Огонь сердца моего

*** 30 апреля. День пожарного работника. Начало дня Димы Дубина можно описать одной простой, много кому знакомой фразой: «Утро в нашем заведении начинается одинаково». Дубин бегал по дому в поисках любимых очков, смешно щурясь, отчего около выразительных маленьких глаз появлялись такие же маленькие морщинки. — Где же я их оставил? — пробубнил под нос Дима и почесал подбородок. — Точно, ванная! — Дубин щелкнул себя по лбу и взял с полки положенные туда во время вечерних процедур очки, попутно посмотрев в зеркало. Времени оставалось в обрез. Опаздывать, конечно же, не хотелось, особенно на первую важную встречу с Максимом. Да и Дубин ценил пунктуальность, так что он быстренько сообразил, что из одежды подходит под его сегодняшнее настроение, остановив свой выбор на любимой нежно-голубой рубашке. Когда все утренние процедуры были сделаны, Дима накинул ветровку и, используя навигатор, направился в назначенное место, где и должен был состояться концерт. *** Максим времени тоже зря не терял. Проснувшись намного раньше, чем Дима, Шустов уже находился в гримерной и настраивал любимую гитару на слух. А слух у него был абсолютный (и почему он не пошел в музыкальное направление?). Дверь отворилась. В гримерную вошла молодая девушка на каблуках, которая грациозно подошла к Шустову и, взяв со столика косметичку, начала приводить красоту на лице Макса. Тот, отвлекшись от настройки инструмента, вопросительно поднял взгляд. — Ну Катюш! — немного недовольно сказал Шустов девушке Ромы Ильина, — ну мне-то зачем грим нужен? Мы, в конце концов, так, чисто по-семейному, в своем кругу пожарных собираемся, — Максим готов был придумать еще кучу отговорок, лишь бы ему дали закончить работу с гитарой. — Ты лучше вон, Светлане Петровне помоги помаду подправить на губах, — Максим понизил тон, — а то у нее, бедной, руки от волнения трясутся. — Макс, мы всем наносим легкий мейк-ап. Ты хочешь на фото получиться как красный сеньор-помидор? Думаю, что нет — Катя непринужденно улыбнулась и продолжила водить кисточкой по щекам и вздернутому носику Максима. — Сейчас все просто подправим, не волнуйся. Был красавчиком, а станешь вообще звездой Петербурга, — Катя закончила марафет и указательным пальцем легонько тыкнула Шустова в нос, отчего тот невольно улыбнулся, — все девушки твои будут! Не все же время с хором бухгалтеров тусить, — девушка тепло улыбнулась. — Готов, красавец! — Ладно, убедила, — Максим дружелюбно кивнул и поблагодарил Катю за помощь. Рома Ильин вошел к остальным явно в хорошем расположении духа, довольно улыбаясь. Подойдя к девушке и приобняв ее со спины, Ромка ехидно спросил: — Кто это у нас тут звездой Петербурга становиться собрался? — Не боись, тебя-то с престола никто не столкнет, — хихикнула и также игриво ответила Катя. Рома перевел взгляд на Максима и теперь уже обращался к нему: — Ну-у-у, — протяжно начал тот, — ты, Максюта, прямо звезда Большого Театра! Тебя хоть сейчас на громадную сцену можно, — Ромка усмехнулся одновременно с Катей. — Ой, да ну вас! — Максим отмахнулся, явно смущенный обилием комплиментов за такой короткий промежуток времени. Не было бы на нем тогда макияжа, придающего нейтральный, естественный блеск лицу, клянусь, он был бы красный, как вареный рак. Шустов быстро настроил оставшуюся струну, перекинул ремень от гитары через плечо. Сказав что-то вроде «ну все, ребят, я побежал», Макс бодро кивнул Ромке и Кате и вышел на небольшую сцену, присоединившись к уже собравшемуся хору бухгалтеров. Пока ведущий объявлял название песни и ее исполнителей, Шустов успел занять свое место и мельком оглядеть весь зал: Дима, примчавшийся вовремя и занявший свободное место, поймал его взгляд и бодро похлопал вместе с остальными. — Ну, родные, давайте, как репетировали, — тихо обратился Максим к женщинам средних лет, задал им ритм, ударив пару раз с заглушкой по струнам. Песня началась. С легкостью можно сказать, что Максиму от природы было дано заниматься музыкой: помимо абсолютного слуха его чистейший, звонкий голос звучал просто восхитительно! Его гитара как будто имела душу и понимала хозяина, мелодично аккомпанировала Максима и его хор. От каждого прикосновения его длинных пальцев гитара звучала все новыми, яркими красками. — Пожарный, я вас любила-а-а, — протяжно пели женщины. На проигрыше же Шустов ободряюще кивнул хору и произнес: «Молодцы, девчат, хорошо». Помимо этого гитарист успевал улыбаться, переводя зоркий взгляд в небольшую толпу зрителей и иногда пересекаясь взглядами с Дубиным, который, к слову, завороженно слушал всю песню, лучезарно улыбаясь. Мелодия закончилась сильным аккордом «B», от которого струны послушной гитары звонко задрожали. Но даже это они делали красиво. Дима Дубин встал с места первым и начал громко аплодировать, восклицая ободряющие фразы. Макс засмущался еще больше и под ликующие возгласы вышел вместе с женщинами обратно в гримерку. *** Дима только ради приличия просидел весь концерт, хотя иногда, помимо однообразных выступлений, номера были действительно интересные и завораживающие и увлекали Диму. Однако он пришел сюда для того, чтобы посмотреть на выступление нового друга, и пришел не зря. На большой эстраде и то не всегда можно услышать такое чистое пение. Наверное, все это получилось из-за того, что в репетиции и в саму песню Максим вложил кусочек своей души. Дубин встретил в коридоре Андрея Павловича, который тоже присутствовал на праздничном концерте. — Здравствуйте! — дружелюбно начал Дима и пожал начальнику отделения руку, — очень круто получилось! Вы не могли бы сказать, где сейчас находится Максим Шустов? Я его знакомый, хотел бы с ним поговорить немного. — И вам здравствуйте. Благодарю, — Андрей Павлович пожал руку в ответ, — да, концерт получился неплохой. Шустов? Он, кажется, в гримерной. — А… где гримерная? — Да вот же, — начальник тихо усмехнулся и кивнул на деревянную дверь с табличкой, расположенную недалеко от собеседников. Дима повернул голову и немного смутился, тихо охнув. — Спасибо большое, — Дубин кивнул и неуверенно постучал в дверь. — Открыто! — раздался голос за дверью. Дима приоткрыл дверь, сперва огляделся и только потом зашел — полицейская привычка. Гримерка хоть и была крохотной, но в ней было довольно уютно: вокруг зеркала была обмотана гирлянда с ярко-желтыми лампочками, создавая ощущение присутствия теплого солнышка (хотя давайте признаем, что солнышком все-таки являлись эти двое, находящиеся в гримерной); на стенах были повешены плакаты и старые фотографии с мероприятий прошлых лет, таким образом, можно было следить за историей культурного развития этого здания; сумочки с косметикой лежали на старом, потертом комоде. Сам Максим же сидел, уже переодетый в гражданское: футболку, ветровку, кеды и джинсы, склонившись над своей обувью и завязывая длинные шнурки. — Привет, это было просто бесподобно! — Дима опять проявил инициативу в начале разговора. Максим поднял голову, чуть встряхнув ее, чтобы упавшие на лоб кудрявые пряди откинулись назад, и посмотрел на парня. «Привет-привет, — сказал тот и, улыбнувшись, завязал шнурки, разогнулся и встал с лавки, пожал руку Диме, другой же рукой поправил прическу. — Спасибо большое!» Дима еще не придумал предлог, под которым он зашел в гримерку. Просто поблагодарить? Глупо. И сейчас наступило то самое неловкое молчание. Поэтому полицейский побегал глазами в целях поиска объекта для обсуждения и остановил взгляд на разукрашенной гитаре. — Это принт такой или ты сам нарисовал? — Дубин кивнул в сторону гитары. — Оу, да, это… — Максим приятно удивился, когда на его любимую вещь обратили внимание и поинтересовались капелькой ее истории, — это я рисовал. Могу поближе показать, если хочешь. — Да, давай-давай! — глаза Димы по-детски восторженно засияли, как будто ему, ребенку, сейчас купят новую игрушку, о которой тот давно мечтал. Максим показал Диме гитару, проведя по узору рукой. — Она со мной, гитара, то есть, с самого начала службы работает. — Прямо-таки с самого начала? — Дима неуверенно прикоснулся к гитаре и мягко улыбнулся. — Это сколько лет, получается? — Шесть лет уже как с огнем сражаюсь вместе с нашей командой, с экипажем. — Ого, — Дима восхищенно выдохнул. — А скажи, какого это… чувствовать себя каждый рабочий день в опасности, на волоске от смерти? Максим задумался. — Сначала, конечно, страшно было до жути, сам понимаешь, в самом начале этого пути. Да и сейчас бывает… периодически. Эмоции как ни крути — непредсказуемая вещь, обычный человеческий фактор. — Шустов почесал затылок, его взгляд сейчас был устремлен внутрь себя, он искал ответ на заданный вопрос. — Но мысли о том, что мы помогаем людям, спасаем их жизни… Она дает нам очень много сил и уверенности. И видеть эту радость в глазах людей, которые спаслись и которых спасли мы… это что-то невероятное, за гранью объяснимого, — Максим говорил каждое слово с неподдельным интересом, энтузиазмом в интонации и огоньком в глазах. — Это чувство нельзя сравнить ни с чем другим. — Шустов немного помолчал. — Но у вас-то ведь тоже опасная работа, не так ли? Дима, внимательно выслушав монолог Шустова, то и дело восхищенно наблюдал за оживленными жестами и искренней речью собеседника, а затем ответил на заданный в ответ вопрос. — У нас тоже опасная работа, я согласен, но опасна она только во время разных задержаний. Однако у нас есть оружие, бронежилеты с касками. А у вас… есть шанс того, что на вас перекинется огонь или обвалится горящая балка, что вы не успеете выйти из горящего здания или не успеете спасти чью-то жизнь, а потом будете винить в его смерти себя. — Шансы есть всегда, — Макс улыбнулся. — Посмотри как-нибудь на мир под другим углом, обещаю, это стоит того. К тому же мы проходим предварительную психологическую подготовку, на задания идут подготовленные люди. Дима немного расслабился от ободряющих речей и пояснений Шустова. — Что ж, в любом случае мы оба являемся стражами в каких-либо смыслах, — заключил Максим. — Кстати о балках… — парень закопошился, осматривая каждую полку, — да где же она?.. — Потерял что-то? Пожарный достал из ящика письменного стола музыкальную пластинку и протянул Диме. — Вот эту пластинку мой непутевый коллега, Рома, с которым ты уже знаком, достал из одной из горящих квартир во время пожара с нашей первой встречи чуть ли не ценой собственной жизни. Ну не балбес ли? — Максим усмехнулся. Дима принял и рассмотрел старую пластинку, спросив, как так вышло. — Он у нас неопытный еще, такой вот весь, — Максим изобразил жестами развязного, беззаботного человека, отчего Дубин хихикнул. — Стажер? — Что-то вроде того. — Я ведь тоже таким когда-то был, ходил за Игорем, учился всему у него, дела расследовать помогал… — Дима печально вздохнул и опустил взгляд, — а теперь капитан. — Да уж, все мы такими были. Себя тоже помню прекрасно, — Шустов улыбнулся от промелькнувших в голове воспоминаний. — А что, кстати, Грома не видать было на вызове? — Он… в отставке. Максим заметил, что Диме явно не была приятна данная тема разговора, и решил не продолжать «допрос». Он ободряюще улыбнулся и спросил: «А у самого-то как дела продвигаются?» — У меня все хорошо, в городе все, на всеобщее удивление, прекрасно, — Дима оживился и перевел взгляд с пола на выразительные глаза пожарного. — Пока никаких сект или людей, возомнивших себя докторами города, не обнаружено. Просто обыкновенная рутина полицейского. На днях поступило сообщение о пропаже 14 микроволновок, расследую теперь, — Дима поправил очки и улыбнулся. — Четырнадцать микроволновок?! — Да, четырнадцать микроволновок, — кивком подтвердил Дима. — Хм, это очень, — Макс усмехнулся, — неординарно-интересное дело. Так много вопросов и так мало ответов. — А уж писать по нему протокол еще интереснее, — подметил Дима с сарказмом. — Уж не сам ли Лев Николаевич с описанием дуба на несколько страниц отдыхает? — продолжил иронические нотки Максим с усмешкой. — Ага, он прямо под этим дубом и отдыхает, — Дима расслабленно улыбнулся и успокоился. — Но на самом деле ответы на все уже есть: микроволновки украл бывший работник технического магазина, который задолжал своим «криминальным коллегам» большое количество денег. А микроволновками он хотел оборудовать их логово, убежище. Понятия не имею, зачем ему так много. — Мда уж, — подметил Шустов. — Никогда я бы не дошел до такого умозаключения. Значит, будешь ты у нас Шерлоком. — До Шерлока мне еще далеко, — Дима дружелюбно посмеялся, — а по камерам наблюдения отследить человека с таким количеством техники — запросто! — Да брось. Думаю, сам мистер Холмс мог бы еще с тобой посоревноваться, — Максим застегнул ветровку. — Слушай, может прогуляемся как-нибудь? — Может и прогуляемся, — Дима улыбнулся. — А когда ты свободен? — Знаешь, «свободен» — это понятие относительное. Никогда точно не знаешь, где и во сколько загорится какой-нибудь дом или целый лес, все происходит молниеносно. Сейчас я здесь, а через час могу уже тушить пожар, — Максим задумался. — А вообще у меня завтра выходной по плану, так что можно и погулять. — Хорошо, тогда завтра… в два часа? — Завтра. В два часа. Договорились, — Шустов накинул лямку от чехла с гитарой через плечо. — Ты всегда и везде с этим (Дима указал на гитару) инструментом? Ибо мне кажется, что я видел ее у тебя на вызове в прошлый раз. — Ага. Она уже как… талисман, что ли? Поднимает боевой дух команды, настраивая на положительный лад, концентрирует внимание экипажа, развивает мелкую моторику, да и в целом является кусочком моей души, — Максим гордо улыбнулся, рассказывая про свою «партнершу». Дима внимательно выслушал собеседника, попутно вспоминая сегодняшний концерт, посвященный дню пожарного работника. Да уж, о том, что гитара с Максимом прекрасно ладят, тут уж ничего не скажешь. Была бы гитара Шустова человеком, так про эту пару можно было сказать так: «Друзья не разлей вода». Хотя (кого я обманываю?) и с гитарой-инструментом так сказать можно. — Вау! — воскликнул Дубин. — Эта гитара побывала на самых опасных вызовах, в самых горячих точках… у нее такая большая история, — Дима призадумался. — А у меня тоже есть такая вещичка. Это мои очки, — полицейский ткнул на дужку очков, поправляя их. — Они со мной с самого института! Я носил их, когда ловил Чумного Доктора с Игорем, да не только его… еще множество преступников увидели эти очки! Ты только представь, они ни разу не слетели с меня, хотя, признаюсь честно, по лицу я тоже не раз получал. — Очков преданнее, чем эти, я еще не встречал, — Шустов усмехнулся. — А удобно ли в них вообще преступников ловить? — Вполне. Без них плохо вижу, а в линзах ходить мне не нравится. На службу без проблем приняли, на удивление. Дверь гримерки снова распахнулась, и в комнатку вбежала девочка в платьице, лет семи, которая по-детски лепетала: «Дядя Макс!» Врезавшись в высокого пожарного, девчушка обхватила ноги мужчины руками, крепко и доверчиво обнимая. — Ленка! Какая красивая, — Максим присел на корточки. — Приветики, солнышко, — пожарный тепло улыбнулся. — А вот и папа Костя, — сказал Шустов, глядя на вошедшего коллегу-пожарного, который тоже присутствовал на торжественном мероприятии, а затем Максим встал и пожал руку другу. Дима тоже пожал руку коллеге Максима, представился и поздравил того с праздником, дружелюбно улыбнувшись. — Мы так, мимолетом зашли, — начал Костя. — Спасибо, Макс, что с ребятишками посидел, очень выручил. — Да ладно, мне не трудно было, — отмахнулся Шустов. На самом деле, ему действительно не составляло труда провести время с детьми, если выпадала такая возможность. Детей Максим до бесконечности любил, и любой ребенок, даже самый страшный непоседа, успокаивался при виде солнечного пожарного. И никто не знает, как у Шустова получается найти общий язык с «младшим поколением», да и сам Максим, по-моему, об этом не задумывался. Возможно, душа у пожарного была сама по себе детская, чистая и беззаботная. А дети такое любят. Дети такое чувствуют. — Кстати, фотки просто огонь, потом перешлю тебе, — Костик показал Максу большой палец, направленный вверх, и взял дочку за руку. — И выступление шикарное, Максон! Попрощавшись с Костей, уходить собрался и Дима. — В общем, завтра увидимся? — Завтра увидимся. Пожарный с полицейским разошлись по домам, и у обоих в голове была мысль лишь о завтрашнем дне.