Механизмы искусства

      Коридор был всё так же пуст — и скучен. Прежде Моцарт спешил к Лоренцо и не заметил никаких деталей. Теперь понял, что смотреть тут, собственно, было не на что. Но если обратить внимание не в полумрак фойе, из которого он пришёл к палатам, а дальше… А дальше Моцарт увидел ровную полосу света — значит, там пустое пространство, может быть, окно.       Он хмыкнул, прикусил губу так, как это обычно делал, когда хотел вытворить что-то в данный момент совершенно неподходящее и неразумное. Как, например, прогуляться по коридорам больницы для важных персон, раз уж выдалась такая возможность. — Я только посмотрю в окно, сказал Моцарт сам себе, уже направляясь к полоске света. Свет из окна высотой в два его роста заливал небольшое пространство, похожее на гостиную.       Моцарт ахнул от восхищения. Это исполинское окно на самом деле было прозрачными дверями, ныне закрытыми из-за холода, но ведущими на веранду в более благоприятное время года. Теперь веранда была засыпана снегом, что начался после града. Солнце, из-за дымки тусклое и ясное одновременно, словно парило в облаках снега и белёсого тумана. Гостиная тоже была заманчива — кресла-качалки, пуфы, и самое главное — книги — будто это не больница, а филиал библиотеки.       Стены, в которых были вырезаны полки, казались пёстрыми от множества книжных обложек, и в воздухе чувствовался лёгкий аромат лаванды. Здесь точно можно было вылечиться не только телом, но и душой. Моцарт сделал два шага по пушистому зелёному ковру и замер.       На него уставился похожий на кофейное зерно на двух колёсах робот-автоматон с одним глазом в центре, круглой красной лампочкой над глазом и несколькими разрезами на туловище. Он был бы забавным, если бы Моцарт не знал, что именно у этой модели есть функция распознавания лиц. — Посетитель, пожалуйста, предъявите ваш пропуск или талон пациента. Посмотрите на лампу для возможности идентифицировать вашу личность. — Никаких личных тайн, ага, защита персональных данных это кто, это что, — процедил сквозь зубы Моцарт, вставляя в разрез на роботе карточку. — Ну что, я свободен? — Посетитель, посмотрите на лампу для возможности идентифицировать вашу личность. — А иначе никак? — Посетитель, посмотрите на лампу… — Не задался разговор, — не дожидаясь продолжения фразы буркнул Моцарт, рвано выхватил из робота жетон и помчался вдаль по коридору.       …Он опомнился и отдышался в каком-то закутке то ли у уборных, то ли у кладовых. И в прямом смысле слова постучал по голове — ну надо же было так облажаться — мог бы сразу пойти к Антонио, но нет, нужно было опять следовать своим желаниям!       С тихим, полным досады на самого себя стоном, Моцарт опёрся головой о стену. Вряд ли этот автоматон забьёт тревогу — может, посетитель просто расхотел посещать библиотеку — такое с каждым может случиться.       Вольфганг выдохнул, взял себя в руки и собрался искать обратный путь — бежал он по прямой, и это не было сложно. Однако, послышался шум колёс — робот обходил свои владения. И хоть он был безобиден, сердце Вольфганга болезненно сжалось — робот попросит пропуск в любом случае. Если только не…       Моцарт с надеждой поглядел на старую дверь с латунной ручкой, на уходящий вдаль коридор. Робот ходит прямо, глаз на затылке у него нет. Можно переждать, пока он пройдёт мимо, а затем выйти и тихо слинять в нужном направлении. «Кофейное зерно» шуршал колёсами где-то совсем недалеко. Моцарт решился открыть одну из дверей с защёлкой — к счастью, та была закрыта лишь на неё. В ней находились стопки старых на вид газет и несколько ящиков. Он зашёл.       Пахло пылью, затхлостью, старостью. Вольфганг провёл рукой по газетам и брезгливо отряхнул — везде была пыль. Впрочем, на одной из стопок её не было: то были издания за последний год. — Экономический кризис, поиск новых источников энергии, бла-бла, пробормотал парень, листая газеты. — Кажется, Лоренцо читал о чём-то похожем. Пишут всё одно по одному.       Как бы Моцарт ни сетовал на журналистские премудрости, одна статья его всё же увлекла, и хоть автоматон уже прошуршал мимо, Моцарт не мог оторваться от чтения. Даже сам стиль написания был смутно знаком, и он никак не мог понять, кажется это ему, или нет. «…Человек не тот, кто может покорить природу, но тот, кто должен её оберегать и наблюдать за ней, ведь она — истинная кладезь тайн творения. Даже Искусство подражает природе, и у неё мы черпаем вдохновение для новых изобретений. Можно с уверенностью утверждать: изобретения должны облегчать жизнь человека, помогать ему постигать тайны природы. Сделать это особенно необходимо в обостряющейся с каждым годом социально-экономической ситуации. Согласно исследованию, приведённому в статье, существование новой природной энергии неоспоримо, вряд ли найдутся весомые доводы и для опровержения того, что именно она могла бы решить экономические и социальные проблемы. Людям не нужно страдать на заводах, фабриках, угольных шахтах. Вредные выбросы, производимые ими, губят всё больше жизней. В то же время другая часть общества, ослеплённая красотой и изяществом металла, который покорился и ожил благодаря мастерству и разуму тех, чьи имена забыты или неизвестны, богачи, очарованные стремительным прогрессом в механике, который делают не они, уже не могут выбрать, как вычурней отпраздновать свой день рождения — на подводной лодке или в дирижабле...». Трук-трук-трук.       От неожиданности тело пробрала дрожь. Моцарт услышал щелчок за спиной и резко обернулся. Кто-то закрыл дверь на защёлку, так, как она была закрыта раньше. Быстрые удаляющиеся шаги, человеческие. Вольфганг сначала недоумённо, а потом нервно подёргал ручку. Точно, заперто. — Эй, откройте! Откройте, тут человек! — неестественно бодрым и звонким голосом прокричал он, начал барабанить в дверь. — Здесь я! Вернитесь! Пожалуйста! Дерьмо, ну и не нужно.       Поняв безуспешность своих попыток, он с досадой пнул дверь. Страха не было — Антонио скоро пустится на его поиски и наверняка пройдёт где-то рядом — оставалось внимательно слушать, чтобы не пропустить звук шагов. Надрываться криками без перерыва он, конечно, не желал.       Моцарт огляделся внимательнее, чем когда зашёл первый раз — вдруг здесь есть хоть одна маленькая дверца. Разумеется, он её не обнаружил. Его закрыли в какой-то каморке с крохотным окном — не выбраться. «Это точно кто-то из работников не проверяет дверь, прежде чем её запирать,» — здраво прошептал рассудок. Он проверил, легко ли работает трость-клинок.       «Мышеловка захлопнулась,» — ехидно прошептал отголосок страха, который, если его вовремя не унять, может перерасти в панику. Это точно являлось лишним. Моцарт сел на дощатый пол, зная, насколько уникальным и мощным средством от тревоги является спокойное дыхание, принялся считать вдохи и выдохи. Но едва он успокоил себя, как в отдалении послышались шаги. — Я здесь! — крикнул он, подскакивая. — Меня заперли, откройте! В ответ не прозвучало ни слова.       Моцарт схватился за трость, двумя резкими шагами сократил расстояние между собой и дверью. В проходе показалась фигура. Незнакомая, с ног до головы скрытая плащом. Лицо, как и тогда, в ночь, когда на него напала робот-Алоизия, было скрыто. По телу растёкся холод, в голове — звенящая пустота. Нет. Одна мысль: спастись. Не дать себя поймать. — Как я понял, похищение Моцарта, попытка номер два, — негромко и ровно проговорил Вольфганг, обнажая скрытую в трости рапиру. — Не надейтесь на то, что будет так же просто, как в первый раз.       Его тело, натренированное годами мелких стычек в кабаках и упражнений с Лоренцо, действовало как само по себе. Он сделал выпад вперёд — молниеносно, уколом. Фигура ловко отстранилась, и оказалась сбоку. Трость с громким стуком упала на пол — Моцарт откинул её ногой в сторону, но снова не задел похитителя. Прижался к стене, махнул шпагой на уровне лба — капюшон спал. Он не успел разочароваться тому, что под ним была белая маска, скрывающая лицо.       Вольфганг прыгнул назад, к двери, за ту секунду, что фигура подносила руки в перчатках к лицу, удерживая её. И бросился прочь по тёмному узкому коридору — сражаться здесь было неудобно, а Моцарт был более чем уверен, что таинственный злодей последует за ним, и нагонит уже там, где его спокойно можно будет обезоружить…       Обезоружить! Моцарт упал на пол — рядом с ним просвистел дротик. Кто же знал, что у этой личности оружием была не шпага и не револьвер, который Моцарт мог хотя бы заметить ранее. Было два выхода — вскакивать и бежать, в надежде, что преследователь промахнётся, или схитрить. Моцарт заколебался, и пропустил тот момент, когда ему следовало вскакивать и бежать. Рядом с ним раздались шаги. Он затаил дыхание… — Отошёл от него! — рявкнул кто-то из конца коридора. — Отошёл, иначе я буду стрелять! Не кто-то, Антонио Сальери. И он не будет стрелять — слишком мягок. Но противник об этом не должен был знать.       Моцарт рвано выдохнул, прижимаясь щекой к полу, напряг все мышцы. И за доли секунды сбил с ног преследователя — ударил его по коленям, вскочил, как на пружинах, поднял рапиру. Тот успел метнуть дротик, слегка расцарапал Моцарту щёку. Вольфганг ощутил, как по щеке течёт тёплое и липкое, не что иное, как кровь. В тот же миг азарт борьбы захватил его с головой. Он наотмашь, делая полукруг, ударил человека в маске рапирой по предплечью, и тут же скривился, хватая воздух ртом — тот, даже не обратив внимания на рану, с редкой силой ударил Моцарта кулаком в солнечное сплетение.       Юноша не удержался на ногах, отлетел к стене и осел на пол, краем глаза заметив, что противник стремглав понесся прочь от места драки. Мимо почти сразу же пролетел Антонио, но через несколько метров остановился, оборачиваясь. — Вольфганг, в порядке? — Догоняй его! — бросил Моцарт, поднимаясь. — Я за вами! Сальери коротко кивнул и продолжил погоню, но увы — его секундная остановка ради Моцарта сыграла слишком большую роль — нападающий завернул в коридор с лестницами.       Вольфганг нагнал друга на лестничной площадке, тёмной, узкой, освещённой одной газовой лампой. Деревянные ступени скрадывали звуки. Полумрак скрывал уходящие ввысь и вниз ступени. — Чёрт, не слышу даже шагов. Оперативно исчез, умеючи. — Разделимся. Ты вниз, я наверх, — уже с трудом переводя дыхание распорядился Моцарт, и, получив безмолвное согласие от помчавшегося вниз Сальери, через три ступеньки запрыгал на следующий этаж. Предчувствие заставило вскинуть голову, и он увидел, как на одном из пролётов темнота колыхнулась, мелькнуло что-то чёрное. Вероятно, часть мантии. — Вот он, гад! — надеясь, что Сальери его слышал, и скоро поднимется на помощь, Вольфганг ускорился. Один пролёт, второй, третий — он стал уставать, но сдаваться был не намерен. Его цель — задержать похитителя, хотя бы до прихода Антонио с револьвером, — как Моцарт сожалел, что Сальери ненавидит стрелять. Нужно было брать револьвер ему, Вольфгангу! Но что гадать — стоит сначала догнать этого…       Моцарт выкинул руку вперёд, чтобы не врезаться в стену, остановился. Он добежал до конца — больше этажей не было. И человека здесь не было тоже. Юноша подкрутил вентиль слабо горящей лампы, стало немного светлее. Голые коричневые стены, круглая площадка диаметром в два размаха его рук. Запах пыли и ржавчины, как от горячих труб зимой. Здесь была только узкая металлическая лестница, привинченная к полу. Вела она к чёрному проёму в потолке — жутко выглядящей дыре — то был неосвещённый чердак.       Вольфганг досадливо выдохнул. Если он не ошибся, и действительно преследовал таинственного незнакомца, то тот мог убежать только на чердак. Соваться туда без сопровождения было опрометчиво — нельзя исключать, что у фигуры в маске была не только маска, но и очки ночного видения — а вот их у Вольфганга с собой не имелось. Дротики, которыми владел похититель, картину тоже не красили.       Мысли заметались в голове. Они явно находились в одной из башен, но если есть чердак, то, по логике вещей, должен быть и выход наружу. Он воспроизвёл в голове фасад здания.       Точно, две башенки с плоскими крышами, а за ними крыша больницы — с фасада, быть может, лестниц вниз было не видно, но позади них они наверняка были — для чистильщиков снега зимой, трубочистов, рабочих. Стоит злодею выбраться с чердака — и шансы его поймать, и без того невеликие, уменьшатся в разы. Моцарт нервно покусал губу и стал подниматься по лестнице.