могла, а теперь придётся думать и о двух слепых малышах. Банка была большая и тяжёлая, Саша не раз видел, с какой лёгкостью отец брал её и разливал содержимое на три кружки, ни капли ни пролив. К счастью мальчика, банка была полупустая, потому что на завтрак папа варил молочную кашу, жидкую и невкусную. Обхватив пузатую банку обеими руками, Саша медленно-медленно наклонил её, следя, чтобы тонкая молочная струйка попала в миску, а не на стол. Всё же пролив немного на цветастую скатерть, отбелив сердцевину ромашки, Саша наспех закрыл молоко крышкой и убежал. Сарай оказался пуст. Ни кошки, ни котят. Видимо, заботливая мать перенесла потомство в другое место. — Иди-ка ты досыпать в дом, только дверь закрой. Вечером будет гость, — напомнил Максим. Саша нахмурился, но перечить отцу не стал — поднялся с травы, отряхнул шорты и побежал в дом. Мысли мальчика занимал таинственный гость, о котором рассказал отец. Саша снова вспомнил тётю Галю, но какой же она гость? Галина Егоровна просто соседка, а если к ним придёт не тётя Галя, тогда кто? Дядя Миша? По спине мальчика пробежал холодок: папа почему-то называл дядю Мишу забулдыгой. Саша не знал значения данного слова, поэтому пытался расспросить об этом взрослых, но они сводили всё к бутылке. «Наверно, фамилия такая или прозвище», — пожимал плечами Саша. Но тогда непонятно, почему местные мужчины и некоторые женщины звали старика: «Э-эй! Митрич, драндулет мой посмотришь? Чёт коптить начал». В такие моменты Саша замирал от удивления с открытым ртом. Он впервые встретил человека, у которого было столько прозвищ. Жена дяди Миши так и вовсе звала его «Ах ты, скотина пьяная! А ну п-шёл в дом!» или «Марьивановна, ты моего не видела?» Саша догадывался, о ком шла речь, но не понимал столь нелепого употребления местоимения «мой». Неужели нельзя было звать мужа по имени? Дядя Миша или просто Миша, они же полвека были вместе, а ведут себя как чужие. Смеркалось. Саша посмотрел в окно, затем на часы и натянул одеяло повыше. Родители задерживались, обещали приехать через два часа, а прошло уже три. Засыпая, Саша мечтал об арбузе намного больше, сочнее и вкуснее того, что они ели вчера. Пускай только попробуют вернуться домой с пустыми руками! Он больше тогда в жизни к их грядкам не притронется и поливать их не будет!

***

Сашу разбудил топот из-за двери. Должно быть, родители вернулись. А что, если нет? Что, если в дом забрался вор? На сердце Саши осела тревога, вчера он забыл запереть входную дверь, а вот дверь в свою комнату закрыл. Грабители не смогли взломать замок, вот и караулили, ждали, когда же мальчик выйдет, чтобы похитить его. Саша тихо засмеялся и щёлкнул себя по лбу, дивясь собственной фантазии. Взглянув на часы, он лениво поплёлся на кухню, боясь не успеть на завтрак. Если опоздает, то придётся терпеть до обеда, который обычно начинался в два-три часа дня. Прибежав на кухню, Саша застыл в изумление. Его место было занято каким-то… Чужаком. Саша потоптался возле стола, бурча от возмущения, и сел напротив окна. Самое ужасное место в доме: солнце в глаза било, из приоткрытой форточки в спину дул прохладный ветерок, пахло гарью. Обычно здесь сидел папа Денис, ворча, что живущие по соседству армяне снова жгли на костре своего барана. От этих слов у Саши перед глазами вставала картина туземцев, которые из-за отсутствия газовых плит да и привычных домов с обустроенными кухнями были вынуждены готовить пищу на открытом огне. Саша всегда считал Микайльянов дружелюбными соседями, они часто угощали их шашлыками, орехами и сухофруктами. Саша никак не мог взять в толк, почему отец их недолюбливал. Надув щёки, Саша посмотрел в окно, не понимая, как родители могли посадить на место сына какого-то белобрысого чудика. В спину подул холодный ветер, давая ему лишний раз убедиться, насколько же было ужасно место напротив окна. Папа Максим всегда открывал форточку рано утром, чтобы проветрить помещение, закрывать её было нельзя. Саша довольно улыбнулся, разглядев один-единственный плюс: если не поворачивать голову вправо, то отсюда не было видно нахальной рожи гостя. Саше неожиданно стало нравиться это место. Так он и будет здесь сидеть, пока чудик не уедет, чтоб не видеть его. Ещё бы не слышать, и была бы совсем красота! — Здравствуй, — тихо поздоровался «чудик». — Я Ваня. Саша медленно-медленно повернул голову, как башня танка, продолжая дуться. Мало того, что этот Ваня занял чужое место, так ещё и докучал, зыркал по сторонам своими серыми мышиными глазенками. — Я нездешний, живу далеко… — продолжал Ваня, надеясь подружиться с ровесником. Саша не успел разозлиться, как перед ним поставили тарелку с манной кашей. Сделав два глубоких вдоха, он взял ложку и приступил к завтраку. Аппетит у Саши резко пропал, глаза на лоб полезли, когда он увидел, что его любимую тарелку с ёлочкой поставили этому Ване-Шване, а ему дали отколотую с ландышами. Саша надулся сильнее обычного и стал похож на хомяка, скрестил руки на груди, косо поглядывая на нежданного гостя. Ваня улыбнулся ему. У Саша к горлу тошнота подкатила от такой улыбки. Он дыхнул на ложку и, пока родители не видели, стукнул ей по лбу улыбчивого гостя. — Ой! Ты чего?.. — возмутился Ваня, закрыв лоб ладонью, а то ещё ненароком второй раз прилетело бы. — Заткнись и жри, — выплюнул Саша, отвернувшись. Родители сели за стол, завтрак начался. Обычно говорят, что человек встал не с той ноги, а у Саши завтрак не с той начался, теперь весь день коту под хвост.