"Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных ..."

      Алва как в воду глядел. Оказавшись в горах, Ричард словно переродился. Не минуло и двух дней, и о ранении напоминала лишь повязка и бледный цвет лица. Офицеры сторонились оруженосца, а солдаты наоборот прямо прикипели к отчаянному герцогу, как они между собой прозвали Дика. — Напиши Рамону! — смеялся Эмиль, глядя как оживляются лица этих простых людей, едва завидя юнца, — пусть своим Бешеным не шибко гордится. У нас тут свой, сухопутный Отчаянный есть. — Безмозглый — вот верное слово, — неожиданно огрызнулся Ворон, когда они проверяли готовность шахт для взрывчатки у одного из «очей Сагранны». В последние дни любые слова в адрес оруженосца вызывали у маршала приступы странного раздражения. — Ты несправедлив, — в который раз урезонивал его Савиньяк, а Алва лишь фыркал. Много понимает этот умник. У него под боком не крутится повелевающий камнями непредсказуемый вепрь, которого готовы защищать не только скалы, но и родные и близкие самого Алвы. А это чудо только ходит и странно глядит.       Когда Окделл узнал подробности плана, он побелел, как полотно, хотя казалось — куда уж больше бледнеть. Не проронив ни слова, он словно провалился в другой мир, глядя в никуда всё время совета. Пока шли приготовления к чудовищному действу, Ричард стоял в отдалении, прислонившись к утёсу. Он гладил широкой, ничуть не аристократической ладонью щербатую поверхность камня, будто это было живое существо, болезненно морщился, то и дело прикрывая глаза. Курт велел всем удалиться. Проходя мимо оруженосца, Рокэ отметил, что глаза Дика подозрительно блестят. Хотелось сделать замечание, уколоть, но присмотревшись, маршал передумал. Ричард походил на натянутую до предела тетиву, и спускать стрелу сейчас казалось безумием. Когда же прогремели взрывы, герцог даже не дёрнулся, лишь сглотнул, болезненно морщась.       Каменный сель был ужасен и великолепен. Первый маршал заворожённо провожал глазами каменную реку, гнавшую свои смертоносные волны на долину. Ветер, колючий и холодный, трепал волосы своего Повелителя, словно хотел вырвать чёрные пряди. Соберано раздражённо передёрнул плечами: и этот туда же. Обойдется. Хватит с него одного моралиста в человеческом обличии. Он бросил сердитый взгляд на одинокую фигуру надорца. И что все стали в нём находить. В этом восторженном балбесе. Невозможном настолько же, насколько обаятельном в своей наивности и упёртости. Хотя вот тут вы не правы, господин маршал. Алва усмехнулся сам себе. Пожалуй про наивность он хватил. Эта эрэа давно покинула храм мысли Ричарда. Рокэ перевел взгляд на медленно проплывавшие мимо него камни — и правда похожи. Ричард — как эта скала со сложенным в шахте зарядом. Неумело рвануть — даже Первый маршал не рискнул бы предположить масштаб последствий. Как ни хотелось скрыться от своих мыслей, но они умело ползали шуршащими невидимыми змеями, оплетали сознание, возвращая Алву к тому, о чём он предпочитал не думать: кто удержит это надорское чудовище, когда Вепрь войдёт в силу. Чудовище же пока просто печально созерцало безумство двух стихий, одинокой фигурой возвышаясь на выступе. Затем их отвлекли крики адуанов по поводу зверя-людоеда, и все отправились посмотреть на труп животного.       Ричард так и продолжал молчать. Весь оставшийся день маршал был занят, поэтому тот факт, что оруженосец превратился в безмолвную тень, его даже радовал. Однако к вечеру мысли, эти незримые ызарги, вновь повылезали изо всех щелей, со злорадными ухмылками окружив хозяина. Ответы мог дать только сам источник головной боли, но его как нарочно носило неизвестно где. Алва хотел было разозлиться, но вовремя вспомнил, что сам же и отпустил его. Отпустил, даже не спросив, куда его опять понесло. В поисках извечной ходячей неожиданности маршал оказался рядом с хижиной Гарры. На плоской крыше, освещённые оранжевым закатным светом, отбрасывая длинные жутковатые тени, сидели старуха и юноша. Они не разговаривали, но Дик то и дело кивал, а старуха пожимала плечами, покуривая костяную трубку. Со стороны казалось, что они ведут немой диалог, и от этого стало неприятно и любопытно.       Ворон уже было хотел окликнуть Ричарда, но его одёрнули за рукав. Коннер с серьёзным видом помотал головой и, кивком указав на сидящих, приложил палец к губам. Алва нахмурился, но совету последовал. Леворукий знает, что там сейчас происходит. Терпение и ещё раз терпение, ибо всё приходит к тому, кто умеет ждать. Холодало, и южанин зябко поводил плечами, ругаясь на себя. Плюнуть и вернуться, а потом расспросить Окделла и дело с концом. Но что-то внутри подсказывало, что уходить нельзя. Непременно надо остаться и поговорить с бакранкой. Внутренний голос, а может и ветер, превратившийся к ночи в лёгкое, еле ощутимое дыхание, властно держал на месте.       Из раздумий его вывел Дик, внезапно оказавшийся рядом и накинувший на плечи эра плащ. Хоть сам он остался в рубахе, не было ощущения, что ему холодно. — Благодарю вас, молодой человек. Возвращайтесь и ложитесь спать. Надеюсь не заблудитесь, завтра вы мне нужны в состоянии более бодром, чем мешок с мукой. — Да, монсеньор, — Ричард поклонился и пошел прочь. Алва даже скрипнул зубами от злости, лучше бы этот мальчишка вспыхнул и привычно сжал кулаки. Но нет, сверкнул своими серыми глазищами с выражением, будто ему соли на рану насыпали. Неужели так ни разу и не ответит, не попробует возмутиться, защитить свое достоинство. Но чёрт дери их обоих! Холодное молчание в стиле спрутов защищало Ричарда лучше всяких слов, словно весь яд, летевший от эра, отражался от невидимого барьера и, спружинив, возвращался прямо в лицо самому Рокэ. Вырос, когда же он так вырос? Не только физически. Хотя и в росте, и в плечах он раздался хорошо, лишний раз являя собой достойного сына севера. Среди адуанов и олларианцев, варастийцев, этот надорский вепрь казался колоссом. Но Алва думал о другом. Мальчик превращался в мужчину. Где же началась эта незаметная трансформация? В закатной степи? Или в горах? Или тогда, посреди каменных гейзеров Дарамы? — Не гонись за вепрем, — скрипучий голос Гарры раздался за спиной, вынуждая обернуться. В ночи её было почти не видно, и Ворон ориентировался больше на звуки. — Он не уйдет и не предаст. Но доверие его ещё придется заработать. Камни простили тебя, Повелитель Ветра. Владыка попросил за тебя. — Что? — слова бакранки разбудили задремавшие было мысли, загудевшие диким роем пчёл. — Ты разрушил одно из Очей Сагранны. Но Повелитель Скал попросил горы не мстить. — Поппросил, значит, — криво усмехнулся маршал. Час от часу не легче. Не хватало ещё быть в долгу перед этим кабанчиком. — И что же я ему должен? Жизнь? — Ничего. Твои долги уже давно погашены. Скалы и Ветер всегда будут рядом. Но теперь они не станут враждовать. Ты не усмиришь его волей и силой. — Он не осознаёт себя. Это может быть опасно, — задумчиво проговорил Алва, глядя в темноту, будто она могла дать ответы. — Не для тебя и твоего дома. Скалы защитят ветер, придёт время. А ветер вдохнёт жизнь в мёртвый камень. Но не тебе решать.       Гарра замолчала, выдыхая пряный дым, который витиевато заструился ввысь, теряясь в темноте. Звёзды, одна за другой, разрисовывали небо причудливым орнаментом. А слова старухи так и звучали эхом в голове Первого маршала Талига. «Твои долги погашены».

******

      Подписание договора, смерть Агдемара и чудесное спасение Эпине. Всё пронеслось сумасшедшей каруселью перед глазами одуревшего от событий Ричарда. Во Фрамбуа он уже немного отошёл и за обедом с маршалом и Савиньяком искренне смеялся и шутил, не замечая странных взглядов с их сторон. Война окончена, впереди их ждут часы триумфа и славы. И возвращение. Домой. А там… Думать о том, что его сердце ждёт по возвращении, он не хотел. В отсутствие опасностей и риска для жизни запрятанные подальше чувства вылезли из дальних пещер души, довольно потягиваясь, и радостно накинулись на Дика. Днём ещё можно было отвлечься, но ночь приносила с собой мучительные сновидения с участием человека, о котором Дик предпочел бы забыть. Ричард не высыпался, ходил хмурый и взъерошенный, попадая под град насмешек Алвы и сочувственный взгляд Хуана. Старый пират, как его мысленно окрестил про себя Окделл, потеплел к мальчишке после безумной выходки герцога. Когда от особенно едких замечаний эра старые обиды просыпались в юношеском сердце, а глаза начинали опасно блестеть, Суавес мог подойти и просто положить на плечо свою тяжёлую жилистую руку. И от такого обычного тёплого жеста становилось легче. Он благодарно кивал управляющему и продолжал исполнять свои обязанности идеального оруженосца. И чем идеальнее вёл себя Ричард, тем сильнее становились придирки монсеньора. Несмотря на то, что на людях Алва вёл себя безукоризненно, отметил Ричарда перед Ариго, всегда нарочито приближал к себе и всячески хвалил, в остальное время он был совершенно невыносим. И Ричард не выдержал: — Чего вы добиваетесь! — возмущённо выпалил он, в ответ на очередное издевательское заявление. На удивление маршал тут же успокоился, уселся в кресло и налил вина. — Хвала Абвениям, всё же ни вы, ни я не сошли с ума. Вот теперь я узнаю вас, юноша. Прошу, — он пододвинул ему кубок. Растерявшийся Ричард принял его и машинально пригубил. Вино было средненьким, не сравнить с кэналлийскими, но лучше чем ничего. — Зачем вам надо выводить меня из себя? — спокойно задал вопрос Дик, глядя в окно, за которым осенний ветер резвился в кронах придорожных акаций. — Чтобы поразвлечься, чтобы измерить ваш предел, кстати, он вырос, и заметно. Чтобы убедиться, что вы — это вы, а не обратившийся в вас призрак. Вам какой вариант больше нравится? — Чтобы свалить на меня собственные страхи и сомнения, — брякнул давно вертевшуюся на языке фразу Ричард и тут же пожалел. Герцог вскочил и в два шага оказался рядом. Синие глаза опасно блеснули, и по спине Ричарда неприятно зазмеился холодок страха. Но через секунду Алва рассмеялся и вернулся на место. — Однако! Эмиль прав, вы отрастили неплохие клыки. Что ж, внесём и этот вариант в список, разумеется, как гипотетический. Чёрт побери, теперь я даже жду торжества во дворце, любопытно взглянуть на физиономии тех, кто помнит вас прежним. Молю вас, герцог, не жалейте яда, коего, как погляжу, в вас скопилось предостаточно. Должны же эти ызарги получить своё удовлетворение. — Плеваться ядом — это не ко мне. — отрезал Ричард, заводясь. Опять из него пытались сделать мартышку для потехи. — Защитить себя надо уметь не только с помощью кулаков и шпаги, юноша. Поверьте, острое слово, вовремя произнесённое в нужном месте, ранит побольнее стилета. Кому как не вам это знать. — И все же до вас мне далеко, монсеньор. — холодно отозвался Ричард.       До помпезного въезда в Олларию оставались сутки, а Дик вновь хотел очутиться в Варасте. Там, среди смерти и опасности, было всё ясно и просто. Он зло тряхнул отросшими волосами и стиснул зубы. Хоть беги и падай в ноги Савиньяку с просьбой упросить эра отказаться от клятвы и взять его пусть двадцатым порученцем. Больно! Больно и обидно, что даже после всего случившегося ему ясно дали понять — он просто средство от скуки. Игрушка, способ насолить всем, кого ненавидишь, и показать язык кардиналу. Да ещё это проклятое чувство к Зимородку. Хотелось последовать примеру героев поэм Дидериха. Покончить разом с дурацкой комедией. Но он не мог. Он дал слово. Оставалось терпеть несносного монсеньора и огрызаться в ответ, хоть немного возвращая плевки: — Вы достаточно развлеклись? Я могу быть свободен? — ледяным тоном осведомился он и демонстративно направился к двери. — С чего вы взяли, — с подозрением прищурился Рокэ, — Вы мой оруженосец, и обязаны быть рядом, при моей особе. — Странно слышать подобное от человека, по словам которого оруженосец ему нужен чуть больше, чем духовник, — Ричард удивился собственной смелости, но остановиться не мог. Перед глазами всплыли строчки письма Габри о достоинстве, а в мозгу пронеслась шальная мысль, что маленький граф скорее всего встал бы на его сторону. Медальон приятно нагрелся, словно поддерживая владельца. — Вот как? — герцог Алва изогнул бровь и подлил себе вина. — не менее странно ловить ваш яд после недавних слов. — Так то не мой, — хищно улыбнулся Ричард, ощущая как вепрь внутри захрипел и поднялся на ноги, — я лишь вернул вам ваш, просто с добавлением специй. Вы же их так любите, — чувство самосохранения, видимо, тоже отравилось, поскольку не подавало признаков жизни, а по венам стремительно растекалась горячая радостная ярость. — Не забывайтесь, юноша! — Алва начинал закипать. А надорское недоразумение нагло пялилось прямо на него с насмешливым вызовом, — не переходите границ! — А то что? — Ричард облокотился о стену у входа и теперь смотрел на Рокэ из-под полуприкрытых век, опушённых густыми темными ресницами. — Не испытывайте мое терпение иначе… — Убьёте? Это не в ваших интересах. Прогоните? После всех дифирамбов в мой адрес? Глупо. Что вы можете сделать со мной более того, что уже случилось. Сын мятежника, игрушка Первого маршала. Ведь так меня воспринимает весь Талиг. Ну же? Удивите меня, господин Проэмперадор! — Наглец! — слово вылетело одновременно со звуком пощёчины, за которым последовал взрыв странного смеха. — Окделл! Ричард! Что с вами?! — оруженосец трясся в припадке истерического смеха, а вот Ворону было не до веселья. На шум явился Эмиль, трезво оценил ситуацию и скрылся за дверью. Вскоре он вернулся и сходу опрокинул на Дика полведра воды. Едва оруженосца перестало сотрясать от смеха, Савиньяк заставил его выпить прилично касеры из фляги. Не слушая его возражений, приказал позвать врача, и вскоре мальчишка забылся тревожным сном.       Всё это время Рокэ не вмешивался. Поручив спящего Хуану, он кивнул головой в сторону улицы. Им определённо нужно было объясниться с генералом, но делать это в стенах, напичканных скорее всего дознатчиками от всех кого можно, было чистым безумием. А в полях под свист ветра безопасно. Ветер не даст чужим услышать то, что предназначено лишь для ушей его генерала и друга.       Они долго ехали бок о бок. Первым нарушил молчание Эмиль: — Чего ты добиваешься? Чтобы он сошел с ума? Попытался тебя убить. Или себя. Рокэ! — Миль! — Нет! — взвился неожиданно Савиньяк, осаживая коня. — Что у тебя за удовольствие доводить его до истерик? Признаю, я тоже недолюбливал Окделла, как всех помешанных на старых бреднях дураков. Но Дик другой! Право, Рокэ. Если он и правда так тебя раздражает — освободи его от клятвы, и я возьму его к себе. Из него выйдет отличный полковник, а там и генерал. — Ты не справишься с Окделлом. — отрезал Алва. — Если моральное насилие это называется справиться — то да, — жёстко парировал генерал. — Прекрати, Рокэ. Прошу тебя. Не добивай мальчика. — А ты с каких пор такой сентиментальный? Стареешь? Или он тебе Арно напоминает? — Наверное. Но не только поэтому. Ты играешь на грани. — Слабые люди дому Ворона не нужны. — Он не слабый. И повторю, если тебе так тягостно терпеть его два с лишним года — я готов забрать его. — Миль недобро смотрел на маршала и тот вздохнул. С этим «оленем» он мог быть собой и рассказать всё, что терзало его разум и сердце на протяжении кампании. — Если бы дело было только в этих годах. Но здесь всё затянется намного дольше.       Брови Эмиля удивлённо поползли вверх, и Рокэ рассмеялся: — Это будет долгий рассказ, Миль. — Ничего. Начинай. — Ты знал, что я почти год был женат?