Монстр, требующий крови и зрелищ (remastered)

Теплая, почти горячая вода била Бона по плечам и спине многочисленными мелкими струями. В последнее время ему стало нравиться «вариться» под душем по полчаса и более - был все-таки в этом некий шарм, типа сауна, совмещенная со spa. Да и порой бывает хорошо сходить вот так под душ ополоснуться, но не просто чтобы смыть с себя уличную грязь, а так, чтобы чисто расслабиться, погреться и снять все накопленное напряжение. Он стоял, закрыв глаза и опершись обоими руками об стенки, думал о чем-то своем. Проблем вроде бы никаких у него не было, за исключением полного отсутствия денег, которые он всрал на пиво, груди, которая до сих болела, хотя и не так сильно, как прежде. Но все же, у него были и работа и крыша над головой, какие-никакие, но друзья и даже собственная трэш-метал группа, с которой он сейчас писал альбом. Только в этот момент парню было крайне не спокойно: он чувствовал то, чего он не чувствовал давно. Это паршивое чувство не просто сидело внутри Бона, им ещё и дурно веяло в горячем влажном воздухе: этакий паршивый душок, пропитанный одними только негативными эмоциями, который чувствуешь кожей. И что-то сдавалось ему, что это не было чем-то мимолетным или просто случайно сгенерированным его разумом бредом. Это странное ощущение было далеко не страхом того, что к нему ночью придет разъяренная Мэри и прикончит его за то, что он посмел к ней пристать. В этом плане Бон был уверен, что произойдет одно из двух: либо она забудет про все это недоразумение, либо же, что маловероятно, пойдет извиняться. Это точно было что-то совершенно иное. Что-то, связанное с тем, что произошло в прошлом и что, по идее, должно были остаться там, но по неизвестным причинам всплыло в настоящем. Пока парень не понимал, с какого перепуга это все пришло и к чему именно оно относилось. Но было очевидно одно - стоило бы как можно скорее закупиться пивом, иначе был риск того, что он, как поезд «сойдет с рельс». Но полное отсутствие денег на алкоголь и боязнь кому-либо рассказать о своих переживаниях заставляли его волноваться все больше и больше. И тут читатель, вероятно, задаст резонный вопрос: "А почему именно пиво, если есть успокоительные, антидепрессанты, или, на крайний случай, курсы по йоге? Этот товарищ - ДЕБИЛ?" или "Может этому «умнику» лучше сходить к психологу или к психиатру?". Бон в свое время уже начинал пить успокоительные, но они со своей задачей не справлялись совсем, какими дозами бы он их не жрал. Максимальный эффект, которого он достигал - это шатание и полнейшее непонимание происходящего, будто он был под действием клея. Антидепрессантов Бон опасался, так как это были те же успокоительные, но уже с содержанием чего-то, что вызывало страшную зависимость. Курсы по йоге Бон считал извращенной гимнастикой, созданной фетишистами и вообще бесполезной тратой времени, которому он более-менее знал цену, и денег, которых, у него опять таки не было. Поход к специалистам он же считал самым большим злом из всех выше представленных. Мало того, что эти, по его мнению, шарлатаны, драли сумасшедшие деньги за один сеанс, при том, что надо было проходить целый курс, так они еще и прописывали те же самые антидепрессанты. А потом, эти самые специалисты имели с производителей лекарств нехилый такой процент с каждого подсаженного на их препараты пациента. Примерно так, по его ОЧЕНЬ, БЛЯТЬ, СКРОМНОМУ мнению, работала вся система здравоохранения США. Вот и оставался среди всего этого «великолепия» один лишь алкоголь. Он мало того, что был относительно недорогим, так он еще и, в отличие от остальных недоконкурентов, мог запросто заставить забыться. Да и для приготовления так называемого «муншайна» требовался один лишь самогонный аппарат и почти любое органическое сырье. Бон выключил душ, заставив душевую, шумную от брызг воды, вот так неожиданность сделаться тихой, словно морг. В этом плане он знал себе меру (жаль, что к алкоголю это не относилось), тем более что он и так вылил очень много воды. Кое-как сняв с крючка полотенце, парень лениво вытерся, надел халат и поплелся к себе в кровать. Знал бы только он, что ему надо было бы выпить снотворного.

***

Той ночью парню откровенно не спалось. Разум хотел спать, но тело будто отказывалось ему подчиняться. Бон все время ворочался, чесался и вообще не находил себе места в постели, словно его грызли постельные клопы. Сначала ему казалось, что за ним, аки нечисть, наблюдает кто-то злой, затем с какого-то перепуга начало становиться сначала резко очень холодно, а потом удушающе горячо, отчего парень несколько раз за ночь ходил открывать и закрывать окно. Плюс ко всем этим неприятностям, то странное чувство так и не отпустило его. Оно, наоборот, со временем только усиливалось, в итоге оформившись в конкретные воспоминания, связанные с одним из самых тяжелых периодов в его жизни. Те самые воспоминания, что он последние два года пытался «стереть» пивом и забыть, как ночной кошмар. Мучения эти закончились лишь ближе к рассвету, когда парень окончательно извел себя бесконечными попытками думать о чем угодно, лишь бы не об этом, кувырканиями и другими движениями около эротического характера. Он, в конце концов, смог впасть в легкий дрём. Но любой мелкий раздражитель, будь то температура в комнате или любой незначительный шум, заставлял Бона просыпаться и с раздражением идти закрывать или открывать окна и двери, завязывать шторы в узел, чтобы те не шумели и далее по списку. Когда некое равновесие таки было достигнуто, парень все же смог заснуть. Но мир снов тоже оказался не столь доброжелательным местом: сны эти, совсем как этот фанфик, были до боли сюрреалистичными, бредовыми, обрывочными и не имели определенного сюжета. Но два определенных сна ярко выделялись среди того визуального и звукового хаоса. Они оба преследовали его на протяжении двух лет, оба на одну и ту же тематику и оба - кошмары разной степени страшности. Первый сон Бон уже видел буквально прошлой ночью. Это был тот самый коридор пиццерии, который вел из кладовки в основной зал. Парень, как и в прошлый раз, шел по нему в сторону зала, после чего коридор снова растягивался, оставляя его около той чертовой двери в кладовку. Только в этот раз те странные размытые образы бело-розового и красного цветов, что были в том странном помещении, обрели определенные черты и формы. Ими оказались давно забытые парнем Фокси и Мэгги. Но если это "нечто" было чем-то более-менее безобидным, то сказать то же самое о следующей за ней "картине" было, по меньшей мере, нельзя. Все начиналось вполне себе нормально: парень оказался в каком-то в сквере, чем-то отдаленно напоминавшим местный городской парк. Погода была по-летнему теплая, солнечная, оживленно пели птицы, а листья на деревьях шуршали от порывов легкого ветра, бабочки порхали, перелетая с цветка на цветок. Правда, сам сквер казался бесконечным, да и ни одного дома в округе видно не было, но несмотря на такие ляпы, здесь все равно было так красиво, что душа была готова петь. Главную же роль здесь играл факт того, то оказался он тут не один, а в компании со своей девушкой. И это была не какая-то там девушка, случайно сгенерированная его разумом. Это была его, без преувеличения, его Королева, Богиня по имени Мэгги. Они, держась за руки, неспешно гуляли, шутили, смеялись и обсуждали не то планы на будущее, не то «всякие любовные сопли», но точно что-то из этой оперы. Пускай и обстановка была теплой, благоприятствующей и вообще никак не намекала на то, что скоро что-то случится, но все равно оставалось своего рода понимание того, что через несколько мгновений произойдет натуральный пиздец, ни больше, ни меньше. Собственно, он потом и случился. Сначала небо начало менять свой цвет с небесно-голубого на алый, исчезло Солнце, а окружение стало потихоньку исчезать в густом красном тумане. Звуки пения птиц и шелест листвы оборвались так, будто это была запись на магнитофоне, которую взяли и остановили. Все, что он тогда слышал, это свое сердцебиение и тревожные вопросы Мэгги: "Милый, что с тобой!? С тобой все хорошо?". А он, не понимая, что происходит, лишь на автомате отвечал: "Да, мне хорошо, особенно с тобой". Тревога и паника нарастали в геометрической прогрессии, в о время, как его Райский Мир, в котором ему было так хорошо, буквально разваливался и дезинтегрировался на его глазах. И стоило парню случайно отвести свой взгляд от Мэгги, чтобы посмотреть, как круг этой красной субстанции сжимался вокруг них, он почувствовал, что ее рука, которую он держал, начала исчезать, становиться неосязаемой. Повернувшись обратно, он с диким ужасом понял, что и девушка испарилась в этой красной пустоте. Нервы были на пределе, высшая степень отчаяния захлестнула его. Бедолага был готов упасть на колени, чтобы в голосину заплакать от своей беспомощности и невозможности вернуть все назад, как из под его ног исчезла земля, ознаменовав этим полное разрушение его мира. И Бон полетел вниз в этот красный дым. Освещение (если это вообще можно так назвать) начало потихоньку гаснуть, пока все не стало черным, как смоль. Падать долго не пришлось - буквально секунд через десять он таки упал на какую-то твердую поверхность, повредив себе, в первую очередь, ноги и спину. От дикой боли и сильнейших тревоги и горя парень уже не мог держаться и он зарыдал. Замерцала, а затем и полностью включилась слабая лампочка, свисавшая с потолка. В этот раз парень оказался в неизвестной ему комнате. Исцарапанные голые бетонные стены, старый, сильно изношенный дощатый пол, потолок, весь покрытый трещинами и вышеупомянутая потолочная лампочка, висящая на паре проводков - это все, что что можно сказать про эту злосчастную комнату. Никаких дверей, окон или люков здесь не было, каких либо выключателей или мебели тоже. Парень, чтобы уж окончательно не стать «добычей монстра», попытался встать и, на удивление, какая-то сила помогла ему. Только, когда он поймал равновесие, Бона полностью парализовало, будто он оказался заперт в невидимой бетонной ловушке. Лампочка предательски начала мерцать, угрожая перегореть. И она наконец погасла… чтобы зажечься вновь. Только теперь, пленник оказался левитирующим в совершенно другой позе - руки были вытянуты в стороны, ноги расставлены на ширине плеч… (короче его поставили в Т-позу). Конечностями он до сих пор двигать не мог, лишь только головой, кистями и ступнями. От таких проишествий у Бона натурально случился нервный срыв. Его лишили всего, даже движения, и теперь он мог лишь рыдать и кричать от боли и горя. Того гляди, через мгновение он останется без голоса, зрения и слуха, (совсем, как в той идее про трех обезьян), а через минуту его вообще жизни лишат. Лампочка снова угрожающе замерцала, только теперь для того, чтобы в комнате, в которой до этого был только пленник Бон, появился черный силуэт, стоящий в темном углу комнаты. Он постоял там непродолжительное время, а потом медленно пошел прямиком к пленнику. Сначала Бон понять не мог, кем был этот незнакомец, так как он был одет в черный балахон с капюшоном. Но когда он достаточно приблизился, он, а точнее она, сбросила с себя одеяние. Каким же шоком для парня было то, что этой незнакомкой, когда она скинула с себя черное одеяние, оказалась сама Мэгги. Бон был на все сто процентов уверен, что пред ним стояла именно она: в ее любимом белоснежном платье, вышитом золотыми цветами. Только сейчас она выглядела не совсем так, как обычно: ее длинные белоснежные волосы были растрепанными и распущеными, хотя она всегда заплетала их в косу. Лицо ее, такое красивое и женственное, теперь было рассечено здоровенной дьявольской улыбкой, выставляющей напоказ ее белоснежные зубы, заляпанные чем-то красным. Ее большие янтарные глаза, в которых раньше так и хотелось утонуть, теперь были налиты кровью и буквально «твердили»: "Сдохни!". — Мэг!? Пожалуйста… помоги мне, прошу тебя! — взмолил пленник девушке — Прошу тебя! Я люблю тебя, и сверну горы ради тебя и пройду через минное поле… Только, пожалуйста, ПОМОГИ МНЕ! А в ответ на слезные мольбы Бона о помощи, девушка лишь начала над ним издевательски смеяться, всем своим видом показывая, что он для нее ничто. Казалось, что даже признания в любви не смогли заставить ее хоть немного смягчиться. — А с чего я должна прислушиваться к тебе, сосунку недоразвитому!? — злорадно вопрошала она — С чего ты решил, что ты мне указ!? — Что!? — спросил Бон лишь сильнее залившись слезами — Нет, нет, что я тебе сделал!? Я же до сих пор люблю тебя и… — Эх, как ты меня достал, а! Бесишь… — надменно ответила Мэгги, достав из-за спины огромное, грубо выполненное копье. А она все еще ржала над пленником и, кажется, она не собиралась на этом останавливаться. И теперь Мэгги наставила свое оружие на Бона, начав его раскачивать. — ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ!? ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАНОВИСЬ!!! ПРОШУ ТЕБЯ, НЕ УБИВАЙ МЕНЯ, ЧТО Я ТЕБЕ СДЕЛАЛ, ЧТО ТЫ ТАК СО МНОЙ!? — закричал парень, зарыдав еще сильнее. По его щекам снова полились горячие слезы. — Ах, «Что ты мне сделал»? Разве не догадался? Ты - гребаное ничтожество. Я хочу, чтобы ты сгинул… — гневно прорычала девушка, нанеся удар копьем. Парень сначала почувствовал сильный удар в области груди, потом услышал хруст ребер, а затем пришла и боль. Грудь ломило, дышать было больно, и, кажется, у него отнялись ноги, видать орудие повредило позвоночник. Из раны хлынул мощный поток горячей крови, потекший по его животу, спине и ногам. Парень хотел орать от боли сердечной, страдания морального и агонии физической, и если бы он только мог… если б он мог… Бедолаге насквозь пробили грудь, да еще кто! Его любовь и мечта, ради которой он был готов отдать и продать все, что имел. И теперь, когда черное дело было сделано, девушка посмеялась немного с того, что сделала а потом, будто ничего не случилось, пошла прочь от парня, растворившись в воздухе, оставив его одиноко умирать с копьем в груди. Бон вскочил с кровати весь в холодном поту и первое, что он сделал после пробуждения: прощупал свою грудь на наличие ран. Таковых, к его большущему облегчению, на теле не оказалось. Зато парень своей рукой чувствовал, как сердце в его груди колотилось барабаном. Дышать было крайне тяжело и немного больно. Казалось, что воздуха, которого в комнате было много, просто не хватало, чтобы полноценно набрать им легкие. Этот кошмар наконец закончился. И он выглядел так натурально и естественно, что Бон готов был заплакать хоть сейчас. Когда он потянулся руками к лицу, он понял, что все это время он на самом деле рыдал сквозь сон – щеки чувствовались влажными и глаза щипало от слез. Наконец осознав, что с ним только что случилось, парень снова зарыдал. В голову снова начали лезть те ужасные сцены из того сна вперемешку с реальными воспоминаниями, отчего ему делалось только хуже. Этот кошмар снова ожил и он вернулся. Неожиданно и вероломно. Спустя столько времени он застал его врасплох, сбил с колеи, заставив парня принять факт того, что он нависал над ним огромной черной тучей, из под тени которой выхода нет. И сколько бы Бон не бежал, сколько бы он не пытался забыть, он бы все равно не отпустил его из своих удушающих объятий. Теперь, когда он больше не мог сдерживаться, он таки позволил всем своим мыслям и воспоминаниям «подключится к его миру». Может быть хоть это смогло бы облегчить ту боль, что он чувствовал?