"Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных ..."

      Всё повторялось: особняк с воронами на воротах на улице Мимоз, спящий в его спальне (чтоб не бегать далеко из кабинета, проверяя состояние) оруженосец и он, герцог Алва, сидящий в кабинете с очередной чашкой шадди в одной руке и отчётами от Хуана в другой. Сам рэй Суавес с привычно нечитаемым лицом стоял рядом в ожидании распоряжений. Но Ворон неожиданно отложил документы и, хлебнув из чашки, просто велел, указав глазами на кресло рядом: — Рассказывай.       Хуан уселся в кресло и начал вещать. Соберано слушал молча, иногда прерывая, задавал уточняющие вопросы. Но в основном просто кивал, хмуря тонкие брови. Узнав, что Ричард не позволил забрать в королевские конюшни Моро, Рокэ изменился в лице: — Не позволил? — кто бы сказал ему ранее, что его холодное сердце замрёт от трепетной благодарности непутёвому оруженосцу, что сберегая дочь, не забыл и про Моро. Кто мог подумать, что он настолько безрассуден. — Да, — важно кивнул Суавес, — через дориту Айрис вместе надавили на дора Роберто. А недавно ваша дочь уехала как раз на вашем коне. Они с дором Рикардо решили, что это самое безопасное для неё. — Неудивительно, что Альдо начал Дика подозревать, — покачал головой Алва.       Он хотел ещё что-то добавить, но в этот момент на улице зашумели, раздался громкий цокот копыт и знакомое ржание. Алва изменился в лице и бросился к окну, едва не опрокинув шадди. На его глазах в раскрытые расторопным привратником ворота влетел верный Моро, а на его спине, вцепившись в поводья, сидела Габриэлла.       Сбежать вниз, распахивая с грохотом тяжёлые двери, заняло, от силы, несколько секунд. Когда Рокэ оказался во дворе, Пако как раз принял Моро, а Габри, соскользнув с коня, уже буквально летела навстречу. — Padre! — хрупкая фигурка утонула в отцовских объятиях, говорить было невозможно, она прятала лицо на груди родителя и повторяла: — Отец, padre! — Todo esta bien, todo se termino, — бормотал Алва, едва не обтекая дочь собой, словно стремясь закрыть даже от прошлого, от всех пережитых ужасов. Стоявшие вокруг слуги молчали, даже Моро смирно переминался с ноги на ногу, прядая ушами. — Идём в дом, — тихо проговорил Рокэ.       Но девушка подняла голову и впилась в лицо Ворона тревожным пронзительным взглядом. Не нужно было быть прорицателем, чтобы прочитать вопрос, застывший в девичьих глазах. Алва улыбнулся: — Всё в порядке с твоим Вепрем. — Но я слышала стон камней. Я видела, как они осыпаются. Что… — Ты всё верно видела. Идём, убедишься, что тревожиться не о чем.       С этими словами он взял её за руку и повёл в дом, как ведут того, кого давно искали, и наконец нашли. Дойдя до нужной комнаты, Рокэ толкнул дверь и пропустил дочь вперёд. Габри замерла на пороге, стараясь дышать неслышно, во все глаза глядя на спящего Дика. — Видишь, — тихо проговорил Рокэ, — всё с нашим Окделлом хорошо. Ещё не появился тот камень, что убьёт его. В отличие от Ракана, чтоб ему в Закате икалось.       Но Габриэлла словно не слышала его, продолжая неотрывно смотреть на Ричарда. — Боишься, что исчезнет? — недовольно проворчал Рокэ, чувствуя укол ревности.       Вот она, женская сущность, еле отца обняла и тут же к ненаглядному бросилась. Но девушка, словно очнувшись, мотнула головой и повернулась к нему. — Нет, — покачала она головой, устало приваливаясь к теплому боку отца. — Просто не верю, что всё это наконец закончилось. — Это естественно. Мне тоже порой не по себе, — он вывел дочь и притворил дверь. — Всё кажется, сейчас проснусь, а кругом темнота Багерлее. — Там было страшно? — глаза маркизы Алвасете распахнулись от удивления, а во взгляде читался страх и недоверие: разве её отец, великий герцог Алва может чего-то бояться? — Не смотри так. Все мы боимся. И я не исключение. Но признаться, больше я боялся за вас. И, как оказалось, — он раздражённо кивнул в сторону двери, за которой мирно выздоравливал будущий родственник: — И как оказалось, не зря. — Но как…       Договорить она не успела, с улицы снова раздался шум. Переглянувшись, оба поспешили во двор, где имели удовольствие лицезреть въезжающую в ворота карету без гербов в сопровождении целого отряда кэналлийцев во главе с рэем Каррадой. Проехав подъездной круг, экипаж остановился. Хуан, выросший, как всегда, откуда-то из-под земли, тут же оказался рядом, открыл дверцу и опустил подножку. Все его действия говорили о том, что домоправитель прекрасно знал, кто пожаловал в особняк его хозяина. Затем он церемонно подал руку кому-то невидимому, и из кареты вышел не кто иной, как сам его Высокопреосвященство, кардинал Сильвестр.       Рокэ не был бы Рокэ, если бы не справился с лицом, лишь слегка изогнув бровь. Но голова его взорвалась осколками мыслей: как, когда, откуда, почему не доложили? Будь у него немного больше времени, он бы нашёл ответы на все вопросы, но вслед за кардиналом из недр экипажа выплыла Арлетта Савиньяк, в сопровождении графини Альцедо. Барб похорошела, обласканная солнцем Кэналлоа, выглядела взрослее и увереннее, хоть и старалась держаться ближе к госпоже Савиньяк. Каррада, резво соскочив с лошади, легко взбежал на крыльцо и преклонил колено перед своим соберано.       Несколько обескураженный подобным посольством, герцог Алва пробормотал слова приветствия и пригласил неожиданных визитёров в дом. Габриэлла также ритуально приложилась к руке Сильвестра, отвесила мальчишечий поклон графине и тут же бросилась было к сестре. Однако Рокэ опередил её. Слишком долго он был лишён простой радости — общаться с младшей, слишком мало успел отдать ей отцовского тепла. Посему, наплевав на этикет, обнял девушку и прижал к себе так же крепко, и в то же время нежно, как недавно Габри: — Finalmente! Cuánto tiempo he esperado, corazón mío!       Никто не произнёс ни слова, понимая, что вот сейчас, здесь, наконец завершается безумный, тяжёлый, страшный период смут и раздоров. Именно в этой встрече обеих девушек с их единственным родителем и заключалось всё самое главное, ключевое и значимое. Барб обняла в ответ и нервно выдохнула: — Отец! Я так соскучилась!       Рокэ пришлось призвать все силы и мужество, чтобы не позволить себе слабость пустить слезу. Он и так позволил себе её слишком много, этой слабости. Ворон нехотя отстранился от дочери: — Идите, дитя мое. Вам необходимо отдохнуть. Хуан! Распорядись приготовить комнаты графине Альцедо!       Затем он перевел взгляд на всё ещё находящихся во дворе высоких гостей. — Прошу прощения, что заставил вас ждать, старею, становлюсь сентиментальным, — покаянно поклонился Роке и приложился к руке Арлетты.       Когда церемонии для слуг и мимо проходящих зевак были окончены, все переместились в кабинет. Графиня Савиньяк, сославшись на усталость, отправилась в отведённые ей комнаты (вернуться в свой особняк она пока не могла, поскольку его ещё не привели в порядок после того, как там похозяйничали приближённые Альдо). Кардинал и Ворон остались одни. — Ваше Высокопреосвященство, — церемонно протянул Ворон, — чем обязан? — Если я скажу, что заехал выпить чашку шадди в вашем обществе, вы мне не поверите? — кардинал умел держать лицо не хуже Алвы. — Ну отчего же? — продолжал свой фарс Рокэ, — все знают, что Агний научится варить шадди так же, как Хуан после того, как Моро сыграет гимн Талига на гитаре. Но, помилуйте, разве вам можно сей напиток? — Нельзя, — скроил постную мину Дорак, — поэтому вы нальёте мне вина, и мы поговорим.       Присвистнув от нехарактерной прямоты кардинала, Ворон вдруг прикрыл глаза. А потом он засмеялся. Не ядовито, не зло, не издевательски. Он просто весело смеялся, как смеётся человек, узнавший отличную новость. — «Кровь», «Слёзы», для вас, Сильвестр — что угодно. Сегодня в этом доме смеются.       Незаменимый Хуан принёс вино и бокалы, едва Рокэ успел дёрнуть за шнурок. Алва налил кардиналу по его просьбе «Слёз», а себе неизменную «Чёрную Кровь». Едва они пригубили вино, произнеся тост за встречу, как с улицы вновь послышался скрип ворот и нервный цокот копыт. — Каррьяра! — выругался Ворон и подошёл к окну, для того чтобы узреть спешивающихся Лионеля и Валентина.       Он даже не стал возмущаться, а сразу махнул в очередной раз возникшему на пороге Хуану: — Веди, — дом начинал ему напоминать его палатку в Варасте, разве что оруженосец спал в соседней комнате, а не топтался рядом, а вместо епископа Бонифация в кресле восседал кардинал Сильвестр. — Прошу, — Алва указал вошедшим Придду и Савиньяку на стоящие на столе бокалы с вином. — Добрый день, герцог, ваше Высокопреосвященство, — на вежливость Валентина не влияло ничего: ни обстоятельства, ни участие в вооружённом нападении на охрану анакса.       Словно ничего не произошло. Алва невольно восхитился выдержкой Спрута, придётся дать согласие на его брак с младшенькой. Хоть он и словом не обмолвился, а мог бы и воспользоваться моментом. — Добрый, господин Придд, — проговорил кардинал, подозрительно спокойный, он не выказывал и тени удивления внезапным появлением этих двоих.       Интуиция Рокэ беспокойно шевельнулась, но он отмахнулся, убеждая себя в том, что они просто собираются обсудить дальнейшие действия до возвращения королевы и наследника в город. — Росио, — Ли неожиданно улыбнулся, — рад тебя видеть. Живым. — Не поверишь, даже здоровым. Но за это надо сказать спасибо моему твердому и незыблемому оруженосцу. — Твоё чувство юмора порой меня пугает, — граф Савиньяк скорчил кислую мину, - и кстати, я все ещё жду пояснений от тебя по поводу Ричарда. — А я не шучу. Вот и герцог Придд может подтвердить тебе это.       Валентин с невозмутимым видом кивнул и продолжил пить вино. — Погоди, все же давай по-порядку — Лионель терпеть не мог владеть не полной информацией, а сегодня Рокэ раздразнил его любопытство до невозможности. — Насколько я помню, этот… господин, отравил тебя. Но днём ты сказал, что это не так. — И да, и нет, — вид не понимающего ни кошки Ли ужасно веселил Рокэ, и он не преминул воспользоваться случаем поразвлечься. — Он и правда подмешал мне тогда в вино… — Алва припал к бокалу, наслаждаясь замешательством друга, — подмешал мне снотворного. — Зачем! — А тебя интересует только это? — в глазах Ворона плясали все кошки Леворукого. — Не хочешь узнать, откуда он его взял? — Ну, судя по твоим речам, не у Штанцлера, — медленно проговорил граф, всё ещё сверля герцога Алву недовольным взглядом. — Да. Угадал. Так вот слушай дальше. По сговору с Габриэллой, герцогом Приддом и, — он сверкнул синим взглядом в сторону довольно улыбающегося кардинала, — господином Дораком, моя младшая дочь дала Ричарду превосходное снотворное, кстати, выспался я тогда отменно. Как ты помнишь, наутро я нигде не появился, так что все, участвующие в заговоре по моему устранению, повылезали, как крысы из нор. А наш главный герой, герцог Окделл, заслужил полное доверие бывшего Анакса. — Подожди, — обескураженный Лионель даже поставил вино на стол. Выходило, что Рокэ не шутил. — Окделл и в самом деле шпионил за Альдо? С твоего ведома? — Ну вернее, с моего — тихо произнес Квентин, смакуя «Слёзы». — Не думаете же вы, что дети вот так сами всё спланировали. — Но как? Ричард же не может спрятать ни одной эмоции! И при этом он несколько месяцев водил за нос Альдо и весь его двор?! — удивление Савиньяка росло, как на дрожжах. Настолько, что он даже не возмущался тем, что узнал всё самым последним. — Сам удивился, — невозмутимо продолжил Ворон, еле сдерживая рвущийся наружу смех, — но это ещё не все его подвиги.       Лионель, только пригубивший вино, поперхнулся: — Что ещё? — сипло спросил он, вытаращившись на Алву.       Даже Придд, привычно изображавший элемент декора рядом с камином, ожил и изобразил на идеальном лице некое подобие заинтересованности. Кардинал также сбросил маску всезнающего лиса и насторожился. — По пути сюда ты ничего не заметил? — как ни в чём ни бывало спросил Рокэ, глядя на присутствующих ясным взглядом невинного ребёнка. — Если ты про кучу камней на месте Багерлее, то да. А в остальном всё как всегда. — пожал плечами Савиньяк. — Что?! — Валентин распахнул глаза и стал ещё бледнее. — А что вы так разволновались, герцог Придд? Видимо герцогу Окделлу не понравилось, как с ним обошёлся Альдо. Совсем нервы расшатались у юноши в этом Агарисе, если в плохом настроении он стены на людей обрушивает.       Далее Рокэ в красках описал то, что он увидел, едва войдя в освобождённую столицу. Лионель слушал, периодически вставляя какие-то междометия, кардинал лишь качал головой, то и дело прикладываясь к вину, которое стараниями исполнительного Суавеса не заканчивалось. Придд же почти сравнялся по цвету с мрамором камина и застыл изваянием, разве что и без того большие глаза становились все огромнее. Рокэ закончил живописать события дня. — Идиот! — Ну Окделл! — Невероятно.       Все три восклицания прозвучали одновременно. Алва, довольный результатом, потягивал вино, пока домоправитель растапливал камин. В этот момент дверь тихо отворилась, и в комнату вошла Арлетта. Следом за ней тенью скользнул Каррада. Он быстро подошёл к кардиналу и вручил запечатанное послание, после чего поклонился высокому собранию и удалился. Распечатав письмо и пробежав глазами текст, Дорак удовлетворённо хмыкнул и расслабленно откинулся в кресле. От внимательного Ворона не укрылись стремительные взгляды, которыми одарили друг друга кардинал, Валентин и Лионель. Тут-то беспокойство накатило девятым валом, но не успел он задать вопрос, как Сильвестр, откашлявшись сказал: — Всё это, конечно, прекрасно. И то, что я так ошибся в отношении юного Окделла, и то, что наконец покончено с последним посягателем на трон. Однако, в связи с кончиной нашего монарха и юным возрастом наследника, перед нами встаёт весьма важный и первостепенный вопрос: кто же возложит на себя тяжкое бремя регентства. — Если мне не изменяет память, наш бледный гиацинт в прекрасном здравии и всё ещё является законной королевой, хотя, вероятно, и продолжает падать в обмороки. — О да, — кардинал подавил смешок, — однако последние месяцы выдались слишком волнительными, и её величество не полагает возможным взвалить на свои хрупкие плечи сию ношу. Она желала бы остаться вдовствующей королевой-матерью и просит вас, герцог, принять это почётное звание на себя. Вот, взгляните, почерк её величества вам хорошо знаком.       С этими словами, Квентин протянул окаменевшему Рокэ надушенный лист. Алва едва бросил беглый взгляд на ровные строчки и небрежно откинул в сторону. — Странно, что вы, ваше Высокопреосвященство, не предложили сразу корону, что ж: на том спасибо, — саркастично брякнул Рокэ, залпом допивая вино. — Я думал об этом, — покаянно признался кардинал, — но герцог Придд убедил меня отказаться от этой идеи. — Придд! — Алва с интересом упёрся тяжёлым взглядом в Валентина, вновь напялившего на себя маску поистине абвениатского спокойствия. — К вашим услугам, — юноша кивнул и еле приподнял уголки губ, но взгляд красноречиво рассказал Ворону, каких трудов Повелителю Волн стоило убедить старого лиса отказаться от этой затеи.       Что ж, теперь он кругом должен Придду. Да и Окделлу, в общем то, тоже. Каррьяра! Да как он умудрился всем задолжать?! Он предпринял последнюю попытку, выскользнуть из регентской «петли»: — А по мне, на эту должность больше подошёл бы Робер Эпине. Ко всем его многочисленным достоинствам, он ещё и родственник Катарины. — Это так, — вдруг подал голос Лионель, до этого, вместе с Приддом, удачно маскировавшийся под мебель, — однако Робер также присоединился к нашему прошению. — Нашему? — Рокэ на мгновение потерял дар речи.       Его обложили, как лису в норе. И ладно кардинал, королева, хотя от этой маленькой интриганки он ожидал большего, но видимо Робер подсуетился. Но Ли! Ах ты, змеюка бессердечная! Ну погоди, мы еще с тобой сочтёмся. — Вот значит как, — холодно протянул он, переводя взгляд с одного лица на другое. — Господин герцог, — осторожно вступил Придд, делая шаг вперед, — поверьте, мы перебрали все варианты, но лишь этот… Только в этом случае мы максимально сможем сгладить все острые углы и противоречия. Прошу вас, подарите людям мир. Ваш предок, исполнил волю короля Эрнани, прекратив войну, теперь в вашей власти остановить бессмысленное раздирание страны. — А нельзя как-то без Воронов решить вопрос, — ядовито поинтересовался «без-пяти-минут-регент», отгоняя неприятное ощущение, что от Валентина к нему тянутся спрутьи щупальца, медленно, но верно оплетая конечности, — или без Алва Талиг не справляется? — Выходит, что нет, — развёл руками Лионель. — Рокэ, — голос Арлетты прошелестел вечерним бризом. Графиня неслышно приблизилась к креслу и преклонила колени, — молю вас, остановите это. И в моём лице к вашим ногам припадают все женщины Талига: матери, жёны, дочери. Позвольте нам дождаться наших близких, позвольте смеху детей и звону свадебных колоколов вновь наполнять собой воздух Олларии.       Воцарилась тишина. Она нарастала, как усиливается плотность воздуха летом перед грозой, стало душно и тяжело, восемь пар глаз испытующе глядели на Алву. Пауза затягивалась. Наконец, Ворон вздохнул и тяжело посмотрел на всех присутствующих: — Хорошо. Очевидно, на сей раз и правда, другого выхода нет. — Благодарю вас, — прошептала Арлетта.       Рокэ поднялся из кресла, в которое тут же усадил даму. — Не хватало ещё вам, графиня, в ногах такого негодяя, как я, валяться. — Носитель всех пороков за раз, — хохотнул Ли, попутно доставая из-за пазухи какую-то бумагу.       Бровь на лице Рокэ поползла вверх, словно стремясь встретиться с линией роста волос на лбу. Но друг не обратил на это ни малейшего внимания. Он развернул перед обалдевшим герцогом манифест о регентстве и положил его на стол. — Подписывай, — бросил он, как будто речь шла о выделении средств на корм лошадям в полку. — Вы! — Рокэ не находил слов, чтобы выразить свое негодование, — Ну вы… Учтите, что я один это всё тянуть не намерен! Так что, — он подмахнул манифест и злорадно усмехнулся: — Господин Придд, не окажете ли мне услугу? — Всегда к вашим услугам.       Ах, какая выдержка! Ни жестом, ни тоном не выдал, что взволнован и не знает, что сейчас будет. Умница, за это будешь учиться у господина Рафиано дипломатии. А вот эти ызарги сейчас получат своё. Коварно улыбаясь, Рокэ приказал: — Сядьте за стол, господин будущий экстерриор. Пишите.       Валентин несколько скованно исполнил повеление герцога, а вернее уже регента Талига. Первым же указом Рокэ вернул должность кансилльера, назначив на неё Лионеля. Тот попытался было возмутиться, но одобрение кардинала и ободряющая улыбка матушки подавили бунт в зародыше. Мысленно торжествуя, Алва назначил личным наставником наследника Робера, а заодно и сложил на него обязанности по обеспечению безопасности королевской семьи. Тессорием стал господин Крединьи, не только за свои таланты, хотя их и не оспаривали, но и за возможность оставить при дворе Луизу. Должен же быть присмотр за юными девицами. — Насчет супрема решим позже, — Алва довольно потёр руки и обвёл глазами общество. — а теперь, господа, думаю, нам всем стоит переместиться в столовую, я голоден, как сотня закатных тварей!