Увязну

      Дым сигарет окутывал комнату, вылетая в огромное окно, которое выходило на балкон. Ветерок гулял по помещению, запираясь под тёплое одеяло и щекоча нос молодым людям, лежавшим на кровати, обнявшись.       Ида молча, с лёгкой улыбкой рассматривала Олега, который тем временем что-то смотрел в телефоне, красиво держа его в одной руке, а другой перебирая чёрные волосы девушки. Берзинс, глядя на татуировки мужчины, невольно улыбалась, вспоминая то, что было пять минут назад. Забылся Глеб, пропала с радаров Москва и родная Рига, всё стало казаться чуждым и не нужным, всё, кроме воспоминаний обо всех моментах, которые Ида провела с Нечипоренко.       Пять минут назад они, пьяные от вина и друг друга, ввалились в квартиру, сшибая мебель, исступленно целуясь и громко вздыхая от нахлынувших ощущений.       Пять минут назад Ида, словно последняя шлюха, громко стонала, ничего не стесняясь, крепко и страстно прижимая Олега к себе за шею, желая получить его всего.       Пять минут назад Кизару, словно сойдя с ума от близости с ней, повалил брюнетку на кровать, срывая с неё сначала футболку со штанами, а затем и нижнее бельё.       Пять минут назад Берзинс с нетерпением стащила с него футболку, изгибаясь, словно кошка, соблазнительно покусывая уже красные от поцелуев Олега губы и наблюдая за тем, как он прерывисто вздыхал, снимая одежду и с себя, а затем наклоняясь над девушкой, чтобы поцеловать ещё ещё крепче.       Пять минут назад он стал целовать её везде, где мог, а она смеялась, чувствуя, как свобода и раскованность постепенно поселяются в её теле. Она бы ни за что не стала бы такой раскрепощённой и бесстыдной в постели с Глебом (а такой опыт был), ей было бы стыдно смотреть Голубину в глаза, но не с Кизару.       Олег будоражил сознание, шептал какие-то гадкие вещи на ухо, входя на всю длину, что-то бормотал хриплым голосом, который на миг из бархатного стал шёлковым, а ей хотелось забываться и растворяться в нём с каждым толчком, с каждым поцелуем и багровым засосом на теле, и в этот момент Ида могла с уверенностью сказать, что она не влюблена в Олега, а что любила. — Ты меня освободил, — прошептала девушка, заставляя парня оторвать взгляд от телефона и повернуться к ней с улыбкой, на сей раз, не косой, а во весь рот. — Ты была в плену, принцесса? — усмехнулся рэпер и встал с кровати, направляясь к столику, на котором что-то долго потом искал. — Вроде того. Олег, я люблю тебя, — она сказала это первая, хотя знала, что сначала мужчины должны признаваться в чувствах. Но что можно было сказать тому, кто вытащил тебя из омута? Только эти слова, и больше ничего другого. — Я тоже тебя люблю.       Лисьи глаза, сладкие губы на губах и знакомый приторный запах, который девушка помнила по той вечеринке, с которой папа забрал Илву. Запах дурман-травы.       Вопросительно подняв глаза на рэпера, девушка столкнулась с серьёзностью, а затем хитрым прищуром. Косяк в руке, привычно зажатый меж пальцев, чуть дымил, источая неприятный насыщенный запах. — Олег, я не буду, — она поднялась с кровати и отошла в сторону, не смотря на рэпера. Но, кажется, Нечипоренко ничуть не смутился и подошёл к ней со спины, аккуратно поворачивая брюнетку за плечо к себе. — Больше не будешь, обещаю. Но сейчас, пожалуйста, хоть один раз, — моляще-серьёзный взгляд, интонация чуть жалобная и умоляющая, и она послушалась, не в силах устоять перед лисьими очами, вдохнула едкий дым, а потом ещё и ещё, передавая блант ему и широко улыбаясь.       Перед глазами всё поплыло, Олег довольно улыбнулся и поцеловал её, снова желая получить больше, снова отнёс девушку на кровать, снова повторяя то, от чего Ида блаженно улетала в небеса…       Глеб поставил на стол опустевший в очередной раз стакан, который ещё недавно был наполнен виски, и уронил голову на руки. Третий этаж, балкончик с видом на ночной Лондон, шум улиц, разбитое сердце и заветная бутылка стали отличной компанией парню. У него не осталось больше сил терпеть, ему было настолько противно от самого себя, что хотелось выпрыгнуть нахуй с балкона, чтобы больше никогда не видеть Иду, Кизару и их чёртову любовь. Million dollar depression, если бы не был дописан и выложен, мог бы пополниться ещё парой грустных треков, которые Глеб бы точно посвятил своему горю.       Олег, чёртов наглый и вечно обдолбанный укурок, забрал у него то единственное, что заставляло его жить и радоваться всему, чем окружала его реальность, забрал её. Милую черноволосую девушку, которая носила его мерч и порой учила его латышским словам, хихикая над тем, как блондин пытался произнести их. Её, ту, кто могла только одной улыбкой зажечь в нем желание залезть на верх Эвереста за один миг, её, её… — Где-то то там на хате мою девочку целуешь. Боже, страшно, чему ты её научишь…       Глеб достал телефон и уже машинально набрал в заметках пришедшие на ум строчки и усмехнулся. Если это перерастёт в трек или, не дай бог, в альбом, то фанаты будут точно бояться за его жизнь. И всё же, он не мог винить Иду, он уже почти смирился с тем, что вместе они снова не будут.       Детство закончилось для них обоих так резко, что Глеб и не заметил этого. А вот сейчас прозрение обрушилось на него, словно цунами на невинный японский город, словно война на мирно спящих людей, словно кошка на ни о чем не подозревающую мышь.       Голубин налил себе ещё, залпом опустошая четвёртый бокал за этот вечер. Стоило остановиться, но зачем? Его жизнь без Иды Берзинс не имела смысла. Кто оставался? Фанаты? Читатели? Да нахуй их всех, пошли ко всем чертям!       Пошёл мелкий моросящий дождь — типичное явление для Лондона, бессильно заплакал молодой русский рэпер, уйдя с балкона на кровать. Сваленный усталостью и подавленным эмоциональным состоянием, Фара уснул, забыв про открытое окно, за котором легонько стучали капли, убаюкивая и будто шепча: «Всё будет хорошо, ты только терпи. На твоей улице тоже будет праздник». Flashback, сентябрь 2016        — Заебись! Тём, давай ещё раз! — Ида отсалютовала Кулику банкой пива, которую купил ей рэпер в ближайшем ларьке. — Я был там, ровно пять минут назад… — выпив из своей банки, Артём начал зачитывать свой парт для трека, на который молодые люди недавно закончили снимать клип.       В данный момент они тусовались небольшим составом на заброшке, не забыв прихватить с собой ноутбук и колонками, откуда валил бит. Берзинс, сидя на подстеленной куртке Кулика, с наслаждением пила лёгкий алкоголь, качая головой и иногда подпевая своему парню.       Дешевое вонючее пиво веяло свободой, безбашенностью, а потому девушка часто пила именно его с друзьями, периодически все же разбавляя этот напиток дорогим вином или шампанским, которое она умудрялась стырить из дома и привезти незаметно туда, где все собирались.       Ей важно было быть своей в компании, где уже давно прижилась, но все ещё боялась потерять этих людей. Максим, Томас, Джимбо, Отис, Тёма, Глеб и она встречались здесь почти каждые выходные, так как в будние дни Ида с Глебом учились. — А можно я парт Глеба в Плакшери зачитаю? — попросила Ида, отставив уже почти пустую банку в сторону. — О-о-о! Пацаны, давайте бит сюда! — послышалось от Лазина.       Молодые люди дружно расхохотались, а латышка встала на ноги и, откашлявшись, начала читать куплет блондина, почти идеально попадая в интонацию молодого человека. Минус песни ничуть не сбивал — Берзинс до дыр заслушала её и знала даже партии бэк-вокала.       Глеб слушал, не сводя с неё восхищённого взора. Она так чётко и ритмично читала, прихлопывая себя по коленке. Красивая. Загадочная. Любимая. Не его.       Невольно Фараон перевёл взгляд на Бульвара. Тот с недоверием глядел на свою избранницу, которая читала не его парт, упиваясь собственным голосом. А его-то части Ида знала плохо. С Глебом она всегда была как-то ближе, даже если находилась в отношениях. Ментальная связь? Глупости из фанфиков про соулмейтов? Такая дичь, если честно, но почему-то Голубиных верил в это, всегда.       Открыв глаза, Ида посмотрела на спящего рядом Олега. Подробности вчерашнего трипа тут же всплыли в памяти, и от стыда девушка тут же проснулась и села в кровати, хватаясь рукой за голову, которая расплывалась после крепкого косяка вчера вечером. Посмотрев в зеркальце, лежавшее на столике у кровати, брюнетка заметила, что её глаза стали красные, и встала с постели, чтобы привести себя в порядок. Глазных капель под рукой не оказалось, а средство от похмелья оставалось одно — душ.       Тихонько, чтобы не разбудить Нечипоренко, Ида направилась в ванную. Струи прохладной воды немного вернулись бодрость, но в голове все ещё оставался каламбур. Опять вспомнила девушка про Глеба, про то, что ему плохо, и забытый на время стыд снова начал ломиться в двери сознания, явно одерживая победу.       Олег точно бы осудил её за это поганое чувство, но что делать, если после кодировке алкоголик возвращается к бутылке? Что делать, если, не курив неделю, ты яростно кидаешься к сигаретам? Что делать, если ты, любя одного, испытываешь стыд перед другим?       Ответа не находилось. Берзинс разрывалась между парнем и другом, между старым и новым, между привычно-комфортным и резким и необычным.       Какой был выход? Нельзя было спросить ни у кого, семья — точно не выход, Олег и Глеб ненавидят друг друга… Она одна, как перст, хоть вокруг неё столько людей, куча денег и всё, чего только можно желать. Так борись, Ида, за себя и за свой покой. Борись и ничего, блядь, не бойся.