Эгоисты

— Ну, и что теперь, а? Компания, в общем-то, такая: братья Хайтани, то есть Ран и Риндо (хотя, впрочем, удивительного в этом не было ничего, ведь где тусовался старший, в большинстве своем притирался и младшенький), и один их товарищ, то есть Аоки Сейджиро, причём, из всей троицы он был единственным, кто считал, что они и в самом деле закадычные друганы. А сидели они в одном из баров, коими так и пестрил район Роппонги, и думали, куда бы убить вечер, подлый такой, скучный вечерок, когда и делать вроде бы ничего не хочется, но в то же время душу так и поджимает острая необходимость затеять какую-то кампанию и навести шумной развязной суеты. — Ну, и что теперь, а? Бар, в котором они, собственно, и занимались мыслительной деятельностью, особо не нуждался в названии. Он совершенно ничем не отличался ото всех остальных мелких дешёвых кабаков и забегаловок, своей посещаемостью обязанных лишь удачным и выгодным местоположением в оживлённом квартале. Впрочем, на самом деле, он всё же имел некую отличительную особенность, выделяющую его на фоне других таких же убогих заведений. Там подавались просто восхитительные молочные коктейли — воздушные, в меру сладкие, с отличными фруктовыми сиропами. Хотя, вкус, конечно же, не играл определяющую роль в популярности сего напитка — вроде бы и детского, но все же на постоянной основе продаваемого во взрослом заведении. А дело было в том, что молочные коктейли здесь были аж четырёх видов — один классический и три с особенными веселящими добавками, которые открыто продавать было запрещено по законодательству Японии. Но кого это остановит? Подойди к барной стойке, закажи коктейльчик и получи его. Однако не забывай при заказе упоминать название, если, конечно, хочешь обнаружить в своём стакане нечто особенное, искрометное, то, что скрасит собой любой даже самый поганый вечер и оживит любую тусовку. А названия были следующие — «лайт», «медиум», «дарк». В чём, собственно, разница? От «лайта» шёл лишь лёгкий кайф, дарующий приятную слабость мышц и успокоение возбуждённых нервов. Эту штуку в большинстве своём заказывали те, кто не решался идти дальше по списку в меню или кто желал лишь лёгкого расслабления, обострения чувств и абстрагирования от своих рутинных проблем. Далее по порядку — «медиум», или же «медди» (конечно же, от английского «mad» — японцы бы до такого сокращения вряд ли додумались). Этот напиток приобретали лишь истинные смельчаки. Он работал по принципу «лайта» с одним лишь колоссально огромным отличием: выпив первого, ты, максимум, рискуешь выпилиться из жизни минут на десять-двадцать, после чего очухаешься на своём же стуле со сладким послевкусием на корешке языка и побежишь по своим ночным делам дальше, но вот после второго — возникает немалая вероятность проснуться где-нибудь на теплотрассе без штанов и единого воспоминания о прошедшем, пока над тобой будет распевать гимны гедонизму сама рать святая с нимбами на белобрысых головках. Ещё можно было пить «дарк». От этого напитка шёл лютый торч, чувства и желания обострялись до немыслимого предела, мышцы так и наливались живительной энергией, хотелось активничать и драться, танцевать и шляться до утра по тёмным улочкам, впрягаться во всякого рода занятия и творить прочую дурь, на которую ни за что в жизни не решишься на трезвую голову. В общем, эта дрянь была особенно популярна у местных гопников и работала ни то как энергетик, ни то как психостимулятор, они массово заливались ею перед особо масштабными разборками. Что же на самом деле бармены щедро сыпали в свои шейкеры, оставалось только гадать. Нетрудно догадаться, что Хайтани и Аоки в тот вечер выпивали именно «дарк». — Ну, что теперь, а? — это уже в третий раз спросил Ран, одаривая компаньонов заинтересованным взглядом, и в третий же раз не получил ответа. — Да хуй его знает, — отстранённо проговорил Риндо, откидываясь на спинку диванчика и поднимая задумчивый внимательный взор к потолку, где блестели и переливались яркие огоньки светомузыки. Ран, наблюдая за ним вот уже минут десять, уже всерьёз задумывался о том, не перебрал ли его младший с коктейлями на сегодня. — Так, что, будем просто здесь сидеть? — с нажимом вновь спросил Хайтани и устало опёрся лбом на кулак, прямо-таки чувствуя, как под кожей закипает в возбуждении кровь, мышцы наливаются силой и энергией, внутри собирается один пульсирующий ком, так и подстёгивающий пойти куда-нибудь и растратить эту самую энергию. — Не вариант, — вмешался наконец Аоки, всё продолжая карябать цветастой трубочкой по дну пустого стакана. В силу своей выдающейся комплекции он сумел осилить гораздо больше «дарка», чем товарищи, — пока братьям с лихвой хватило по одной порции, он практически залпом влил в себя три. — Мы какого чёрта брали «дарк»? Ран, ты, вообще-то, меня на махач звал! Парень в ответ на это только фыркнул и плотнее сжал трясущиеся в мелком треморе пальцы, так и жаждущие движения. Ударная музыка пульсировала в ушах. Огни и вспышки слепили обострённое зрение. Кругом, как всегда, было полным-полно гуляк. За соседним столиком восседала девчонка, причём, одна, причём, довольно симпатичная, причём, время от времени поглядывающая в их сторону. У Рана со скуки и возбуждения уже закрадывалась в голову шальная мысль пригласить её в компанию, но с этим была одна здоровенная незадача: девушка одна, а вот их, парней, трое. И если со своим единственным братом Хайтани-старший был вовсе не прочь разделить абсолютно всё на свете, начиная пачкой сигарет и заканчивая девчонкой, подцепленной на вечерок в баре, а то и вовсе сообразить занимательные игры на троих, то с Сейджиро он был не прочь разделить, разве что, своё пространство, да и то если он будет сидеть не слишком близко. — Я тебе, что, концертный распорядитель? — нервно стиснутые пальцы чуть расслабились, юноша устало выдохнул. — В любом случае, если мы так и будем сидеть здесь, то точно ничерта не сделаем за сегодня. Пойдёмте. — И куда же? — спросил Сейджиро. — Да без разницы, — старший из братьев нетерпеливо поднялся и размял плечи, теперь уже сверху вниз поглядывая на товарищей и ловя их обращённые к нему взгляды. — Покатаемся по улочкам. Может, наткнёмся на какое-нибудь сборище. Сойдясь на мнении, что в баре больше ловить сегодня воистину нечего, вышли они на автостоянку, тонущую в ночи Роппонги. Впрочем, ночь в Роппонги — это было само по себе довольно необычное явление, ведь этот квартал Токио, кажется, никогда не спал: даже в самое позднее время суток здесь было светло, как днём, из-за мириады цветастых мигающих вывесок и ярких витрин и шумно, словно живой поток ночных гуляк и туристов был нескончаемым и не замирающим ни на единое мгновение. Свет фонарей мягко заливал стоянку, не слишком сейчас оживлённую, но и не пустующую (как в самом сердце оживлённого Токио что-то может пустовать?). Ран внимательно присмотрелся к припаркованным автомобилям, выискивая «жертву» предстоящего угона. Конечно, и у Аоки, и у Хайтани были мотоциклы, однако пользовать их в такое время суток, да ещё и для задуманного ими действа было, как минимум, неразумно, как максимум, — тупо. И естественно, личная неприязнь Рана к двухколёсному транспорту здесь совершенно не играла никакой роли. Ну, почти. После недолгих раздумий и оглядок выбор пал на довольно приличную и чистенькую такую, ухоженную «мицубиси» — не самой новой, конечно, модели, но на одну прогулку может сойти и такая. Старший Хайтани скользнул пальцами по прохладному отлично отполированному металлу, поблёскивающему и переливающемуся в электрическом отсвете фонарей вишнёвым цветом, и чуть улыбнулся, глубоко вдыхая ночной воздух, приятно холодящий кожу. Если какого-то ощущения ему больше всего и не хватало в колонии, то как раз именно этого. — Одолжим эту малышку, — не отрывая взгляда от своего отражения на лакированной тёмной поверхности, предложил он, — если никто не возражает. — Возражать будет только хозяин, — Риндо мельком осмотрелся по сторонам и прошмыгнул к барьеру, — но, скорее всего, недолго. — младший загадочно улыбнулся и демонстративно взвесил в руке хороший кусок тротуарного камня. Уже в следующую секунду молчаливую стоянку, куда едва долетала музыка из заведения, пронзил тонкий звон разбитого стекла. Сейджиро Аоки, не стесняясь, с размаху заехал локтем по боковому стеклу, отчего младший Хайтани недовольно фыркнул и отбросил в сторону уже не нужный обломок тротуара, а Ран в лёгком удивлении вздёрнул светлую бровь. На подобный трюк он бы решился только в одном случае — если бы вдруг с какого-то перепугу возжелал выбить себе локтевой сустав. — Карета подана, — Аоки довольно заулыбался во все свои неполные тридцать два зуба и широко распахнул дверку водительского сидения, явно намереваясь примоститься там. Впрочем, возражать никто особо и не собирался. Ран, оглядев напоследок стоянку и убедившись, что хозяин авто пока что не объявился, разместился спереди, а Риндо с молчаливым протестом сзади — такое у братьев было негласное правило на случаи, когда за рулём сидел кто-то третий. — Куда едем? — Без разницы, — повторил Хайтани, уже настраивая сидение под себя. В силу высокого роста возиться с креслами приходилось едва ли не каждый раз. На возню с проводами у натренированных опытных рук ушло не больше минуты, и автомобиль, слегка тряхнувшись и негромко зарычав двигателем, завёлся. «Мицубиси» тронулась, плавно поплыла по стоянке, ловко лавируя между неровными рядами других машин, после чего выкатилась на магистраль и смешалась с нескончаемым автомобильным потоком никогда не останавливающегося Роппонги, стремительно набирая скорость. Сквозь выбитое окно обильно просачивался холодный ночной ветер, трепавший волосы и одежду. Водитель потянулся к магнитоле, и вскоре атмосфера в кабине пропиталась ударными брамбитами, чередующимися с тяжёлым металлом. Возбуждённый порцией «дарка» разум воспринимал все особенно остро, музыка пульсировала в ушах, кровь закипала в висках так, что кожа покрывалась тончайшей плёночкой выступившего пота. Лучшее чувство на свете. Ран, сентиментально поддавшись моменту, опустил до упора стекло и слегка высунулся наружу, не сумев сдержать довольной улыбки. Теперь уже ночной воздух здорово холодил кожу, ветер трепал косы, а Хайтани чувствовал себя по-настоящему счастливым. Это был его ветер, его автомобиль, его трасса. Его гонка, его свобода, его ночь. Его город, его район, его Роппонги. Переплетения дорог, подсвечиваемые мириадами ярких фар, были для Токио чем-то вроде артерий и капилляров, где всегда кипела жизнь, разносясь в различные части мегаполиса, тем самым превращая его в один из самых активных и густонаселённых городов мира. Однако даже в столь огромном и оживлённом городе невозможно упастись от одного премного противного и гадкого явления — скуки. «Мицубиси» намотала нехилый километраж, напросилась на подзаправку, однако парни так и не наткнулись на то, что, собственно, и искали в этой тёплой летней ночи — а именно какую-нибудь группку гопников, которым можно навешать хорошеньких подзатыльников, ведь выпитый в баре коктейль именно к этому и располагал. Но этой ночью Хайтани и Аоки, к своему сожалению, ничего подходящего на своём пути не заметили и теперь, разочарованные, прогуливались по бетонному берегу водоканала, небезопасно припарковав угнанный автомобиль у дороги. Было темно, и только свет фар освещал спины парней — ещё подростков, но уже имеющих амбиции гораздо большие, нежели у некоторых взрослых. Ран, просунув руки в карманы толстовки, безразлично смотрел на воду, где отражались огни большого города, который был с его ракурса как на ладони. Когда-то они с братом были полноправными хозяевами Роппонги, королями и узурпаторами. Свергнув верхушку крупнейшей группировки того времени, Ран и Риндо подмяли под себя весь район, который теперь буквально был под их подошвами. Однако пьянящая сладость власти и контроля была на языке недолго, и вскоре сменилась разочарованием и злостью. Так уж получилось, что избитый братьями зам лидера Безумного предела скоропостижно скончался в больничке, а Хайтани были отправлены в колонию для несовершеннолетних преступников на несколько лет за «убийство с особой жестокостью», как было сказано в официальном протоколе. А вот о том, что верхушка той банды сама вызвала их на драку, конечно же, предпочли умолчать. Ран к своему заключению отнёсся с полным неприятием, но всё же был вынужден смириться и принять наказание, ведь отверчиваться было некуда при таком-то количестве свидетелей и неопровержимых фактов. В конце концов, потерять несколько лет жизни — это не потерять всю жизнь. Главное, у него теперь есть Роппонги. Однако каково было удивление братьев, когда, выйдя наконец на свободу, они обнаружили, что их нагло свергли с импровизированного престола. Роппонги расцвёл кучей разномастных банд и группировок, которые теперь выстроили новую иерархическую систему, а вот об освободившихся Хайтани никто уже либо не помнил, либо просто не желал слышать. Падшие короли Роппонги, более красивое прозвище придумать сложно. — Однажды Роппонги снова станет нашим, вот увидишь, — Хайтани-старший прищурился и выставил вперёд руку. Город теперь был похож на игрушечный — такой маленький, помещающийся на раскрытую ладонь. Чуть дрогнув, пальцы сжались в крепкий кулак, вместе с этим будто бы приобрёл твёрдость и голос Рана: — Клянусь, мы снова станем королями и заберём то, что по праву принадлежит нам, даже если придётся отпиздить здесь всех поголовно. Когда он обернулся к товарищам, на его лице уже вновь играла такая привычная ленивая улыбка, однако что-то в ней заставило Риндо, который знал брата лучше, чем кто-либо другой, насторожиться. Его кулак несильно, но вполне ощутимо врезался в плечо старшего, на что тот отреагировал лишь слегка удивлённым взглядом. — Начинаем с самых низов, как в старые добрые, — младший нахмурился. — В этот раз будет сложнее, учитывая, как много мы пропустили. — Да ладно! Один раз вы уже подмяли Роппонги, так в чём проблема сделать это ещё раз?! — заулыбался Аоки, которому совершенно было невдомёк, что, когда Ран начинает подобные речи, он имеет в виду только себя и брата. Младший Хайтани раздражённо цокнул и бросил раздраженный взгляд себе за спину, Ран в ответ только многозначительно прижал палец к губам, растянутым в широкой усмешке. — Скоро, вообще-то, рассвет, — так же хмуро заметил Риндо, поглядывая на городской горизонт, который совсем скоро раскрасится и подсветится утренним заревом. — Поехали, байки забрать со стоянки надо. Обратная дорога до бара заняла гораздо меньше времени и оказалась более унылой. Музыка по-прежнему играла, ночной воздух приятно обдувал сквозь разбитое стекло, темнота кутала город, а бесконечный поток фар так же слепил глаза. Действие «дарка» практически сошло на нет, и начинался отлив. Было у всех этих коктейлей одно очень гадское свойство — неприятный отходняк, разом выворачивающий действие наркотика в обратную сторону: эйфория перетекала в подавленность, бьющая через край энергия — в мышечную слабость и сонливую усталость, разом сметая всё то хорошее, что человек ощущал под действием напитка. Ран устало привалился к стеклу, чувствуя на виске приятный холодок. Ночь была действительно долгой, и он уже всерьёз думал — напрасной и скучной. Ровно до того момента, пока «мицубиси», снизившая скорость практически до минимума, ни въехала обратно на стоянку, и свет фар не осветил высокую фигуру, разом выскочившую из темноты и упрямо ставшую на пути. Сейджиро раздражённо шикнул и вынужденно остановил автомобиль, фигура тут же нахально и по-хозяйски поставила ногу на бампер, чуть склонившись вперёд, чтобы во бьющем в глаза свете фар разглядеть, кто там такой бесстрашный сидит в кабине. — О, ёба, — Риндо просунулся меж передних сидений и всмотрелся в ветровое стекло, за которым уже угрожающе собиралась толпа в кожаных куртках-косухах. — Вот и хозяева. — Эй, Сейджиро, похоже, махач всё-таки будет, — дверь пассажирского сидения рывком распахнулась, и Ран со всего размаха зарядил кулаком по возникшей перед ним весьма противной морде и, не дожидаясь последующей реакции, ловко вынырнул на улицу, на ходу разминая костяшки и чувствуя, как где-то внутри вспыхивают последние угасающие искорки «дарка». — А что-то всё же подвернулось! ___ Сизый сигаретный дым медленно поднялся к потолку и, клубясь, легко рассеялся в затхлом пропахшем застарелой пылью воздухе подсобки. Симамото Сачи какое-то время наблюдала за эфемерными всполохами, а затем раздражённо вздохнула, когда тлеющий пепел невесомо рассыпался по пальцам. В подсобном помещении было прохладно, и ночной ветерок, просачивающийся внутрь сквозь раскрытую форточку, приятно обдувал кожу, теребил блондинистую чёлку. Свет уличного фонаря слепил глаза. Звуки танцевальной музыки из бара проникали сюда лишь приглушённо, с парковки же как всегда доносились крики очередной драки — блондинка сидела на табуретке, предусмотрительно поставленной на запасной столик, поэтому ей открывался замечательный вид на потасовку: банда байкеров мутузила троих подростков. Или наоборот. Симамото уже в принципе не понимала, что за заварушка там происходит и в чём её корень. Да и не сказать, чтобы пыталась понять — драки, в конце концов, совершенно ничем друг от друга не отличаются: крики, кровь, разбитые головы да стёртые костяшки, и из разу в раз совсем ничего нового. Драка явно уже подходила к своему логическому завершению: об этом можно было судить по тому, какое количество пацанов в кожанках либо беспомощно валилось на асфальт, либо отскакивало куда-то прочь. Исход был вполне очевиден, и блондинку он вполне устраивал — негласно она всё же болела за ту троицу, хотя в начале потасовки и была готова поставить на ней жирный крест. В конце концов, какой-то тройке не тягаться с целой шайкой. Однако неумелый прогноз оказался ошибочным, и теперь Сачи даже немного жалела байкеров и морщилась каждый раз, когда кому-то из них прилетало кулаком, будто могла симпатически ощущать чужую боль. Да и обидно, наверное, проиграть, имея при себе здоровенное преимущество в виде толпы товарищей, наглотавшихся по несколько порций «дарка», и пары бит. Её подсобную идиллию молчаливой наблюдательницы разрушил дверной скрип, но девушка даже не повернула головы, увлечённая происходящим на улице. — Симамото! — послышалось быстрое стаккато каблуков, а затем и шелест ткани — вошедшая раздражённо хлопнула себя по бёдрам. — Ну какого чёрта? Не самое умное решение, знаешь ли, в первые же дни показывать всем характер. Я ведь уже предупреждала, что за прогулы и отлынивание тут увольняют! — Думаю, переживу, — безразлично ответила Сачи, выпуская щекочущую струйку дыма через ноздри. — На вашей забегаловке свет клином не сошёлся. Мицуки, новая подруга Симамото и, по совместительству, её наставница в нелёгком официантском деле, скрестила на груди руки и хмуро оглядела новую коллегу. — Знаешь, ты явно не выглядишь как нуждающийся человек, готовый взяться за любую работу. — Это правда, — последняя затяжка легко миновала ярко накрашенные губы, после чего бычок с розоватыми следами помады ненужным полетел в окно. Сачи неспешно поднялась, чуть потянулась и, оправив помявшуюся юбку, ловко и со всей той грацией, которой только способствовали шпильки, спрыгнула со стола, едва не подвернув ногу, но тут же как ни в чём не бывало выпрямившись. — Заниматься чем попало я не буду, сколько бы мне за это не заплатили. — Мне нужна твоя помощь, — нахмурившись, проговорила Мицуки и направилась в зал, жестом указав следовать за ней. — Возьми под стойкой аптечку, там на парковке опять гопники подрались. Я иногда выхожу и помогаю с ранами, за это можно неплохие чаевые словить, кстати. Не зря же я медицинский колледж заканчивала, — официантка невесело усмехнулась, — хоть где-то могу по специальности работать. — Подожди, — рука блондинки резко замерла, так не достигнув пластмассовой коробки с красным крестом. — Ты, серьёзно, лечишь гопоту? — Ну, они тоже люди, — пожала плечами брюнетка. — К тому же, они всё равно потом прутся сюда за бинтами и при этом распугивают остальных посетителей. Так что, давай, хватай аптечку, идём, подстрахуешь меня. — Я не пойду, — девушка, всё ещё сидящая на корточках перед низкой полкой, наконец выпрямилась, серьёзно посмотрела на подругу, и та отчётливо уловила в её взгляде настороженность. — Я не могу пойти с тобой, там же наверняка кровище. У меня ведь гемофобия, и ты об этом, между прочим, знаешь. Брюнетка ловко развернулась на каблуках и в один миг оказалась у стойки. — Симамото, я посреди ночи иду на парковку, где ошивается толпа хулиганов, в этом шлюховатом наряде официантки. Ты, правда, меня одну отпустишь? — девушка чётко чеканила каждое слово, делая между ними паузы. Сачи в отсвете светомузыки отчётливо видела посинения под её глазами, смазавшуюся за долгую смену косметику, и понимала, что и сама сейчас выглядит не намного лучше. Тёмно-антрацитовые глаза Мицуки смотрели с неким укором, вымученно и устало. Выдохшаяся за день официантка тяжело вздохнула, и её напряжённое лицо тут же слегка смягчилось. — Прости, я не подарок, когда устаю. Можешь просто выйти со мной, пожалуйста? Не смотри на кровь, просто постой рядышком, пока я разбираюсь там со всем. Блондинка прошлась большим пальцем по гладкой линии красного креста на аптечке. Наставница молча ждала, облокотившись на стойку, но нетерпеливо постукивающие по поверхности пальцы выдавали её нервозность. Немного подумав, Сачи с громким хлопком, утонувшим в клубной музыке, швырнула коробку на стойку, особо не заботясь о том, может ли там что-то разбиться. Антрацитовый взгляд удивлённо посмотрел сначала на аптечку, затем на коллегу. — К чёрту. Пошли. В конце концов, отпускать Мицуки одну воистину было бы опрометчиво. Разве мало по региональным новостям показывают сюжетов, наглядно показывающих, что одинокой девушке лучше не пересекаться с гопниками? Когда официантки вышли на парковку, драка уже закончилась, причём, закончилась так, как кончаются абсолютно все драки: проигравшие мерили собой асфальт, победители, победно устроившись на капотах близстоящих машин, покуривали сигаретки, нарочито спокойно и развязно. Сачи про себя наигранно усмехнулась — если бы на эту битву можно было сделать ставку, она бы сейчас продула нехилую сумму. Мицуки сразу же бросилась к поверженным байкерам, уже на ходу отточенным движением руки раскрывая аптечку, делая это, практически, на автомате. Крови, действительно, было предостаточно: на руках, лицах, одежде, асфальте. Симамото сглотнула, чувствуя, как непривычно тяжело вязкая слюна проскальзывает по горлу, как можно скорее отвернулась и чуть отошла в сторону, тем не менее держа ухо востро и прислушиваясь к успокаивающе низкому голосу коллеги, болезненным стонам и вскриках, когда квалифицированная медсестра умело обрабатывала открытые раны спиртом. Сачи старалась не оборачиваться, не реагируя даже когда травмированные реагировали на действия Мицуки особенно громко и нецензурно. Да уж, несладко пришлось байкерам. А вот победившая троица явно веселилась — из злополучной тачки, на которой они прикатили сюда, орала музыка во всю громкость динамиков магнитолы, зажжённые кончики сигарет в их пальцах горели яркими звёздочками. Как казалось на первый взгляд, никто из них вовсе не пострадал, в отличие от их оппонентов, — разве что только у одного шла носом кровь, но, кажется, ни он, ни его товарищи не обращали на это ровно никакого внимания. Единственный пострадавший сидел на капоте, расслаблено облокотившись на лобовое стекло и покручивая в пальцах кончик заплетённой косы, и безразлично смотрел на недавних соперников, которые теперь явно не тянули на это звание. Двое его дружков вальяжно расположились на кузовах соседних автомобилей, причём, никто из присутствующих на парковке явно не торопился согнать их. Впрочем, в этом даже был свой плюс — повторная драка явно будет лишней. Девушка, скрестив на груди руки, искоса поглядывала на подозрительную троицу, немного поражаясь их спокойствию, ведь всего несколько минут назад их нещадно лупили, а они сами не скупились ответить взаимностью. — Глаза не сломай. Чё вылупилась? — это спросил единственный побитый, стрельнув в её сторону холодным фиолетовым взглядом. — Вот думаю, подать ли тебе аптечку, — так же спокойно ответила Сачи, но на повышенном тоне. Из-за рвущего динамики рока говорить нужно было именно так, чтобы быть услышанной. — По-твоему, я похож на человека, которому нужна аптечка? — Если честно, нет. Ты больше похож на человека, который подотрёт нос рукавом и пойдёт на очередную стрелку. — То есть, на дикаря? — парень выразительно вздёрнул бровь и демонстративно извлёк из кармана джинсов сложенный носовой платок, рывком протерев им лицо. Впрочем, толку от этого действа особого не было, потому что спустя секунду от его носа до губ вновь потянулась красная линия, отчего официантка сглотнула и тут же попыталась зацепиться взглядом за что-нибудь другое: за его необычной покраски волосы, за его лицо, за лица его дружков, за тлеющие папиросы, за их толстовки с агрессивными принтами какой-то рок-группы — за что угодно. Тогда он, раздражённо шикнув, быстро смазал кровь ладонью, но, тут же опомнившись, принялся протирать руку всё тем же платком. Симамото, чуть улыбнувшись уголком губ, одобрительно показала большой палец, на что тот только усмехнулся. — И почему вы, гопники, постоянно устраиваете здесь разборки? — блондинка, звонко цокая каблуками, невзначай приблизилась и опёрлась локтями о капот рядом с ним, и он с интересом посмотрел на официантку сверху вниз. — Эй, Риндо, тут девочка спрашивает, почему мы дерёмся, — развеселённо протянул парень, коротко обернувшись в сторону одного из товарищей, и щёлкнул зажигалкой около папиросы. Курок издал характерный звук, однако должного эффекта не последовало, искры не появилось. Сощурившись, юноша надавил пальцем ещё несколько раз и, тихо ругнувшись под свой пострадавший нос, отшвырнул теперь уже ненужную зажигалку куда-то в сторону, уже за границу фонарного света. Официантка, проследив за траекторий полёта взглядом, вынула из кармана фартучка свою и протянула хулигану. Тот несколько секунд оценивающе смотрел на предмет, будто раздумывая, брать или нет, но в итоге молча принял подачку и прикурил. Симамото почему-то именно такой «благодарности» и ожидала. — Потому что это весело, — равнодушно ответил некий Риндо, откидываясь спиной на крышу соседнего автомобиля и для удобства подкладывая под голову согнутый локоть. — Те ребята явно думают иначе. — Во всех играх есть проигравшие. Не мы придумали это правило, — ответил тот, что устроился на капоте, покручивая между пальцев чужую зажигалку. — Такие себе у вас игры, однако, — укоризненно заметила блондинка, кивнув себе за спину. — Так, может, предложишь нам что-нибудь другое? — Сачи, из-за музыки не услышавшая сзади чужие шаги, невольно дёрнулась всем телом, когда на её плечи неожиданно опустились чьи-то тяжёлые ладони и крепко сжали. Обернувшись, она заметила, что над ней теперь нависал третий сегодняшний победитель и противно так, сально улыбался, заглядывая ей прямо в глаза. Такой взгляд она видела довольно часто с тех пор, как впервые примерила официантскую форму и вышла разносить поднос с коктейлями. Это был здоровенный рослый амбал (другого слова ей на ум не пришло), который был явно старше своих дружков, с неприятным лицом, пересечённым длинным горизонтальным шрамом, тянущимся от выемки подбородка до самого уха. — Есть идейки? — Да. Например, проломить твоё тупое ебало, — Симамото со всей силы дёрнулась и отскочила в сторону, не сводя хмурого взгляда с наглого гопника и медленно отступая назад, подальше от нахала. Так продолжалось, недолго, ровно до того момента, как её спина врезалась во что-то твёрдое. Она и не сразу поняла, в чём дело, но вот прямо над ней раздался тот самый голос: — Это вот этим? — уже знакомый ей гопник с двумя косами ловко ухватил её запястье и неприятно надавил большим пальцем на голубоватое сплетение вен, отчего официантка шикнула. — Смотри-ка, Риндо, ты эту ручку двумя пальцами переломишь! — Смотри, как бы я тебя напополам не переломила! — вскрикнула блондинка, сильно дёргая руку и вполне рискуя заработать таким образом вывих. Юноша придержал её запястье, но затем, задорно усмехнувшись, отпустил его, когда поймал злой взгляд официантки. Сачи, скривив губы, ухватилась за запястье, будто чужое касание заставило её почувствовать сильную боль, хотя Ран сжимал и не особо-то сильно. Его ухмылка разом стала шире — резкие слова девушки совершенно не вязались с тем, что она делала, пока проговаривала их, — а именно, осторожно пятилась назад, прожигая его напряжённым взглядом. — Вот увидишь, я… — Симамото! — это уже был голос Мицуки, вдруг прозвучавший у самого уха девушки, руки брюнетки осторожно оплели талию подруги, чуть приобнимая. — Прошу прощения, но я её забираю. Доброй ночи, господа Хайтани. Официантка коротко поклонилась и с весьма резкой настойчивостью потащила Сачи обратно в бар, но она и не думала сопротивляться, хотя время от времени и оборачиваясь назад. Троица хулиганов так и осталась на парковке, вернувшись к своим неимоверно важным и ответственным ночным делам — курению, порче чужого имущества, довольному созерцанию побитых врагов. С удивлением она подметила, что руки наставницы, пахнущие спиртом и йодом и теперь покоящиеся на её предплечьях, уверенно подталкивая вперёд, подрагивали, время от времени чуть сильнее стискивая чужую открытую кожу. — Мицуки, ты, похоже, аптечку забыла… — Ты что творишь?! Зачем ты к ним полезла?! — брюнетка, как только они оказались в зале, упёрлась руками в стойку, повернувшись к подопечной спиной. — Скажи спасибо, что я вовремя оттащила тебя! — Я не лезла ни к кому, — блондинка чуть тронула запястье, где теперь чуть покраснел след чужого пальца. — Прости, я потеряла бдительность и… — Это неважно! Просто больше никогда не подходи к братьям Хайтани! — официантка наконец выпрямилась, устало потёрла глаза и добавила уже спокойнее: — А лучше, вообще ни к кому на пистолетный выстрел за пределами зала не приближайся. Тут ошиваются всякого рода личности, которых лучше не трогать ради своего же блага. Поняла? Так и запиши в свой блокнот! — Я поняла, запомню. — Нет, запиши, и чтобы я видела, — она вновь включила свой менторский тон, который так раздражал Сачи с самого её первого дня здесь, и ободряюще улыбнулась, но эта улыбка получилась усталой и вымученной. Сачи закатила глаза и вытянули из кармана фартука небольшой блокнот с ручкой. Как только она пришла работать в это заведение и попала под крыло Мицуки, та велела ей завести что-то вроде ежедневника, куда можно будет записывать разные вещи, касающиеся работы: рецепты простых коктейлей, имена постоянных клиентов и их предпочтения, инструкции на разные случаи и тому подобное. Девушка, зажав крышечку от ручки в зубах и вполголоса ломаным языком надиктовывая себе запись так, чтобы наставница услышала, оставила на отдельной странице следующую заметку: «Не трогать Хайтани!!!» и демонстративно подчеркнула её несколькими чертами, показав результат старшей. — Ну, всё, я курить. — коротко улыбнулась блондинка и, запрятав ежедневник обратно, развернулась в сторону подсобки. — Ты только что курила, — заметила старшая официантка, но её слова остались проигнорированными. Быстро, насколько позволяла неудобная обувь, пробравшись к подсобке, Сачи вновь закрылась в ней. С её ухода ничего не поменялось: было всё так же прохладно, всё так же приглушенно просачивалась музыка из зала, так же на запасном столике стояла табуретка, которую она приспособила туда ещё несколько дней назад — так было легче дотягиваться до высоко расположенных окошек. Отлично было одно — теперь на стоянке никто не дрался, и ночной воздух приносил с собой лишь автомобильные гудки и шум близкой дороги. Оставшись наедине с собой, она привались спиной к стене, прикрыв глаза. Не долго думая, скользнула ладонью в кармашек и выудила оттуда пачку, полную сигарет, одну из которых мигом пристроила во рту. Рука по привычке потянулась за зажигалкой, и несколько секунд добросовестно шарила по большому карману в тщетных поисках. И только потом девушка с раздражённым вздохом поняла, что прикурить ей сегодня уже нечем. — Вот же чёрт… — папироса выскользнула из пальцев и упала на бетонный пол.