Wheel of the year

-Джисони... Джисони... Горячий шепот опаляет ухо, а грудь  прижавшаяся к спине, обжигает. Сильные руки, крепко обхватившие торс, не дают двигаться, заставляя отклячить зад, подставляясь под мощные толчки. -Минхо... Любимый... - задушенный шепот с собственных губ. Живот сводит возбуждением, что выкручивает внутренности, простреливает в ноги и руки, заставляя пальцы конвульсивно сжиматься. -Джисони! Мой... Мой! - не то рык, не то стон, а после ожег уже изнутри, горячим семенем. Джисон дернулся и проснулся подорвавшись с постели, едва удержав судорожный вздох. В ночных штанах было противно влажно, дыхание было сбитым, а в ушах все еще слышались отголоски рычащего стона. -Ты чего? - недовольно и хрипло спросили откуда-то из-под одеяла, а затем альфа повернулся к нему, приоткрыв один глаз и нахмурившись в недовольстве, что его разбудили. -Дурной сон. Спи, Минхо. Альфа издал непонятный фырк и отвернулся, мгновенно засыпая снова, а Джисон осторожно лег рядом, стараясь дышать как можно ровнее и морщась от ощущения влажности. Он покосился на мужа, что спал, тихо посапывая, и закусил губу. Папа с детства говорил Джисону, что тот балбес. Маленький омежка обижался, дулся на папу, но сейчас не мог не признать, что доля истины в словах родителя все же была. Омегой Джисон был не то чтобы нарасхват, но свою долю внимания всегда имел. От природы слегка рассеянный и мечтательный, он любил подолгу гулять и придумывать миры, в которых с ним происходили разные эпические события, достойные легенд. Папа быстро смекнул, что садить сына за прялку - только время тратить, и отдал его в подмастерья местному травнику - вот где пригодилась любовь омеги к прогулкам! Теперь он бродил не просто так, а занимался делом, и родитель даже перестал говорить ему, что он бесполезный. Обычная жизнь с кучей забот казалась Джисону скучной, и он мечтал, что однажды с ним случится что-то такое, что заставит сердце неистово колотиться. Говорят, что нельзя загадывать желание на праздники, не подумав, но он все же осмелился и однажды в Бельтейн попросил богов дать ему то, чего он так неистово хотел - приключений. И боги услышали его. Меньше чем через два месяца, на Литу, он сплел венок и пустил по реке, не особо надеясь, но мечтая, что его выловит какой-нибудь славный альфа. И венок выловили и принесли Джисону, протягивая с неясным огнём в глазах, заставив омегу испуганно отшатнуться. Минхо был альфой из другого селения, что жило глубоко в лесу. Они торговали между собой, но все, включая Джисона, побаивались чужаков, из-за того что о них ходило много жутких слухов. Самым страшным был тот, что те якобы могут обращаться в волков и выть на луну. В лицо соседям, такое, конечно, не говорили, да и спрашивать боялись, но россказней ходило много, одни страшнее других. И на большой праздник никто не посмел и слова сказать чужакам, дав тем самым молчаливое разрешение поучаствовать во всех обрядах. Минхо был другом вождя и производил пугающее впечатление. Джисон видел его несколько раз, и тот вызывал у него странную гамму эмоций: альфа был чрезвычайно красив, но до одури пугающ. Омега слышал о том, что тот однажды подрался с кем-то из местных, едва не убив несчастного, ведь был невероятно сильным для своего не очень высокого роста. И это лишь добавляло аргументов в копилку того, что от Минхо стоит держаться подальше. И вот теперь этот самый альфа стоял и протягивал ему венок. -Это не мое, - проблеял Джисон тогда, на что Минхо лишь усмехнулся. -Твоё-твоё. Я чую. Чует, значит. Джисон закусил губу и, буквально вырвав венок из рук альфы, умчался прочь, надеясь, что этот эпизод забудется. Однако этому не суждено было случиться, и следующий месяц Джисон оказался под пристальным вниманием пугающего альфы. Тот оставлял подарки у порога его дома, а иногда и вовсе отдавал их прямо в руки онемевшему Джисону, после разворачиваясь и уходя, так и не произнеся ни единого слова. Все селение судачило о том, что Джисон обзавелся ухажером-перевертышем, а сам омега понятия не имел, что со всем этим делать. Он все еще боялся толком не знакомого альфу, но и сказать, что все эти ухаживания на него не оказывают влияния, тоже не мог. Папа, глядя на все это, качал головой, снова и снова повторяя, что сын - балбес, и окончательно запутавшийся в своим эмоциях Джисон был готов ему поверить. Ситуация достигла пика год назад, на большой ярмарке в Лугнасад. Чествование бога Луга, дарующего равновесие во всем, всегда проходило с размахом: помимо всеобщего пира и большой ярмарки всегда устраивали лошадиные бега, танцы вокруг наряженного в одежду последнего снопа зерна. Днем Джисон успел сплести несколько венков из колосьев, а также сделать несколько кукурузных куколок - оберегов. Минхо кружил вокруг него как ястреб вокруг добычи, но омега старался не обращать на него внимания, желая полностью посвятить себя празднованию, не отвлекаясь на мрачные мысли. И когда, к сумеркам, все начали восход на большой холм, чтобы восславить Триединую богиню, странное предчувствие, что Джисон отгонял от себя весь день, нахлынуло с новой силой, не давай успокоиться и задышать полной грудью. И когда на вершине холма два вождя задали ставший традиционным для Лугнасада вопрос, омега понял, что сейчас произойдет, за несколько секунд до того, как это случилось на самом деле. Временный брак не был такой уж редкостью: бог Луг давал людям возможность попробовать создать семью, не обрекая себя на партнера, если вдруг что-то не сложилось. Такое было возможно лишь в Лугнасад: брак на год, дабы понять, действительно ли вы предназначаетесь друг другу судьбой. Джисон знавал немало примеров, когда через год пара делала брак настоящим, на всю жизнь, и не меньше - когда после года совместной жизни они разбегались, знать друг друга не желая. И когда на плечи Джисона легли тяжелые ладони альфы, и негромкий голос - казавшийся громовым в тишине - четко заявил: -Я хочу забрать Джисона, - омега прикрыл глаза, боясь, что рухнет прямо сейчас. Нет, заставить его, конечно, никто не мог. Но, говаривали, что Триединая богиня не любит слышать слово нет. И потом, Джисону было слегка, лишь самую малость, любопытно. Он и сам не понял, как ответил согласием, помнил сплетенные руки, помнил ошарашенный взгляд папы. И глаза Минхо, который выглядел так, будто выиграл полмира. Вот так Джисон оказался замужем, в чужом селении, сам до конца не веря, что это происходит с ним. Минхо, надо отдать ему должное, был очень терпелив и внешне спокоен, показывая и рассказывая обо всем, что считал нужным, и отвечая на тысячу вопросов своего новоявленного супруга. Лишь позже, когда Джисон узнал его поближе, он понял, что терпение и спокойствие - это совсем, совсем не про Минхо. Во-первых, альфа был упрям как тысяча ослов разом. Взрослый, зрелый - ему было почти тридцать - и неуступчивый, он доводил Джисона до белого каления. Во-вторых, он был ревнив, что было, по мнению омеги, совершенно абсурдно - как будто он имел желание сходить налево, в самом деле! В-третьих, россказни остались лишь детскими страшилками, и ни в каких волков никто не превращался, но какой-то необъяснимой внутренней дикости, первородности в альфе это нисколько не умаляло. Минхо был превосходным охотником, и Джисон не знал недостатка ни в чем, но все равно бесился на временного супруга за то, что тот не пускал его в лес, мотивируя это тем, что тот заблудится и потеряется в незнакомой местности. Их брак был не идеальным. И это мягко говоря. Они ругались. Кричали друг на друга, Джисон пару раз выходил из себя настолько, что кидался в драку. Они спорили до хрипоты и потом также до хрипоты и криков мирились, после краснея перед соседями. То, что было между ними, было сложно назвать любовью - скорее, какое-то странное, не поддающееся осмыслению притяжение, которое в любой момент могло смениться отторжением. Иногда они понимали друг друга с полуслова, а иногда будто слепли и глохли, неделями игнорируя друг друга после очередной ссоры. И в такие моменты Джисон готов был на стену лезть от тоски. Последняя крупная ссора произошла из-за того, что Минхо отговорил односельчан ехать на ярмарку на селение Джисона, мотивируя это тем, что лучше уж приехать с полными руками на Лугнасад, нежели с полупустыми на Литу. Эта весна не была богата дарами, и если на жизнь поселению хватило, то продавать было особенно нечего. Джисон тогда страшно разозлился: он ужасно соскучился по родным и хотел поскорее их увидеть, а из-за проклятого альфы все планы пошли кувырком. Устроив жуткий скандал мужу, омега совсем не ожидал того, что в какой-то момент Минхо окинет его потухшим взглядом и тихо скажет: -Кажется, наш временный брак был полным безумием. Я понял, Джисон, - он тяжело вздохнул и потер лицо ладонью. - Дождись Лугнасада. И наши пути разойдутся. Джисона тогда словно ледяной водой окатили. Он настолько растерялся от услышанного, что даже не смог ничего сказать в ответ. Видимо, посчитав молчание за согласие, альфа огорченно кивнул сам себе и вышел из дома, так и не появившись до ближайшего утра. С тех пор все изменилось. Они почти не разговаривали друг с другом, а Минхо старался как можно больше находиться вне дома. Их быт, что шел вкривь и вкось весь год, наладился будто бы сам по себе, а Джисон не мог найти себе места. Он понимал, что обидел альфу, но не знал, как подступиться к нему. Не знал, как сказать, что, несмотря ни на что, он не хотел разводиться. Потому что - омега осознал это с пугающей ясностью - он полюбил Минхо. И теперь сам хотел стать волком и выть на луну с горя, ведь Лугнасад становился все ближе и ближе. Помимо мук совести, не меньше Джисона терзали желания плоти. Минхо был очень страстным - в этом они друг другу очень подходили - но после той ссоры альфа к нему ни разу не прикоснулся. Теперь омегу мучали непристойные сны, не давая спокойно спать и тревожа и без того беспокойное сознание. Когда до Лугнасада осталось два дня, Джисон понял, что дольше ждать уже нельзя, и если он ничего не предпримет сейчас, то он потеряет альфу, потеряет свою любовь, которую только недавно начал осознавать. Разбуженный очередным неприличным сном, омега лежал на постели и старался не заплакать от отчаяния: уже светало, а значит скоро они поднимутся и будут собираться в дорогу. Вдохнув так, будто собрался нырять, он развернулся к мужу и решительно положил руку на его плечо, разворачивая к себе лицом. Минхо, который до этого рывка преспокойно спал, дёрнулся, со свистом вдохнув воздух, и уставился на омегу стеклянными глазами. -Ты чего? Джисон, разом растеряв всю свою смелость, испуганно выдохнул. Слова разлетелись как испуганные птицы, и он просто хватал воздух ртом. -Тебе плохо? Что-то болит? - по-своему понял его альфа и приподнялся на локте. Джисон чувствовал себя тем самым балбесом, которым так часто называл его папа. -Да, - тихо выдохнул он и показал на свою грудь. Минхо потребовалось пару секунд для осмысления, после чего он нахмурился. -Ты уже завтра будешь дома, как и хотел весь год, - тихо и зло буркнул альфа. - Стоило будить меня ради этого... И Джисон не выдержал. Он разревелся в голос и стукнул удивленного альфу кулаком по груди. -Дурак ты! -Эй, эй, ну ты чего? - окончательно проснулся Минхо и сел на кровать, с легким недоумением глядя на рыдающего омегу. Было видно, что первым порывом альфы был обнять Джисона, но в последний момент он сжал руки в кулаки и оставил на своих коленях. - Объясни по-человечески, что случилось. Джисон же уревывался. В его голове была полнейшая каша, и он абсолютно не представлял, как объяснить это альфе. Он слишком долго просто сидел сложа руки в надежде, что все сложится само собой. -Я не хочу разводиться, - выдавил из себя Джисон, опуская голову. Молчание затянулось так долго, что буквально держало омегу за горло. Затем раздался тихий вздох, и сильные руки дернули его на себя, впечатывая в горячее ото сна тело. -Почему, Джисони? - тихо поинтересовался Минхо, прижимая его к себе. Омега скрутился калачиком на его коленях, изнывая от чувства стыда напополам с восторгом: в объятиях альфы было так тепло и уютно. -Я не считаю наш брак безумием, - едва слышно пробурчал омега, зарываясь носом в шею мужа еще сильнее. Сильные руки прижали его поближе, а сам Минхо уткнулся носом в его макушку, глубоко дыша. -Я не хочу возвращаться. Не хочу разводиться. Хочу быть с тобой, - разогнался Джисон, заполошно бормоча и чувствуя, как по щекам катятся крупные слезы. - Мне было так плохо, так одиноко с той нашей ссоры! Я знаю, что обидел тебя, знаю, что был не лучшим супругом, и даже не знаю, почему ты меня выбрал... -Ты такой глупый, - перебил его Минхо, качая головой. Он обнял омегу еще сильнее и сказал: -Я ведь люблю тебя. Джисон замер. Сердце рванулось изо всех сил, и он, стараясь не обращать внимания на головокружение, заглянул в глаза супруга. У Минхо были необыкновенные глаза, совершенно прекрасные, и омега захлебнулся в нежности, что те сейчас излучали. -Я люблю тебя, - одними губами ответил Джисон на признание. - Прости, что понял это только сейчас. -И ты меня прости, - сказал альфа, потираясь носом о влажную щеку омеги. - Я знаю, что бываю невыносим. -Как и я, - парировал омега, обнимая его за шею. Альфа ничего не ответил, просто прижал его к себе, размеренно дыша. -Так ты... - робко начал Джисон. - Ты не будешь просить развода? -Я думал, его попросишь ты, - ответил Минхо, глядя омеге прямо в глаза. -Нет. Ни за что, - Джисон замотал головой так сильно, что едва не ударил альфу по челюсти. -Я не откажусь от тебя, от нас. Никогда, - твердо заявил Минхо, и омега не выдержал, буквально набрасывясь на губы альфы жадным поцелуем. Тот мгновенно перехватил инициативу и теперь хозяйничал во рту омеги, пока тот обвил его руками и ногами и скулил от нетерпения. -Соскучился, - скорее заключил, чем спросил Минхо и снова приник к губам омеги, что уже беспокойно заерзал, потираясь бедрами, подаваясь ими навстречу паху альфы, что распалился мгновенно. Когда Джисона опрокинули на постель, нависая сверху, он помог стащить штаны супруга и обхватил рукой уже поднявшийся член. Омега внимательно смотрел на то, как невероятные глаза Минхо закатываются от удовольствия, что приносило ему каждое движение. -Не отпускай меня, - тихо молил Джисон, и альфа сгреб его в охапку, разворачивая боком к себе и нетерпеливо входя. Омега взвизгнул и простонал, а затем подался бедрами навстречу, руками вцепляясь в руку Минхо. -Никогда. Никогда, слышишь? Не брошу. Люблю тебя. Люблю. Бельчонок мой. Люблю, - с каждым толчком вдыхал альфа, под звонкие стоны омеги, что сейчас видел лишь круги перед глазами - так ему было хорошо. -Минхооо, - провыл он, с остервенением подаваясь навстречу и выгибая шею, к которой губы альфы приникли тут же. Этого Джисону оказалось достаточно, чтобы захлебнуться стоном и выплеснуться на постель, тяжело дыша. Минхо настиг его следом, с особенно глубоким толчком и тихим рыком, пробирающим до мурашек. На улице светало, а Минхо и Джисон продолжали обниматься так, будто не виделись давным давно. -Завтра мы сделаем наш союз вечным, - пообещал альфа, и Джисон обнял его покрепче, притягиваясь за поцелуем.