Повесть о старом Техасе

      На Техас опустилась ночь такая же темная, как темно было в душе у Исидоры. Случись такое еще месяц назад, увидь она Мориса в объятьях американки посреди людей, ее сердце не смогло бы вынести такого горя. Глубокие воды Рио-Гранде сомкнулись бы над головой несчастной девушки, или она окончила бы свои дни на виселице, в порыве страшной ревности застрелив обоих прямо там, на площади. Но теперь Исидора пришла к единственному человеку, способному излечить ее глубокую душевную рану.       Она договорилась с сестрой милосердия о том, чтобы побыть с Генри наедине несколько часов. Мексиканка вошла в палату и села на краю широкой койки с металлическим каркасом. Генри все еще находился в забытьи, но он не бредил, не метался по постели, а лежал спокойно и неподвижно, словно просто спал.       — Энрике! — тихонько позвала его Исидора. — Энрике, любовь моя, ты меня слышишь?       Юноша даже не шелохнулся в ответ, от чего сердце Исидоры начало обливаться кровью еще сильнее. Всего один нежный взгляд голубых глаз, всего одна теплая улыбка заставляли ее забывать обо всех страданиях, пленительный и мучительно-манящий образ мустангера мерк перед обаянием невинности и чистоты Генри. Исидора приходила в ужас от одной мысли, что это внезапно взошедшее в ее жизни солнце навсегда скроется за тучами и оставит ее одну во мраке и холоде.       — Не покидай меня, — сквозь слезы прошептала девушка и прилегла поверх одеяла рядом с больным. — Не покидай свою Исидору! Я погибну без тебя, Энрике, погибну…       Она осторожно прильнула к его груди и лежала так целый час, пока адская боль внутри не стихла. Исидора крепко заснула, не видя никаких снов, и пробудилась ближе к утру от того, что почувствовала, как кто-то ласково коснулся ее щеки. Девушка резко поднялась с постели и увидела, что ее возлюбленный пришел в себя.       — Милый мой! — радостно воскликнула она и начала трогать его лицо, шею, плечи, будто не верила, что уже не спит. — Милый мой, ты жив, ты очнулся! Хвала Деве Марии, как я счастлива! Как ты себя чувствуешь? Хочешь чего-нибудь? Я сейчас позову доктора!       — Не надо, Исидора, — мягко сказал Генри и взял ее за руку. — Не надо никого звать, просто посиди со мной. Давай поговорим, я так соскучился по нашим разговорам.       — Энрике!..       — Ты плакала? — нахмурился юноша, в полутьме всмотревшись в лицо любимой. — Кто тебя обидел?       — Никто, никто! Я так боялась за тебя, так молилась, чтобы ты поправился! — Исидора покрыла поцелуями его лицо. — Но теперь все будет хорошо, больше ты не будешь болеть, мы больше никогда не расстанемся!       — Никогда-никогда? — с лучезарной улыбкой спросил Генри, любуясь дорогими сердцу чертами. — Обещаешь?       — Я поклянусь чем угодно!       — Не надо, родная, я верю тебе. Скажи мне, что произошло, пока я был без чувств?       — Ты правда хочешь знать? — недоверчиво спросила Исидора, опасаясь за его самочувствие. — Я не хочу тебя тревожить, Энрике, ты еще слишком слаб!       — Не бойся, я не стану изводить себя переживаниями, — заверил ее Генри. — Все равно я уже знаю правду о Кассии. Мне ничего не остается, как смириться с ней. Я лишь не могу понять, за что он так обошелся за мной.       — Не думай об этом, милый! — успокаивающе гладила его по руке девушка. — Твой кузен — низкий человек, никогда нельзя понять, что движет низкими людьми.       — Как я не увидел в нем этой бесчеловечной жестокости? — задумчиво произнес Генри. — Каш далеко не святой, но он не убийца! Во всяком случае, я всегда был в этом уверен. По какой причине он мог пойти на такой шаг?       — Энрике! — строго прищурилась Исидора.       — Ты так заботишься обо мне, — вновь улыбнулся больной. — Даже не знаю, чем я заслужил такого подарка небес, — тихо рассмеялся он. — Спасибо тебе, милая Исидора. Не повстречай я тебя однажды, меня бы уже не было в живых.       — Как и меня… — вырвалось у мексиканки.       — Почему? — удивился Генри, глядя на то, как внезапно помрачнела его возлюбленная. — Что случилось, что ты так огорчена?       — Ничего, мой дорогой, — с нежностью сказала Исидора и смахнула набежавшую слезинку с густых темных ресниц. — Моя жизнь была такой пустой без тебя.       — Моя тоже, — тяжело вздохнул Генри. — Представить только: я бы умер, так и не узнав, что такое любовь. Нет на свете участи печальнее.       «А я бы умерла, так и не узнав, что такое быть любимой», — подумала девушка, но не стала произносить эту фразу вслух.       — Ну, хватит грустить! — он сделал попытку приподняться на постели, но сил не хватило, и Генри повалился обратно.       — Осторожнее, Энрике! — испугавшись, вскрикнула Исидора и наклонилась к нему, чем он ловко воспользовался и притянул ее к себе, чтобы поцеловать.       Его страстный и в то же время трепетный поцелуй вернул к жизни убитую горем Исидору. Куда-то без следа исчезли обида, ревность, страх. Вся чернота и ужас вышли из ее сердца, уступив место поистине райскому блаженству.       — Я все же позову врача, — отстранилась она наконец от Генри и еще раз посмотрела в его чистые, как небо, глаза, чтобы убедиться — в эту минуту в мире нет никого счастливее их двоих.

***

      Наступил день, которого с нетерпением ждала вся нижняя Леона с окрестностями. Неумолимо приближалась развязка драмы, разыгравшейся прямо на глазах у сотен южан. На плацу форта Индж людей собралось не меньше, чем в день ареста Кассия Колхауна на главной площади поселка. На этот раз дамы присутствовали при действе — по периметру плац-парада выстроились экипажи с лошадьми, откуда, кокетливо прикрываясь веерами, выглядывали юные барышни и зрелые матроны. Их взору предстала картина, которой нельзя было увидеть и в самом именитом театре Соединенных Штатов.       Под сенью огромного дуба за длинным столом готовились к заседанию судья, прокурор и двенадцать присяжных в парусиновых костюмах, деловито покуривая трубки и сигары. На скамье подсудимых под усиленной охраной сидели сразу двое: остроносый мужчина лет тридцати в синем капитанском мундире и загорелый, крепко сложенный мексиканец разудалого вида. Отставной капитан опустил голову и смотрел в землю, бандит же дерзко разглядывал толпу, словно это он пришел поглазеть на собравшихся, а не наоборот. Под широким навесом расположились пострадавший и свидетели: бледный юноша, с одной стороны поддерживаемый отцом, а с другой — прекрасной мексиканской сеньоритой, его сестра, прикрывшая лицо шляпкой с вуалью, молодой красавец-мустангер, старый охотник и смешной рыжий ирландец с упитанной физиономией.       — Это все ваша вина, Диас, — злобно прошептал Колхаун соседу по скамье. — Если бы вы сделали все, как мы договаривались, ни вы, ни я сейчас не торчали бы здесь!       — Не кипятитесь, сеньор капитан, — огрызнулся тот, — даже самые матерые волки попадают в ловушки. Такая у нас проклятая жизнь, карамба!       — Жизнь! — передразнил его Кассий. — Какого черта вы увязались за юбкой вместо того, чтобы делать дело?!       — А не вы ли, сеньор американо, влипли в историю из-за бабенки, а? Что теперь скулить?       — Луиза вам не бабенка! — разозлился Кассий.       — Отставить разговоры! — ткнул караульный дулом ружья ему в спину.       Капитан Колхаун замолчал, но все же он не терял надежды на спасение. Он позаботился о своей защите на суде, пригласив из Луизианы адвоката, слывшего большим мастером по уголовным делам. Помимо прочего, воспоминание о том, как яростно Луиза отбивала его от толпы линчевателей, согревало душу даже на холодной постели гауптвахты. Кассий пытался издали рассмотреть лицо возлюбленной, но, увы, ему этого не удавалось из-за большого скопления народа.       Осунувшийся после болезни Генри выглядел неважно. Он до сих пор не нашел в себе сил взглянуть на кузена, и если бы не горячая ладонь Исидоры в его руке, молодой плантатор совсем бы сник.       — Луиза, тебе вовсе не обязательно… — послышался шепот Мориса.       — Нет, я буду давать показания, чего бы мне это ни стоило, — решительно возразила мисс Пойндекстер.       — Я согласен с мистером Джеральдом, — строго взглянул на дочь Вудли. — В твоих показаниях нет никакой нужды, достаточно и того, что ты заварила эту кашу с ночными скачками. На мою голову хватит позора, — добавил он и покосился на мустангера, к которому все еще относился с некоторой предвзятостью.       — Отец! — вступился за сестру Генри. — Не стоит упрекать Луизу в том, что случилось. Ее вины здесь нет. Неправильно лишать ее права слова, как бы мы ни боялись пересудов.       — Спасибо, милый Генри! Хоть кто-то уважает мое мнение, — благодарно сказала ему Луиза.       Молодой Пойндекстер взглянул на Исидору, почувствовав, как она напряглась. Мексиканка сидела ни жива ни мертва, и Генри догадался о причине ее замешательства. Он никогда не спрашивал возлюбленную о том, как она оказалась в хижине Мориса в ночь покушения. У него не было оснований не доверять словам мустангера, заверившего названого брата, что между ним и Исидорой никогда ничего не было, поэтому Генри не хотел ворошить прошлое, каким бы оно ни являлось. Но как позволить лезть в душу к любимой прокурору, присяжным и целой ораве зевак?       — Исидора… — шепотом произнес юноша и выразительно посмотрел в ее глаза, давая понять, что ей не стоит истязать себя публичными признаниями.       — Я должна, Энрике, — с болью в голосе ответила мексиканка.       Генри тепло улыбнулся, чтобы поддержать ее, хотя в душе умирал от предстоящей пытки дачей показаний.       — Господа присяжные! — важно возгласил судья. — Мы собрались здесь, чтобы рассмотреть дело о двойном покушении на жизнь мистера Генри Пойндекстера, благородного джентльмена и уважаемого гражданина Техаса. Арестованные, капитан Кассий Колхаун и дон Мигуэль Диас, обвиняются в данном преступлении. Моя обязанность наблюдать за ходом судебной процедуры, а вы должны будете взвесить улики и решить, справедливо ли обвинение. Капитан Колхаун, признаете ли вы себя виновным?       Кассий ответил трусливым молчанием.       — А вы, сеньор Диас?       — Даю слово бандита, я вашего мистера убивать не собирался, — мрачно пробурчал Эль-Койот.       — Обвиняемые своей вины не признают, — заключил судья. — Что ж, начинайте заседание.       — Мистер Генри Пойндекстер! — вызвал пострадавшего глашатай.       Генри еще раз переглянулся с Исидорой. Ему было страшно, но взгляд любимых глаз вселял в него смелость и решимость. Исидора в волнении осенила себя крестным знамением, Вудли похлопал сына по плечу и сказал:       — С Богом, Генри!       Юноша поднялся с места и прошествовал к присяге. Положив руку на Библию в потертом переплете, он клятвенно произнес:       — Именем Господа Всемогущего обязуюсь говорить только правду и ничего, кроме правды.       Генри встал лицом к скамье подсудимых. Кассий по-прежнему смотрел себе под ноги и не поднимал глаз на кузена, которого чуть не погубил. Многосотенная толпа удивительно притихла. Услышать из первых уст историю, точно сошедшую со страниц увлекательного и довольно пикантного романа, было настоящим удовольствием для большинства присутствующих.       — Итак, мистер Пойндекстер, — начал допрос прокурор, — расскажите нам о том, что произошло в ночь первого покушения.       — Я спал в своей постели, когда меня разбудил двоюродный брат. Он сказал, что случилась беда, что честь нашей семьи в опасности, и позвал за собой в сад.       — Который был час?       — Не могу ответить точно, — задумался Генри. — Кажется, близилась полночь. Мы вышли из дома, и я услышал голоса. Это были моя сестра Луиза и мистер Джеральд, вдвоем посреди сада. Я пришел в бешенство, это правда. Мне даже захотелось убить мистера Джеральда, о чем я высказался вслух. Мой кузен, — избегая называть имя Кассия, продолжал юноша, — одобрил это намерение и дал мне свой револьвер, чтобы я кровью смыл позор с семьи Пойндекстер.       — Прошу прощения, — прервал его прокурор и развернул перед ним тряпичный сверток, — взгляните, этот тот самый револьвер?       — Да, это он! Я побежал к месту свидания и начал угрожать мистеру Джеральду убийством.       — Ваша честь, у меня вопрос к пострадавшему! — вмешался защитник капитана Колхауна.       — Задавайте, — кивнул судья, покуривая внушительных размеров сигару.       — Судя по вашим словам, мистер Пойндекстер, вы были более чем рассержены на мистера Джеральда в ту ночь. Что же заставило вас переменить мнение?       — Я поверил сестре.       — А мистер Джеральд? Он объяснил вам причины своего неблаговидного поступка?       Щеки Луизы стали пунцовыми от тихого негодования. Она уверенно взяла возлюбленного за руку и посмотрела на его лицо, выражавшее непоколебимую твердость.       — Мистер Джеральд всего лишь пришел попрощаться с Луизой перед отъездом на родину. Он собирался просить ее руки, как настоящий джентльмен, он вовсе не хотел обижать мою сестру.       — Да, тайное ночное свидание — определенно джентльменский поступок, — насмешливо заметил адвокат.       — Ваши слова не относятся к судебному процессу, господин защитник! — осадил его судья. — Продолжайте, мистер Пойндекстер.       — К сожалению, мистер Джеральд уже покинул Каса-дель-Корво, и я принял решение догнать его, чтобы попросить прощения за свое оскорбительное поведение.       — Иными словами, мистер Джеральд сбежал, толком с вами не поговорив? — вновь съязвил адвокат.       — Это я попросила его уйти как можно скорее! — не выдержав, выкрикнула Луиза с места, что сильно насторожило Кассия, до этого момента пребывавшего в относительном спокойствии.       — Соблюдайте порядок! Госпожа свидетельница, вам дадут слово! — сделал ей замечание судья.       — Перед тем, как я уехал на своей лошади с асьенды, меня остановил двоюродный брат, — слегка понизив голос, вещал Генри. — Он отчитал меня за трусость и велел вернуть револьвер, что я и сделал.       — Вы уверены, мистер Пойндекстер? — уточнил защитник. — Вы находились в таком запале, что неудивительно было бы что-то забыть или перепутать.       — Нет, я ясно помню каждое мгновение той ночи. Я уехал безоружным и вначале зашел в гостиницу Обердофера, где мне сказали, что мистер Джеральд уже выдвинулся в сторону Аламо. Я отправился за ним, не теряя ни минуты, и догнал его возле известной вам лесной просеки. Мы остановились, слезли с лошадей и выкурили в чаще по сигаре в знак примирения. Тогда же мы поговорили обо всем и прояснили все существующие между нами недомолвки.       — Все недомолвки? — зацепился за последнюю фразу адвокат Колхауна. — Были и еще какие-то помимо той, которая послужила изначальной причиной вашей ссоры?       Луиза встревожилась и с подозрением взглянула сначала на Мориса, а затем на Исидору. Ее поразило нехорошее предчувствие, но Морис с нежностью дотронулся до тонких похолодевших пальцев возлюбленной и успокоил ревнивое сердце пылкой креолки.       — Они не имеют отношения к делу, — смутился Генри, поняв, что сказал лишнего.       — Вы слышали, ваша честь, — аккуратным движением поправил пенсне защитник, — между молодыми джентльменами все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд. Примите данный факт к сведению, когда будете выносить приговор.       — Непременно, господин защитник, — не без раздражения ответил судья. — Говорите, мистер Пойндекстер.       — Мы побратались и обменялись верхней одеждой, подражая обычаю команчей, затем попрощались и двинулись на своих лошадях в разные стороны. Мистер Джеральд продолжил путь на Аламо, а я собирался вернуться домой. Мне послышался шорох в кустах, будто там притаился хищник, и я остановился. Через несколько секунд я услышал, как заржал чей-то конь, а потом раздался выстрел, и я потерял сознание от ранения. В себя я пришел уже на следующий день в хижине мистера Джеральда.       — В какой стороне вы слышали шорох и ржание? — спросил прокурор.       — В противоположной той, куда отправился мистер Джеральд.       — Вы уверены?       — Да… Я полагаю, да.       — Пострадавший не уверен, — отметил адвокат.       — Хорошо, давайте перейдем к последующим событиям, — прокурор сделал знак секретарю. — Вы знаете, каким образом оказались в хижине мистера Джеральда?       — Мне рассказывали, что я, раненый, был привязан к седлу коня мистера Джеральда, который сам нашел дорогу домой.       — Кто оказал вам помощь?       — Это был слуга мистера Джеральда, Фелим, и, — Генри обернулся и с нежностью посмотрел на возлюбленную, — донья Исидора Коварубио де Лос-Льянос.       Слушатели оживились от откровенных подробностей дела, поднялся легкий гул. Был среди собравшихся и тот, кого слова молодого плантатора отнюдь не порадовали — отец девушки, знавший до сей поры эту историю лишь в общих чертах. Он приехал с мексиканской границы по приглашению шурина и еще не имел возможности обстоятельно поговорить со строптивой дочерью, давно вышедшей из-под всяческого контроля.       Морис вопросительно взглянул на слугу — хитрый ирландец ничего не сказал хозяину о присутствии сеньориты де Лос-Льянос в его хижине в роковую ночь. Фелим пристыженно пожал плечами.       — Их стараниями моя жизнь была спасена, — продолжал Генри. — Мистер О’Нил привел из форта отряд и врача, а донья Исидора ухаживала за мной. После я оставался под ее надзором и охраной часовых в хижине мистера Джеральда около десяти дней. Врачу показался опасным мой переезд на большое расстояние.       — Мистер Пойндекстер, — лукаво сощурился защитник Кассия, — не сочтите за дерзость мой нескромный вопрос. Ваша честь?..       — Задавайте.       — Какие отношения связывают вас с сеньоритой де Лос-Льянос?       Люди затаив дыхание ждали, что ответит молодой Пойндекстер. В абсолютной тишине можно было услышать разве что злобное скрежетание зубов Мигуэля Диаса.       — Она моя невеста, — с горделивым румянцем на щеках сказал Генри.       По плацу прокатился выдох не то удивления, не то умиления, не то возмущения свободой нравов современной молодежи. Исидора просияла от слов любимого, что отозвалось в сердце Мориса легким уколом — нет, не ревности — недоумения. Душа мексиканки всегда была для него огромной тайной, которую он не стремился разгадывать. Но отчего-то, видя всепоглощающую любовь Исидоры к другому человеку, Морис испытал навязчивое желание сделать это. Желание, которого он сам не на шутку испугался. Луиза поджала губы — реакция нареченного показалась ей недостаточно равнодушной. Еще сильнее она вышла из себя, когда услышала дальнейшую ехидную реплику адвоката.       — Ваша невеста ночью в хижине другого мужчины? Или на тот момент она еще не была таковой?       — Ваша честь! — гневно обратился Генри к судье. — Я не считаю нужным отвечать на этот вопрос! Репутация доньи Исидоры безупречна, она не подлежит никакому сомнению! Для нее и для меня оскорбительны намеки господина защитника!       Кассий на скамье подсудимых довольно ухмыльнулся — чаша весов понемногу, постепенно, но начинала склоняться на его сторону. Присяжные начали о чем-то перешептываться — вероятно, о возможном конфликте молодых людей из-за прекрасной мексиканки.       — Ваше возмущение понятно, мистер Пойндекстер, — пыхнул сигарным дымом судья. — К вопросам чести молодых барышень и впрямь следует относиться щепетильно. Но и вы нас поймите. Наша задача — вынести справедливый приговор истинному преступнику, а для этого необходимо тщательно взвесить все за и против.       — Здесь нечего взвешивать, — яростно прошептал Генри и глазами, полными слез негодования, посмотрел на кузена.       Их взгляды встретились впервые с того момента, как молодой хозяин Каса-дель-Корво отправлялся в непростой путь по ночной прерии. Кассий не мог вынести немого укора брата и отвернулся, но то было не раскаяние, а лишь досада от проваленного в пух и прах плана мести мустангеру.       — Господа присяжные и все присутствующие, — сделал объявление судья, — в ходе судебной процедуры возникла непредвиденная заминка. В заседании объявляется перерыв!