Первая или единственная.

Запах хлорки обжег слизистую носа Лукиной, когда она объезжала бассейн, принадлежащий району, где жил её отец: рабочие готовили бассейн к купальному сезону, ведь весна уже близилась к концу. Пройдя вдоль пестрых цветочных клумб, Лаура остановилась у входной двери и нажала кнопку звонка. Альберт Лукин открыл дверь почти сразу. — Заходи, Лор. Я только что кофе сварил, будешь? — С удовольствием. Как поживаешь, пап? — спросила Лаура, переступая через порог. Как обычно, воздух в доме у отца был сизым от дыма. — Неплохо. — Заглянув в маленькую кухоньку, Альберт вернулся с двумя чашками в руках. — Давай посидим на улице, доктор прописал мне свежий воздух. И они вышли на небольшую террасу, где стояли деревянные садовые стулья и стол. — Что-то серьезное? — забеспокоилась Лукина. — Нет. Просто нужно каждый день гулять пешком, играть в гольф, иногда в теннис. Меньше курить. — Альберт вздохнул. — В общем, поменять образ жизни. — Образ жизни… — задумчиво повторила Лаура. — Я вот думаю, может, и мне что-то стоит поменять? Альберт подвигал седеющими бровями. — Неужели решила забить на вечерний глоток коньяка? Лукина вздохнула: — Я всегда думала, что мне ничего в жизни не надо, кроме глотка коньяка, интересной работы днем и красивой женщины вечером. А теперь… я уж и сама не знаю, чего хочу. — А я знаю, чего хочу, — сказал отец Лауры, глядя на яркие тюльпаны на зеленой лужайке. — Альберт, помолчав, посмотрел на дочь: — Я хочу, чтобы твоя мать вернулась ко мне. Лаура едва не пролила кофе себе на брюки. — Так бездарно время потрачено: я один, она одна. Я надеялся, она рано или поздно образумится, но она страшная упрямица, — договорил Альберт. — Правда? — изумилась Лаура. — Вы же ненавидите друг друга! Альберт покачал головой: — Ты помнишь только то, что было перед разводом. А до того… У нас была любовь, о которой пишут в книгах. Наморщив лоб, Лаура покопалась в памяти: они с отцом играют в гольф, мать смотрит на них сияющими глазами… родители обнимаются на кухне как подростки. Черт, получается, Лукина все это время помнила только плохое, забывая о хорошем? — Во всем виноват я, я один, — тяжело произнес Альберт. — Я признал свою вину, я просил прощения, пока не посинел, но твоя мать… — Он махнул рукой. — Что за вина? Альберт пожал плечами: — Интрижка. Лаура уставилась на отца, не веря своим глазам. — У тебя была другая женщина? — Ну, «была» — это громко сказано. Всего-то два раза у нас с ней… — Альберт закашлялся. Лаура совершенно потерялась: она всегда считала, что её отец — честнейший человек. Во всяком случае, после развода у Альберта никого не было. — Я полагаю, это было что-то вроде кризиса среднего возраста. Я снова хотел почувствовать себя молодым и привлекательным. — У Альберта дернулся уголок рта. — Короче, это была официантка из ресторана при нашем теннисном клубе. — Боже! — Лаура прижала руку ко лбу. — Ее звали Катя. И смотрела она на меня так, что я чувствовал себя на десять лет моложе. Второй раз дело было в раздевалке, и твоя мать застала нас на месте преступления. Я только посмотрел ей в глаза — и понял: всему конец. — Альберт покачал головой. — Я бы сердце себе вырвал, лишь бы она… Я ее любил. И сейчас люблю. — Папа… — Лукина просто не знала, что сказать. — Эта официантка ничего для меня не значила. Просто женщина, на которую я отвлекся, забыв о том, что было для меня по-настоящему важным. Если бы я мог все исправить! Я бы душу заложил за второй шанс. Подул теплый ветерок, ероша темные волосы Лауры и седую шевелюру Альберта. Лукина наклонилась и положила руку на руку отца. — Я даже понятия не имела, как ты сильно любил маму… — Уж и не знаю, зачем я тебе рассказал эту историю. Наверное, старею. Хотя можешь считать это предупреждением. Родители не хотят, чтобы дети повторяли их ошибки. Одно дело — легкая интрижка, когда ты свободен, но оно того не стоит, если у тебя есть хорошая женщина. Держись за нее, это сокровище. — Альберт отхлебнул кофе и поставил чашку на столик. — Нет ничего важнее любящей женщины. Лаура кивнула. Ей подумалось, что она всегда это знала. Но осознал слишком поздно. Мария, конечно, сокровище, и она никак не может о ней забыть… — Ладно, — решительно сказал Альберт, — хватит мрачных мыслей. Пойдем шарики погоняем? — предложил он, кивнув в сторону корта. Лаура поднялась. — Боюсь, в следующий раз. Мне надо как следует подумать. — Бросаешь вечерний коньяк? — подмигнул ей отец. Сделав паузу, Лаура кивнула: — Да, что-то в этом роде.

***

Маша взмахнула метелкой, и пыль разлетелась во все стороны. Третьякова громко чихнула, злясь на себя: сегодня она даже пыль не может толком убрать. И тут ни с того ни с сего из глаз хлынули слезы. Да что с ней такое? Свадьбу Мари и Тани она худо-бедно пережила. И даже ухитрилась не вспоминать о Лукиной с утра до полудня. Зазвонил дверной колокольчик. Девушка вытерла глаза, бросила метелку под книжный шкаф и пошла впустить посетителей. Это была парочка: парень и девушка, которые держались за руки и не сводили друг с друга счастливых глаз. — Доброе утро. — И Мария растянула губы в улыбке. — Мы у вас тут побродим, ничего? — Конечно, бродите сколько хотите, — сказала Маша, со вздохом отвернулась от них и пошла к стойке. Тут снова зазвонил колокольчик, Маша повернула голову и увидела Козелкову. Сегодня ее яркие волосы были перевязаны бирюзовым шарфом, а в руках она держала корзинку. — Доброе утро! Утро добрым не бывает, подумала Маша, но кивнула старушке: — Доброе утро. Я смотрю, у вас прекрасное настроение? — Отличное! На рассвете у меня под окном пел дрозд. Счастливый знак! Не знаю, конечно, что он может предвещать мне… Наталья рассмеялась, поставила корзинку на прилавок и повернулась к Третьяковой: — Господи, милая, что это с тобой? Хорошо, что я принесла печенье! — Наталья приподняла салфетку, которой было укрыто содержимое корзинки, и оттуда потянулся восхитительный запах сдобной выпечки. — Они разные: одни с шоколадом, другие с арахисовым маслом, третьи с жженым сахаром. Попробуй! И Наталья сунула Маше золотистую печенюшку. — Жалко, что партнёры не печенье, выбрать надо только одного из многих, — добавила она чуть погодя. Маша посмотрела в сторону. — Мне не из кого выбирать. Наталья заправила за ухо выбившуюся прядь. — Ну что ты такое говоришь, милочка! Взять, например, Женю. Или очаровательную мисс Лукину, с которой ты меня познакомила. И тут Маша, не выдержав, всхлипнула и, припав к плечу Натальи, громко, во весь голос, разрыдалась. Наталья извлекла из кармана вышитый батистовый платочек и принялась вытирать ей слезы. — Ну полно, полно… — Старушка отвела Марию за стойку и усадила на табурет. — Что делать, разбитое сердце нелегко склеить… — Разбитое сердце? — Маша уставилась на незабудки, вышитые на платке. И почему это она всегда последняя узнает о том, что с ней происходит? Ну конечно сердце Марии разбито: она влюблена в женщину, которая ей совершенно не подходит. — Наталья, что мне делать? — Во-первых, продать книжку этим славным молодым людям. Юноша нерешительно протянул Маше купюру. — Вот… — Извините. — Всхлипывая, Мария пробила покупку. Парень почесал в затылке. — А вы ей сказали… — начал он. Третьякова застыла, сжимая в руке чек. — …что вы её любите! — пискнула девушка, обхватив своего парня за талию. — Парень обернулся к ней, и они посмотрели друг другу в глаза. Потом снова повернулись к Марие. — Любовь все меняет, — поддакнул юноша. — И превращает все плохое в хорошее, — добавила девушка. Маша грустно улыбнулась и подала советчикам пакет с покупкой. — Спасибо, ребята, за поддержку. Но видно, в вашем возрасте все проще. Удачи вам! Заходите еще! Влюбленные вышли. — Устами младенцев глаголет истина, — важно сказала Наталья. — Сдается мне, они знают, о чем говорят. И Козелкова снова протянула Маше печенье. Та взглянула на шоколадную глазурь на золотистом печенье. Это невозможно. Она не будет говорить Лукиной о своих чувствах.

***

лаура, широко расставив ноги, стояла напротив стола Татьяны. — И что она говорит про него? — Моя жена? — спросила Таня. — Нет, Маша! Он ей нравится? Полякова сложила руки на груди и смерила Лукину подозрительным взглядом. — Опять? Что это ты все спрашиваешь про Машу? Не доверяю я тебе. Лаура застонала. — Ну да, ты права, признаю. Раньше я относилась к женщинам, как к куклам… — Лаура пожала плечами, не найдя нужного слова. — Но теперь я изменилась. Я смотрю и на них — во всяком случае, на одну из них — и на себя иначе. — Это как? Лукина села на стул, который протяжно скрипнул под ней. — Вот взять тебя с Мари: вы любите друг друга, поженились. И я подумала, а что если мне… тоже… У Поляковой отвисла челюсть. — Ты задумалась о любви? Не верю своим ушам! — Да не такой уж я пустой человек, Тань! Я не верила в любовь, но теперь готова признать, что заблуждалась. — В самом деле? — Я долго размышляла. И представила, как через двадцать или тридцать лет выяснится, что я одинокая бабка, у которого за душой лишь череда пустых увлечений. И все. — Ого! — выдохнула Татьяна. Лаура вздохнула. — И я подумала, а не лучше ли иметь на старости лет запас хороших воспоминаний о семье и доме? Не обзавестись ли женой и ребятишками, которые будут меня любить, даже если я стану лысой как колено и вконец разорюсь? Татьяна наклонилась. Её брови сомкнулись над переносицей. — Лукина, неужели я слышу это от тебя? Лаура тоже наклонилась. — Да. Я думаю, что пришла пора изменить образ жизни. — Она ухмыльнулась. — И избавиться от пары привычек. — Больше никаких женщин на выходные? — Зачем, если у меня будет чудесная женщина под боком? — И ты думаешь… что Маша и есть эта женщина? Лаура улыбнулась. Вообще-то она знала это с того момента, как увидела Машу впервые. И внезапно ощутила, что собственное чувство её уже не пугает. — Именно. Полякова отодвинула стул, поднялась и подошла к окну. — А откуда мне знать, что ты говоришь серьезно? — спросила она. Лаура достала из шкафчика стакан и бутылку коньяка. Татьяна подняла бровь, глядя, как янтарная жидкость наполняет стакан. Взяв стакан, Лаура подошла к Тане. — Я ведь никогда не могла устоять перед хорошим коньяком, так? — спросила она. Полякова кивнула, а Лаура открыла створку окна и вылила содержимое стакана прямо на улицу. — Господи… — Глаза Татьяны едва не вылезли из орбит. — Я уж и не думала, что доживу до такого… Значит, у тебя с Машей серьезно. — Но я не знаю, нужна ли я ей. — Ты понимаешь, подруга, ей нужен полный комплект. Лаура выдвинула вперед челюсть. — Именно на это я и рассчитываю. С этим проблемы не будет. — Проблема будет кое с чем другим… — проговорила Татьяна задумчиво. — Какая, Тань? — с беспокойством спросила Лаура. — Ты должна найти способ доказать Маше всю серьезность своих намерений.

***

— Где она? — воскликнула Третьякова, врываясь в кабинет Поляковой. Та оторвалась от монитора и повернулась к ней: — Привет, сестренка. Кого ты ищешь? Мария покраснела. — Лауру. Её нет у себя. Татьяна пожала плечами: — Ей нужно кое-что обдумать. Она все равно работать не могла, металась как зверь в клетке. — Татьяна с любопытством посмотрела на сестру. — Едва меня с ума не свела. Вот я ей и сказала, чтобы она шла домой. Сердце Марии ухнуло, она закусила губу. — Ты велела ей идти домой? — Ну, я ей не начальник. Просто предложила. Маша повернулась, но Таня окликнула ее: — Постой! — Она поднялась и вышла из-за стола. — Я должна тебе кое-что сказать. — Может, в другой раз? — Нет, дело срочное. Стиснув зубы и теребя ремень сумочки, Мария повернулась к сестре. — Это насчет Юли. Имей в виду, Лаура с ней не спала, — сказала Татьяна. Мария тяжело вздохнула и закатила глаза. — Она была с ней в ту ночь, после вечеринки. — Все равно не спала. — Тань, на ней был халат, её халат! Полякова сложила руки на груди. — Да ну. Но только все равно Лаура не спала с Юлей. В тот вечер она напилась как сапожник, и Юля просто отвезла её домой. Бедняга здорово переживала. — Она… сказала тебе, из-за чего она переживала? — спросила Маша с замиранием сердца. — Молчала как устрица. Но я же не слепая, и Юля кое-что подсказала. Третьякова нахмурилась: — Но почему она не сказала мне, что у ней с Юлей ничего не было? — Кто знает? — Полякова пожала плечами. — Может, подумала, что она тебя не стоит. Ты ведь девушка требовательная. — Мне надо с ней поговорить! — И Мария исчезла. Стоя у окна, Лаура смотрела на большой клен, росший во дворе. Дерево было раскидистым, на самой верхушке пара грачей устроила гнездо. Лукина ощущала биение пульса в висках, но не могла расслабиться. Кажется, всегдашняя изобретательность оставила её. Все варианты, которые приходили Лауре в голову, сама она отметала с порога. Похитить Машу? Прилюдно упасть перед ней на колени? Написать стихи? Бред, бред… Внезапно раздался звонок, и Лаура подскочила. Под нос пробурчав проклятие по адресу бездельников, которые отрывают людей от важного дела, она отправилась открывать. И замерла, увидев на пороге Машу. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. — Входи, — выдавила Лукина и пропустила ее в комнату. Ее глаза сузились, а губы сделались тоньше, когда она перешагнула через порог. — Ты нехороший человек! — сказала Мария и ткнула ей пальцем в грудь. — Почему ты не сказала, что у вас с Юлей ничего не было? Знаешь, какую я испытала боль? Лауре стало так стыдно, что она не выдержала и обняла Машу. Но держала некрепко, так, чтобы она могла освободится, если захочет. Однако девушка не торопилась это делать. — Ты ставишь высокие планки. Мне казалось, что я не соответствую твоим требованиям, — заговорила Лукина. — Точнее, я думала, что не смогу дать тебе то, чего ты хочешь и чего ты достойна. И решила, что благороднее оставить тебя. А потом этот Герман… — Лаура сглотнула. — Я подумала, что он гораздо лучше меня… Умоляю, скажи, что ты с ним не встречаешься! — Я с ним не встречаюсь. Лаура закрыла глаза, чувствуя сильнейшее облегчение. Когда она снова их открыла, то встретила внимательный взгляд Маши. Она молчала, и Лауре пришлось продолжить: — В общем, я подумала, что надо начать новую жизнь. — Почему? — Я встретила женщину, которая верит в любовь до гроба. И увидела мир в новом свете. Взгляд Марии смягчился. Она положила руку на грудь Лукиной. — В каком же? — Я подумала, что жена, дети — это… чудесно. И что я этого хочу. Мария чуть отвела взгляд, и Лаура снова напряглась. — И что же это за женщина? — спросила Маша, едва заметно улыбнувшись. Лукина кашлянула. — Думаю, что ты. Я тосковала по тебе, думала о тебе, во сне видела только тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я люблю тебя, Машенька! И тут случилось то, чего Лаура боялась. Третьякова наклонила голову и посмотрела на неё затуманенными глазами. — Докажи. — Я… я бросила коньяк. И женщин. Мария смотрела на неё по-прежнему и молчала. — Если хочешь, я перестану смотреть футбол вечером в воскресенье, — торопливо предложила Лукина. — Или… или сделаю татуировку с твоим именем! Маша покачала головой: — Нет, не то! Сердце у Лукиной упало. — А что тогда? — спросила она жалким голосом. Маша обняла Лауру за шею и привлекла к себе. — Нечто более… личное. У Лукиной закружилась голова. — Лор, давай займемся любовью, — прошептала Маша ей на ухо. Лаура сжала ее в объятиях. — Господи, миллион раз! Мария легонько поцеловала её и тихо засмеялась: — Значит, ты наконец признала, что между нами что-то есть! Лукина подняла свои выразительные брови. — Что-то? Этого слишком мало! Нет, мне нужно от тебя гораздо больше. Маша затаила дыхание. — О чем ты? — Машенька, женись на мне, — твердо сказала Лукина. — На меньшее я не согласна. Мария затаила дыхание. — Не могу устоять перед таким предложением. Да и как же иначе мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день?