Фарадей

      «Молодое, здоровое тело и скорбный разум - к скорым неприятностям»       Вы когда-нибудь приходили в себя от того, что вас с размаху ударили ногой по лицу? Скорее всего нет. Наверняка вы просто не попадали в такую ситуацию – вас не лишали сознания, чтобы потом приводить в чувство с помощью «внесения замечаний ногой в голову». И это правильно, похвально и вообще достойно подражания. Но мне в тот момент было не до размышлений – в голове крутились лишь два вопроса: «какого хрена» и «что за смертник на это решился».       Я точно помню, что лёг спать совершенно один в своём доме – и вот лежу на чём-то твёрдом – явно не на своей любимой постели. Между этими двумя событиями нет ни малейшего воспоминания, словно кто-то выключателем щёлкнул. На сон это всё тоже не похоже. Песок скрипит на зубах, в бок упирается что-то твёрдое и ребристое, в нос шибает запах сырой земли и едкого пота. И настоящий град ударов – лупят меня со всех сторон. Но как-то без огонька, слабо, почти нежно. Только последний прилетевший от кого-то привет точно в переносицу завёл хороший хоровод искр и пятен перед глазами.       Я прикрыл голову руками. Чисто инстинктивно – удары не наносили мне ощутимого вреда. Чувствовалось это так, словно меня мутузила толпа шестилеток. Пора бы уже с этим закончить, поигрались и хватит – нужно прекращать балаган и разобраться, какого черта вообще произошло и почему я здесь. Где бы это «здесь» не находилось.       Разлепить слезящиеся от солнечного света глаза оказалось не так уж и просто.       Вот только вместо банды чумазой малышни меня окружали вполне себе респектабельные люди. Можно даже сказать почтенные мужи. Правда одеты они были… Классические костюмы из гладкой ткани коричневых, серых и голубых оттенков, двубортные пиджаки, начищенные ботинки с перфорацией (с ними я познакомился особенно близко) и самое главное – фетровая шляпа-федора завершает образ итальянского гангстера начала двадцатого века. Шик и трепет.       И дубасили они меня от души – с оттяжкой, целя в голову или по почкам. Вид бьющих с размаху плотных мужиков – не каких-нибудь тебе томных юношей, а габаритных дядей с перекошенными от злости лицами и ощущения того, насколько их удары слабы вгоняли в дикий диссонанс.       — Эй, мужики! — только я хотел поинтересоваться причинами избиения, как мой голос не на шутку встревожил меня. Вот хоть убейте, но это не мой голос!       — Может, хоть скажете за какие грехи бьете? — язык с трудом ворочался в пересохшем рту, губы еле двигались – и всё же я готов поклясться, что этот низкий, с хрипцой голос – не мой!        Либо я был недостаточно громок, либо слишком неубедителен, но мужики даже с ритма не сбились. Вошли во вкус, мать их итить. Раз дипломатия спасовала, то в дело вступает Его Величество Грубая Сила.       Дальнейшие события развивались стремительно – вот пассивно лежащий человек выбрасывает руку и перехватывает летящую к нему ногу. Крепкая жилистая ладонь с длинными цепкими пальцами обхватывает голень между щиколоткой и икрой – и сдавливает её.       Тихий хруст утонул среди какофонии ударов и шумного дыхания не жалевших ног мужиков, но дикий крик боли с лёгкостью перекрыл весь шум. У заоравшего «мафиози» от боли подкосилась оставшаяся целой нога и он рухнул на свою жертву – нелепо размахивая руками и не прекращая орать от боли. Самое забавное случилось потом – орать он перестал после того как ему со всего маху заехали ногой под рёбра – и выбили остатки воздуха из лёгких.       Оставшаяся на ногах четвёрка мафиози (я наконец-то смог их сосчитать) замерла, не рискуя вновь задеть своего товарища. Он же в свою очередь как рыба на воздухе открывал и закрывал рот, не в силах сделать даже лёгкий вдох. И при этом он разлёгся на мне, словно я какой-то матрас. Ну и наглость.       Его ногу я отпустил ещё до того как он свалился – когда ощутил, что в моей горсти что-то с мягким хрустом сломалось. Боюсь, в ближайшее время мужик не сможет на неё опереться. Какая неприятность.       Чувствуете этот запах? Это запах трындеца. Я кожей ощутил ярость направленную на мою скромную (и всё ещё лежащую) персону. Они и раньше не здоровья и долгих лет мне желали, но сейчас.. Еще немного и об сгустившуюся между нами атмосферу можно будет точить ножи. Эй, эй, полегче. Я не хотел сломать ему ногу, это случайность!       Самое время переходить к плану Б – от слова бежать. Спихиваю с себя косплеющего рыбу члена великолепной пятёрки, перекатываюсь (твёрдое, что упиралось мне в рёбра оказалось камнями на дороге). Сначала на четвереньках между стоящими вокруг, а потом вскакиваю – и по газам! По крайней мере таков был план.       Пинок по ногам от стоящего справа – и я теряю равновесие и снова падаю на ставшую уже такой родной землицу. Уф, привет камни. Я уже соскучился по вам.       Решаю не оставаться в долгу и подсекаю ноги пнувшего меня. Теперь нас на земле трое, и трое осталось стоять. Один из них – тот, что был слева – снова замахивается на меня ногой. Ну уж нет, мы это уже проходили.       Опять перекатываемся – и удар проходит мимо. Надеюсь это не войдёт в привычку, а то не хочется быть похожим на одних любителей тактических перекатов.       Вот только поваленный вторым по счету тип вцепляется мёртвой хваткой в мою левую ногу. Ну и рожа у него – перекошенная, в пыли и поте. Как и его дорогой костюм из качественной ткани. Надеюсь его дражайшая супруга обломает об него всю кухонную утварь когда он заявится в таком виде домой.       Тешу себя надеждой на то, что он не сильно обиделся на меня после того, как я поставил свою ступню на его физиономию и буквально содрал его с ноги. К моим ногам должны падать красивые женщины, а мужики пускай валяются в других местах.       Какая жалость – недавно промахнувшийся мимо моей бренной тушки мафиози спотыкается об познакомившегося с моей ступнёй. Итак, уже четверо отдают должное объятьям матери-земли. Пора открывать свой клуб.       Попытка встать номер два – успех! Лежащие на земле слишком заняты, оставшиеся на ногах пытаются обойти кучу-малу и не успевают. Теперь никто не помешает мне выпрямиться во весь рост и вжечь по тапкам так, что только пыль столбом. Окрестные виды, странности со мной и окружающими – всё потом, в спокойной обстановке, в комнате с мягкими стенами — есть такое предчувствие, что она мне понадобится.       Мерные удары земли по пяткам, негодующие крики сзади, буйная растительность справа, обширные виноградники слева, наезженная грунтовая дорога посередине – и я, буквально летящий по ней. Солнце греет макушку, ноги сами несут меня прочь, и я ни в коем случае не собираюсь им в этом препятствовать.       Немного зудит между глазами и дико чешется от пыли кожа — вот и все последствия драки. И это вместо превращения в отбитый кусок мяса, а может и в труп. Голова пуста, и мысли не задерживаются в ней. Внезапное пробуждение, незнакомцы, чужой голос, хруст костей в моей руке, и та лёгкость, с которой я смог сбежать от пятерых взрослых мужиков, находясь в незавидном положении – словно от детишек. Странностей столько, что не получается выстроить их в четкую систему и найти им объяснение.       Справа среди растительности мелькает прогалина и я без сомнения сворачиваю туда — находиться на оживлённых путях для меня сейчас противопоказано. Мне нужно тихое место чтобы перевести дух и подумать.       Полузаросшая тропа причудливо петляет, обходя овраги и особо мощные деревья стороной. Всё дальше и дальше от злополучной дороги. Остановился я только пробежав километров десять, не меньше. Для надёжности я сошел с тропы – там, где моё внимание привлекло негромкое журчание ручья. Заглушенная адреналином жажда вернулась с новой силой.       Лесной ручей тёк между оплетённых корнями валунов, переливаясь с одного на другой и оставляя в воздухе легчайшую водную пыль. Деревья обступали его, их кроны аркой сплетались где-то над головой. На удивление умиротворённое место, и казалось – даже дышать здесь было легче.       Я встал на колени рядом с ним, там, где текущей воды набралось больше всего и оторопел. С поверхности воды, как с зеркала на меня глядел совершенно незнакомый мне человек.       Короткие всклоченные волосы цвета соломы, серые с зелёной каймой глаза, солидный прямой мясистый нос, тонкие, изогнутые в кажущейся усмешке губы. Лицо казалось обманчиво-заурядным – простые, четкие линии, словно вытесанное скупым на движения, но талантливым скульптором.       И всё это, от плотно прижатых к голове ушей до густых, но бледных бровей было для меня напрочь незнакомо. Я поднял руку и прикоснулся к щеке – и мой двойник зеркально повторил мои действия.       Даже спустя долгое время я так и не понял что испытывал тогда, стоя возле лесного ручья на коленях. Чужое лицо. Такое странное, такое молодое. На вид мне сложно было дать больше двадцати лет.       Руки, с широченными ладонями и длинными, жилистыми пальцами. Кожа на них была грубой, мозолистой – они не понаслышке знали о том, насколько тяжело зарабатывать на хлеб насущный честным трудом. Вены оплетали их и спускались на жилистые запястья и предплечья. Сухие и удивительно твёрдые мышцы перекатывались под загорелой кожей.       Одежды на мне было всего ничего – жилетка, когда-то бывшая небесно-голубой, а сейчас выцветшая и пыльная и короткие, чуть ниже колен штаны – песочно-желтые, с порванными карманами и подпоясанными шнуром, небрежно завязанным на простой узел. Видавшие виды, облезлые но крепкие кожаные сандалии завершали картину.       Всё-таки напившись, я уселся рядом с деревом, вытянув ноги и привалился спиной и затылком к прохладной и гладкой древесной коре. Пошевелил ногами. От рук они не отставали – были такими же длинными и жилистыми. И твёрдыми.        Итак, дамы и господа – у нас есть две новости. Очень хреновая и охрененная. Начнём с хорошего: мы молоды, здоровы и очень сильны. Сломанная пальцами нога не даст соврать.       Ради подтверждения своим мыслям бью по торчащему справа толстенному корню и ловлю отвисшую челюсть – на корне осталась нехилая вмятина в форме кулака – а сам кулак даже не покраснел от удара.       Бью сильнее, с оттяжкой – и корень ощетинивается перебитыми волокнами – мой кулак буквально размозжил его на половину толщины. Костяшки на кулаке отозвались легкой болью, но даже и не подумали краснеть.       Поправочка – мы чудовищно сильны и невероятно прочны. Взвешиваю в руке большую щепку – прочнее, чем тяжелая древесина с плотным волокном. Как это вообще возможно?! Теперь понятно, почему пятеро мужиков не смогли на мне даже синяка оставить – с тем же успехом они могли пинать бревно. Интересно, они там себе ноги не отбили?       Подавив поневоле вырвавшийся смешок, я перевёл его в глубокий вздох – плохая новость даже не в том, что я нахожусь неизвестно где, да ещё неизвестно когда завёл себе врагов. Беда в том, что такое НЕВОЗМОЖНО. Вот эти самые жилистые руки, ломающие кости как ветки, и крушащие крепкую древесину как трухлявую деревяшку – невозможны.       Как и то, что невозможно заснуть в одном теле, а проснуться в другом. По крайней мере, если руководствоваться известными мне законами физики. Которые как-бы должны быть одинаковыми вне зависимости от твоего местонахождения. Верно?       Ну и какие из этого можно сделать выводы?       А они такие, что хоть головой об камни бейся. Галлюцинации? Симуляция? Никак не подтвердить или опровергнуть, мои мысли кажутся мне такими же, как и всегда. А окружающий мир реален в той же мере, что и раньше.       Реинкарнация? Переселение душ? Вмешательство высших сил? – отбрасываем, до тех пор, пока не получим прямых свидетельств этому. Ох.       Думать о том, что случилось можно бесконечно. Всё равно что пытаться ситом вычерпать море. Практичнее надо быть, прижимистей. Займёмся мелкими вопросами, чтобы большие не свели с ума. Даже Бель говорила, что сложные вещи – не для моего ума. Стоп, Бель? Какая ещё к демонам Бель?!       Ой, млять…       У вас когда-нибудь было такое, что вид какого-то предмета, характерный запах или определённый звук вызывали давно забытые воспоминания? Вытягивали их по ассоциационной ниточке, одно за другим, как рыбку на леске с множеством крючков?       Я вот случайно потянул за такую ниточку, а на ней целая, мать её, жизнь. Благо, что короткую и однообразную. Не благо то, что она – дерьмо собачье.       Позвольте представиться – Майкл. Фамилию не запомнил. Почему? Скажите спасибо, что имя помню, с моим-то прошлым.       Мне восемнадцать или девятнадцать лет. Точнее не знаю, потому что я не умею считать. То есть не умел. И все эти годы я был «особенным». Солнечным ребёнком. Дауном.       У меня есть мать. Но я её не видел уже давным-давно. Даже не помню как она выглядит, только смутные образы гладящей меня по голове женщины. А ещё есть Бель. Моя старшая сестра, Изабелла. Но мне всегда нравилось, как она возводит очи горе, когда я называл её Бель.       Эти воспоминания… Они точно мои. Или я хочу думать, что они мои? Раздрай в голове — у меня было два вчера. И два позавчера. Благо, что для меня-Майкла каждый день был как под копирку. И всё же я готов поклясться, что каждый день прожитый Майклом - прожит и мной.       Неподалёку есть прибрежный городок, с довольно-таки неплохим — по местным меркам — портом. Я работал (и работаю) там грузчиком – с раннего детства. Уже тогда, будучи совсем мелким я не сильно уступал взрослым мужчинам. А ведь с каждым днём я становился всё сильнее и сильнее, поражая окружающих. Например, я с лёгкостью нес в одиночку бочку, которую четверо с трудом могли катить. Местный люд – простой, бесхитростный – приглядывал за мной когда у сестры не было возможности вырваться ко мне.       Жил я неподалёку от портовых складов, в клетушке в которой и крысе было бы тесно. Заработанные мной деньги я отдавал сестре — всё равно я не понимал, зачем нужны эти металлические и бумажные штуки. А она покупала мне еду и одежду.       Я обхватил голову руками и застонал от нахлынувших воспоминаний. Неприятных до дрожи. А ведь ещё вчера Майкл с вожделением отдавался им.       Стон не облегчил мои страдания. Только засунув голову в ручей я смог немного успокоиться.       А вот и причина избиения найдена.       Всё было тихо и мирно, пока Майкл рос. Он – или я – был спокойным ребёнком, способным развлечь себя сидя на одном месте – камешки и щепки были его лучшими игрушками. Бель всё пыталась чему-то научить меня – но скажем честно – проще научить читать собаку, чем меня, говорящего-то с трудом. И так продолжалось, пока мне не стукнуло семнадцать. Запоздалое половое созревание.       Вы представляете, что это такое – здоровенный – а Майкл был выше абсолютно всех мужчин в округе – парень, сильный как медведь и с проснувшимся интересом к противоположному полу? Хвала небесам, что миролюбивый характер и пугливость не позволили мне перейти к активным действиям. Но беда всё равно пришла. Я… То есть Майкл — начал мастурбировать. На публике. Выбирая себе жертв помоложе и посимпатичней. Мастурбировал и смотрел на реакцию, заводясь ещё сильнее.       Поздравляю, Майкл. Вся округа знает тебя как дебила – эксгибициониста. А ещё как самую быструю руку. Успех и известность с младых лет. Может, стоит не ограничиваться окунанием головы, а утопиться к лешему?       А та пятерка – отец последней моей жертвы – совсем молоденькой девчушки в дорогом шелковом платье – и его друзья. Твою налево, это был как раз тот тип, которому я сломал ногу. И самое весёлое в том, что они не просто так выглядели как мафиози. Майкл вообще не отличался хоть каким-либо кругозором – от политики до географии (он даже названия города в котором жил не знал), но про мафию кое-что слышал. От портовых коллег. Которые до усрачки её боялись.       Причина? В порту часто всплывали пропавшие люди. В буквальном смысле – всплывавшие из-под воды, раздутые от трупных газов. Со следами пыток и насильственной смерти. Майкл в таких случаях очень хотел посмотреть, но его всегда отвлекали и держали подальше до тех пор, пока тело не увезут.       Как думаешь, Майкл, твои сверхъестественные способности помогут тебе выжить с перерезанной глоткой и связанными руками и ногами под водой? Хороший вопрос, его обязательно проверят.       И почему я не осознал себя на пару дней раньше?       Отличное начало новой жизни, просто прелестное. Был бы я героем игры, у меня все очки навыков были бы вбуханы в силу и выносливость, и выбрана хардкорная предыстория – хороший такой челлендж – сколько ты протянешь перед смертью.       Мать, мать, мать!       Я вскочил, словно кипятком ошпаренный – наш город не такой уж и большой, Майкла и Бель знают многие. И меня наверняка будут искать. А значит – чем дальше, тем больше шансов, что они найдут мою сестру. И сколько бы я не молил небеса о милосердии – но мафия славится чем угодно, но не им. Ни к своим врагам, ни к их родичам. Нам нужно бежать. Бежать туда, где нас не достанут их длинные руки.       О небо, что мне стоило…       Отсюда до города полтора часа пешком. С места драки – в два раза меньше. Они наверняка не стали искать меня по округе, а сразу отправилась обратно – ведь я вернусь сам, рано или поздно. И они будут ждать меня с моей семьёй – для того, чтобы я гарантированно не сбежал. Я бы так и поступил на их месте. Нельзя больше терять ни минуты.       Тенистая роща с ручьём осталась позади – я бежал обратно к городу, на ходу придумывая различные планы и выдавливая из своей памяти всё, что я когда-либо знал. На кону стоят наши жизни, и мне пригодится абсолютно всё.