Nosferatu

Александр с печалью смотрел на надгробие своей жены, на которое опустил аккуратный букет белых лилий как символ её непорочности и чистоты. Он отказывался отождествлять Дашу с тем омерзительным существом, бросающимся на людей и обнажающим огромные, как у зверя, клыки. Выходит, её «болезнь» на самом деле являлась её посмертием, а мгновения самой смерти он вообще… не заметил. Испытывала ли она нестерпимую боль? Жаждала ли сама падать в эту бесконечную пустоту? Насколько вообще осознавала, что вот-вот умрёт? Вне всяких сомнений, Александр догадывался, кто стоял за этим убийством. Хотел бы он высказать это ему в лицо! Только, как бы то ни было, Дашу никто не сумел бы вернуть. — Прости меня, — прошептал он её могиле. Он не сумел защитить её. Она совершенно не заслужила кануть в небытие так непозволительно рано и так ужасно по своей сути — не человеком, а монстром. — Александр не должен ни в чём себя винить, — вдруг раздался до боли знакомый голос совсем рядом. Этого… нет, не могло быть. Он что, вот так просто явился сюда?! Едва в это поверив, Александр медленно обернулся. Перед ним на самом деле стоял Ярослав: полностью облачённый в траурно-чёрное, он как будто пришёл навестить кого-то, кого потерял и сам. Однако в глазах его, разумеется, не было никакой скорби. — Ты убил её! — Александр не раздумывая бросился на него, остановившись в одном шаге от того, чтобы попытаться всадить нож ему в сердце, как хладнокровно, решительно несколько дней назад это сделал Кирилл. — Ты виновен в её смерти! — Вовсе нет, — проговорил Ярослав с той его неподдельной искренностью, что теперь только лишала остатков контроля. — Дашу убил твой друг. Я всего лишь хотел подарить ей вечную жизнь. — То существование, что она вела, вообще нельзя называть жизнью! Вся от головы до ног неестественно-бледная, точно поднявшийся из могилы труп, и лишь с почерневшими от её неутолимой жажды глазами… — Я именно так и живу, — Ярослав с горечью усмехнулся. — Но ты ведь знаешь меня. Я довольно похож на человека, не так ли? Таким, как мы, требуются долгие годы, чтобы научиться контролю. — Эти долгие годы стоят бесконечных человеческих жертв… — Александр сильнее сжал нож в кармане своего светлого плаща. Если Ярослав не ожидал от него нападения, ему требовалась только какая-то пара секунд, только один точный взмах рукой… Будто пытаясь помочь ему в его намерении, Ярослав сделал шаг ближе. Ещё один, и ещё. — Ты ощущаешь внутри себя пустоту, — почти прошептал он. — Я знаю: я сам живу с ней уже несколько долгих столетий. Но только я один могу заполнить её. Ты ведь тоже меня любишь… — Для тебя совершенно в порядке вещей продолжать этот разговор здесь, на кладбище, рядом с её… Ярослав вцепился в его ладонь, ту, что была свободна, а не сжимала рукоять ножа в напряжении, и Александр умолк, прерванный на полуслове. Тот самый мертвенный холод кожи вампира теперь ощущался… почти привычным. — Отпусти её. Ты же и сам знаешь, что не грустишь по безвозвратно утраченной любви — лишь сожалеешь, что она пострадала несправедливо. Александр оттолкнул его, в бессилии разжав вторую руку. Честно сказать, если он и начинал что-то чувствовать, так это то, что скорее уж с былым хладнокровием Кирилла умертвил бы свою обращённую немёртвым жену, чем… — Ты ведь снова следил за мной? …чем нанёс бы удар тому, кто стоял перед ним в этот миг. Ярослав не стал хоть и сколько-то ходить вокруг: — Раздели со мной вечность. Обрёк ли он Дашу на такой исход, чтобы… просто её устранить? Убрать с пути? Или в чём, в чём ещё состоял его план? Почему Александр не мог ненавидеть его? — Стань абсолютным чудовищем, ты хотел сказать? Влачи столь ужасное, жалкое существование, как и я сам? Ярослав первым отвёл взгляд, натолкнувшись на холод, непримиримость и острую боль в чужих глазах. — Вижу, у тебя нет никаких иллюзий о моей жизни, — улыбка, мелькнувшая на его губах, была исполнена грусти. — И в этом существовании моя единственная надежда — обрести счастье с тобой, как когда-то! Вот всё, во что я ещё верю. Александр снова не мог понять собственных чувств. Стоило только раз встретиться с Ярославом, чтобы отчётливо осознать, что, насколько бы Кирилл ни был прав, он никогда не сможет предпринять попытку его убить. Вампиры способны воздействовать на человеческое сознание, вновь и вновь повторял он слова друга, одурманивать, лгать, управлять людьми, как им вздумается. Так почему это всё разбивалось об одно только заверение Ярослава в его надежде, его любви? Разумом или сердцем ему следовало искать истину? — Саш… — Замолчи! — Александр вскинул руку вверх, прерывая его. — Ничего больше не говори. Тот уставился вниз, словно собираясь с силами для чего-то. Александру вдруг пришло в голову, что он мог уязвить его этими в запале брошенными словами об абсолютном чудовище… Боже, о чём он вообще думал? О чём он думал здесь, возле Дашиного надгробия перед убившим её? Было ли это тем самым воздействием носферату? Или… или каждая его мысль всё ещё принадлежала только ему самому? Их взгляды встретились. Они больше не видели ничего, точно весь мир вокруг исчез; они словно вели разговор, который никогда не могли бы облечь в слова, но который должен был произойти между ними. Просто позволь мне спастись, защититься от твоей тьмы, будто говорил Александр одними глазами. Позволь мне остаться в рассудке, позволь мне остаться тем, кем я знал себя прежде, тем, кто я есть. Человеком. Ведь рядом с тобой моё сердце навсегда остановится. Вот ты снова стоишь очень близко — я должен уйти или должен ударить, убить тебя, я должен никогда тебя не простить, но я лишь остаюсь здесь. Мы оба здесь. Дай мне силы тебя презирать, дай мне силы помнить о том, что ты сотворил с Дашей, дай мне выбрать единственный правильный путь! Дай мне шанс избежать твоей участи и сохранить душу, а не проклясть, уничтожить её — что когда-то случилось с твоей душой. Или сделай меня своей куклой, вторгнись в моё сознание, подчини ум, отними мою волю, но не позволяй верить, что я не способен причинить тебе боль, потому что сам не могу вынести и одной мысли об этом. Помоги мне не утратить себя самого. Если ты меня любишь, то помоги мне отвергнуть тебя. Ярослав отшатнулся, прервав этот долгий и будто болезненный взгляд. — Хорошо, — смиренно, едва различимо прошелестел голос совсем рядом. — Если так хочешь, то я… я уйду. Я клянусь, ты больше никогда не увидишь меня. Но если ты искренне пожелаешь, то я вернусь. Одно мгновение — и Александр стоял здесь совершенно один, будто всё это было лишь сном. Только фантомное ощущение чужого прикосновения — Александр не мог понять, холодом или теплом отзывалось оно внутри, — не позволяло увериться в этом. Сердце с необъяснимой скоростью колотилось в груди.

***

Кирилл привычно ожидал Александра в его собственной квартире. Он практически не оставлял так стремительно овдовевшего друга на протяжении всего времени связанных с похоронами дел, за что Александр, утративший в своей жизни какой-либо ориентир, был ему невыразимо признателен. Никто, кроме них двоих, не мог бы позаботиться о Даше и проводить её в последний путь: даже родной отец на принесённую новость о её смерти ожидаемо отреагировал полным отсутствием какой-либо реакции. Кажется, его состояние не могло когда-либо измениться хотя бы немного. Теперь Кирилл оставался рядом надёжной поддержкой, единственной константой и точкой опоры. Александр скованно ему кивнул, проходя внутрь квартиры. На секунду ему показалось, что с его проницательностью тот мог догадаться о встрече, что состоялась на кладбище, но Александр был уверен, что никогда не признается в этом, даже если Кирилл прямо спросит его. — Как ты, Саш? Навестил её, как и хотел? Ничего необычного? — Да, всё в порядке. Разумеется, он отдавал себе отчёт в том, насколько это было неправильно. Это было предательством памяти о Даше — но на другой чаше весов могло стоять предательство обещавшего больше его не тревожить. Если Ярослав в самом деле исполнит это своё обещание, тогда не будет ничего непоправимого в том, что сейчас Александр не скажет о его появлении и о его словах, правда ведь? Однако последовавший ответ Кирилла заставил его распахнуть глаза не то в ошеломлении, не то в совершенном испуге: — Я хотел бы ещё раз поговорить с тобой о Ярославе. Что же, Кириллу всё было известно? Спросит ли он, почему Александр не совершил даже попытки атаковать (на что, впрочем, найдётся ответ: просто не был уверен в своих силах) и почему умолчал о том, что сегодня произошло? — Что ты хочешь узнать? Да нет, это всё только волнение, потому что Кирилл не мог знать, и откуда? Ведь он не имел представления, как именно выглядит Ярослав; даже если сегодня он видел их вместе на кладбище, то совсем близко, так, чтобы отчётливо слышать их, он бы не смог подобраться. Тогда в чём состоял этот разговор, только что начатый им? — До мельчайших подробностей то, как он выглядит. Он, скорее всего, ещё здесь, в этом городе — мы склоняемся к этому. — Мы? Но Кирилл не ответил. — Да, именно так. Его внешность, привычки, особенные черты и вообще всё, что может быть тебе известно, помогут охотникам разыскать его. Убийства младенца и матери, а также ещё по меньшей мере шести безвинных людей принадлежат им двоим с Дашей — или одной Даше, которую он направлял. Даже если он здесь непричастен, то он — носферату. Он может породить иного вампира или продолжать действовать в одиночку. — Стой, почему вообще ты уверен, что он вампир? Ты лишь подозревал это! — Я говорил с теми, кто возвёл эти мысли до абсолюта. К тому же… — он опустил руку в карман Александра и достал нож, указав на него взглядом: — Ты не оставил бы его при себе, ты развеял бы мои подозрения, если бы сам не догадывался о сущности Ярослава или не знал о ней наверняка. Александр какое-то время обдумывал свои слова. Что же, не было никакого смысла отрицать то, что стало самой очевидностью. — Знаешь, он… не похож на всех. Одевается, держится необычно, но я не могу назвать каких-либо закономерностей, да и мы, в общем, виделись не так много; он выглядит молодым и вполне гармонично сложенным, и он казался вполне искренним при общении с Дашей. Не знаю, смогу ли я вспомнить большее. — Способ рассказать многое и при этом ничего не раскрыть? — послышался в отдалении хриплый и твёрдый, уверенный, чуть насмешливый голос, который совершенно точно не мог принадлежать Кириллу. Александр в непонимании обернулся; мгновенно поднялся, увидев двух незнакомых женщин нескольким старше его, словно бы выступивших из теней или иным образом появившихся здесь из ниоткуда. Обе были одеты в тёмные брючные костюмы, у каждой из них на груди, преломляя свет заходящего солнца, мерцал крест, и от обеих исходила едва уловимая аура их несомненной, внушительной силы. Одна, с зачёсанными назад волосами оттенка неяркой меди, что-то негромко сказала Кириллу; другая, на первый взгляд чуть младше первой, какое-то время сканировала Александра своими ничего не выражающими исчерна-карими глазами, и, по всей видимости, именно ей принадлежали только что сказанные слова. — А может быть, ты и вовсе его защищаешь? — резко проговорила она, изогнув бровь в какой-то догадке; закашлялась, затем переждала пару секунд. — Неважно, по собственной воле ли или под властью зова, уже петлёй брошенного на тебя. Но что поразительно: в нескольких предложениях будто нарочно — ни единой конкретной детали, и вот созданный тобой образ размыт и неясен. — Вы… — Это одни из тех самых охотников, — наконец пояснил Кирилл, а затем чуть улыбнулся, что, вообще говоря, было для него большой редкостью: — Или, вернее, охотниц. — Кирилл рассказал нам о том, что случилось с твоей женой, — подала голос первая, кажется, куда более… располагающая к себе. Впрочем, это запросто могло быть лишь иллюзией. — И ещё о её странном друге, которого она встретила незадолго до своего обращения. Поверь, что мы сразу поймём, ощутим, если он человек, и не тронем его в таком случае. Но с большой вероятностью он немёртвый, и тогда нам нужно найти его и прервать его существование. — Я… я понимаю, — кивнул Александр, отыгрывая абсолютную беспристрастность. — Тогда вспомни всё, что ты знаешь о нём. Мы приведём человека, который составит по описанию его портрет. — Но я в целом ска… — Лен, да брось свою дипломатичность, — раздражённо, некрасиво полусмеясь, оборвала вторая; затем приблизилась к Александру и вторглась в его пространство, буквально вдавив его обратно в кресло. — Тебя дважды спросили, и всё-таки ты не нашёл нужным указать ту деталь, что Ярослав обладает причудливо-красным оттенком волос, а ещё крайне бледен для смертного человека. О нет, это никакая не невнимательность и не забывчивость. Это выглядит так, словно ты на его стороне. — Когда мы ожидали тебя на новой квартире, Даша немного говорила мне о своём друге, — ответил Кирилл на невысказанный вопрос, а затем посмотрел на него очень странно, как будто и в нём зародилось такое же подозрение: — Ты должен был это сказать. Александр ответил чуть резче, чем сам бы того хотел: — Что ж, вам в любом случае это известно. Чего вы ещё от меня ожидаете? — Ясного рассудка и адекватности в своих суждениях, — бросила вторая, едва от него отстранившись. От неё пахло помесью сигаретного дыма и чеснока, что при таком близком контакте вызывало почти отторжение. — Полной готовности содействовать нам. Носферату тебя знает; вполне вероятно, он пожелает воспользоваться этим да хотя бы для укрепления зова. Чем дольше он контактировал с человеком и чем большей информацией о нём владеет, тем легче он сможет контролировать его разум. — Мы начнём охоту уже исходя из той информации, что у нас есть. Расставим ему сети по всему Петербургу, — та, кого звали Леной, адресовала улыбку Кириллу. — Будет большой удачей найти его жилище или установить точную внешность, но в нашей команде, направляемой даже на одного немёртвого, мы не одни, так что шансы довольно-таки велики. — Мы сможем отомстить за неё и немного очистить мир, если справимся, — заключил Кирилл. — Лен, Агат, мы на связи. — Конечно. — До связи, Кир. Они обе покинули эту квартиру как и полагается, через входную дверь, хотя Александр вовсе не удивился бы, растворись они в воздухе или выскользни через окно. Ему до сих пор было не по себе от его диалога с… Агатой, и, кажется, он вполне мог бы представить её собственноручно вонзающей нож в грудь вампиру или одним взмахом отсекающей ему голову. А ещё ему требовалось как следует всё это осознать. Он и сам был почти убеждён, что Ярослав до сих пор оставался здесь, в Петербурге, пообещав больше не приближаться, но и не найдя в себе сил насовсем отдалиться от того, кого он любил. По всей вероятности, теперь Ярославу грозила нешуточная опасность, попадись он в капканы таких, как они, и от этого холодело внутри. И Александр совершенно не знал, что делать с этим страхом, который его охватил, словно неудержимый огонь, и который нельзя было подавить.