Любовь в эпоху перемен

Елена Николаевна оказывается права лишь наполовину: ровно в шестнадцать ноль ноль за матовым дверным стеклом возникают не одна, а две тени, и с коротким стуком в палату входят Игорь и Олег. — Привет! — Игорь даже не пытается скрыть радость от долгожданной встречи. — Как здоровье? «Отлично!» — широко улыбается Серёжа, переводя сияющий взгляд с одного своего самого важного человека на другого и обратно. Если бы он был хоть чуточку увереннее в собственных ногах, то бросился бы к ним навстречу — пусть и не знает, к кому именно первому. Между тем Игорь замечает гостинец предыдущей посетительницы и комментирует: — Я смотрю, вас тут нормально витаминами снабжают. «Это...» — начинает строчить Серёжа в блокноте, но его вдруг останавливает доселе молчавший Олег. — Погоди, мы тебе привезли кое-что, — и он достаёт из внутреннего кармана куртки вещь, о которой Серёжа мечтает с тех пор, как начал более-менее сносно себя чувствовать. «Планшет!» Причём тот самый, что прошёл с ним огонь, воду и медные трубы предыдущей больницы, а значит... Серёжа торопливо выводит гаджет из спящего режима, вводит пароль и запускает голосовой симулятор. — Спасибо! — удивительным образом электронному голосу передаётся дрожь Серёжиных пальцев. — Вы даже представить не можете, как я счастлив!.. У него не хватает слов, и в получившуюся паузу Игорь мягко вставляет: — Думаю, понимаем. Затем бросает на Олега нечитаемый взгляд и продолжает: — Ладно, Серёг, смотри, какое дело. Мы с Волковым немного правила нарушили — тем, что запёрлись к тебе вдвоём. Поэтому я пойду, в коридоре подожду, а вы поговорите, хорошо? Серёжа переглядывается с Олегом — верно, им нужно поговорить — и благодарно наклоняет голову. Игорь легко улыбается в ответ, зачем-то ободряюще касается Олегова правого плеча и выходит из палаты. — Никак не привыкну, — бормочет Олег ему вслед. — К чему? — К его доброте. Доброте? Прежде Серёжа не думал об Игоре в этом ключе, но сейчас понимает: так и есть. Олег, по обыкновению, со снайперской меткостью попал в самое яблочко. — Я рад, что вы смогли договориться. — Да уж, — уголки губ Олега дёргаются вразнобой, отчего лицо на миг становится похоже на объединённые маски трагедии и комедии. С неестественной скованностью, стараясь беречь левую руку, он усаживается на стул, и Серёжа тревожно спрашивает: — Ты ранен? — Царапина, — чуть сердито отмахивается Олег. Что в расшифровке: «Серьёзно, но не смертельно». И единственное, что хоть как-то успокаивает Серёжу, — это уверенность: за Олегом есть кому присмотреть. Недаром же они с Игорем пришли вместе. А Олег, глядя на планшет в Серёжиных руках, начинает: — Серый, я... Я очень виноват перед тобой. Если бы мы тогда договорили, если бы я не трусил приехать первым, с тобой ничего бы... — Это не так! — горячо перебивает Серёжа. — Здесь нет твоей вины — они давно за мной следили и всё равно попытались бы похитить при удобном случае. — Да, но... — Никаких «но»! Олег, ну правда, ты же не Господь Бог, чтобы знать будущее! Вместо ответа Олег грустно качает головой и наконец встречается с Серёжей глазами. — Хорошо, допустим, это ты мне простил. А то, что я уехал в Сирию, тоже простишь? То, что оставил одного, что попал в эту проклятую засаду? — Тут нечего прощать, — одними губами произносит Серёжа, твёрдо выдерживая Олегов взгляд, а затем печатает на планшете: — В случившемся прежде всего виноват я сам. Мне давно следовало решить проблему с Птицей, а не прятаться от него за твоей спиной. Что касается Сирии, — Серёже непросто это писать, и всё же он набирает, — то ты имеешь право жить, как считаешь нужным. Рисковать и попадать в засады. — А ты — имеешь право переживать за меня? — с сомнением подхватывает Олег, на что Серёжа решительно кивает: «Да». — Значит, — недоверие в Олеговом голосе можно ножом резать, — если я скажу, что вновь собираюсь подписать контракт, ты спокойно к этому отнесёшься? У Серёжи холодеет сердце. — Скандал закатывать не буду, — коротко отвечает он и не может удержаться от вопроса: — Но почему снова контракт? Ты же собирался остаться в Питере. Олег замыкается мгновенно. — Потому, — глухо отвечает он, и Серёжа слишком поздно раскаивается в своей недогадливости. Хочет набрать «Прости», однако не успевает — Олег заговаривает раньше. — Я не буду спорить с твоим решением. Пожалуй, мне даже в чём-то ясны его причины. Только быть с вами рядом я всё равно не смогу. — Понимаю, — выдавливает из себя Серёжа. А Олег встаёт и, до побелевших костяшек вцепившись в спинку стула, добавляет: — Однако что бы ни случилось, я тебе друг. — И я, — шевелит губами Серёжа. Отчаянным жестом протягивает руку — и Олег крепко, но бережно сжимает его худые пальцы. — Поправляйся. Пожатие размыкается. — До завтра? — с надеждой спрашивает Серёжа. — Д-да, — Олег встряхивает головой и уверенно повторяет: — Да. До завтра. А потом уходит, и Серёжа, выронив планшет, прячет в ладонях лицо. Каждому своё. Кому-то — лечить разбитое сердце временем и расстоянием. Кому-то — сходить с ума от тревоги и неизвестности. И вряд ли ноша одного легче, чем ноша другого.

***

— Серёжа! Хлопок закрывающейся двери, быстрые шаги, скрип просевшей под двойной тяжестью койки. — Ну что за х... что у вас опять случилось?! Серёжа убирает руки от лица и поднимает на Игоря сухой, глубоко несчастный взгляд. Берёт сиротливо валяющийся на одеяле планшет, пишет в голосовой программе: — Олег хочет снова пойти контрактником, — и зажмуривается, борясь с подкатившим к горлу отчаянием. — Бля!.. К-хм, — Игорь, шумно выдохнув, берёт Серёжины руки в свои. — Послушай меня внимательно, пожалуйста. Хотеть твой Волков может что угодно, только в ближайшие пару месяцев никакая армия ему не грозит. С дыркой в плече в наёмники не берут даже таких крутых профи, как он. А пока она заживёт, пока то да сё — глядишь, и решение переменится. — Думаешь? — Серёжа смотрит на него, как ребёнок на деда Мороза в ожидании чуда. — Думаю, — подтверждает Игорь. — Ему просто хреново сейчас — и морально, и физически. А как попустит, так он сразу начнёт воспринимать ситуацию более, к-хм, адекватно. Без суицидальных поползновений. Не до конца ясно, отчего это безыскусное утешение выходит настолько действенным, но Серёже становится гораздо легче. И он сразу же вспоминает, до какой степени успел соскучиться по Игорю. — Стой, стой! Вдруг войдут?.. Пускай входят, Серёже безразлично. Слишком давно он не чувствовал вкус этих губ, не царапался о вечную щетину, не колол ладонь короткими волосами на затылке. — Се-рё-жа. Блокнот и планшет падают на пол вместе с одеялом, койка предупреждающе вскрипывает — эй-эй, за буйки-то не заплывайте! — и лучше контролирующий себя Игорь находит силы, чтобы немного отстраниться. — Слушай, я тоже страшно соскучился, — голодный взгляд, каким он смотрит на зацелованного, тяжело дышащего Серёжу — лучшее тому подтверждение. — Но это больница, дверь не заперта и... «В санблоке запирается», — какая жалость, что Серёжины травмированные связки не дают это сказать! Хотя, с другой стороны, как бы сильно он ни хотел, а к такого рода акробатике пока ещё не готов. «Ладно», — недовольно смиряется Серёжа, однако в ещё одном — самом сладком — поцелуе себе не отказывает. — Гляди, передумаю, — от низкого голоса Игоря по спине пробегает волна приятных мурашек. — Скандал на все интернеты выйдет. «Как выйдет, так и войдёт», — с лисьей хитринкой улыбается Серёжа и тем не менее благонравно укрывается поднятым одеялом. А потом, взяв блокнот, пишет: «Я тебя люблю». Вырывает листок, протягивает Игорю и с удовольствием любуется двумя мазками яркого румянца, мигом выступившими на его скулах. — Я тебя тоже, — неловко отвечает Игорь и спешит увести разговор в безопасное русло. — Так откуда фрукты? Ты ещё не рассказал. — Елена Николаевна принесла, — теперь Серёжа набирает текст уже в голосовом симуляторе. — Буквально за полчаса перед вами приходила с гостинцем. — Ну тёть-Лена даёт! — восхищается Игорь. — Мы к тебе в пятьдесят семь минут прорваться пытались, так на нас едва ли не чоповцев спустили. — Я тоже удивился, — соглашается Серёжа. — Только больше тому, что она вообще пришла. — Это как раз-таки нормально, — Игорь поводит плечами. — Ты ей понравился, да ещё история с похищением наложилась... Так что не обессудь, посетителей у тебя теперь будет много. — А я и не возражаю, — Чеширским котом улыбается Серёжа, донельзя польщённый фразой про «понравился». О своей пресловутой интроверсии он даже не вспоминает. Потом они разговаривают — точнее, Игорь рассказывает об операции спасения, которую Серёжа даже в снах помнит смутными обрывками, и о том, кем вообще было организовано похищение. А Серёжа лишь иногда задаёт уточняющие вопросы, но больше — вовлечённо слушает, методично ощипывая виноградную кисть и по очереди кормя себя и рассказчика крупными сочными ягодами. Однако история подходит к концу, и наступает момент, когда Игорь ловит Серёжины пальцы до того, как они успевают сорвать новую виноградину. — Пора мне, — в его голосе звучит неподдельное сожаление. — Волков там в вестибюле ждёт — как бы ему хуже не стало. «Никак не привыкну к его доброте». Серёжа серьёзно кивает: «Конечно, иди», — и быстрым движением подносит руку Игоря к губам. — Ну что ты, — опять розовеет тот. — Лучше скажи, какой тебе завтра гостинец принести. — Себя и Олега, — не раздумывая отвечает Серёжа. — Это-то само собой. А ещё? Теперь Серёжа ненадолго задумывается. — Банку классической «Колы», — решает он наконец. — И пачку «Лэйз Краб», только так, чтобы Олег не видел. — Не одобряет? — с пониманием интересуется Игорь, и Серёжа смущённо улыбается вместо ответа. — Хорошо, будет тебе контрабанда. — Лишившаяся дополнительной нагрузки койка издаёт облегчённый скрип. — Завтра суббота, поэтому жди нас к часу — сделаем перевязку и сразу к тебе. — Ладно, — пишет Серёжа и, отложив планшет, делает знак, будто сам хочет что-то сказать вслух. Не ожидающий подвоха Игорь наклоняется к нему — и попадает в ловушку прощального поцелуя. Такого долгого, что губы весь вечер помнят его горькую сладость. И от этого легче ждать.

***

Чтобы время шло быстрее, сразу же после ухода Игоря Серёжа связывается с СЕО Vmeste. Убеждает, что «у меня всё в порядке, ничего не нужно, спасибо, с завтрашнего дня я на связи» и заодно узнаёт, что в курсе повторного попадания Сергея Разумовского в больницу — исключительно руководство компании. Для всего остального информационного мира отдел по связям с общественностью успешно поддерживает иллюзию его пребывания в башне. — После моего возвращения выпишите им внеочередную премию, — распоряжается Серёжа. — Приказ уже готовится. Заметно, что собеседника терзает любопытство об обстоятельствах, приведших основателя компании с приёма у мэра в Боткина, однако в видеочате он себе нескромных вопросов не позволяет. Тем не менее Серёжа закругляет разговор и следующей вызывает Марго. Просит у неё краткий отчёт о происходящем во Vmeste, но уже после десяти минут изобилующего цифрами доклада понимает, что переоценил своё состояние. — Марго, давай вкратце, — прерывает он электронную помощницу. — Есть проблемы, требующие моего непосредственного вмешательства? — В настоящий момент нет. — Тогда утром пришли мне отчёт в письменном виде, — в конце концов, зрительное восприятие всегда помогает лучше усваивать информацию. — Хорошо, Сергей. — Но если что-то срочное — сообщай немедленно. — Обязательно. Серёжа закрывает окошко видеочата и кладёт планшет на тумбочку. Всё, теперь яблоко, чистить зубы и спать. Быстрее уснёт — быстрее наступит новый день, а следовательно, быстрее придут Игорь и Олег. Но в эту цепочку неожиданно вмешивается ещё одно обстоятельство. Если, конечно, явившегося, едва гаснет свет, Птицу можно назвать обстоятельством. — Радуешься, да? — сердито выплёвывает он, нарушая многодневное молчание. — Столько лет никому, кроме меня, дела до тебя не было, а тут — нате. Толпа нарисовалась. Что ж, радуйся, — Птица пересекает расстояние от подоконника до койки одним взмахом крыльев, — только не забывай: все люди смертны, и смертны внезапно. Особенно с такой работой, как у твоего майора. Или в зоне боевых действий. Или от банального несчастного случая. И тогда, — он угрожающе нависает над Серёжей, — ты снова останешься совсем один. Потому что единственный, кто способен быть с тобой всегда, — это я. Серёжа спокойно заглядывает в расплавленный янтарь перечёркнутых вертикальной щелью глаз и тихо приказывает: — Кыш. На секунду он успевает заметить растерянное выражение на лице Птицы, а потом незваного гостя словно засасывает в гигантский пылесос — лишь несколько пёрышек остаются медленно таять в воздухе. «Ничего себе спецэффекты! — удивляется Серёжа. — Впрочем, туда ему и дорога. Шляется тут, спать мешает». Он закутывается в одеяло, поправляет под щекой подушку и бестревожно закрывает глаза. Ведь что бы ни ждало в будущем его, Игоря, Олега, семью Прокопенко и всех прочих — это только их будущее. А Птице в нём места нет.