***
— Расслабься, или сотру тебе память, — замечает Поэт и захлопывает багажник внедорожника, который должен привести их на место охоты. Кризалис морщится от громкого звука и охватывает вампира цепким взглядом: тот оделся во все походное, что будет не жалко порвать во время охоты. Одежда не сковывала движения, и все равно Поэт выглядел во всем этом слишком сексуальным. Лев уже задумывается о сексе на мягком мхе, но мысли возвращаются обратно к тому, что Поэт недавно сказал. «Я должен открыть дворец, — напомнил вампир о собственном пророчестве. — Что есть особняк Умного Вампира, как не дворец? Прости, но я не могу сказать тебе больше, они наверняка залезут в твою голову». — Спасибо, мне нихрена не полегчало. Кризалис открывает дверь, пропуская вперед мышиного короля, и сам садится рядом. Им предстоит ехать в машине вместе с Никой и Джошем, наиболее дружелюбно к ним расположенным. Поэт замечает, как в соседнюю машину усаживаются Мердок, Финн, Кристофер и два крепких парня из охраны — Кирк провожает их неодобрительным взглядом, но ничего не говорит. Ему на охоте оборотней делать нечего, он слишком медленный, к тому же, плохо контролирующие себя звери могут принять его за добычу. Джессика остается с ним, чтобы ему, видимо, было не так обидно, вот только его это совсем не радует. Недовольный взгляд достается и Поэту — он чувствуется даже сквозь тонированное стекло. Оборотни были не особо довольны тем, что всем придется подстраиваться под вампира. Тот отказался полезать в багажник при свете дня и ехать так до самого леса, хотя это было самым лучшим, что ему могли предложить. Даже когда небо окрасилось закатом, Поэт боялся выйти на улицу, так что Кризалису пришлось подтолкнуть его в спину. Вампир сразу же вспомнил побег… Из одной клетки в другую. А теперь он добровольно рвется в третью, надеясь, что скоро станет по-настоящему свободным. Звери, к счастью, возмущались недолго: что львы, что волки всегда не прочь поохотиться ночью. Во-первых, будущая добыча в это время наиболее уязвима и видит хуже из-за темноты, во-вторых, меньше шансов наткнуться на людей, которые как раз-таки устраивают охоту днем. Да и возмущались они скорее для проформы, чтобы лишний раз подчеркнуть свое отличие от вампиров. Поэт, никогда раньше не общавшийся с оборотнями, начинает к этому привыкать. Ника ведет машину уверенно и всю дорогу задает Джошу каверзные вопросы относительно правил русского языка. Поэт со скуки ему подсказывает, но Джошу это не нравится. Он все еще подозрительно косится на него, как будто вампир может забрать себе его женушку. Джош и Ника пахнут одинаково, кто кем — непонятно, из чего Поэт делает вывод, что время они провели с пользой. Ему вот пришлось выпить много пакетов крови, чтобы ни на кого из них не наброситься. Контролировать жажду получается все лучше, но он понятия не имеет, сможет ли сдержать себя, когда они начнут ловить животных. — Будем бегать по темноте, — говорит Володя, пытаясь настроиться на охоту. Ну, недоговаривает Ваня что-то и недоговаривает, какая разница, когда он там во «дворец» собрался. Главное, что сейчас они будут вместе, Володя официально и окончательно введет его в семью, раз уж снова стал частью прайда. Что будет потом, Володя не заглядывает. Жить надо здесь и сейчас. — Самые прикольные — это совы. Я поймал одну, но потом отпустил. Красивая была. Сейчас все сумеречные животные повылезают, ты на кого будешь охотиться? Только волков не трогай, а то нам люди-волки головы оторвут… — Они и так, судя по всему, оторвут, — замечает Ника, прервавшая уроки русского. — Помнишь запись, что вожак выкупил у волка? Все эти сыновья Умного Вампира… — Я пил с Волком, он себе на уме, — перебивает Володя. — С вожаком их, в смысле. Не знаю, что от него ожидать, но мы предупреждены, и если они все-таки нападут… — Мы им устроим Кузькина мать! — радостно завершает Джош и ударяет кулаком об раскрытую ладонь. — Чуя запах добычи, вблизи рыщут волки всю ночь напролет… — читает Поэт и встряхивает головой, отгоняя плохие мысли. Даже если волки немного подерут львов, его это не касается. У каждого здесь своя цель, и именно к ней он будет идти. — Не дайте застать вас врасплох, а еще лучше — победите в соревновании. Изначально выходить на охоту должны были только львы, все же, принимают в свои ряды обратно заблудшую душу, да еще и пару этой самой души. Но волки решили присоединиться, якобы ради налаживания отношений. На встрече волки выглядели довольно приветливыми — помимо тех, кто, напившись, затевал драку. Знают ли они о том, что задумал их вожак? Или тот решил осуществить задуманное самостоятельно? И Поэт, и Кризалис знали о записи разговора Волка и Братьев только с чужих слов. МакАлистер купил ее за кругленькую сумму. Ужасно ворчал, что гораздо дешевле было бы выбить из одиночки информацию насильно, но у того где-то был сообщник, который мог запросто стереть все данные на расстоянии, и ничего бы они тогда не узнали. Пришлось платить, да и кто знает, может, этот волк-одиночка, непонятно откуда взявшийся, еще может пригодиться прайду. Прайд делает вид, что ничего не знает, и едет на охоту как обычно. На деле, один из отрядов уже давно сидит в лесу в засаде, готовый в любой момент напасть, да и сами львы готовы к драке — их настороженность легко может учуять даже вампир, не то, что другой оборотень. Если волки глупы, они решат, что львы просто предвкушают хорошую охоту. Кризалис выпил с двумя или тремя, волки сами по себе не показались ему особо агрессивными, хотя это и мог быть обман. Они говорили о том же, о чем и обычные люди — о гонках, о футболе. Волки, которые не зависели от полнолуния, время от времени патрулировали свою территорию, но в остальное время жили, как люди. — Слушайте, а как вы контролируете зверя? — спросил тогда Кризалис одного из них. В преддверии полнолуния этот вопрос был наиболее актуален. Даже те, кто могут обращаться в любое время, все равно на этот период становятся агрессивнее, а уж Мердок со своим «не разделяй зверя и человека» вообще успел Кризалиса порядком запугать. — С помощью песен, — пожал плечами волк с таким видом, как будто это все знают. — Древние ро́да поют нам песни, и мы успокаиваемся. Если хочешь, чтобы тебе тоже спели — приходи. Кризалис решил от такого заманчивого предложения отказаться, потому что не может себе представить, как ему могут помочь какие-то там старые песенки. Нет, посидеть у костерка в компании волков может и было бы весело, Володя всегда был легким на подъем, но ему бы попривыкнуть ко львам и вампиру, для начала, прежде, чем лезть в волчье логово. Кризалису нужно постоять за честь львов. Соревнования… Снова он к ним вернулся, как тогда. Он не тренер, он непосредственный участник, он может принести своей команде победу. Наградой не будут золотые кубки и медали, они устроят пир на весь мир из пойманной добычи. Правила просты — ты должен поймать больше всего дичи своими собственными зубами и лапами, в ночь охоты всегда льется кровь. Кризалис замечал, что некоторые из его собратьев как-то нервно реагируют на слово «охота»… Видимо, это то, о чем Поэт читал стихи. Охота на ведьм, которая все еще не отпускает львов (и не только львов). Охота на ведьм, которая привела их сюда. — Надеюсь, меня не поставят с мелким МакАлистером, — ворчит Володя вслух. — Обидно продувать пацану. — С ним в паре стою я, — подает голос Поэт. Все равно рано или поздно Кризалис об этом узнает, да и тайны в этом никакой нет. — Чего?.. Как это так? — Проиграю ему вместо тебя. Машины одна за другой останавливаются на поляне. Будь охотники людьми, то уже давно вытаскивали бы оружие. Но среди зверей единственное правило — ловить добычу своими силами. Иначе в этом нет никакого смысла. В такие дни, как этот, человекомонстры позволяют себе быть «ближе к природе». Вампир никогда не наблюдал за этим и даже представить не мог, что когда-нибудь его пригласят участвовать. Что ж, новый жизненный опыт… Не стоит от этого отказываться. Особенно, если учесть, что он не только вампир, но и ведьма, а ведьмы, даже мертвые, разговаривают с травами и заклинают диких животных. Поэт вспоминает небольшой сад, который раскинулся около особняка. В нем обычно орудуют человеческие садовники, но однажды любопытство привело его туда ночью. Он увидел, как Стикс подвязывал распустившиеся ночью цветы. Их, наверное, и посадили здесь для вампиров, чтобы они, заглядывая к Умному Вампиру в гости, могли насладиться их красотой. Заметив мальчика, Стикс поманил его к себе пальцем. Запустил руку в карман и положил ему на раскрытые ладошки подбитую птицу. У нее была перевязана лапка, значит, вампир не собирался делать ей ничего плохого, хотя маленький Поэт видел, как запросто старший брат съедал подобных птиц заживо. Так Поэт понял, что Стиксу нравится природа. У всех братьев так или иначе было любимое занятие. Какая-то яркая черта, которая помогала им выделиться среди остальных, как будто они боялись потерять свою индивидуальность и слиться в единую личность. Стикс любил ухаживать за растениями, Ахерон — готовить, Флегетон — придумывать дизайны одежды, которую он носил лишь за закрытыми дверями, а Коцит… Коцит любил придумывать подлянки и заманивать неразумного ребенка в ловушку. Поэт возвращается в реальность — начало он пропустил. Львы приехали последними, волки повозмущались по этому поводу, но быстро остыли. Волк и Мердок скалились друг другу в лица, пожимали друг другу руки, как старые приятели, обсуждали условия соревнований. На груди Волка среди прочих красовалась еще одна подвеска, и один из опоздавших — судя по запаху, тоже волк, — подозрительно долго не отводил взгляда от груди волчьего вожака и о чем-то переговаривался с рыжим приятелем, который, наверное, был львом. Поэт приваливается спиной к машине и скрещивает руки на груди. Скоро все вокруг него превратятся в волков и львов, и ему нужно не спутать их со своей добычей. Охота — неплохая тренировка по управлению собственными способностями. Чем вампир отличается от человека? Сила, скорость, развитый слух и зрение. Его задача — услышать животное издалека и сгруппироваться так, чтобы поймать его. Кризалис стоит рядом и пытается объяснить, как пахнут зайцы, мыши и олени, каких зверей трогать нельзя, а каких не стоит убивать слишком много, чтобы не разрушить местную экосистему. Поэт кивает, показывая, что понимает, но в голове его лишь одно:Настанет час, когда меня не станет, Помчатся дни без удержу, как все. Все то же солнце в ночь лучами грянет И травы вспыхнут в утренней росе.
— Ну что, дохляк, готов мне проиграть? — смело подходит к Поэту Кристофер, поднимая голову. Светлый, храбрый ребенок, он так похож на маленьких друзей, которых Поэт стравливал между собой с особой жестокостью, испытывая их на прочность. Они срывались со строительных балок, выпрыгивали из окон, ели стекло и бросались на ржавую арматуру. У всех у них находили бумажки со стихами, и весь подлунный мир знал, кто наделил их этими посланиями.Вы прибоя смеха мглистый вал заметили за тоски хоботом? А я — в читальне улиц — так часто перелистывал гро̀ба том.
Никаких доказательств. Только то, что они ему верили, что они носили с собой его слова, что умирали только они, один за другим, день за днем, пока не осталось ни одного. Поэт нагибается, вглядываясь в глаза подростку. Не такой, как они — еще живой, — и все равно такой же. Жертва чужих игр, добыча для тех, кто сильнее. Тот, кого прячут за тысячью замков, но учат обороняться, потому что не смогут защищать вечно. Он сильнее его детишек, но спасет ли его это? — Если ты что-то ему сделаешь, — предупреждающе рычит подоспевший МакАлистер-старший и отводит племянника в сторону, — без башки останешься. Я тебя уничтожу. «Это не вернет тебе его», — думает Поэт, но не отвечает. Разве ненависть помогает Финну справиться с утратой жены? Разве их маленькое ирландское семейство будет когда-нибудь таким, как прежде? Финн — тоже рядом. Смотрит на Поэта в упор, и Поэт ему улыбается. Все, как задумано, и никак иначе. Мы победим, даже если проиграем. Я не пошел бы на это, если бы были риски. — Сегодня отличная ночь, чтобы говорить стихами, — замечает Поэт вслух, и видя, что Кризалис готовится привычно остановить его, поднимает палец к его губам: — Дни, когда любви светило над нами ласково всходило и бодро мы свершали путь, — благослови и не забудь! — На романтику потянуло? — Володя хмыкает и, не скрываясь, прикусывает его за шею. «Мой». — Если принесешь тушу медведя, здорового кабана и двух оленей, то, считай, победил, они ценятся выше, чем всякие там грызуны. О да, Поэт поймает зверя. Довольно крупного, такого, за которого ему дали бы главный приз… Волки, а не львы. — А потом наловим бабочек? — предлагает Поэт, раздувая фантазию Кризалиса. Заглядывая на миг в чужой разум, он скорее угадывает, чем видит воспоминание из прошлого: неповоротливый, путающийся в своих ногах и хвосте лев пытается поймать одну-единственную крохотную бабочку, усевшуюся ему на нос. — Приманим мотыльков на свет, пополним коллекцию. — Зачем тебе маленькие бабочки, когда ты уже поймал самую большую… — усмехается оборотень и вжимает его в машину. Поэт закидывает руки ему на шею, вдыхая острый звериный запах и думает о том, как это приятно — не бояться делать то, что хочется, и не задумываться о рамках приличия и чужих законах. Он даже не знал, что ему это нужно, пока не осознал, что окончательно влюбил в себя этого глупого, неотесанного зверя. — А я думал, что ты лев, — игриво замечает вампир и слегка отталкивает Кризалиса от себя. Тот не обижается, только смотрит абсолютно влюбленными осоловевшими глазами: — Для тебя я — все, что угодно, мышка.***
Волков старается держаться ближе к Сергею, не выпуская из виду цель. Цель, словно в насмешку, все время передвигается, да так быстро, что за ним не всегда поспевает взгляд. Чего Волк боится — покушений? Знает ли он о том, что все остальные уже знают? Наметанным глазом наемника Олег оглядывает волков. Они не похожи на бойцов, слишком мелковаты и расслаблены. Это может быть всего лишь уловка, но не похоже, чтобы волки вообще были в курсе того, что задумал их вожак. Может, Волк им ничего не сказал, чтобы они не спалились раньше времени? Насколько они послушны его приказам? Будут ли они готовы загрызть любого, на кого тот укажет? — Смотри, это может быть твоя новая стая! — в восторге говорит Сергей Олегу на ухо. — Немного грубоваты, одеты плохо, но твои парни мне тоже не особо нравились… — Видимо, поэтому они долго и не прожили, — цинично шутит Олег и тут же жалеет: искра в глазах возлюбленного сразу пропадает, и теперь он оглядывает волков без всякого интереса. — Все раздеваются, — говорит Сергей блеклым голосом и выдает нервный смешок. — Ты не привел меня на вечеринку свингеров, случаем? Решил разнообразить нашу сексуальную жизнь? — Хочешь порвать свою прекрасную рубашку от Луи Виттон? — награждает его Олег скептическим взглядом и, подавая пример, начинает раздеваться вслед за всеми. А что поделать, при обращении одежда довольно часто приходит в негодность, многие оборотни взяли с собой смену, но все равно стараются спасти хоть что-то. — Это Валентино, — бросает обиженно Сергей, думая о том, что у его мужчины абсолютно нет вкуса, и оглядывается по сторонам. Ему никогда не нравилось раздеваться перед всеми, но в детском доме у него особо не было выбора. Олег, закаленный армией, не испытывает неудобств, но он… — Я могу раздеться в машине? Олег замирает с недоснятой штаниной и поднимает на него удивленный взгляд, припоминая, как лис невозмутимо светил своими телесами перед его бывшим боссом. Но потом до Волкова доходит, что ситуация сейчас несколько иная, и он мысленно матерится. Привел хрен пойми куда, да еще и заставляет раздеться перед целой кучей незнакомых оборотней, среди которых есть и дамы — такое кого угодно может смутить. Олег торопливо шарит руками по карманам, едва удержав равновесие, и бросает Сергею ключи. Тот их ловит, но почему-то задумчиво смотрит ему за спину. Волков оборачивается. Цель подобралась совсем близко, но, в отличие от своих сородичей, волчий вожак даже не думает раздеваться. Он натягивает на голову капюшон меховой накидки, и морда его тут же вытягивается, превращаясь в волчью. Накидка разрастается, покрывая руки и ноги — и вот, перед ними стоит волк, у которого вместе с одеждой — льняной рубашкой в древнерусском стиле и холщевыми штанами, — исчезают и все украшения. Так, определенно, не должно быть. Где-то вдалеке удивление Олега громко подхватывает голос Кризалиса: — Его шуба — это его шкура, что ли?! — Перевертыш, — удивленно шепчет Сергей. — Как царевна-лягушка: если сорвать с него шкуру и сжечь — станет обычным человеком. Олег мысленно прощается с подарком отца. Кажется, по-хорошему его не вернуть. Но он и не ждал, что будет легко. Выходит, его противник — не просто оборотень, а сильный колдун? И что еще он, интересно, умеет? У него тоже из рукавов лебеди вылетают? — Только не советую тебе этого делать, — к ним подходит какой-то юный волк, абсолютно голый и еще не обратившийся. Олег предпочитает глядеть в его глаза — пронзительно-голубые и чем-то напоминающие Сережины. Но своим нагловатым видом незнакомец скорее походит на своего вожака — а может, не только видом. — Вы кто такие? Раньше я вас не видел. — Мы не бываем на нудистских пляжах, — язвит Сергей. — Хватит трясти своей колбасой, Вы в общественном месте, — и, выражая свое недовольство, громко хлопает дверью, скрываясь в автомобиле. Это помогает спрятаться от лишних взглядов — все-таки, есть вероятность, что лиса узнают, и тогда проблем не оберешься. Зачем Волков только позволил ему прийти сюда?.. Поохотиться можно и вдвоем, в конце концов. — Он у меня стеснительный, — комментирует Олег поведение своей пары и, ничего не объясняя, обращается, скидывая с себя остатки одежды. Незнакомый оборотень провожает его подозрительным взглядом, когда Олег направляется к волчьему вожаку, желая бросить ему вызов.***
Поэт, глядя на раздевающихся мужчин и женщин, испытывает тот же дискомфорт, что и Сергей. Однако он переносит его легче: иногда художники для композиции искали сразу несколько натурщиков, и Поэт не раз обнаруживал себя в обществе полураздетых или абсолютно голых незнакомцев. Он и сам пытался писать картины, но это занятие не пришлось ему по душе. Гораздо приятнее наблюдать за тем, как этим занимается кто-то другой. Когда художники из пары клякс создают настоящие шедевры, стоит им только почувствовать вдохновение, кажется, что творится настоящее волшебство. Но в твоих руках кляксы остаются всего лишь кляксами. Вампиру, на его счастье, переодеваться не нужно. Он лишь наблюдает — с легким любопытством, — за тем, как особенно смелые девушки вместо того, чтобы спокойно раздеться в машине, делают это у всех на виду, прямо в процессе обрастая шерстью и пряча за нею все причинные места. Среди присутствующих волков все были рожденными, а не обращенными. Последние едва ли способны контролировать свое обращение: оно проходит у них хаотично, кусками, и, по слухам, выглядит весьма уродливо. Приняв решение, Поэт так же «обращается» — уши и клыки его удлиняются, глаза приобретают угрожающий красноватый оттенок, тонкие аристократичные руки превращаются в когтистые лапы, дающие фору звериным. Вампиры большую часть времени стараются быть цивилизованными, скрываясь средь людей, вот почему подобный облик в их обществе считается боевой трансформацией — ночные твари принимают его только в случае опасности… те, кто вообще это умеет. Поэт научился этому самостоятельно, зачастую противостоя братьям, которые с годами все чаще показывали свое истинное отношение к нему. Их тычки и подножки казались невинными, но были довольно болезненными, а иногда их «безобидные» шалости могли повлечь за собой смерть. Поэту пришлось научиться защищаться, но сил его всегда было недостаточно. Сейчас все по-другому. Он это чувствует. Кризалис, этот похотливый самец — его похотливый самец, — не дает Поэту долго разглядывать стягивающих с себя одежду оборотней. Он загораживает весь обзор своим могучим телом и тягуче-медленно снимает ремень с потрепанных джинсов, считая, наверное, что со стороны это выглядит очень сексуально. У Поэта от этой неторопливости только начинает болеть голова. — Тебе помочь? — преувеличенно ласково спрашивает он и притягивает Кризалиса за ремень ближе к себе. Будет лев тут при всех стриптиз устраивать… Хочет, чтобы все на него пялились? Вон, одна дама еще с вечеринки глаз оторвать не может. Пусть знает, что место под теплым львиным боком уже занято. Девушка, которую Поэт старательно не выпускает из виду, вдруг ахает, и вряд ли это от того, что понравившемуся ей парню помогает раздеться другой парень. Поэт не спеша поворачивает голову в сторону того, что ее так удивило. Ну да, Волк-перевертыш в окружении вполне обычных оборотней сильно бросается в глаза, но не до того же, чтобы… Поэт приглядывается: кажется, кто-то из волков посмел вмазать волчьему вожаку по уху. Целился, как видно, в глаз, но промазал. Кризалис тоже оглядывается, пытаясь понять, что отвлекло Поэта от столь интересного занятия. И объясняет со знанием дела: — Это Олег, я тебе о нем рассказывал. Бросил вожаку вызов. Если Волк его примет, то дальше они будут соревноваться между собой. Познакомиться с Олегом поближе не вышло: на приглашение выпить по пивку он не отреагировал и посоветовал ограничиться совместной охотой. Но не все оборотни, что приехали на охоту, в действительности будут принимать в ней непосредственное участие — все же, добычи они тогда утащат слишком много, да и в лесу будут мешать друг другу, он же не резиновый. Среди прибывших оборотней много «охранников», которые следят за общим порядком и в случае чего помогают в подсчитывании добычи. Сейчас, когда обстановка между всеми накалена, они нужны еще и для того, чтобы вовремя вступить в драку. Сами же охотники, чтобы иметь больше мотивации, могут заключать пари между собой, кто из них наловит больше пищи. Те, кто выбрали себе пару для «поединка», могут даже красть добычу у соперника, запутывать его и сбивать с ног. Волк, как вожак, должен был выступать в общем, а не одиночном, соревновании, ведя за собой часть стаи. Но, глядя на посмевшего бросить ему вызов смельчака, Волк вдруг говорит громко и хрипло, так, что слышно каждому на этой поляне: — Что, хочешь вернуть свою побрякушку? Узнаем, кто из нас лучший охотник. Поэт охватывает взглядом фигуру волчьего вожака, и ему на мгновение становится страшно. Это огромное, злобное существо похоже на Зверя из его детских воспоминаний, из кошмаров, которые долго преследовали его, и которые он едва успел отпустить. Вампир сдерживается, чтобы никак не показать минутную слабость, но Кризалис все равно чувствует вспышку страха и смотрит на него вопросительно. — Ты за этого, что ли, переживаешь? — Кризалис неопределенно кивает в сторону меньшего из волков и снимает, наконец, с себя джинсы. Трусы он надеть не потрудился. Поэт уверен, лев сделал это специально, чтобы его отвлечь. Не может же быть, что вампир перетащил у своей пары все нижнее белье. Кризалис обращается, радуясь возможности вздохнуть спокойно: жизнь оборотня в городе нелегка, постоянно приходится сдерживаться, и даже глубокой темной ночью ты не можешь быть уверен наверняка, что тебя не заметят. Оборотень потягивается — что-то внутри него хрустит, вставая на место, и вот перед Поэтом встает прекрасный, хоть местами и плешивый зверь. Он ставит здоровенные лапы Поэту на плечи и пытается облизать лицо — Поэт хватает непокорную морду звереныша и невозмутимо замечает: — Разве оборотни могут говорить при полном обращении? Глаза у зверя напротив огромные и трогательно преданные. Он молчит, невольно отвечая на заданный вампиром вопрос. Сейчас он не кажется таким пугающим и свирепым, но Поэт понимает, что это ненадолго: стоит начаться охоте, инстинкт полностью возобладает над разумом. Поэту было тяжело принять и человеческую сторону оборотня, что уж говорить о его звериной половине. Оборотень не должен стыдливо прятать ее от своего партнера и в тайне складывать под половицами мышей. Лев все же умудряется извернуться, проведя мокрым языком по холодной вампирской коже. Поэт пытается вытереть лицо об мягкий мех и громко чихает. У него ведь нет аллергии на больших пушистых кошек, да?.. Голоса вокруг стихают. Поэт прислушивается: слышно лишь рычание, скулеж, звук натачиваемых об деревья и камни когтей, но никто больше не говорит — по крайней мере, вслух. Звери обнюхивают друг друга и смотрят друг другу в глаза, кажется, они прекрасно друг друга понимают. Один из львов подходит к Поэту — он узнает его по небольшому, относительно более взрослых особей, размеру, и необычной рыже-черной расцветке. Это Кристофер. Поэт и раньше был выше многих, но теперь он выше всех — животные встали на четыре лапы и готовятся начать охоту. Среди них вдруг мелькает ярко-рыжий лисий хвост, и на оборотня смотрят с недоумением. Ладно, волки, ладно, львы, но лисы? — Чего застыл? — вновь скрипит низкий звериный голос, и Поэт встречается глазами с волчьим вожаком. Тот скалится, довольный произведенным на вампира эффектом, и подгоняет: — Признайся, зассал, холоп? Поэт поднимает выше плечи, стараясь казаться крупнее, и уверенно бросает: — Ну как это можно, не понимаю! Просто кругом идет голова: все время пустые, пустые слова тебя, точно облаком, окружают… Прости, но неужто тебе вот так и впрямь хорошо на земле живется?! Волк застывает, вслушиваясь. Пробраться в его голову не выходит, и дело отнюдь не в расстоянии: противник слишком силен, поэтому нет смысла и пытаться. Но Поэт уверен, что, даже если Волк что-то задумал, теперь он будет сомневаться в любых своих решениях, а тот смельчак, что бросил ему вызов, будет отвлекать настроенного на победу авантюриста своим соперничеством в охоте. — Ебанутый, — выносит Волк вердикт и поворачивается к нему хвостом. — Я тебя запомнил. Потолкуем, может быть. «Вряд ли», — усмехается Поэт и, заслышав призывной вой Мердока, бросается в чащу леса. Кристофер несется следом — все это время он будет находиться где-то поблизости. Поэт будет готов.