Десять лет счастья.

Сейчас набатом в голове бьет фраза: ну ничего, все уладится. Да вот только ни черта не уладится. Все будет, как и прежде, а от этого «прежде» уже тошнит. Я вроде не стерва - денег не требую, разве что на прошлой неделе попросила купить фарфорового ангелочка - таких еще часто в церкви продают. Не ору, готовлю, убираю. Но от этого круговорота уже болит голова, а аспирин давно въелся в кровь. Нет, мне не нужно вечных слов о любви, романтических ужинов в дорогих ресторанах и подарков на безымянный палец. Нервы скачут, я буквально чувствую их. Весь день коту под хвост и это еще больше раздражает меня. Стучу пальцами по столешнице и набираю ритм Заводного Апельсина. Вдруг раздаётся звонок в дверь. Смотрю на черные часы с белыми цифрами: полседьмого. Встаю из- за стола и иду в прихожую. Четко чувствую, что комок в горле разрастается, мешая дышать, а глаза предательски щиплет. Открываю дверь. Вот он, стоит на пороге и заглядывает мне в глаза. Видно невооруженным взглядом, что он устал - рубашка помята, брюки, впрочем, тоже. Под глазами залегли темные круги, руки немного трясутся, выдавая нервозность и вид убитого работой человека. - Кать, может, впустишь меня? - он натянуто улыбается. Я спохватилась. - Проходи, - отступаю в сторону и как в замедленной съемке вижу, что он медленно стягивает с устлавших ног обувь. - Стой, - я не узнаю своего голоса со стороны. Жалостливый, тихий. - Что? - он разогнулся и уставился на меня. Я присела на корточки рядом с ним, ухватилась за левую брючину, прося этим немного поднять ногу, стянула с него оставшуюся обувь и, не удержавшись на секунду, прижалась лбом к его коленке. Хоть я и не видела его лица в тот момент, но я почувствовала, что он немного смутился этого странного жеста. - Катя? - Скучала, - я встаю и направляюсь на кухню. Он приходит через минут десять, с мокрыми волосами и весь влажный от холодной воды в душе. Привычно садится за стол и точно так же, как недавно делала и я, стучит пальцами по столешнице. Хмурится и смотрит в окно напротив. Сейчас на небе закат. Багряное солнце уже едва освещает район людных и тесных многоэтажек, и едва касается своими тусклыми лучами его каштановых волос, которые теперь больше похожи на темно-медный догорающий огонь. Заношу руку над столом, для того чтобы поставить его любимый чай с бергамотом и молоком; хотела уже отвернуться, но почувствовала, что он крепко сжал мои пальцы. - Чт...- он целует мою ладонь, оставляя на ней незаметный мокрый след от влажных губ. Целует мои пальцы. И это не было для него чем-то обычным, наоборот, он делал это настолько редко, за прожитые вместе с ним десять лет я едва ли успела привыкнуть к этому, но всегда при этом чувствовала себя маленькой девчонкой, которой было до жути стыдно и до боли в солнечном сплетении приятно. Вот и сейчас он без остановок касался своими губами моей руки, касался так нежно и медленно, будто боялся поранить меня. -Дим? - мой голос дрожал. Мне не хотелось прерывать это, но не узнать о его внезапно накатившем чувстве ласки было ...глупо? «А как же чистое и святое «вопреки», Екатерина Дмитриевна? - с усмешкой произнесла моя темная сторона». -Скучал, - он медленно поднял голову и всмотрелся в мои глаза.