Монстр, требующий крови и зрелищ (remastered)

Фредерик и Мэри неспешно прогуливались по бульвару центральной улицы города, которая вела прямиком в парк. Погода в этот майский день выдалась просто прекрасной: солнечной, в меру ветреной и на удивление очень теплой. Яркие солнечные лучи красиво освещали улицы, заставляли только-только распустившуюся листву на деревьях «сверкать», словно россыпь миллиардов крупных изумрудов. Легкий теплый ветер заставлял эти самые листья приятно шелестеть. Многочисленные птицы напевали красивые мелодии. Райское место, не так ли? Они шли, не говоря ни слова, каждый в своих мыслях. Фредерику, к примеру, одного лишь факта того, что Мэри составляла ему компанию, было достаточно, чтобы быть счастливым, собственно оттого он и молчал. А что касательно девушки, то она в этот раз не совсем разделяла с ним это счастье. И проблема вся состояла в том, что за столько лет, проведенных вместе, девушка невольно стала находить в своем кавалере пороки, даже самые незначительные, которых она раньше не замечала. Первое, что она заметила, так это то, что Фредерик почти все основное время сидел у себя в комнате и занимался вещами одному только ему известными. Почему именно «вещами только ему известными»? Это потому, что он почти всегда запирался у себя в комнате, будто он что-то там скрывал, в частности от нее самой. К ней он наведывался, вот уж сюрприз, чтобы поныть, что ему плохо и что мир говно, или чтобы, как сейчас, позвать (а иногда и потащить) её гулять. Во-вторых, во время таких прогулок, как эта, он все время молчал, будто он сильно стеснялся девушку. Соответственно из-за этого смущаться и стесняться начинала уже Мэри. Конечно, Фредерик не был уж таким убежденным молчуном и иногда заводил полноценные разговоры, правда они выдыхались уже через минут десять, а потом он снова затыкался. Но такое чудо происходило крайне редко и по особому случаю (видимо все определялось определенным положением созвездий на небе или типа того), и зачастую он просто ограничивался бубнежом себе под нос. Ну а в-третьих, Фредерик вел себя совсем как большой ребенок. Он был бесконечно раним, совсем как дитё малое. Стоило кому нибудь ему возразить, как он сразу начинал дуться и строить из себя «жертву психологических атак». Инфантильность и некоторая несамостоятельность, конечно давали о себе знать в виде бесконечного бардака в его постоянно зашторенном «бункере» и некоторым пренебрежением правилам личной гигиены, но не создавали таких больших неприятностей. А вот его неспособность понять, что чужие планы, время и интересы надо уважать и хоть как то учитывать, помноженная на обидчивость, много раз создавала конфликтные ситуации. Мэри же старалась гнать эти черные мысли из своей головы, хотя они плотно там засели и, по видимому, выходить оттуда они не собирались. Девушка до последнего хотела верить, что она себе просто накручивает, что это все неправда. Да что уж там, она изо всех сил давила в себе ту обиду на своего молодого человека и даже готова была его простить, за то, что он (всего лишь) снова поставил свои приоритеты выше ее собственных и за то, что ничего в их отношениях ничего не менялось со времен средней школы. Только вот насколько бы Мэри не готова была готова бросить все и начать что-то новое с чистого листа, она просто не могла позволить себе это сделать. Боязнь потерять все, что она имела и упасть из-за этого в бездонную пропасть попросту пугала ее до смерти. Тем более, Фредерик казался для нее единственным человеком на всем белом свете, который понимал и принимал ее такой, какая она есть. Собственно это и была та причина, по которой та была готова простить его за все его «грешки» и жить с ним так и дальше. Между тем парочка наконец дошла до центрального парка, где они, как и во все прошлые разы, сели бы на одну из лавочек, что находилась под деревом, и просто сидели бы так часами, не проронив и слова. Собственно, так и случилось, что они потом так просидели до вечера, каждый сидя в своих мыслях. (автор, если что, ничего не имеет против таких отношений, ведь, по его мнению, в городских сумасшедших нет ничего плохого). А что касательно Бона, то он тоже пошел на улицу, только уже через час после того, как он заслуженно заработал свою травму груди и полечился кремами и какими-то дыхательными гимнастиками от не менее странных «мастеров», (возможно и подземелья). Не забыл, однако, парень и про свой «бизнес план», который все-таки пошел под откос. Спринг, который, к слову, сразу после своего приезда таки помог Бону донести этот блок с аппаратурой до кладовки, наотрез отказался от таких интрижек, назвав парня идиотом и пьяницей. Бонни тоже сразу отказался от участия в краже чего либо, ибо он был добропорядочным гражданином и не собирался идти в криминал. Так что можно смело сказать, что план Бона сразу дал огромную трещину, разломился надвое и затонул в озере здравого смысла. Даже быстрее, чем это сделал Титаник в Атлантическом океане. А теперь ноги несли парня туда, куда глаза глядели. Все, что ему оставалось делать, так это просто бесцельно бродить по улицам города до конца дня, пребывая в поиске хоть какого-нибудь развлечения. Да и погода, к слову, тоже стала для него поводом выйти на улицу, ведь не зря же он ей восторгался этим утром, пока тот писал свой Манифест. И к своему счастью, он таки нашел себе занятие на ближайшие два часа: листовка на одном из столбов гласила, что в это день через час в местном клубе пройдет концерт какой-то молодой треш-метал группы. А почему же его заинтересовало именно это мероприятие? Ответ был довольно прост, ведь он знал, как можно было незаметно проникнуть в этот клуб, так же как и незаметно ускользнуть из него, учитывая, что у него не было при себе ни цента. Собственно, если уж говорить про концерт, то он, по мнению парня прошел относительно классно и не более того. Для уровня молодой команды это было неплохо, но все равно это не вызывало такого отвала башки, как другие команды такого же уровня. И, разумеется, в любом месте, где находился Бон, обязательно должно было случиться что-то, мягко говоря, выходящее за рамки обыденности. И оно случилось: по завершении концерта, он успел подраться с такими-же Металлистами, как он и он сам. Правда, потасовку затеял не он, да и драка носила больше «развлекательный характер» (или как принято это называть). К тому моменту начало вечереть. Небо теперь приобрело насыщенный синий оттенок, плавно переходящий в оранжевую зарю, испускаемую солнцем. Сколько сейчас времени парень не знал, поэтому он стал ориентироваться по Солнцу, которое все еще было относительно высоко. И судя по его очень точным расчетам, у него в запасе было еще часа три-четыре. Делать все равно было нечего, поэтому он решил прогуляться по парку, что как раз был через дорогу. Ничего такого особенного в нем он не видел - просто один из тех немногочисленных клочков земли, которому повезло быть не застроенным жадными капиталистами и который теперь служил как место отдыха и бла, бла, бла… Парень не захаживал сюда с тех пор, как это утратило свой смысл, и за все это время мало что изменилось. Может быть тут стало на пару деревьев меньше или на пару лавок с хот-догами больше, но это не играло большой роли. Только если раньше это место казалось для Бона таким родным и приятным, то сейчас оно вызывало лишь странное и давящее чувство, которое парень не мог объяснить. Неспешно гуляя по аллеям и периодически присаживаясь на скамейки, он вспоминал, как он, будучи еще ребенком, играл здесь вместе со своим братом в прятки, запускал вместе с ним воздушных змеев, как он, будучи подростком, периодически захаживал со своими друзьями, чтобы достать из своих карманов водные пистолеты и начать ими брызгаться друг в друга… и как он, еще два-три года назад гулял здесь со своей девушкой, которой у него теперь не было. И парень сразу пожалел, что вспомнил этот эпизод. На душе стало очень тяжело, разум помутился, воздуха, которого вроде было много, сразу стало не хватать, снова заболела грудь и в его голове начали воспроизводиться те жуткие воспоминания. Он присел на ближайшую скамейку, чтобы успокоиться и прийти в себя… и он, на удивление, его печаль как рукой сняло. А что же случилось? Бон заметил… (барабанная дробь) бесхозную продуктовую тележку стоящую на другой аллее. А на фоне всего этого великолепия виднелся пруд. Парня осенило и забыв напрочь про свое «вселенское горе» он ринулся прямиком к тележке, чтобы взять ее и столкнуть ее прямо в пруд, совсем как спартанцы в свое время сбрасывали детей с физическими дефектами с обрыва. — Позвольте мне представиться, я - Дезинтеграция Общества! — злобно произнес парень, взяв тележку и потащив ее к водоему — И я пришел к вам, чтобы отобрать у вас все, что есть. Нет денег и жилья? Похуй, оно мне не нужно! Мне нужны ваши сучьи счастье и рассудок… Бон дошел до набережной и, оглядев всю близлежащую местность на наличие (а точнее, отсутствие) людей, докатил тележку к бортику и продолжил: — …Так вот, не вините себя в случившемся и не просите о пощаде - я вышел на вас сам и в благородство играть не собираюсь. Не стройте против меня заборы, иначе вы сами же в их стенах и сгниете. — начал смеяться парень — Я прекрасно, блять, понимаю, что творю зло и что я должен быть пойман и расстрелян. Так и быть, если вы меня поймаете, я отдам все, в том числе и свое… Парень замолчал, тяжело вздохнул, а потом с ноги столкнул тележку в пруд. Она, создав много брызгов, моментально скрылась в толще воды, благо, что глубина водоема позволяла. — А если правда останется за мной, вы встанете предо мной на колени, сдадите мне все до последнего, а потом ваша блядская душенка полетит прямиком в бездонную пропасть, ведущую в ад! — произнес Бон, не сдерживая смеха — Блять, это было круто! Процитировав одного великого актера, парень пошел обратно в заведение, ведь к этому времени (которого Бон, однако не знал) уже начало вечереть. Как потом оказалось, парень вернулся взад примерно в восемь вечера. Пускай в этот день он и провалил все поставленные задачи, но день от этого не стал менее классным. Теперь же уставший, изголодавшийся и утомленный всем этим безумием, просто хотел в спокойной обстановке поужинать, принять душ и лечь спать. Парень зашел на кухню, что-то бубня себе под нос, взял несколько ломтиков хлеба из хлебницы, ибо готовить у него не было ни сил, ни желания, а питье брать он не стал, подумав, что он сможет попить воды из душа, пока будет мыться. Развернувшись, чтобы найти себе место, Бон получил… не, не кучу дерьма в лицо, а ЦЕЛЫЙ, второй за этот день, сюрприз. В дальнем углу за крайним столом одиноко сидела Мэри, облокотив свою голову об руку. По видимому она сидело где-то глубоко в своих мыслях и не обратила на него свое внимание. — Привет, как день прошел? — как бы невзначай, спросил Бон. Ответа от нее не последовало. Ни единая мышца на ее печальном лице не дрогнула. Она все так же продолжала неподвижно сидеть, смотря при этом куда-то в пустоту отсутствующим взглядом. — Слушай, выглядишь ты неважно, случилось что? — спросил Бон, пытаясь получить хоть какую-нибудь реакцию. Парень после этого сто раз пожалел, что задал этот вопрос, поскольку реакция последовала, только совсем не такая, как он ожидал. — Какого черта вам всем от меня надо!? - злобно спросила Мэри, недобро посмотрев на Бону прямо в глаза. Ее взгляд был настолько тяжелым, злобным и леденящим душу, что парню натурально стало не по себе. — Что с тобой? Может случилось… — не успел переспросить Бон, как его тут же перебили. — ДА ЧТО ТЫ ВООБЩЕ КО МНЕ ПРИСТАЛ, А? — прокричала девушка, стукнув ладонью по столу, все так же не отрывая свой безумный взгляд от него. — Да успокойся ты, ушел я, ушел. — немного напуганно протараторил Бон, спешно удалившись из кухни.