* * *
Хэллоуин наступил незаметно. К празднику Большой зал был украшен большими тыквами, а на столе у нас стояли различные лакомства. Вокруг все дышало уютом и таинственностью, что не могло не радовать меня и других студентов. Мало по малу, я постепенно перестал все время думать о дяде Джо и его происхождении, а также сильно злиться на родителей. Я все ещё был обижен, но уже не настолько сильно. Учеба взяла свое. Я намеревался закончить семестр и год лучшим студентом с курса и делал для этого все. Я постоянно практиковал заклинания, я делал домашнее задание лучше всех. Я постоянно отвечал на занятиях, чем часто бесил когтевранцев и кузину Альбуса, Розу. Розу также невероятно злило то, что я постоянно побеждал ее на очных дуэлях в дуэльном клубе. Она считала себя очень талантливой к волшебным поединкам, и каждый раз кипела от возмущения, когда я раз за разом одерживал над ней верх. Иногда я даже колко отвечал на ее глупые замечания, чем еще больше злил эту засранку. Ее реакция меня даже забавляла. Чем-то напоминало мое противостояние со Стивом, хотя, в отличие от Стива, Роза была мне не соперницей. Что в учебе, что в дуэлях. Она не была в числе лучших студентов ни по одному из предметов. И хоть в дуэльном деле она как будто больше преуспела, но также не могла представлять для меня серьезную конкуренцию. Также как и в учебе, в дуэлях я был первым среди своих однокурсников, что давало мне успокоение и удовлетворение. С большим воодушевлением я писал своим родителям в письмах о том, как я всех побеждаю. Альбус тоже радовался тому, что я постоянно одерживаю верх над его кузиной. После какой-нибудь моей победы он часто показывал ей средний палец. И моего друга сильно раздражало то, что Роза постоянно напыщенно рассказывала о том, какой ее отец герой. И поэтому я был рад немного спустить ее на землю. Помимо того, что кузина Альбуса постоянно хвасталась своей семей, она часто пыталась обесценить мои достижения в учёбе, что очень сильно злило меня. Один из таких случаев произошел на занятии по защите от темных искусств. Я один из всех студентов смог правильно использовать заклинание. И меня похвалил профессор. И тут Уизли снова открыла свой рот. — Конечно, Малфой все сделал правильно, ведь у него особенная палочка! — возмущённо воскликнула она, на что я мог лишь закатить глаза. Какая же она глупая. — Вы ошибаетесь, мисс Уизли, — спокойно ответил ей профессор. — Все палочки плюс-минус одинаковые и дают волшебнику возможность использовать магию. — Но не те палочки, которые изготовлены из мореного дуба, — настаивала она на своем. — Я читала о них, такие палочки особенные, они очень дорогие и лучше других. У семьи Малфоя просто очень много денег, вот ему и купили ее! Я уже готов был разразиться возмущенной тирадой — терпеть не могу, когда кто-то пытается считать деньги моей семьи или тыкать меня в это, но профессор опередил меня, заговорив первым: — Во-первых, мисс Уизли, где бы вы ни прочли эту информацию, автор данного материала глубоко неправ. Во-вторых, неприлично считать чужие деньги. Ну, и, в-третьих, умение волшебника правильно использовать заклинания никак не связанно с тем, из чего сделана его палочка. Если бы вы усерднее занимались учебой, вы бы тоже смогли овладеть заклинанием Бомбарда. И если вам интересно: не палочка выбирает волшебника, а волшебник — палочку. Я знаю, что в Англии многие верят в это, но, на самом деле, это всего лишь суеверие. В классе послышалось бурное обсуждение. Видимо, для остальных моих сокурсников это было новостью. Я же вдруг вспомнил замечательный весенний день — день моего рождения — когда для меня покупалась палочка. Мастер палочек — Мистер Бато говорил тоже самое. Волшебник выбирает палочку, а не наоборот. Как же давно это было! Я понимал, что она просто завидует, потому что, в отличие от меня, является полной посредственностью. И, наверное, я должен был бы отнестись к ней великодушнее, но я не хотел. Она не просто завидовала мне, она постоянно пила мою кровь, распространяла нелепые мифы обо мне и моей семье и ставила под сомнения мои способности и мой ум. А я терпеть такого отношения к себе не мог. Так что я был очень благодарен профессору О'Маха за то, что он поставил на место эту выскочку. Пребывая в своем восхищении, я не заметил, как Элис Селвин подняла руку. — Да, мисс Селвин? — Профессор, я хотела спросить: мне доводилось слышать о том, что раньше морёный дуб применялся в производстве защитных артефактов. И может ли это как-то влиять на такие успехи Малфоя? Услышав это, я оторопел. Ну ладно ещё, тупая Уизли завидует, но Элис! Меня обидел ее вопрос. — Морёный дуб действительно ранее применялся при изготовлении защитных артефактов, но, тем не менее, на прекрасные результаты мистера Малфоя влияет не материал, а его трудолюбие. Элис кивнула, а я был разочарован в ней. Не то чтобы мы были друзьями, но мы хорошо общались. А она, оказывается, тоже просто завистница с мелочной душой, которая хватается за любую соломинку, лишь бы не признавать во мне талант и силы, вложенные в учебу. Этот урок закончился через минуту, и мы покинули кабинет. Я не хотел даже смотреть в сторону Элис. Я был так раздосадован этим происшествием, что тем же вечером написал письмо родителям. А ещё через несколько дней получил ответ на него: «Дорогой Скорпиус! Мы невероятно горды тобой! Нисколько не сомневались, что в Хогвартсе ты станешь лучшим студентом на курсе. Однако я понимаю, как тебе неприятно, когда остальные студенты пытаются обесценить твои достижения, приписав их какой-то мифической силе мореного дуба. И мне очень жаль, что мир до сих пор полон завистливых людей и глупых суеверий. Но, дорогой, постарайся не обращать на них внимание. Особенно потому, что хороших людей в мире тоже достаточно; и я уверена, что ты найдешь тех, кто будет радоваться твоим успехам, а не завидовать. Мы любим тебя и безумно скучаем. С любовью, мама»* * *
К концу осени я значительно оторвался от других студентов со своего курса. Профессора Хогвартса не могли не признать то, что я был старательнее, умнее и трудолюбивее всех моих сверстников. Особенно тепло ко мне относился профессор Долгопупс. Он не скупился на похвалу, впрочем, как я заметил, он и к другим студентам относился с той же добротой, что и ко мне. Сказать, что шотландская осень мне не пришлась по вкусу — это ничего не сказать. Отсутствие солнца и постоянные дожди, образующие слякоть, приводили меня в уныние. Единственное, что мне нравилось — это ветры. И хоть они были и холодными, но в тоже время завораживающими. Время от времени я любил посещать Астрономическую башню, смотреть на прекрасные окрестности, окружающие Хогвартс и слушать ветры. Пару раз я сталкивался там с профессором О'Маха, но он больше не заговаривал со мной, только лишь здоровался. Я продолжал по вечерам писать свой дневник, вспоминая и описывая свою жизнь. А ещё читал книгу профессора Хагрида о гиппогрифах. В начале декабря я стал гадать, пойдет ли в Шотландии снег. Мне предстояло пережить мою первую зиму по другую сторону Атлантического океана. Ближе к середине декабря снег всё-таки выпал. Он был мягким и пушистым, чинно ниспадающим на наши плечи и головы. Я завидовал студентам, которым разрешалось посещать Хогсмид. Здорово, наверное, идти в волшебную деревушку в такую погоду.* * *
Пятнадцатого декабря вечером в пятницу я в расслабленно-праздничном настроении спускался с Астрономической башни. Скоро должен был начаться ужин, и я предвкушал отличную трапезу, так как по пятницам у нас на столах были очень вкусные десерты. Да и в целом мне было чему радоваться. Я уже точно буду лучшим студентом по итогу первого семестра. Скоро каникулы, а значит, я увижу семью. Я отчаянно желал поскорее увидеть и обнять родных. А мой любимый праздник — Рождество — не за горами. Я продолжал свой путь вниз по ступеням башни, как внезапно потерял равновесие, а мои ноги и руки опутали веревки. Я сразу же поднял голову и увидел ухмыляющееся лицо Джеймса Поттера. Кажется, с ним был кто-то ещё. — Ну что, Малфой, теперь не такой крутой? — саркастично спросил он меня. — Ты что творишь, Поттер, немедленно отпусти меня! — прорычал я в ответ. — Отпустить тебя? Правда? Я чуть приподнялся. — А может, ты свалишь из нашего Хогвартса? Тебе здесь не место, Пожиратель! — зло прошипел Поттер. — Пошел к черту! — возмутился я. В тот момент ярость так и клокотала во мне. Этот придурок посмел назвать меня Пожирателем. Меня — Скорпиуса Малфоя приравнять к маньякам и психопатам! — Смотрите, как заговорил! — издевательски продолжил старший брат Альбуса. — Роуз жаловалась на тебя, говорит, ты был груб с ней. Тут он взял мою сумку, расстегнул молнию и залез в нее. Возмущение свернулось комом в моем горле. — Какого черта?! — заорал я, ерзая на холодном полу лестницы. — А что такого? — гаденьким тоном пропел Поттер. — Там что-то запрещённое? Дай-ка я посмотрю. Его спутник, студент Гриффиндора, имени которого я не знал, заржал отвратительным смехом. С отвращением и страхом я наблюдал, как Джеймс Поттер шарит в моей сумке, вытряхивая оттуда книги и тетради и издевательски разбрасывая их по полу. Мое сердце сжималось, а сам я испытывал омерзительное чувство беспомощности в тот момент, ведь почти все мое тело было опутано веревками, и я не мог ничего сделать. Но вдруг из учебника по зельям выпала фотография нашей семьи. Мое колотящееся сердце замерло. — Что это у нас такое? Твоя пожирательская семейка? Ярость тут же заменила собой страх в моей душе. Нет-нет-нет, не трогай фото моей семьи! — Твой папаша — Пожиратель, — продолжал меж тем Поттер, твоя мать — пожирательская шлюха... Тут я пнул его, Поттер раздражённо зашипел и сильно пнул меня в ответ. Я кипел злостью. Я чувствовал, как ярость проходит через меня, наполняя каждую клеточку в моем теле, каждую каплю крови, каждую молекулу воздуха в лёгких. Всепоглощающий гнев окутал меня с головы до ног. — Лучше бы оба они сдохли, чем производить на свет вас, личинок Пожирателей. А что будет, если я поссу на твою мразотную семейку? — Не смей, Поттер! — в гневе завопил я, неожиданно услышав гул в своих ушах. В этот момент мой голос стал, словно не моим, будто кто-то говорил через меня. Я увидел, как лица этих мудаков исказились от страха, а затем резкие потоки воздуха ворвались на лестницу, заполнив собой все. Они не были мягкими, они были подобны острым лезвиям, прошедшимся по ним двоим и, оставив на Поттере и его прихвостне сильные порезы. Гриффиндорцы завизжали как свиньи, едва ветер добрался до них, а мои путы упали лохмотьями. И я, почувствовав себя свободным, быстро вскочил на ноги. Все произошло настолько быстро, что я не мог понять, что вообще происходит. Я видел, как ветер неистовствовал, словно извергая свою кару на них двоих. Но не на меня, я был невредим. А затем все стихло. Воздушные потоки исчезли так быстро, будто бы их и не было вовсе. Окровавленные придурки с Гриффиндора бросились было бежать прочь, но были остановлены властным голосом. Все ещё пребывая в смятении, я поднял свою голову и увидел профессора О'Маха. Он был зол. Очень зол. Но я в этот момент не испытывал никаких эмоций и все, что происходило вокруг меня, было словно не со мной. Странный гул все еще звучал в моей голове. Профессор взмахнул палочкой, и все содержимое моей сумки тут же вернулось в нее. Он взял ее и, показав на нас всех, жёстко сказал: — Вы идете со мной!