Изумрудная лента

Прошло долгих пять лет. 29 – немалый возраст для девушки, но Рината по прежнему жила в «общем» доме. Из статуса воспитанницы девушка перешла в статус «помощницы по хозяйству для нянюшки, которой выполнять все свои обязанности стало уже слишком тяжело. Рина была вполне довольна своей жизнью здесь. Получала истинную радость от дополнительных уроков по игре на фортепиано, которые по личной инициативе проводила для живущих здесь «девчонок». Находила особую прелесть от вечернего шушуканья у камина, в процессе которого открывались разные девичьи тайны и приобретали плотность прекрасные смелые мечты. Одно лишь печалило сердце одинокими стылыми ночами, когда за окном завывала вьюга или накрапывал унылый тоскливый дождик – воспоминания о трех-дневном уикенде пятилетней давности все еще жили в душе и никакими методами не получалось выковырять их оттуда. Ни задорный молодой конюх с соседнего поместья не смог сгладить эти острые углы сожалений. Ни приятный чуть полноватый балагур-булочник, что всей душой прикипел к жившей в «общем доме» «взрослой» брюнетке. Рина несомненно была со всеми мила и слегка саркастична, но… никого не подпускала к себе близко. Зеленая бархатная лента змеей вползла в сердце, да там и поселилась. Тяжелые темные волосы всегда были неизменно перевязаны ею. Нянюшка лишь качала головой, да грустно смотрела на свою воспитанницу: «Голубка, где твое сердечко? С кем?» Рината переводила все в шутку либо отмалчивалась. Шли дни. Недели. Месяцы. Жизнь в «общем доме» текла своим чередом. Разве что, без Таси, которая давно уже переехала во Францию да вышла там замуж. Однажды (на календаре была суббота, чтобы быть точным. Суббота августа) вечером, когда четверо воспитанниц под присмотром садовника, коим являлся сын нянюшки, отправились в соседний город за очередными покупками, у Ринаты выдалось время, когда она была полностью предоставлена самой себе. Дела были переделаны. Мамушка помощи не требовала и Рина решила провести время «для себя». Она задумалась. В доме было непривычно тихо. Знойный, но, по-вечернему уже спокойный воздух утомленно дрожал за окном. Все же – для августа жара была невиданная. Мамушка задремала в кресле-качалке на веранде и собеседника у Ринаты не было. Тишина навевала мысли. Мысли, от которых начинало щемить сердце. Эта грусть… эта привычная уже, но такая безграничная грусть. Следовало «вылить» ее куда-то. Следовало… Повинуясь внезапному порыву, Рина взлетела вверх по лестнице и надела свое лучшее струящееся белое платье. «Невеста» - тихо вздыхала мамушка, видя девушку в этом наряде. «Когда же я вплету в твои волосы белые ленты?» Она купила это платье однажды в лавке старьевщика. Абсолютно спонтанно и не задумываясь. Они зашли туда с Тасей поискать витые браслеты на руки и… Пальцы Ринаты коснулись тонкого кружева ни лифе… скользнули по прохладной струящейся ткани… Платье было ее. Девушка была уверена в этом. Неподтвержденной никакими разумными аргументами уверенностью. Она просто ощутила, что вещь ее. И без нее она домой не вернется. Платье манило и очаровывало. Звало. И вот сейчас «позвало» снова. Рина босиком сбежала по дубовой лестнице вниз. Легкий белый шлейф «стекал» по темным деревянным ступенькам следом. Рина устремилась к фортепиано. К тому, кто может плакать вместо нее. К тому – чей тонкий жалобный голос не позволит ей самой рвать на части свою душу. Пальцы легко тронули клавиши. Девушка полуприкрыла глаза. Она импровизировала. Полностью отпустила себя и не задумывалась о том, что делает тело. Тихая щемящая мелодия обреченно поплыла по комнате, которую освещали последние лучи заходящего багряного солнца. Фано плакало совсем о ином уходящем лете. О том, где терпко пах свежезаваренный кофе – сладкий, как грех, и черный, как ночь. Где холодные блики луны в платине чужих волос казались самым изысканным сокровищем в мире. Где сердце от случайного прикосновения к дорогой ткани серых мужских брюк частило так, что едва не выпрыгивало девушке прямо в руки. Где смолистый аромат кедра и чуть горьковатый – цитруса – так гармонично сочетались между собой, заставляя Ринату буквально уплывать вслед за этим запахом, что был присущ блондинистому аристократу. Где серые глаза Лорда, стоило черным Ринатиным случайно столкнуться с ними взглядом, словно выпивали до донышка душу, а после – оставляли лишь тягучий сладко-болезненный дурман. Пальцы плясали по клавишам. Босая нога, с одной ей ведомой периодичностью, нажимала педаль. Высокая грудь все чаще вздымалась под платьем, словно стремясь удержать «внутри» те хрипы и мучительные стоны о прошлом, что уже давно стремились вырваться наружу. Глаза Рины были сухими, а сердце плакало кровавыми слезами. Девушка оказалась однолюбкой. В своем трансе брюнетка не услышала приближающихся шагов. Не услышала она и тихого оклика мамушки, которая настойчиво повторяла что-то вновь и вновь. За все годы боль достигла апогея, не позволяющего ей пролиться слезами. Внутри все горело. Скрип половицы прям за спиной заставил вздрогнуть и вынырнуть в реальность. Девушка резко прекратила играть и экстренно пыталась взять себя в руки, не желая расстраивать добрую няню. Тело не удавалось взять под контроль. - Мамушка, я… - голос звучал, как вытертый наждак. Невесомым прикосновением волос коснулась чужая ладонь. - Ты все еще носишь ее… Не желая оборачиваться, и в тщетной попытке удержать марево прошлого, навеянное собственными воспоминаниями и игрой на фано, Рината зажмурила глаза и что есть силы закусила губу. Игры сознания слишком жестоки. Первые слезы оставили влажные точки на белом платье. - Посмотри на меня, - тихо сказали сзади. – Я проезжал по делам мимо и… Твоя игра рвет на клочки душу. Позволь спросить: фано плачет о ком-то конкретном? Или… я могу помочь? Люциус кончиками пальцем коснулся оголенного плеча Рины, поскольку девушка явно находилась в каком-то ступоре. - Конечно, можете! Экспрессивный комментарий прервал это подобие разговора. Оба вздрогнули и синхронно обернулись на источник звука. Девушка, не глядя в сторону неожиданного визитера, пыталась собрать кусочки себя в целостную картинку и не выглядеть рохлей. Этот внезапный визит того, кого здесь быть никак не могло, она переживет внутри себя после. В одиночестве. Она подумает об этом потом. Ее фантазии не имеют ничего общего с реальностью и не могут быть проецированы на одного конкретного человека. Не к чему позориться и выставлять себя нюней и влюбленной дурочкой. Мамушка, уперев руки в боки, стояла в дверном проеме. У ее ног виднелась целая корзинка морковки. Очевидно, женщина, проснувшись, решила не мешать одиночеству подопечной, и пошла нарвать немного овощей к ужину. Так и пропустила неожиданный приезд Лорда Малфоя. Сейчас смуглая мамушка выглядела рассерженной и кипела, как чайник. Не услышав более игры Ринаты, няня зашла в гостинную и с первых мгновений проницательно оценила открывшуюся картину. Слишком хорошо она знала Ринату. Слишком интимным для такого, как сиятельный Лорд Малфой, было прикосновение к оголенному плечу «чужой» девушки. Малфои всегда были образцом чести и хороших манер. Слишком тихо вела себя строптивая и гордая Рината. Вывод напрашивался сам собой. Быть не может! Но ведь – есть! - Конечно, можете! – еще раз громко фыркнула мамушка, складывая свои пухлые руки на широкой груди. – Можете болтаться где-то еще с десяток лет, пока девочка не высохнет окончательно, страдая и проливая о вас горькие слезы! Ведь это вы причина одиночества моей Ринаточки, я права?! - МАМУШКА! – Рината стремительно вскочила со стула, едва не отдавив Люциусу ногу. Впрочем, этого никто из троих не заметил. – Мамушка, что ты такое! Ты все не так… Щеки брюнетки начинали гореть. - А то как же, - сварливо отозвалась няня. – Ведь мамушка слепая. Ведь мамушка дура. Ведь она плохо знает своей дитя и не видит, как ты смотришь… - Я НЕ СМОТРЮ! - Простите дамы, - Люциус вежливо склонил голову, делая несколько шагов по направлению к двери. – Видимо, мой внезапный визит был ошибкой. Я лишь ехал мимо и… Никак не желал стать причиной раздора. Только перекинуться парой слов, да поглядеть, как дела у Рины. - Поглядели?! – мамушка недвусмысленно поигрывала полотенцем в руке. (Люциус Малфой, который привык, что все его уважают и побаиваются, опасливо попятился. Тася говорила, конечно, что мамушка всем сердцем радеет за своих «птенцов» и под ее крылом девушки в безопасности, но…) – Теперь всего хорошего. Нечего бередить сердце девочке, если… Рина зло глянула на обоих. Признавать свою слабость и публичное раскрытие ее тайны было выше девичьих сил. Глаза на секунду мазнули по мужчине и тут же вновь «спрятались». Лорд Малфой мало изменился. Лишь немного лучистых морщинок затаились в уголках проницательных глаз цвета грозового неба. Все та же гордая осанка, кипено-белая рубашка с наглаженными манжетами, блестящие платиновые волосы, которые, казалось, поцеловала сама осенняя луна, до зеркального блеска начищенные туфли и перстень на безымянном пальце, где большой изумруд недвусмысленно указывал на статус своего владельца. - Прошу прощения, - брюнетка очень старалась, чтобы голос не дрожал. Ногти с силой впились в нежную кожу ладоней, оставляя на ней глубокие полумесяцы. – Все это большое недоразумение. Мне нездоровится и я хотела бы прилечь. В конце этой тирады девушка ни на кого больше не глядя, развернулась на пятках и стремительно пошла ко второму выходу из комнаты, едва не срываясь на бег. Выдержка не могла быть долгой. Рина чувствовала, что истерика и боль подкатывают к горлу, грозя пролиться всем водопадом слез, что она так долго держала в себе. Один вид злосчастного Тасиного дядюшки прорвал всю плотину, что девушка строила вокруг этого невозможного чувства все пять лет. Лицо Малфоя словно окаменело, превратившись в застывшую маску. - Честь имею, - только и сказал он и так же стремительно вышел мимо охающей мамушки в парадную дверь. Каблуки дорогих туфель зашуршали по придорожному гравию. - Что же… да как же…, - добрая женщина кинулась было сначала за гостем. Потом, подобрав полы своей длинной юбки, бросилась ловить строптивую подопечную, которая, благодаря интересной планировке дома, не могла успеть убежать далеко. С невиданной для своей комплекции прытью, мамушка выскочила из-за угла, напугав Ринату чуть-ли не до потери пульса. Дорожки слез уже вовсю бежали у девушки по щекам, «не дотерпев» до того момента, пока брюнетка спрячется у себя в комнате. - Глупая строптивая девчонка! – няня, от которой тепло пахло булочками с корицей, шустро схватила замешкавшуюся Рину в охапку и начала споро подталкивать ко входной двери. – Уедет же! Вот угораздило же тебя! Понятно, понятно чего ты молчала. Кто ж мог подумать, что такой взрослый сиятельный Лорд… у которого столько блестящих партий вокруг… Ах, что это я! Ну ведь приехал же! И как смотрел. Вот счастье-то! А я ведь уже думала, усохнешь от тоски. А он вот он, паршивец эдакий! Пять лет же… Целых пять! Но ничего-ничего. Слава Богам, все взаимно. Все уладится. Все забудется. Беги скорее за ним, уедет же! Подталкиваемая няней и не в силах вставить слово в этот эмоциональный поток, Рина успела затормозить за несколько шагов от входа. С усилием вывернувшись из хватки любимой мамушки, радеющей за ее судьбу, Рина отпрыгнула вглубь коридора. - Не пойду я никуда! Что вы такое придумали, мамушка?! Лорд Малфой и я никогда… Вы все не так поняли. Он же сказал: ехал мимо. А я просто тоскую по уходящему лету, вот и… - Ах, вот я сейчас как отхожу тебя полотенцем по пятой точке, чтобы врать мне не смела! – в сердцах всплеснула пухлыми ручками няня. – А то я не вижу, что ОН это! Люциус окаянный! И ты по сердцу ему, всяко видно. Вон как в душу запала. За пять лет вытравить не смог, с собой боролся, глупец! Эх, молодость-молодость… Ну беги, беги же! - Не пойду! – уперлась Рината, включив все свое упрямство. Отчего-то в душе волной всколыхнулся страх. Слишком складно напевала мамушка. Слишком больно будет падать вновь, если женщина ошибалась. - Ах ты упрямая девчонка! – мамушка практически за шкирку отловила брюнетку в тесном коридорчике. – Всю жизнь в девках коротать будешь? Чего сопротивляешься счастью? Вот же оно! Упустишь! Добрая женщина схватила в ладони лицо своей воспитанницы. Щеки той уже были вовсю мокрыми от слез. Глаза блестели. - Ведь любишь же, - уже тише сказала няня. – И он любит, - добавила она с улыбкой. Не бойся жизни, девочка моя, беги! «Невеста», - уже вслед ей добавила мамушка, когда Рината в растрепанный чувствах выскочила за порог. Серебристая машина медленно отьезжала от ворот «общего дома». Автомобиль разворачивался и начинал набирать скорость. Сама не зная что, как и зачем, девушка неслась по ступенькам и дальше, босиком по колкому гравию. Ступни кололи сотки камешков, но до этого ли было сейчас? Люциус Малфой, вцепившись в руль так, что побелели костяшки пальцев, на чем свет стоит ругал себя за этот спонтанный ребяческий поступок. Пять лет он гнал от себя эти мысли. Пять лет уверял себя, что все ситуации и детали подтасованы его разумом, дабы выдать желаемое за действительное. И все-равно приехал. Примчался. Чертов сон, где девчонка звала его из пустоты, а он не мог дотянуться до ее руки. И лишь изумрудная лента змеей душила горло… Люц разворачивал машину, дав себе зарок, что выкинет всю эту ересь из головы и с завтрашнего же дня присмотрится к кандидатурам будущих потенциальных супруг. Благо, таких вокруг него вертелось немерено. Скользнув взглядом по боковому зеркалу, дабы вписаться узкий просвет между деревьями, мужчина застыл, едва не врезавшись в ближайший ствол. Тело действовало само. Круто развернувшись на повороте, машина подняла тучу пыли, став поперек дороги и непонятно как ничего не задев и не сломав. Малфой, сжав зубы, наблюдал как рассеиваются облачка поднятой его автомобилем пыли, и сквозь них проступает девичья фигура в длинном белом платье. Черные волосы выбились из ленты и растрепанными прядками обрамляли лицо. Рината молчала. Лишь виднелись на лице подсохшие уже дорожки слез, да глаза были покрасневшими да припухшими. Лорд одним движением вышел из машины и сделал два широких шага навстречу. Какие-то мгновения все было слишком тихо. Звуки пропали. Сгущающиеся сумерки делали фигурку Ринаты какой-то совсем уж нереальной, тонкой и эфемерной. Не выдержав напряжения, витавшего в воздухе, девушка судорожно вздохнула. И что-то сломалось в этой напряженной тишине, что стояла между этими двумя. Осыпалась осколками стена страхов, недоверия и сомнений. Люц медленно развел руки в стороны, а Рината птицей пролетела последние пару шагов, спрятав лицо на груди у Лорда-аристократа. У того, за кем так отчаянно плакало ее сердце…

КОНЕЦ