Великолепная шестёрка

      В те годы, когда Тьма только начинала увеличивать свою силу, в казармах Зеленолесья не позволено было бывать кому-либо, кроме старших воинов — даже новобранцам, потому как ничего, что им принадлежало бы, там не лежало. Некоторые пытались прорваться, конечно… Должно быть, ещё и поэтому над самым входом висела тщательно прибитая табличка: «Попомни розгу, всяк сюда входящий». И то ли солдаты научились со временем её игнорировать, то ли те, кто отношения к армии не имели, полагали, что это написано образно, но когда из казарм стали пропадать вещи вроде тренировочного и боевого оружия, стало ясно, что табличка уже не помогает. Лорд главнокомандующий, установив охрану, конечно, смутно надеялся, что попытки прекратятся, но, судя по участившимся жалобам его солдатиков… Не прекратились. Кто-то мог ведь и перепутать, по ошибке взять чужой кинжал или портупею, но по ряду причин это было очень маловероятно. Когда же бесследно пропал метательный нож самого лорда Фисэмара, он понял окончательно, что с этим надо что-то делать.       В тот вечер лорд Фисэмар выгнал неудачливых вахтёров спать и занял их место у двери, хотя и сомневался, что кто-то попытался бы проникнуть через дверь, тем более, так успешно. Впрочем, уже к полуночи все загадки прояснились. Он мог бы поклясться, что никогда ещё не был так удивлён и расстроен одновременно.       Вора выдали волосы, как ни странно. Если бы не их плотность и пышность, даже Фисэмар не смог бы различить в темноте тонкую фигурку — но он смог, в последний момент извернулся… И успел схватить девчонку за локоть.       Она пыталась вырваться с минуту, потом поняла, что происходит. Застыла.       Фисэмар вздохнул. Перед ним стоял стандартный эльф-тинэйджер: встрёпанные чёрные волосы, торчащие во все стороны, которые так неудачно выдали их обладательницу, напряжённый, почти испуганный вид, пальцы, теребящие край рукава; смертный не дал бы ей больше тринадцати или четырнадцати лет.         — Pen-neth, — кивнул лорд главнокомандующий, в то время как его сердце что-то очень неприятно кольнуло. Стало быть, эльфёнок… — Ты разве не знаешь, что вход в казармы запрещён? Особенно посреди ночи.       — Нет, — просто сказала она. Он тщетно попытался не злиться и молча отступил в глубину тёмного коридора, увлекая её за собой. Юная эллет не сопротивлялась больше, но это не значит, что она совсем не выглядела испуганной.       — Очень грубо лгать, глядя в глаза, если ты и этого не знаешь. Очень грубо брать чужие вещи без разрешения владельцев и не возвращать. Очень глупо надеяться, что останешься совсем незамеченной.       — Я поняла, что нужно жить умно и вежливо.       Фисэмар помолчал с минуту, пытаясь подавить желание отшлёпать её здесь и сейчас, затем, не выпуская её руки, закрыл изнутри дверь собственного кабинета, и только тогда позволил ей высвободиться. Девчонка тут же сделала шаг назад.       — Как тебя зовут?       На него пристально взглянули откуда-то очень знакомые глаза цвета валинорской стали.       — Элоисса. А вас?       — Лорд Фисэмар. Элоисса, у тебя в сапоге есть что-то, что тебе не принадлежит, — заметил он. Густо покраснев и прикусив губу, она склонилась и быстро достала из голенища сапога его собственный метательный нож. — Спасибо за честность.       Уловив желание швырнуть нож или в него самого, или куда подальше, Фисэмар быстро перехватил его и посмотрел на неё, надеясь, что выглядит так же грозно, как чувствует себя.       — Не смей так обращаться с оружием. Никогда. Ясно?       Определённо, он выглядел грозно, потому что у Элоиссы перехватило дыхание.       — Я… Ясно. Не сердитесь…       — Не сердитесь? — переспросил Фисэмар, особенно не веря своим ушам. — Согласно жалобам моих солдат, ты систематически воруешь у них оружие и экипировку в течение порядка двух недель! Не сердитесь… Ты училась, чтобы заработать эти вещи, или знаешь, как с ними обращаться?       Он ждал ответа, и, помедлив, Элоисса ответила:       — Нет…       Её голова была низко, виновато опущена, и спутанные волосы падали на лицо.       — Кто твои родители? — вздохнул он, поняв, что так это продолжаться не должно. Девчонка, что не удивительно, посмотрела на него испуганно — но почему-то всё же пробормотала:       — Капитан Силивет.       Фисэмар был настолько не готов к этому, что мог бы позволить себе лёгкий обморок. Силивет была его хорошим другом и любимым напарником, и он знал, что у неё есть ребёнок, но этот ребёнок?..        — Это так? — спросил он почти совсем ровно. Прямого ответа на вопрос теперь не последовало, но Элоисса, осторожно вскинув взгляд — будто, встретившись со взглядом Фисэмара, могла обратиться в камень, — попросила:              — Не говорите ей. Пожалуйста.             Фисэмар часто сам удивлялся тому, как грозно умел молчать; судя по выражению лица девчонки, это был именно такой момент.              — Пожалуйста! — повторила она чуть менее решительно. — Nana… Расстроится. Очень сильно.       — Полагаю, ей следует расстроиться. И ты знаешь, что ей следует наказать тебя.       Элоисса наверняка пыталась сдержать слёзы теперь, но Фисэмар всхлип всё равно услышал.       — Нет.       — Прошу прощения?       — Ей не за что наказывать меня! — она упрямо вздёрнула подбородок. — Nana сказала сама…       — Что?       — Что если я хочу учиться владеть оружием, мне придётся раздобыть его и учиться самой. Мне нельзя в программу!       Фисэмар сосредоточенно потёр переносицу.       — Поправь меня, если я ошибаюсь… Ты хочешь владеть оружием.       — Угу, — буркнула Элоисса почти уже сердито.       — Ты хочешь быть частью армии.       — Хотела, но…       — Но Nana не позволяет.       — Угу. Боится.       — Это я могу понять. Но вот чего я не могу понять… Почему, во имя Эру, Валар и Моргота, почему ты не пошла к кому-нибудь из капитанов и не сказала об этом, а принялась воровать? Это ужасно, pen-neth. В этом нет никакого смысла.       — Вы бы не говорили так, если бы вашей матери докладывали о каждом вашем шаге, — вспыхнула Элоисса, — и единственное время, когда это не происходило, была ночь…       — Говорил бы, — покачал головой Фисэмар. — На самом деле, я и говорил.       Она поджала губы.       — Ты ведь знаешь, кто я, Элоисса?       — Угу.       — Нужно было идти сразу ко мне и говорить словами через рот: «возьмите меня в программу»! Что непонятно?       — Ну… Я всё равно оказалась здесь.       — Да, и у тебя большие неприятности. Простить и отпустить не получается, милая эллет: кражу в этом королевстве не оставляют безнаказанной, кто бы её ни совершил. И если бы кто-нибудь из моих учеников сделал это, он бы вылетел из программы сию же минуту, могу тебя заверить. Ты окончишь, даже не начав?         Элоисса покачала головой — испуганно, но всё так же решительно:       — Нет! Пожалуйста!       — Не кричи так. Ночь.       — И-извините.       — Извиняю, и вот что скажу: ты ускользала очень ловко всё это время, даже от опытных солдат. Хотя сейчас это не терпит поощрения, в любой другой ситуации я похвалил бы тебя. И поэтому я приму тебя в программу. Если…       — Да, сэр? — надежда блеснула в испуганных серых глазах.       — Если сейчас ты примешь наказание по солдатскому уставу и сама не передумаешь.       Фисэмар уже тогда знал, что она не передумает.       — Какое наказание тебе полагается — знаешь?       Глаза метнулись вниз и надолго задержались на его сапогах. Тихий-тихий голос пробормотал:       — Порка?       — Порка, — кивнул Фисэмар, мгновенно становясь Лордом Фисэмаром — тем самым, которого и самые опытные капитаны серьёзно опасались, не то что перепуганные девчонки. — Тебя пороли раньше?       — Н-нет.       «Оно и видно, » подумал Фисэмар, но вслух этого не сказал.       — Подойди к письменному столу, pen-neth, очень быстро, не зли меня ещё больше. Шаг назад. Локти на столешницу, спину выпрями, стой твёрдо. Спасибо. И… Спусти штаны.       Элоисса испуганно взглянула на него через плечо:       — Совсем?       — До колен.       Медля и почти дрожа от напряжения, Элоисса подчинилась.       Фисэмар раздумчиво нахмурился и отступил в примыкающую комнату за маллорновой розгой-тростью, а когда вернулся — с некоторым удовлетворением увидел чуть дрожащую девчонку в прежнем положении.       — Посмотри сюда ещё раз, — велел он, дождался исполнения приказа и махнул розгой в воздухе. — Вот этим ты получишь четыре удара. Будет больно, и я никогда не запретил бы тебе плакать, но положение лучше не меняй. Всё ясно?       Элоисса кивнула.       Фисэмар хотел бы успокоить её. Вместо этого он вскинул руку и хлестнул в первый раз. Звучно. С силой.       Девчонка сдавленно пискнула. Её нога невольно дёрнулась вверх, чтобы тут же беспомощно опуститься на землю снова, и Фисэмар похвалил бы её, наверное, если бы не злился так сильно.       А поскольку он злился именно так сильно, он нанёс ещё три удара чуть слабее, молча. Элоисса не позволила себе всхлипывать, но, закончив и велев ей выпрямиться, Фисэмар увидел на её лице слёзы.       — Ты молодец, воришка, — сказал он коротко, но совершенно искренне. — Ты приняла наказание правильно. Я поговорю с твоими родителями о зачислении тебя в программу так, чтобы об этом они ничего не узнали… Но если ещё хоть раз я услышу, что ты что-либо откуда-либо украла, — он посмотрел на неё очень выразительно, и Элоисса сглотнула, — ты не сможешь сидеть ещё очень долго.       С этими словами он наконец отпустил Элоиссу… И был рад видеть её на тренировочном поле уже через день.