Повесть о старом Техасе

      Кассию снился сон. Лазурное небо без единого облачка раскинулось гигантским шатром над головами многочисленных гостей Каса-дель-Корво. Яркие лучи техасского солнца заливали асотею, где в свадебном вальсе кружились счастливые молодожены, но улыбка прекрасной невесты сияла еще ярче, а ее глаза были подобны звездам. От восторга Кассий, казалось, даже забыл, как дышать — он лишь неотрывно смотрел на Луизу в белоснежном подвенечном платье, танцующую в его объятьях. Повсюду были слышны вздохи умиления и пожелания долгих лет семейной жизни, как вдруг снизу донесся топот копыт и лошадиное фырканье. Капитан Колхаун настороженно замер вместе с Луизой, как замер и оркестр, играющий вальс.       — Кузен Каш, — в приглушенном голосе скрытого за парапетом наездника угадывались интонации Генри, — я приехал поздравить тебя со свадьбой.       — Что тебе нужно? — занервничал Кассий. — Я тебя не звал! Убирайся куда хочешь!       — Почему ты гонишь меня, брат? — обиженно спросил юноша. — Разве я бывал несправедлив к тебе? Причинил ли тебе зло, что ты так сердишься?       — Проваливай! Я не намерен тратить на тебя время!       — Зачем ты хотел убить меня, Кассий?       — Ты напросился, щенок! — разозлился нарядный жених и подбежал к парапету, чтобы выдворить настойчивого гостя.       От увиденной картины сердце у Кассия ушло в пятки. На стройном вороном коне уверенно восседала фигура в длинном темном плаще. В руках у наездника лежали поводья, а ноги твердо держались в стременах, но при этом у него не было головы! Внушающая леденящий душу ужас пустота зияла на его плечах.       — Дьявол! — истошно завопил Колхаун. — Дьявол! Сгинь! Изыди!       Конь всадника без головы зловеще заржал, обнажив крупные белые зубы. Каменная асотея под ногами отставного капитана дала трещину и разверзлась, увлекая его в бездонную пропасть. Резкий удар, сильная боль в боку пронзила тело.       Кассий распахнул глаза. Над ним верхом на гнедом мустанге грозно нависал Морис Джеральд. Эта встреча оказалась едва ли приятнее визита безголового чудища, ведь то был сон, а расплата за содеянное пришла к Колхауну наяву.       — Ирландская собака! — злобно прошипел он, силясь встать. — Пожаловал выпить моей крови, подонок? Не выйдет!       — Не советую вам делать лишних движений, капитан Колхаун, — холодным, удивительно спокойным тоном сказал Морис. — Вы сейчас полностью в моей власти.       — Размечтался! — рука преступника потянулась за охотничьим ножом, который так и остался с ночи валяться на земле. Точный удар хлыста пресек эту попытку, Кассий заскулил от боли.       — Я предупреждал.       — Ах ты гад! — зажимая кровоточащую красную полосу на запястье, выругался Кассий. — Это из-за тебя, из-за тебя я впутался в эту поганую историю! Если бы ты не влез в жизнь моей семьи, все было бы хорошо! Репутация Луизы осталась бы безупречной! Генри бы не пострадал!       — У вас хватает наглости упоминать имя Генри? — вознегодовал Морис. — Вы еще более низкий и подлый человек, чем я думал!       — А у тебя хватает наглости строить из себя джентльмена? — истерично рассмеялся Колхаун. — После того, как имя Луизы полоскали в самых отвратительных помоях, будто она какая-то уличная девка, потаскуха?! Кто опозорил ее на весь Техас? Я?! О нет, мистер оборванец, это произошло вашими стараниями и только!       — Меня не интересуют грязные сплетни, — с достоинством ответил мустангер. — Бог свидетель, что я не намеревался причинить никакого вреда мисс Луизе, а людского признания мне не нужно.       — Ну надо же, какие мы невинные! Думаешь, меня вздернут, и ты приберешь Каса-дель-Корво к рукам? Ха-ха-ха, да там все мое, все до последнего стула, до последнего полотенца! И знаешь что? У меня есть наследник! Да-да, ты не ослышался! — победно возгласил Кассий. — Я уже был женат и имею сына, по закону все мое имущество отойдет к нему, а тебе останется только жевать траву на пастбище вместе со своей скотиной!       Вопреки ожиданиям Кассия, слова о наследстве не произвели на Мориса никакого впечатления. Разве мог отставной капитан знать, что на родине ирландца поджидает состояние втрое больше стоимости асьенды?       — Вы сказали все, что хотели? — осведомился мустангер и завел правую руку за заднюю луку седла.       — Все, что тебе надо было услышать! — дерзко ответил Колхаун и стремительно схватил нож, сыграв на опережение.       Не успел он взметнуть оружие в воздух, как сам оказался крепко схвачен петлей лассо, с силой затянутой по линии локтей.       — Мерзавец! — вскричал Кассий, дернулся от отчаяния в сторону и снова повалился наземь. — Пошел ты к дьяволу!       — Полагаю, до форта Индж вы пойдете пешком. Или поползете? — презрительно усмехнулся Морис.       — Зачем же пешком? — послышался скрипучий голос Зеба Стумпа. — Пускай капитан на моей старушке едет.       Увидев его, Кассий тихонько взвыл и отвернул голову, чтобы не наблюдать гордого торжества врагов. Если бы в этот момент он мог пустить себе пулю в лоб, дабы избежать скорой публичной расправы, он бы сделал это, но увы — в револьвере не осталось патронов, да и руками пошевелить было невозможно.       Морис усадил пленника в седло и в компании Зебулона неторопливо отправился в дорогу, вместе со своей лошадью ведя кобылу с Колхауном. Она покорно шла за проводником, чего нельзя было сказать о ее всаднике. Несмотря на внешние стесненные обстоятельства, Кассий разрабатывал новый план побега. Дуло ружья, наставленное на него сзади охотником, совсем не оставляло пространства для маневров. Но ничего, придет время, и Кассий обязательно отыграется! Он сполна отплатит мустангеру за унижение, которому тот подверг его!       Удивленными и одобрительными возгласами приветствовали Мориса военные. Ирландец блестяще справился с задачей, и теперь преступника надлежало сопроводить в форт.       — Позвольте мне самому отвести его в тюрьму, — попросил Морис.       — Как? — поразились офицеры. — Штатским не положено.       — Господа, это дело чести. Если вы боитесь, что я расправлюсь с обидчиком по пути, можете отрядить за нами конвой.       Переглянувшись между собой, блюстители порядка дали добро. В конце концов, есть вещи поважнее уставов, а мустангер имел полное право поквитаться с капитаном Колхауном хотя бы таким образом. Будучи за много миль от форта Индж, они еще не догадывались, что в поселке назревает настоящий мятеж.

***

      Широкая площадь перед гостиницей Обердофера была переполнена людьми. Такого столпотворения пограничный поселок не знал с самого дня своего основания — здесь были и плантаторы европейской внешности в дорогих костюмах, и немногочисленные представители мексиканской знати, но основную часть составляли разночинцы: юристы, землемеры, лавочники, скотоводы, охотники, мелкие спекулянты, надсмотрщики и торговцы невольниками. Были замечены и несколько бронзоволицых коренных жителей техасских земель, державшихся обособленно и с большим достоинством. Женщины не присутствовали на собрании, не считая дюжины пестро одетых сеньорит сомнительной репутации — мужчины посчитали своим долгом оградить матерей, жен, дочерей и сестер от жестокого зрелища, ради которого явились на площадь.       Толпа гудела, словно осиное гнездо. Кассия Колхауна заочно пригвоздили к позорному столбу как братоубийцу. Если поначалу кому-то лишь показалась подозрительной история с меченой пулей, то теперь ни у кого не осталось сомнений в виновности отставного капитана. Его жестокосердие и цинизм потрясли общественность сильнее, чем поимка Эль-Койота, банда которого долго наводила страх на жителей штата от мексиканской границы до берегов Нуэсес и даже севернее. Казалось, что про отъявленного разбойника Мигуэля Диаса забыли — настолько неистово граждане требовали безотлагательного суда над Кассием и его казни вплоть до суда Линча. «Повесить! Повесить негодяя на первом же суку!» — раздавались суровые призывы.       — Господа, немедленно разойдитесь, или я буду вынужден применить особые меры! — майор верхом на лошади пытался перекричать взбунтовавшийся народ.       — И снова упустите мерзавца? — возмутились в ответ люди. — Отдайте его нам, если сами не можете справиться с преступником!       — Не забывайте, что над вами реет флаг Соединенных Штатов! Вы подчиняетесь законам цивилизованной страны, и я не позволю творить беззаконие прямо возле стен форта!       — Но вы спокойно смотрите на то, как беззаконие творится в прериях! — нахально выкрикнул Сэм Мэнли, глава так называемых регуляторов, неоднократно устраивавших самосуд. — Если бы не мои ребята, страшно представить, как всякая мерзость разгулялась бы в Техасе!       — А до вас я еще доберусь, будьте уверены! — пригрозил ему майор.       Обстановка накалялась с каждой минутой. Кто-то пустился в рукопашный бой, солдаты на лошадях готовились разгонять сборище, а гул голосов разносился до самой Леоны.       Адский шум стих — совсем ненадолго — когда на площадь в сопровождении военных въехал на коне Морис-мустангер, ведя за собой лошадь с преступником. Люди ахнули, увидев связанного Кассия, который колючим взглядом серых глаз смотрел на осуждающую его толпу с бессильной злобой.       — Братоубийца! Иуда! — в сторону капитана Колхауна летели оскорбления и плевки.       — Господин майор! — громогласно произнес Морис. — Я привел человека, по вине которого жизнь мистера Генри находится в опасности. Можете заключить его под стражу.       — Зачем под стражу? — вновь закричали собравшиеся. — Чего ждать, устраивайте суд прямо здесь! Ведите своего судью на площадь вместе с присяжными, покончим с негодяем сейчас же!       — Шакалы! — тихо проскрежетал зубами Кассий, от страха и мучительного чувства унижения готовый вот-вот упасть в обморок, а лучше умереть прямо на месте.       — Это невозможно, — отрезал майор. — Для того чтобы судебный процесс шел по всем правилам, необходимы время и подготовка!       — Морис, что ты медлишь? — подначивал кто-то ирландца. — Ты как никто другой достоин затянуть петлю на его шее!       Лишь присутствие солдат останавливало взбесившихся радетелей за правосудие от того, чтобы наброситься на обвиняемого всей гурьбой и растерзать. Морис в своем горделивом молчании, казалось со стороны, не был ни за, ни против их требований.       — Техасцы, послушайте! — властный женский голос заставил гудящую толпу умолкнуть от неожиданности.       Исидора смело вышла на середину площади и встала прямо перед узником лицом к народу.       — Не рано ли вы хороните дона Энрике? — грозным взглядом черных, как обсидиан, глаз она обвела мятежников. — Все вы здесь собрались, чтобы требовать отмщения за его страдания, за пролитую невинную кровь, но вы забываете, что дон Энрике не умер! Неужели из-за вас он не посмотрит в глаза обидчику? Неужели не услышит, как будет вынесен честный приговор преступнику? Как можете вы требовать казни убийцы, когда убийство не состоялось?       Кассий был ошарашен поведением Исидоры не меньше остальных. Он был готов к тому, что мексиканка первой начнет рьяно призывать людей вздернуть братоубийцу, но чтобы она за него вступалась?.. Неужели рядом с Генри она стала такой же блаженной? Впрочем, Кассий искренне обрадовался такому повороту событий — Исидора прекрасно владела даром убеждения, судя по тому, как уставились на нее линчеватели.       — Ну, что же вы молчите? — взывала к ним девушка. — Разве я не права?       Морис впал в странное оцепенение, слушая ее речь. Исидора вся превратилась в праведное негодование, в ее глазах и сердце горел огонь. Морису никогда раньше не доводилось видеть его, а может, он просто не замечал, как ярко и горячо пылают чувства в душе мексиканки, обжигая даже на расстоянии. Не было никаких сомнений в том, из-за кого и для кого возгорелся этот костер, но вместо радости за нашедшего любовь побратима мустангер испытал нечто вроде досады. Исидора бросила на него беглый взгляд, словно боялась задержать взор на лице ирландца дольше, чем на секунду.       — Нет уж, сеньорита! — возразил кто-то из заполнивших площадь мужчин. — Собаке собачья смерть, вот еще была нужда — возиться с этим подлецом! Он того и гляди опять удерет!       — Она дело говорит! — заспорил другой. — Пусть Колхаун объяснится прежде с кузеном, то-то зрелище будет!       — Я согласна с доньей Исидорой! — звонко воскликнула молодая девушка, протискиваясь в своем пышном кринолине через столпотворение. — Мой брат никогда не признавал и не признает самосуд!       Морис обомлел от счастья, встретившись глазами с Луизой. Он видел ее впервые с той самой роковой ночи. Прекрасная креолка показалась ему еще более очаровательной, чем раньше — стойко перенесенные тяжкие испытания придали ей особой стати, красив был не только ее внешний облик, но и ее дух, сильный и нежный, мужественный и женственный одновременно. «Ангел! Ангел небесный во плоти!» — с восхищением подумал Морис.       Но не только мустангер затрепетал от любви в этот момент. Кассий, уже почти простившийся с жизнью, расставшийся со всеми мечтами и чаяниями, вдруг позабыл о беснующейся ватаге и словно воспарил над землей. Не сон ли это? Луиза заступается за него, спасает его жизнь так отважно, так уверенно! О, какое счастье! Ради одного этого, пожалуй, стоило все стерпеть! Колхаун торжествующе посмотрел на Мориса, наплевав на свое положение заключенного. Непомерно высокой ценой, но он победил соперника!       — Если вы не хотите слушать меня, то послушайте хотя бы сестру дона Энрике! — поддержала Луизу мексиканка.       — Суд должен быть честным! — гневно продолжала девушка. — Уважайте пострадавшего и его семью!       Под натиском двух решительных молодых особ волнения среди жителей поселка и его окрестностей начали утихать. Солдаты беспрепятственно арестовали Кассия Колхауна и повели на гауптвахту. Напоследок тот обернулся и выкрикнул имя кузины, но его голос потонул в гомоне толпы.       Морис и Луиза нежно обнялись после невыносимо тяжелой разлуки прямо под взглядами множества любопытных зевак, нимало не стесняясь. Они блаженно улыбались и шептали друг другу на ухо ласковые слова, приводя в ужас ханжей, но был среди зрителей этого триумфа любви человек, сердце которого разрывалось на части от боли. Исидора почувствовала, как к горлу подступает удушающий комок слез.       — Пресвятая Дева! Почему же я не могу на них смотреть?.. — тихо проговорила она в отчаянии. — Ведь я больше не люблю его, не люблю, я люблю Энрике!       Было похоже на то, что Морис даже не заметил присутствия влюбленной в него когда-то мексиканки, а если и заметил, то уже забыл. Луиза вконец его заполонила — только слепой мог поспорить с этим утверждением. Глотая горькие слезы, Исидора отправилась прочь с постепенно пустеющей площади.